Первая гроза

Когда машина была в пути уже порядка сорока минут, Беляев не удержался и спросил, куда они, собственно, едут. — В Павловский Посад, — ответил полковник. По спине Сергея пробежал противный холодок, и без того острое волнение стало ещё сильнее. Неужели Демидов везёт его знакомить со своей роднёй? От этого предположения студенту стало дурно. Поспешно опустив окно в машине, он жадно хлебнул воздух. Тошнота слегка уменьшилась. Пока они ехали в подмосковный городок, Беляев напряжённо думал о произошедшем. Ну какой из него муж? Он вообще не представлял себя в такой роли. Некоторые незнакомые люди до сих пор считали, что ему не больше восемнадцати. Рядом с Демидовым он больше походил на его сына, а не на партнёра. И Серёжа прекрасно это осознавал, поэтому так волновался во время их похода в кинотеатр. Беляев покосился на Дмитрия, который спокойно смотрел на дорогу. «Потому что я тебя люблю», — прозвучал в голове его голос. И на сердце вдруг сделалось тепло и солнечно. Как же странно было слышать подобные слова! Ему их никто и никогда не говорил. Даже бабушка. Но то, что она любила внука, тот и так знал, поэтому ему не нужны были подобные откровения, к тому же, любовь родственника и любовь постороннего — вещи совершенно разные. Сергея никто никогда не любил, не ревновал, никто и никогда не интересовался тем, что у него на душе, не задавался вопросом, почему он считает себя второсортным. А Демидову было не плевать. И его признание что-то меняло. Серёжа пока не понимал, что именно, но изменения точно были. Тот факт, что ты кому-то поистине небезразличен — настоящее счастье. И отголоски этого чувства смешивались с тревогой, сомнениями, неприятием и растерянностью. Это безумное сочетание сводило с ума, даря вместе с тем ощущение тёплого томления. Будучи погружённым в свои тяжкие раздумья, Беляев не заметил, как пролетело время. И вот машина уже въехала в Павловский Посад. Здесь было не так хмуро, как в Москве, сквозь полупрозрачную пелену туч проглядывало солнце. Городок оказался небольшим, но уютным, сохранившим память давно отгремевших лет. Дома — истинные произведения искусства русских мастеров и прекрасные представители деревянного зодчества — напоминали о чём-то первоначальном, фундаментальном. Пышно цвели сады, деревья покачивались на ветру, стуча в окна, которые скрывали ажурные занавески ручной работы. Во многих огородах можно было увидеть скотину. И когда машина остановилась возле дома, стоящего напротив небольшой белой церквушки, Беляев осознал, что это место благотворно сказалось на его состоянии. Он уже не испытывал такой сильной, щемящей тревоги. — Это дом, в котором вы выросли? — осторожно спросил Сергей. — Да, — Дмитрий посмотрел на двухэтажный деревянный дом с бирюзовыми ставнями и большим садом. — Идём. Демидов пошёл первым. Отворив калитку, он легко поднялся на крыльцо и вошёл в жилище. Серёжа несмело следовал за ним, чувствуя, как вспотели ладони. Всё же, морально он совсем не был готов к знакомству с родителями будущего мужа. — Ой, Дима приехал! — пожилая женщина, месившая тесто, поспешно вытерла руки о фартук и обняла Демидова. — Ну здравствуй, здравствуй. — Здравствуй, — приобняв её, отозвался полковник и блёкло улыбнулся. — А это кто с тобой? — старушка с интересом уставилась на Беляева. Её говор был деревенским, быстрым, не очень внятным. — Серёжа. Мы с ним поженимся в конце месяца. — Ой, да ты чаво? Серьёзно? — рассмеялась та. — Ты чаво замуж-то удумал, малой? Поди тока школу окончил, а? Сергей смутился. — Здравствуйте. Нет, я уже учусь в институте, мне двадцать лет. — Ой, ребёнок, — весело прощебетала старушка, рассматривая Беляева, как экспонат в музее. — Познакомься, Сергей, это моя мать — Наталья Юрьевна, — сдержанно сказал Демидов. — Очень приятно, — кивнул Серёжа. Видеть родительницу этого мужчины было очень странно. Ну не должно у него быть родителей! У энкавэдэшников их не бывает! Маленькая смешливая старушка, которой явно перевалило за семьдесят, ничем не походила на своего