***
В кабинете было прохладно, царил приятный полумрак. Всегда ненавидящий жару Демидов буквально отдыхал, хотя МГБ было не тем местом, где можно расслабиться. Но это не для таких бывалых чекистов, коим являлся Дмитрий. — Что ж, мы должны разобраться с этим в ближайшие сроки. После этого вы, товарищ полковник, можете спокойно уходить в отпуск, — сказал генерал Колдин. Демидов взял протянутую Василием Львовичем папку. Бегло осмотрел надписи на обложке, кивнул. Это дело застопорилось несколько лет назад, а теперь появился важный свидетель, который предоставил совершенно новую информацию — всё это они с Колдиным уже обсуждали. — Могу идти, товарищ генерал? — сдержанно спросил брюнет, переводя взгляд с папки на квадратное лицо начальника. — Идите. Удачной охоты. В их среде принято было называть распутывание дел охотой. И в этом был некий символизм, ведь в ходе почти что каждого расследования появлялись кровь и жертвы. Вернувшись в свой кабинет, Демидов велел Максакову организовать допрос с Горловым. Пока тот исполнял приказ, полковник заполнял протоколы предыдущего дела, ставил подписи и печати. На глаза попалось дело о «Мгушном самиздате». Дмитрий с ухмылкой взял его и полистал. Ему удалось провернуть свою махинацию более, чем блестяще — имена Беляева и Крапивина не фигурировали ни в одном из листов увесистых десяти томов. Эбергу припомнили его «контрреволюционное» прошлое, всыпали и за происхождение. И набрала антилопа всё, что нужно для расстрельного приговора. С Семёновым было решено поступить чуть мягче — двадцать лет без права переписки. Остальные члены клуба получили по десятке. Думая обо всём этом, полковник с наслаждением закурил. Особенное удовольствие ему доставляла мысль, что наглая и подлая «имперская антилопа» получит пулю. Воспоминание о том, как он подсунул деньги Беляеву, заставляло руки Дмитрия делаться арктически ледяными. — Викентий Ефимович Горлов, — с расстановкой произнёс полковник, сидя спустя двадцать минут в служебном кабинете, где обычно проводили допросы свидетелей. — Да, это я, — осторожно ответил ещё довольно-таки молодой мужчина с чёрными усиками и расчёсанными по пробору волосами. Опрятный бежевый костюм, блестящий от новизны коричневый портфель на коленях — типичный служащий средней руки. — Неделю назад вы обратились к следователю Коваленко с сообщением, что у вас есть важные сведения по делу Мещеринского. Всё так? — Да, товарищ полковник. — Я вас внимательно слушаю, — покручивая карандаш в руках, Демидов сидел, слегка подавшись вперёд и пристально глядя в глаза Горлова. — Я работаю в том же музее, что и Владлен Евгеньевич. В тот день, когда произошло его исчезновение, случилось кое-что, на что я сперва не обратил никакого внимания, но после того, как меня в числе прочих сотрудников не единожды допрашивали, я стал вспоминать тот день буквально по деталям, и вспомнил, что ранее видел тех людей, с которыми Владлен Евгеньевич разговаривал незадолго до своего исчезновения, — ощущалось, что свидетель немного волнуется. — И где же вы их видели? — понизив голос, спросил полковник. — В нашем же музее. Они заходили за месяц до этого инцидента. Особенно задержались возле картины Айвазовского «Чёрное море». Я тогда ещё немного удивился, почему они так долго стоят возле одной работы, будто не смотрят, а… — А? — А ждут кого-то. — Описать этих двоих сможете? — медленно откинувшись назад, Демидов лениво взял листок бумаги и движением безымянного пальца откинул с чернильницы крышку. — Пожалуй, смогу, — задумчиво ответил Горлов. — А опознать, если я вам их покажу? — Опознать точно смогу, — с уверенностью ответил музейный работник. Полковник мельком глянул на лейтенанта, который резво печатал протокол допроса. — Приступайте к описанию, — приказал Демидов и обмакнул перо в чернила. На листок упала синяя клякса. Он запишет показания от руки. Для себя. Протокол — это официальный документ, носить его с собой не очень удобно.***
