Первая гроза

За период разлуки оба будто бы попали в своё прошлое. Демидову показалось, что он никогда и не покидал лагерей, а Беляеву, что не было этого принудительного романа и странной сладко-болезненной связи с полковником. Сергей знал, что Дмитрий вернётся, он скучал по супругу, но это не мешало ему снова насладиться глотками свежего воздуха свободы. Он ходил с Зотовым и Крапивиным в театры, на киносеансы, в музеи и галереи. Жадность, с которой студент поглощал новые развлечения, была колоссальной. Он ужасно соскучился по своей свободной и праздной жизни, но вместе с этим молодой человек волновался: «Как там Дмитрий?». Хотелось поскорее увидеть его, обнять, снова ощутить запах его горьковатого одеколона. Демидов звонил редко. За шестнадцать дней своего отсутствия он сделал это всего три раза. Говорил сдержанно и даже сухо. «Он в своей привычной манере», — успокаивал сам себя Беляев, хотя в глубине души шевелилось неприятное сомнение. Ревность. В день приезда Дмитрия Сергей приготовил прекрасный обед и облачился в бежевые брюки и белую рубашку. Ему казалось, что жизнь налаживается. Демидов сменил гнев на милость, оставил его без охраны, стало быть, начал доверять. И Серёже это очень нравилось. Ведь он не только не делал ничего плохого — он даже не думал о чём-то скверном. Пусть Зотов и Крапивин были на одной волне, в отличие от них с полковником, зато Демидов был опытным, зрелым и рядом с ним Серёжа чувствовал себя значительнее. Всё это Сергей осознал во время отсутствия мужа, когда постоянно выбирался куда-то с друзьями. Если сперва, только узнав об их отношениях, Беляев испытал чувство зависти, понимая, что у парней куда больше общего, чем у него с Дмитрием, то, проводя с ними свои «каникулы», он увидел, что их отношения слишком скромные и сдержанные. И Сергей не хотел бы променять свои собственные на подобные. Кротко улыбаться друг другу, пряча взгляды? Несмело держаться за руки? Не видеть в партнёре авторитета, а только равного себе? Нет, Серёжа осознал, что это не для него. Сила Демидова подкупала. Ему хотелось подчиниться. К тому же, куда приятнее чувствовать, что в случае чего рядом есть опытный человек, который направит на путь истинный, а не потопит, ввиду своей юношеской наивности. В отношениях Сёмы и Юрки не было выраженного лидера — это Серёжа уяснил, гуляя с ними по Москве. Зотов был рассудительным, спокойным и серьёзным, ввиду чего можно было предположить, что в «семье» правит именно он, но это было бы ошибочным суждением. Крапивин, несмотря на свою легкомысленность и полное ребячество, вряд ли мог кому-то подчиняться, равно как и не стремился быть главным. Хотя, Беляев успел заметить, что Семён частенько старался убедить Юрку в своей правоте. Они не раз спорили при Сергее. Правда, до ссор не доходило. — Если мы, молодые советские люди, не будем повышать уровень культуры детей, то кто будет? Сколько можно надеяться на старшее поколение? Мы ведь тоже им когда-то будем, эти поколением, — рассуждал Зотов на свою «больную» тему — он хотел снова поехать в лагерь, чтобы продолжить полюбившуюся вожатскую деятельность. — Ай, перестань. Да чему мы можем научить детей? Мы сами ещё дети, — отмахнулся Крапивин, весело рассматривая недавно отремонтированное здание кинотеатра. — Интересно, у них вата продаётся? — Зачем тебе? — ухмыльнулся Серёжа. — Уколы ставить собрался? — Сладкая, дурень! — расхохотался Крапивин. — Твоя беззаботность меня просто поражает! Нам не десять лет. Двадцать. Мы взрослые люди. Мы уже несём ответственность за будущее поколение, за будущее нашей страны, — назидательно сказал Юра, которого