сына. — Я пирог стряпаю с брусникой. Так что скоро есть будем, — добавила Наталья Юрьевна и продолжила заниматься тестом. — Сейчас Галька с Вовкой придут. Беляев медленно прошёл в комнату, прилегающую к кухне. На деревянной стене висела старая фотография в рамке. На ней были запечатлены пятеро молодых людей, в двоих из которых Сергей узнал Дмитрия и Степана (брата полковника он уже видел на другом снимке), а также две девушки, одна постарше, другая помоложе. — Это всё ваши родственники? — спросил Серёжа, заметив в дверном проёме Демидова. — Да. Мои братья и сёстры, — мужчина встал рядом со студентом и посмотрел на снимок. Большое количество детей не удивило Беляева — в деревнях было нормой иметь «семеро по лавкам». Куда больше его смущало, что Дмитрию было не чуждо человеческое. У него была семья. — Как их зовут? Демидов касался кончиком указательного пальца людей на снимке и перечислял: — Володя, Стёпа, Лёня, Ваня, Галя, Тамара. — Они все живы, кроме Степана? — Живы Володя и Лёня, — вкрадчиво ответил полковник. — Ну и сёстры. — Они все живут здесь? — Нет, здесь только Галина и Володя. Лёня служит на Дальнем Востоке, Тамара в Минске. Они приезжают только на Новый год. — А ваш отец? — Умер во время Гражданской войны, он был военным. Это заставило Сергея вздрогнуть и пристально посмотреть на Демидова, рассматривающего фото. Хлопнула входная дверь. На кухне появилась женщина лет сорока пяти с простым и несколько широким лицом. Сдунув с лица прядь волос, она поставила на стол сумки. — Галька, Дима приехал! Жениться удумал, ага. — Да ну? И где он? — Галина посмотрела на дверной проём смежной комнаты. Заметив стоящего у стены брата, она ринулась к нему, широко улыбаясь. Обняв Демидова, сжала его плечи сильными, очень выносливыми руками. — Ну привет, да? — Привет, Галя, — чуть улыбнулся Дмитрий. — Познакомься, это Сергей. — Здрасьте, — ухмыльнулась женщина и протянула Серёже руку. — Вы жениться удумали, что ль? Демидов кивнул. — Ну вот так новость. Это точно надобно отметить! Через несколько минут в доме появилась дочь Галины, диковатая и молчаливая девочка лет четырнадцати с тяжёлым взглядом и толстой светлой косой, доходящей до пояса. Лида была вызвана на помощь с сервировкой стола. Дом наполнился разговорами, запахом выпечки и звоном посуды. Всё носили в сад, ибо трапезничать планировалось на свежем воздухе. Сергей предложил свою помощь, но ему было отказано. Когда уже все рассаживались, появился Владимир, брат Дмитрия. Он тоже был черноволосым, но любовь к спиртному смазала его некогда привлекательные черты. Он долго обнимал Демидова, хлопал его по спине и с нетрезвыми слезами на глазах причитал, как же соскучился. Потом все ели картошку с душистым укропчиком, куриные котлеты, пирог с брусникой, пили квас и малиновый морс. Из разговоров семьи Беляев понял, что у Володи было двое сыновей, и оба погибли во время войны, один в Сталинграде, другой в битве за Москву. Жена давно оставила Владимира из-за его неуёмного пьянства. Леонид был майором, ему было пятьдесят три, он являлся самым старшим ребёнком в семье. Он служил на Дальнем Востоке и был всё ещё холост. Тамара, самая младшая, недавно отпраздновала тридцативосьмилетие. Она работала врачом в детской поликлинике и у неё рос сын-подросток. У погибшего в войну Ивана тоже были дети, двое мальчишек, они вместе с матерью жили на севере. Беляев подумал, что, несмотря на большое количество родни, Дмитрий был скрытен даже с ними. В родном доме он не изменился, не стал по щелчку добродушным и весёлым. Он почти всё время молчал, лишь пару раз задал вопросы брату-алкоголику. Обратно Сергей и Дмитрий уезжали на закате. Беляев всё ещё находился в состоянии лёгкого шока. Переваривая увиденное и услышанное, он задумчиво смотрел в лобовое стекло. — Ваши родственники довольны тем, что вы решили жениться? Я не понял их реакцию, — вдруг произнёс он. — Скорее, да. — Мне показалось, меня приняли за ребёнка, — уши Серёжи покраснели. — Ты выглядишь чуть моложе своих лет. Беляев закусил нижнюю