Первая гроза

Так странно и сладостно было лежать, прижавшись друг к другу и наблюдая за тем, как постепенно темнеют окна. Летом в Москве они темнеют так, словно в стакан с водой кто-то добавил каплю серой акварели. Сергею было трепетно и горячо. В какой-то момент этого пленительного единения он почувствовал, что от полковника исходит страшная энергетика. Это было что-то вроде сильнейшего ливня с градом, сопровождаемого мощным ветром. Ты чувствуешь, что ещё немного, и тебя оторвёт от земли, унесёт в жуткую пучину. И тогда Сергею стало страшно. Очень страшно. Подобный животный страх он испытал, когда Демидов привёз его в МГБ, дабы показать, что бывает с теми, кто неугоден тем, кто имеет власть. Внутренне сжавшись, Серёжа повернул голову и посмотрел в глаза Дмитрия. Те были открыты. Полковник смотрел на парня пристально, холодно и жарко, с ненавистью и нежностью. У Сергея слегка закружилась голова от собственного страха. Ему захотелось вырваться, убежать, закричать, сделать хоть что-то, но он понимал, что не сможет. Он не мог даже спросить у супруга, почему тот так смотрит. Он просто знал, что мужчина ничего не ответит. Серёже показалось, что рядом с ним вовсе не его муж, а кто-то совсем иной, принявший его облик. В прошлом некоторые народы верили, что злобные сущности могут забирать к себе понравившихся людей и занимать их места. Отбирать их жизнь. Их называли подменышами. Иногда близкие замечали, что человек неожиданно менялся, например, впадал в тоску или, напротив, становился чересчур весёлым и радостным. Прочие могли заболевать неизвестной болезнью. Общество было достаточно суеверным, оттого легко верило в то, что всё это — признаки того, что место человека занял подменыш. И, если молитвы не помогали, выход был один — убить. И вот, лёжа на кровати вплотную к Дмитрию, закинув ногу на его ноги, Сергей вдруг подумал: «А вдруг это подменыш?». Иначе как объяснить тот ужас, что брюнет внушал студенту в эти секунды? Человек не может так сильно пугать, это что-то большее, что-то свыше. «Глупости. Так и до дурдома недалеко. Даже думать не смей», — мысленно велел сам себе Беляев. Он смотрел в тёмные пугающие глаза, подрагивая от липкого ужаса, чувствуя, как горяча тяжёлая ладонь Демидова, что лежит на его спине уже очень долго. Комната медленно погружалась во мрак ночи. И когда предметы, углы, потолок и пол слились в одну сплошную черноту, Серёжа отчётливо увидел, что Дмитрий улыбнулся и закрыл глаза.

***

Беляев проснулся разбитым. Ему снились жуткие кошмары, но он никак не мог вынырнуть из пучины снов. Ощущая лёгкий озноб, Сергей сварил себе кофе, добавил в него молоко и сахар, сел за стол. Он вспоминал ту жуть, что произошла накануне. Почему он почувствовал мрачную тёмную мощь, что исходила от Демидова? Почему так испугался? Почему подумал о подменыше?! Студент никогда не был суеверным, но и не был атеистом, как его товарищи Зотов и Крапивин. Тех воспитывали по советским канонам, а Беляев рос под опекой бабушки — женщины, чья молодость пришлась на дореволюционную эпоху. Перекрестить Серёжу, покрасить яйца к Пасхе, втихомолку помолиться на Рождество — всё это осталось, никуда не делось. Если бы они жили отдельно, а не в коммуналке, то пышно бы отмечали все церковные праздники. В их ситуации готовить стол было чревато — вдруг кто-то «настучит»? Сергей не знал, во что верит, во что не верит. Он не задумывался об этом и просто «плыл по течению». Но теперь, когда голова слегка прояснилась, парень смог осознать, что некоторая суеверность в нём есть, именно из-за неё и возникли мысли о подменыше. Иначе почему он считал служителей МГБ не людьми, а некими мифическими существами, которые не едят и не пьют, не болеют и не любят, а