не так-то просто было сбить с намеченного пути. Решил читать нотации или спорить — будет. — Серёжа, а ты-то что молчишь? Тебя не беспокоит гражданская позиция нашего товарища? Точнее, её отсутствие. И пусть Зотов казался тем, кто будет «топить» ближнего на товарищеском в суде, на самом деле он был очень надёжным человеком. Он прекрасно знал, что Беляев состоит в запрещённом кружке, но не отвернулся от Сергея и никому не рассказал о том, чем занимается друг. Юра любил нудить и занудствовать, но публично или за глаза никогда не порицал близких людей. И это Серёжа особенно ценил в своём товарище. Он вдруг понял, что они давно не оставались с Зотовым тет-а-тет, у них давно не было возможности поговорить по душам. Отношения с Демидовым изрядно вырвали студента из привычной жизни. Беляеву было очень интересно, с чего вдруг Юра решил вступить в отношения с Крапивиным, который был далёк от «товарища с несгибаемым комсомольским духом», что всегда так ценил Зотов? — Мы должны прийти к осознанности, Сёма. Пока этого не случится, мы останемся «инфантильными пятидесятниками». — Ну началось… — рассмеялся Крапивин. — Мы в кино пришли или на партсобрание? — Я всего лишь объясняю, почему решил поехать в лагерь и продолжить там свою деятельность. — Ладно, езжай, кто ж против! Идёмте в буфет, а? — поморщился Семён, первым взбегая на крыльцо кинотеатра. — Нас ждёт прекрасное будущее. Пятидесятые годы ещё больше возвысят Советский Союз. Это наше десятилетие, друзья. Оно сугубо в наших руках, — добавил Юра, внимательно глядя на Сергея. …В общем, студент ждал возвращения супруга с лёгким и приятным волнением. В пятом часу в замке повернулся ключ. Услышав этот звук, Беляев порывисто встал с дивана и ринулся в коридор. Дмитрий неспешно зашёл в квартиру и закрыл за собой дверь. Поставив чемодан на пол, он стал молча снимать обувь, не глядя на молодого супруга, словно того вовсе не было рядом. — Здравствуйте! Как долетели? — заискивающе спросил Беляев. — Здравствуй. Хорошо. И повисла долгая, очень напряжённая пауза. Сергей чувствовал, что от мужчины исходят особенно холодные флюиды. Пусть Серёжа отчасти и привык к его холодности, но в эти мгновения ему стало нехорошо. Такая сухость после разлуки ранила Беляева. Он поник, закусил угол губ, пристально глядя на полковника, который, не обращая внимания на парня, прошёл в гостиную. Сергей последовал за ним. Демидов снял пиджак и повесил его на спинку стула. Он начал расправляться с галстуком, когда Серёжа снова подал голос. — Всё в порядке? Вы кажетесь очень грустным… — Я просто разочарован. Эта фраза, произнесённая сдержанным, абсолютно ровным тоном, буквально полоснула студента по сердцу, как шпагой. Беляев замер. — Вы… разочарованы? Во мне? — голос студента подрагивал. — В тебе, — повернувшись к мужу, полковник подавил его одним только взглядом. Час расплаты настал. Дмитрий получал ежедневные отчёты от своего агента, который неотрывно следовал за Сергеем, куда бы тот ни отправился. Веселился мальчик. Культурно обогащался. Всё, как и предполагал мужчина. И теперь нужно было провернуть заранее продуманную операцию. Для Серёжи нет ничего страшнее этого «Ты меня разочаровал», «Ты предатель». Демидов знал это хорошо, знал с самого начала. Когда-то он повысил самооценку молодого человека. Теперь пришла пора опустить её на самое дно. Вернуть в исходное положение, что называется. Чтобы знал, сучонок, своё место. — П-почему? — ощущая озноб, тихо спросил Сергей. — Я разве разрешал тебе шляться с дружками? — голос мужчины прозвучал слишком жёстко. Взгляд — удар плетью. Беляев содрогнулся, его сердце