Сергею стало казаться, что он сходит с ума. Но не как «двинулся умом», а как «этого я ещё никогда не испытывал, почему так бьётся сердце?». Действительно, подобного с парнем ещё не случалось. Он думал о Демидове, вспоминал их жаркое соитие. Краснел от этого, утыкался лицом в подушку и думал дальше. Вспоминал его крепкие руки, что прижимали к груди и эти, лишающие покоя слова: «Потому что я тебя люблю», «Ты нужен мне такой, какой ты есть. Весь. Абсолютно.» Бороться с теплотой, что завладела душой, было тяжело. Да и почему-то не хотелось… Хотелось выбраться из этой помпезной дачи и убежать в Москву, найти Демидова и взять его руку в свою, задать тысячу вопросов, ведь только он способен успокоить Беляева и пролить свет на происходящее. Весь следующий день шёл дождь. Сергей не мог сосредоточиться на книге и всё, что ему оставалось — это лежать и думать, представлять, анализировать. Время от времени парень потирал подушечкой большого пальца кольцо и пытался понять, какой будет его дальнейшая жизнь, ведь он уже почти замужний человек. И на этом моменте воображение отключалось, потому что Беляев всё ещё понятия не имел, как всё это будет выглядеть… Демидов пришёл, когда шёл дождь, под вечер. Его шаги растворялись в шуме ливня. Сергей даже не услышал, как тот вошёл в комнату. Вздрогнул, услышав скрип, обернулся, и в эту секунду полковник, облачённый в забрызганный дождём форме, сел на край кровати. Чёрные волосы липли ко лбу мужчины. Беляев испытал жар в районе солнечного сплетения. — Вы приехали, — прошептал он. Молча кивнув, Демидов мягко надавил на плечи парня, заставляя его лечь на спину. После этого он неспешно снял с него рубашку и провёл тёплой ладонью по груди Серёжи, заставляя того мелко задрожать. — Снимай штаны, — тихо приказал Дмитрий. Пальцы Сергея подрагивали, когда он, приподняв бёдра, расстёгивал ширинку брюки и стягивал их вместе с бельём. Демидов встал, скользнул жадным поблёскивающим взглядом по обнажённому телу смущённого любовника и пересел на диван. — Иди сюда, — сказал он и похлопал себя по коленям. Серёжа повиновался. Пока он вставал с кровати и несмело подходил к мужчине, тот расстегнул свои галифе и вытащил полутвёрдый член. Студент в волнении заметил, что рядом с Дмитрием на диване лежит какая-то папка, которой раньше тут не было. — Садись лицом ко мне, — требовательно произнёс брюнет. Беляев положил ладони на плечи мужчины и сел так, как тот велел. От Демидова пахло полынью, сигаретами, кофе и дождём. От этого коктейля запахов у парня закружилась голова. Он прикрыл глаза и приник губами к шее полковника сбоку. Нежно целуя кожу любовника, он слышал, как Дмитрий тянется к тюбику, выдавливает крем, а после начинает растягивать его. — Соскучился, как я вижу, — прокомментировал Демидов, изгибая бровь и активнее работая пальцами в его отверстии. Парень опалил шею мужчины жарким дыханием, целуя её и ещё больше смущаясь. — Хороший мальчик, — добавил брюнет, несильно впиваясь зубами в его плечо. В следующую секунду пальцы начал заменять член, медленно проталкиваясь всё глубже и глубже. Когда плоть оказалась в Сергее целиком, он уже был изрядно возбуждён. Застонав, парень откинул голову назад, с силой сжимая погоны на плечах полковника. Тот, стиснув зубы и кровожадно глядя на напряжённую шею парня, начал резко двигать бёдрами. Серёжа тут же принялся совершать движения вверх-вниз, рвано дыша и попадая в ритм. — Я принёс тебе кое-что интересное, — вдруг сказал Демидов, заставляя студента перевести на себя туманный взгляд. Не переставая трахать Сергея, Дмитрий потянулся рукой к папке и открыл её. Взял верхнюю фотографию и поднёс к лицу Беляева, второй рукой сжимая его бедро, чтобы даже не думал соскакивать. — Это печень алкоголика. Представь, что она твоя. Происходящее так сильно шокировало Серёжу, что он округлил глаза, ощущая, как по спине предательски бегут мурашки. На фотокарточке был запечатлён отвратительный орган: кусок покрасневшего мяса, покрытый дырочками и жёлтыми язвами, мерзкими шариками и неровностями. Внутри у Беляева всё похолодело. Сильнее впиваясь в плечи любовника пальцами, он быстрее «запрыгал» на члене, с трудом сглатывая. — Нравится? Нет? Отвечать, — убрав руку с бедра парня, брюнет шлёпнул его по ягодице. — Нет, н-нет, — простонал тот, закусывая нижнюю губу. Шлепок сделал его возбуждение острее. — Славно, — отложив фотографию, Дмитрий, продолжая движения бёдрами, достал второй снимок и поднёс к лицу студента. — Алкоголики, умирающие от цирроза. Тощие тела со впалыми щеками, огромные, как у беременных, животы, покрытые растяжками и венами — асцит. Сергей ахнул, не сбиваясь с темпа. Ему было страшно, противно от этих фотографий, но поведение полковника, его слова и действия не позволяли возбуждению уменьшиться. — Сможешь ли ты научиться расслабляться без помощи алкоголя? — отбросив фото, Демидов сжал этой рукой шею