если спят, то только в гробах? Посмотрев в окно, за которым хмурился летний день, Беляев с ясностью понял, что просто обязан увидеться с Зотовым или Крапивиным, иначе он просто рехнётся. Наспех одевшись, парень вышел из дома и пошёл на остановку, где сел в трамвай и поехал к Юре в надежде, что тот уже вернулся из лагеря. Оказалось, вернулся. Беляев застал его во дворе. Зотов развешивал влажное бельё, наклоняясь к медному тазу, в котором оно лежало. — Привет! — обрадовался Сергей, бросаясь к другу. — Здравствуй! Они обнялись. Зотов, внимательно рассматривая товарища, что припал плечом к ближайшему тополю, продолжил своё дело: — Как прошла свадьба? — Неплохо. Никого не звали… — Сёмка рассказал, что ты был доволен. Смирился? — улыбнулся Зотов. Скорее недоверчиво, нежели радостно. — Ну… что-то похожее на то, — негромко ответил Сергей. — Я влюбился, в общем. — Только говоришь об этом так, будто вспоминаешь чьи-то поминки, — серьёзно заметил Зотов, развешивая наволочку. — Страшно мне, — честно признался Беляев, закусывая угол губ. — Что такое? На юге что-то случилось? — Нет, там всё было в порядке… Мне, в целом, жаловаться не на что, но… я боюсь и его, и за будущее. Не представляю его. — Не думай о будущем. Мы не можем знать, что будет завтра. Живи настоящим, — со знанием дела ответил Юра. — Я постараюсь, но… это сложно объяснить. Я его боюсь всё равно, — студент вспомнил вчерашнее ощущение. Его передёрнуло. — Я бы тоже боялся. — Правда? — Конечно. Жить с энкавэдэшником — это… Сергею ужасно захотелось поделиться мыслями о подменыше. Но он тут же мысленно дал себе пощёчину. Юра примет его за сошедшего с ума. Ну кто всерьёз в такое поверит? Да и сам Беляев, вроде, не верил… Где-то неподалёку весело звякнул велосипед. Во двор въехал Крапивин. Широко улыбаясь, он притормозил у подъезда Зотова и кинулся к друзьям. Беляева искреннее удивило, что ему он пожал руку, а Юрку поцеловал в щёку. Тот резко отвернулся, продолжая развешивать бельё, но Сергей мог поклясться, что друг остался доволен. Неужели они…? — Вы ничего мне сказать не хотите? — кашлянув, спросил он. — М? Например, что ты паршиво выглядишь, друг? Хочу! — рассмеялся Сёмка, садясь на корточки и с улыбкой пялясь на Серёжу. — А ещё что-нибудь? — ухмыльнулся тот. — Ты же наш друг. Как мы можем скрывать? — тихо ответил Зотов и повернулся к Сергею. — Мы… встречаемся. Решили встречаться. Беляев во все глаза смотрел на друзей. Эта новость изрядно удивила парня. Ну как рыжеватый и шумный Крапивин, с трудом дотягивающий до четвёрок, мог сойтись с очень спокойным и рассудительным отличником Зотовым? — Вы меня разыгрываете? — вырвалось у него. — Нет! — рассмеялся Сёма. — Тогда поздравляю. Рад за вас, — с трудом ответил Беляев и улыбнулся. Он и впрямь был рад. Они направились в ближайшее кафе-мороженое и съели по шоколадному пломбиру. Но когда спустя пару часов Сергей возвращался домой, ему вдруг стало завидно. Студент понимал, что всё то, что происходит у его друзей, ему недоступно. Всё, поезд ушёл. Веселье, первая неловкость, смех, общие друзья с партнёром — всё это есть у Зотова и Крапивина, но не у него. «Нехорошо завидовать товарищам», — укорил сам себя Беляев, понуро заходя в квартиру. Нет, он был рад за друзей. Искренне. Но это не отметало и зависти. А что есть у него? Любовь к сорокалетнему чекисту, которого он боится и зачастую не понимает. Разве будут они когда-нибудь так близки, как Сёма и Юра? Смогут так же болтать, хохотать, ходить в походы, кино, театры? Нет. Между ними всегда будут двадцать лет. Между ними всегда будет «ты сын «врага народа». Беляев разулся и вошёл в гостиную, ибо ощутил там какое-то присутствие. На диване сидел Демидов. Его лицо было каменным, в глазах