болезненно сжалось. — Разрешал или нет? — громче спросил Демидов, бросая галстук на диван. — Нет, — прошептал Серёжа, вдруг с ужасом понимая, как слеп и наивен он был, подумав, что Дмитрий «смягчился», дал мужу некоторую свободу. — Ты в очередной раз доказал, что тебе нельзя доверять, — отчеканил полковник и, слишком медленно отодвинув стул, сел за стол. Сложил руки на столешнице. — Подлый Серёженька. У Беляева закружилась голова от переизбытка чувств. Хотелось завопить: «Наори на меня! Ударь! Но только не смотри так! Только не говори так!». Но Дмитрий явно не собирался закатывать скандал и распускать руки. Он был чрезмерно холоден. Убийственно спокоен. В тёмных глазах не было ни одной эмоции, кроме разочарования. — Я уберёг тебя от допросов, спас от лагеря. Ты жил, не зная проблем. У тебя было всё. Многое ли от тебя требовалось? Нет. Всего лишь не нарушать правила. Но ты всё испортил. Сам. Своими руками. — Прошу, не надо… — прошептал студент, с мольбой глядя на Демидова. — Я виноват, но я просто подумал, что вы решили доверять мне полностью… — Тебе? Доверять? Это смешно, — размеренно ответил мужчина. — Ты сам себе не доверяешь. И можешь уничтожить любое доверие. Сергея пробила дрожь. Он сделал шаг к столу и, с трудом сглотнув, сбивчиво произнёс: — Прошу, не злитесь на меня. Я осознаю свою вину. Я совершил глупость… — Я не хочу слушать оправдания. Им нет цены. Как и твоему «честному слову», твоим обещаниям и всему, что вылетает из твоего рта. Я принимаю решение, — спокойно и сухо провозгласил полковник. Беляев замер, слыша безумный стук своего встревоженного сердца. — Ты возвращаешься к бабушке. Мы расстаёмся, — вынес вердикт мужчина. Перед глазами Сергея возникла пелена. Внутри всё мигом обрушилось, оборвалось, стало пусто и страшно. Студент утонул в тёмном взгляде. Как же больно. Неожиданно сильно и остро. — Что ты так смотришь? — ухмыльнулся Дмитрий. — Ты ведь так хотел свободу. Получай. Можешь не волноваться, я не стану как-либо участвовать в деле против тебя. Но твоё досье вернётся на полку. Так что, придут за тобой когда-либо или нет — открытый вопрос. А я умываю руки. Сергею захотелось завопить от ужаса и всепоглощающей кислотной боли. Действительно, он ведь так мечтал о свободе. А теперь, получив её, был готов на всё, чтобы переубедить мужа. — Нет, не надо… Я не хочу… Мне не нужна свобода… — выпалил он, бросаясь к мужчине и хватая его за руку. Полковник резко встал. — Не унижайся ещё сильнее. Уходи. Я не желаю тебя видеть, — спокойно и холодно произнёс Дмитрий. — Выслушайте меня… — Беляев, уходи, — с нажимом ответил Демидов. Полная стена. Без единой трещинки. От полковника исходил не холод — лёд. Взгляд пустой, равнодушный. «Я не смогу без вас. Я люблю вас», — в отчаянии подумал студент. Других мыслей не было. Всепоглощающее отчаяние. Сергей перестал что-либо понимать — было слишком больно. Развернувшись, он на негнущихся ногах медленно вышел из комнаты, а потом из квартиры. Полковник, оставшись в одиночестве, всё с тем же равнодушным лицом направился в ванную. Он представлял, насколько же теперь плохо и больно студенту, и ликовал. А ещё он был уверен, что мальчишка банально не сможет без него жить. Притащится. И тогда Демидов даст ему шанс. Но сперва несмышлёныш должен пройти все круги ада. Понять, каково это — быть без Дмитрия. Серёжу будет ломать. Жестоко, беспощадно, мучительно. Полковник подумал, что это даже скучновато — слишком хорошо он знает парня. Никакого эффекта неожиданности. Но, всё же, губы дрогнули в улыбке, когда Демидов стоял в ванной и намыливал руки — триумф был слишком сладок. Месть опьяняла.