губу и прикрыл глаза, стараясь успокоить вновь накатившее волнение. Ближайшее Подмосковье встретило их дождём. Он стекал с неба плотным потоком, и дворники, скользя по лобовому стеклу, оставляли водные разводы. Шум ливня всегда успокаивал Сергея. И сейчас было так же. Демидов остановил машину у ворот. Вышел первым. Серёжа второпях покинул салон и с наслаждением ощутил, как попал в нежные, освежающие объятия дождя. Сердце забилось учащённо, волосы и одежда тут же прилипли к телу. Фигура Дмитрия казалась сотканной из дождя. Полковник отворил калитку и жестом руки велел парню пройти первому. Когда они оказались на крыльце, Сергей тряхнул головой, облизывая влажные губы. Хотелось рвануть туда, вниз, снова упасть в океан летнего ливня. Словно прочитав его мысли, Дмитрий обнял студента за талию и мягко увлёк в дом. Они начали целоваться в прихожей, и это был поцелуй со вкусом июньского дождя. Гром загоготал так, что, казалось, затряслась земля. Сергей вздрогнул и Демидов обнял его сильнее, поглаживая его язык своим. У июньского дождя вкус дальних странствий, самых светлых мечтаний, ольхи, малинового сока и чая из незабудок. И этот поцелуй, что вскружил голову Беляеву, был таким же. Влажный полковник пробуждал в Сергее что-то необузданное, пугающее и манящее одновременно. Он сжимал его плечи и постанывал в страстный поцелуй, упиваясь им. Не разрывая его, они кое-как протиснулись в комнату. Руки Серёжи подрагивали, когда он, тяжело дыша, даже задыхаясь, расстёгивал пуговицы Дмитрия на пиджаке и рубашке. Смущение не дало закончить начатое. Он рухнул на спину, томно и встревоженно глядя на полковника. Тот избавился от одежды, после чего не спеша, наслаждаясь процессом, раздел любовника. Рассматривая его обнажённое, покрытое мурашками от дождя, влажное тело, он испытал прилив эстетического наслаждения. — Ты красивый, Серёжа, — сказал он глубоким голосом и взял с тумбочки крем, после чего устроился на коленях между ног Беляева. Тот уткнулся лицом в сгиб руки, сильно смущаясь. — Согни их, — прошептал Демидов, целуя правое колено парня. Тот послушно согнул ноги. Сад содрогнулся от раската грома. Казалось, дом вот-вот снесёт и понесёт куда-то, как картонную коробку. Распахнулось окно, находящееся возле кровати, и дождевая вода начала проникать в комнату, оседая на телах и волосах Дмитрия и Сергея. — Расслабься, — тихо сказал полковник, поглаживая анус студента пальцами. Беляев зачарованно смотрел на то, как дождевые брызги падают на голову Демидова. Расслабив анус, он скользил взглядом по чёрным волосам, влажным, густым и манящим. Захотелось их потрогать. Сергей растворялся в ощущениях, позволяя проникнуть и второму пальцу, затем третьему. Беляев постанывал, а Дмитрий поглаживал его влажный живот свободной ладонью. От такой сдержанной и спокойной нежности член студента встал колом. Покусывая губы, парень невольно начал двигать бёдрами, насаживаясь на пальцы. — Тебе хорошо, Серёжа? — с хрипотцой прошептал полковник, всматриваясь в светлые глаза. — Да… — шепнул тот в ответ, вздрагивая, когда ладонь переместилась на грудь и принялась гладить её, касаясь сосков. Парень вдруг понял, что Демидов не собирается вытаскивать пальцы и хочет довести его до оргазма с их помощью. Это заставило его залиться краской и с трудом сдержать слова восхищения. В этой ласке было что-то пикантное, что-то совсем новое и особенное. Пальцы активно трахали узкую дырочку Беляева, проникали как можно глубже. Дмитрий оставил горячий поцелуй на животе Серёжи, заставляя его вздрогнуть и покрыться новыми мурашками. А после началось что-то совершенно волшебное, лишившее парня остатков рассудка. Демидов начал покрывать тело студента тёплыми, очень нежными поцелуями. От этой щемящей нежности на глазах Серёжи проступили слёзы. Губы трепетно, бархатисто, любя касались его бёдер, члена, живота, груди, сосков, ключиц, шеи. Дмитрий зацеловывал всё тело парня и делал это неспешно, чувственно, вдумчиво. Сергею казалось, что на его кожу опадают ароматные лепестки розовых