отражалось нечто ужасное. — Я разрешал тебе встречаться с друзьями? — сухо спросил Дмитрий вместо приветствия. — Н-нет, — вздрогнув, тихо ответил Сергей. — Тогда какого чёрта ты расхаживаешь с ними по кафе? — каждое слово звучало, как выстрел. — Мне просто захотелось их увидеть… — пролепетал парень. «Откуда он узнал?!», — ужаснулся студент, сглотнув. И прекрасно зная ответ. — А я тебя предупреждал, что без моего разрешения ты не имеешь права с кем-либо видеться, — от морозного спокойствия этого голоса становилось страшнее, чем от ора и криков. Мужчина медленно встал, сжимая в руках свой ремень. Он двинулся на мужа, и тот с трудом заставил себя устоять на месте. Сергей вдруг вспомнил, что Демидов вчера встал перед ним на колени… И его словно облило ледяной водой. Ведь, скорее всего, Дмитрий вложил в это куда больше, чем он понял! И вместо ответного шага на пути к близости, он нарушает правила. Серёжа всё понял, но, как обычно, запоздало. Демидов грубо расправился с ремнём Сергея и дёрнул вниз его брюки вместе с бельём. После чего с силой схватил супруга за ухо и подтащил его к окну. Беляев застонал от боли. Он тёр ухо, когда Дмитрий нанёс первый удар ремнём по его ягодицам. Тот дёрнулся и застонал, хватаясь за подоконник. — Проси прощения, — тихо и холодно сказал брюнет, снова нанося удар по заду. — Извините… Простите, пожалуйста, — прошептал Сергей. — Повторяй: «Я никогда больше ни с кем не встречусь без вашего разрешения», — и снова хлёсткий удар ремнём по заду. — Я никогда… больше… не встречусь без вашего разрешения… ни с кем… Демидов ещё трижды, грубо, с оттягом, ударил парня по заду ремнём, после чего отбросил его и сплюнул на пальцы. Мужчина растягивал анус студента грубо, принося боль. Серёжа хныкал и всхлипывал от боли. — Что ты рассказывал им о нас? Отвечай! — приказал Дмитрий, приставляя головку члена к плохо растянутой дырке. — Рассказал, что… у нас всё хорошо, но я вас боюсь… — после паузы прошептал Беляев. Демидов вогнал свой член в студента целиком и сжал в кулаке волосы на его макушке. Сергей до боли вцепился в подоконник и вскричал. — Бойся, бойся. Ещё раз выкинешь нечто подобное — горько пожалеешь. Это я тебе гарантирую, — прошептал Демидов на ухо парню, и стал грубо и жёстко трахать его, быстро двигая бёдрами, буквально вколачиваясь в него. Тот видел улицу, низкое тёмно-серое небо и первые капли дождя на стекле. Из глаз текла влага от острой боли. Он слегка прогибался в пояснице, отдаваясь, кусал губы и всхлипывал. Распалённый Демидов звонко шлёпнул Сергея по ягодице, и без того красной после наказания ремнём, а затем, бешено тараня его простату, принялся изливаться в горячую узкую дырку, хрипло постанывая. Беляев припал лбом к стеклу, дрожа от оргазма мужа. Тот резко вытащил член и ещё раз ударил парня по ягодицам. — Теперь живо в угол. Будешь стоять два часа. Сергей, жмурясь от боли в заду, наклонился к полу, но тут же получил очередной шлепок: — Нет, прямо так. Со спущенными штанами. Беляев, низко опустив голову, подошёл к углу и уткнулся в него, испытывая жуткий стыд. Зад горел снаружи, хлюпал и ныл внутри. Демидов ушёл в спальню и снял форму. Оставшись без одежды, он сел на кровать и ожесточённо посмотрел в окно. Москву начал облизывать дождь. Где-то вдалеке звучал гром. Дмитрий, никогда в жизни не испытывающий любовь, понимал, что влюбился. Нет — полюбил. Глубоко и сильно. И это было настоящей трагедией. Мужчина начинал ненавидеть это чувство и тот момент, когда осознал, что да, его настигла чёртова любовь. Любовь — это слабость, её отсутствие делает тебя сильным и неуязвимым. Непобедимым. А теперь… Что же теперь? Стиснув челюсти, Демидов хрустнул костяшками пальцев и медленно направился в ванную.