Беляева. Совсем немного. — Я придушу тебя. Не сильно. И ты получишь ни с чем несравнимое удовольствие. Согласен? — Да, — прошептал Беляев, быстро двигаясь на члене. — Это будет лучше водки. Намного, — сказав это, Дмитрий начал душить парня, второй рукой снова сжимая бедро студента и резко трахая его. Дышать становилось всё тяжелее, в груди сделалось жарко, а сердце забилось отчего-то слишком гулко. Сергей начал хватать ртом воздух, сам того не понимая. В ушах зашумело, перед глазами всплывали картинки: поражённая печень, умирающие алкоголики, строгие глаза Демидова, его нежность и его грубость… А потом на ягодицу обрушился сильный шлепок, и по телу пошли отголоски сладостных прострелов, обещающих скорый оргазм. Пытаясь хлебнуть хоть немного воздуха, Серёжа ощутил, что «поплыл». Мозг почти отключился от ощущений, рот приоткрылся и уже не закрывался, всё тело обмякло, прекратив двигаться. Подушечка большого пальца потёрла мокрую головку, размазала по блестящей розовой коже большую каплю, и в следующую секунду Беляев начал содрогаться и извиваться. Мучительно и болезненно, получая огромное удовольствие. Он не знал, что виной тому был гормональный всплеск, возникающий ввиду асфиксии во время близости. Демидов продолжал не сильно душить любовника, слегка двигая бёдрами. Лицо Сергея стало пунцовым, изо рта вырвался хрип-всхлип. Сперма полетела в разные стороны, парень извивался, ощущая непроизвольные судороги. Демидов убрал руку с шеи Беляева, и тот вскрикнул от резкой подачи кислорода, чуть не рухнув на пол. Дмитрий вовремя удержал его за бока. Его собственный член уже изнывал, а «покусывающие» сокращения ануса не оставляли шансов продержаться хотя бы ещё немного. Мужчина застонал и начал обильно кончать в жаркую дырочку, не сводя полубезумного взгляда с дёргающегося парня, в глазах которого стояли слёзы. Когда оба кончили, полковник откинулся на спинку дивана и поглаживал влажного Беляева по спине. Тот дрожал и плакал в его плечо. Плакал от счастья. Он испытывал невероятную эйфорию, чистейшую радость, что-то настолько светлое и великолепное, что хотелось кричать: «Мне так хорошо!». И Демидов всё это прекрасно понимал. Без слов. Это Сергей, ещё не пришедший в себя, чувствовал кожей. ...Утром следующего дня они вернулись в Москву. И теперь квартира уже не казалась парню пещерой злого волшебника. Теперь хотелось узнать о будущем муже как можно больше, может быть, даже покопаться в его вещах… А ещё хотелось навести уют и что-то приготовить. Поэтому, когда Демидов, буквально спустя полчаса после приезда домой, отправился на службу, Серёжа занялся стиранием пыли с книг мужчины. Да, домработница исправно приходила, но в промежуток между её визитами пыль, всё же, успевала сделать своё дело. — Я бы хотел сходить в магазин, купить продукты и приготовить ужин, — мягко сказал Сергей, прежде, чем полковник ушёл. Тот как-то странно посмотрел на парня, надел фуражку и молча положил комплект ключей студента на комод. — Помнишь, я давал тебе деньги? — сухо спросил он. — Да. — Купи себе одежду. — Хорошо. — И давай недолго. Надеюсь на твоё благоразумие, — с нажимом произнёс Дмитрий. — Да, я не буду задерживаться… Беляеву хотелось спросить, когда он сможет повидаться с друзьями, но решил ограничиться бабушкой. — К ней тебя свозит Эдуард. Завтра, — сказав это, брюнет дождался кивка любовника, и вышел из квартиры. Закончив борьбу с пылью, Серёжа пошёл за обновками. Он взял несколько рубашек: белую, коричневую, голубую и светло-зелёную, три пары носков, кремовый летний костюм, синий и чёрный пиджаки. А после, по пути домой, решил заглянуть в большой универмаг, что попался на глаза. На душе было хорошо, легко и тепло. И вдруг взгляд парня остановился на чёрном автомобиле. На заднем сидении сидел он, Демидов. Рядом с ним восседал какой-то молодой человек, и облачён он был отнюдь не в форму. Этот неведомый незнакомец довольно улыбался. Свет в душе мгновенно погас. Стало неуютно и мерзко. Беляев остановился. Он стоял и мрачно провожал взглядом машину, поворачивающую на перекрёстке. «А сказал, что на службу», — в ужасе пульсировало в мозгу. Всё, чем он так упивался в последние дни, показалось самообманом. Да какой он особенный? Видимо, у Дмитрия есть ещё такие же «необыкновенные». Почему нет? Он ведь его совсем не знает. Давно не дающее о себе знать чувство ревности медленно, но верно поднималось в душе жгучей лавиной.