роз. Это была нестерпимая, невыносимая нежность, а понимание, что столь нежен с ним не кто-нибудь, а жестокий полковник МГБ, заставляло сердце трепетать в груди. Беляев покусывал губы и стонал в голос, с наслаждением вплетая пальцы в густые влажные волосы. На них падала дождевая вода, летящая из окна. Было жарко и прохладно одновременно. Отдаваться мужчине под звуки грома и шум ливня было страшно, настолько страшно, что даже хорошо. Сергей извивался, ощущая приближение скорого оргазма и эротично стонал, волосы липли к его лбу, а пальцы бережно перебирали тёмные пряди. Демидов продолжал опалять тело любовника невесомыми и очень нежными поцелуями, стараясь не упустить ни миллиметра кожи, пальцы активно таранили его дырку, быстро трахая. Искра, вспышка, истинное счастье — губы Дмитрия коснулись подрагивающего и текущего члена. В следующую секунду по телу разлился горячий нектар. Серёжа вскричал от сильных ощущений. Он бился в конвульсиях оргазма, а Демидов продолжал двигать пальцами, чувствуя сильное сокращение его дырочки. — Ну тише, сладкий, тише, — прошептал полковник, с наслаждением глядя в лицо бурно кончающего Беляева. Тот закатывал глаза от блаженства, рвано стонал и метался, словно намереваясь соскользнуть с пальцев, но полковник крепко сжимал его бедро, не давая отстраниться. Когда судороги парня стали слабее, Демидов с наслаждением посмотрел на белые капли на его животе, а затем вытащил пальцы из хлюпающего отверстия, и медленно перевернул горячего и влажного Серёжу на бок. Дождь стал сильнее. Оба ощущали его бриз на лице, и это было странным удовольствием. Поглаживая бедро любимого, Дмитрий устроился сзади и, взяв член, начал медленно вводить его в растянутый анус. Беляев всхлипнул от новой порции ощущений и согнул в колене верхнюю ногу. — Ты такой хороший мальчик, — прошептал Демидов, медленно проникая всё глубже и глубже. — Только мой. Сергей залился краской и сжал простынь в кулаке. Его ресницы трепетали. Войдя целиком, полковник начал двигать бёдрами, тяжело дыша. Это были требовательные толчки, которые принесли Беляеву удовольствие. Он чувствовал, что не сможет так быстро возбудиться вновь, ведь только что словил невероятный оргазм, но в этой покорности и отдаче было что-то приятно волнующее. Ладонь мужчины накрыла член и яички Серёжи, и завела их ему между ног, после принялась поглаживать живот и лобок. Поскольку гениталии были спрятаны, казалось, что их вовсе нет. И Демидов стискивал зубы от блаженства, трахая парня и лаская его живот рукой. Стыдливо прикрыв глаза, Беляев вдруг ощутил, что ему нравится чувство принадлежности этому человеку. Он его. И именно в такие моменты это осознаётся в полной мере. Серёжа слегка прогнулся в пояснице, позволяя полковнику проникнуть ещё глубже. Ему было совестно за свои ощущения, за то, что он испытывает удовольствие. — Тебе нравится, Серёженька? — спросил Демидов, кладя ладонь на шею парня и слегка сжимая её, совсем чуть-чуть. — Да… — прошептал он, краснея. Толчки стали сильнее. Беляев испытывал моральное удовольствие от происходящего. — Ты мой, — прохрипел Демидов, глаза которого блестели, как у хищника. — Только мой. Сказав это, он застонал и принялся кончать в студента, заставляя того положить ладонь поверх крепкой руки на своей шее и тоже застонать. От всего того, что было в душе и от услышанного. Внутрь летело просто огромное количество спермы. А потом они лежали и слушали гром и дождь. Влажная спина Серёжи прижималась к груди Демидова. Член находился в дырке, уютно в ней устроившись. Темнело. Летние сумерки долгие, а в дождливую погоду особенно печально-романтичные. Пахло жимолостью и влажной землёй. На губы Сергея попала дождевая вода и он вздрогнул, глядя на серое небо и верхушки деревьев. Он подумал, что никогда не забудет это соитие со вкусом и запахом дождя. — Вы не хотите поесть? — тихо спросил Беляев просто, чтобы услышать голос полковника, рука которого лениво обнимала его за талию. — Можно, — глухо ответил мужчина. И сердце Сергея почему-то ёкнуло.