Эхо любви

— Габи, ответь, что есть любовь? — Дядюшка… — в горле встал ком, а тело парализовал страх. Помолчав минуту… две, я, наконец, сказала. — Я думаю, любовь — это чувство привязанности как духовной, так и физической между существами, способных мыслить… — Вполне разумное определение, но скажи, равна ли любовь между мужчиной и женщиной и, скажем, отцом и сыном? — Дядюшка, я не понимаю… Он осторожно наклонился к моему уху и, шикнув, шепнул так, словно отдал приказ. Так, что все мое тело покрылось мурашками, а волосы встали дыбом, словно у дикой кошки: — Просто ответь. — Нет. Это сложно. Любовь между мужчиной и женщиной плотоядна, похотлива. В то время как любовь между отцом и сыном построена на родительском инстинкте: отец будет защищать свое дитя и заботиться о нем. — Тогда что есть похоть, дорогая моя племянница? — Я думаю, это грубое и чувственное половое влечение, иначе говоря, сладострастие. А ты как считаешь? — Похоть — определение религиозное, притом в разных религиях оно трактуется по-разному. Я долго думал над этим вопросом и пришел к выводу, что нет смысла, обманывая себя, скрывая свое желание, однако, перед тем как совершить необратимое, нужно тщательно поразмышлять, задать себе кучу вопросов, не поддаваясь эмоциям и влиянию извне. Мы оба задумались, вскоре Аид отстранился и, выйдя из воды, обернул вокруг бёдер полотенце, усевшись на канапе с бокалом красного вина и книгой. Прим.: канапе — диван. — Скоро стемнеет, тебе пора возвращаться домой, я попрошу Гекату провести тебя. Я подплыла к краю бассейна, облокотившись на край, уложила голову на руки, изучая все тело своего дядюшки. Он будто огорчён, такой задумчивый стал, даже загадочный. Мне это не нравится… И к чему были такие вопросы, чего он хотел узнать? — Дядь… а кого ты любишь? Я ни разу не видела твою возлюбленную, — он был готов к этому вопросу. — Фрейю, — спокойно заявил он, опрокидывая содержимое стакана в себя. — Ясно, — ком в горле перерос в большую боль, которая отдавала в самое сердце. На что я только рассчитывала? Вылезая из воды, я осталась сушиться на другом пустом канапе, затем оделась в своё любимое зелёное платье и, подойдя к дядюшке, попрощалась… уже навсегда. Выходя замуж завтра, я никогда не смогу покинуть Олимп, муж всегда будет следить за мной. Скорее всего он подозревает, где я пропадаю, просто ждёт, когда будет меня в этом упрекать. — Прощай, Аид, я… люблю тебя, дядюшка, — встрепенув крыльями, я наклонилась к нему, крепко обнимая за плечи. Это было последнее прикосновение к нему, после чего меня забрали, и я перебралась обратно на небеса. Отец был в ярости. Все готовятся к свадьбе, а меня всё нет, я не примеряла платья и даже не задумывалась о женихе. Да, потому что я не хочу этой свадьбы… Вскоре меня начали переодевать и готовить к завтрашнему дню. Пышное, узкое, короткое, фата, букет — ненавижу! Тошнит от всего этого! Пока шёл разгар подготовки, моя голова была забита словами Аида: «Мы с ним чужие друг другу люди…» Что это значит? Неужели мой дядя не является братом моего отца? Тогда мне хотелось об этом спросить у него самой, осторожно, чтобы он не заподозрил ничего. — Пап… — он осторожно прятал мое лицо под фатой и грозно-устрашающе прожигал его строгостью. — Да? — Дядюшка, он точно твой брат? Он посмотрел мне в глаза: — А у тебя есть сомнения? Я осторожно кивнула, и это было ошибкой. Видимо, никто кроме меня не замечал, насколько они разные. Он хотел ударить меня по щеке, но тут вошла мать… — Какая принцесса, неужели такая прекрасная Богиня выйдет за такого пре… Я перебила: — За такого урода как мой будущий муж. — Прости, что, дорогая?! — я повторила, закатывая истерику. — Почему другие выходят замуж по любви и живут себе в счастливом браке? А такая, как я, должна выйти за того, кто даже в подмётки мне не годится?! Я достойна большего! — я отвернулась, пряча свою ярость. Тут в разговор вмешался отец: — Ты где шлялась? Странные вопросы про Аида, носом не туда тычешь. Лучше бы о муже больше узнала, — видимо, он не догадывается, или мне так только кажется. Отец вышел из комнаты, срываясь на крик. — Чтобы завтра была готова! — мать поступила также, и я осталась в одиночестве со своими мыслями и болью… У кого мне просить помощи? *День свадьбы* Стоило мне проснуться и понять, что за день настал, как меня сразу перекосило: это будет худший день в моей жизни… Место, где произойдет венчание, было готово: праздничные столы и бокалы, букеты белых роз и куча гостей. И я… невеста, которая то и дело смотрит в пол, пряча полные слез глаза. Я всегда была красивой, но в этот день я стала ещё более особенной. В комнате в полной готовности я ожидала своего отца, он должен провести меня к будущему мужу. — Ты прекрасна, — а я лишь промолчала. Он поднял мое лицо за подбородок, не утаились от него и мои слёзы. — Уже от радости плачешь? Нехорошо, нехорошо, — он смахнул пальцем мои слёзы. — Аид будет на свадьбе, я пригласил его, — я была рада, мне хотелось, чтобы мой дядюшка хоть как-то поддерживал меня своим присутствием. Я хотела улыбаться от услышанного, но виду подавать не стала. — Через пять минут пойдём, будь готова, — я никогда не буду готова к такому. Эти пять мучительных минут прошли для меня особо тяжело. Отец пожирал меня взглядом, но ничего не говорил. Вскоре он взял меня под руку, и мы пошли под венец… Я смотрела на собравшихся вокруг гостей, бегала от лица к лицу, ища лишь одного, моего дядю. Тот, кто, защищал меня эмоционально и поддерживал во всём. Неужели он не пришёл? Ведь я уже стою перед будущим мужем. Он осторожно поднимает фату и смотрит мне в глаза, тем временем как я безразлично пялюсь в его рубашку. Не хочу смотреть на него — это плевок в мои глаза… — Готовы ли вы, Богиня Персефона, выйти замуж за Бога Диониса? — я мнусь, перебираю пальцами букет, я не хочу отвечать, меня насильно заставляют. Даже дяди… его нет… Он не пришёл… — Кхем, кхем… готовы ли вы, Бог Дионис, жениться на Богине Персефоне? — Да, — с уверенностью сказал он, мне повторили вопрос… а я молчу, я не хочу… Я не могу… Зал стал шептаться, а отец вновь рассвирепел. — Я не хочу, — по моей щеке покатилась слеза. Юнон пытался сгладить всё и стал прикасаться к моим щекам и вытирать слёзы. Будто это так и задумано. — Плачет от счастья… «Да, бескрайнего…» — подумала я с иронией. Слезы и боль требовали выхода, ком отчаяния в горле подступал все ближе, и я отдалась истерике. Посмотрев на будущего мужа, я со всей ненавистью кинула букет на пол и, подобрав отвратительно длинный подол платья, в котором я путалась с самого утра, побежала в сторону выхода. На меня удивленно смотрело порядка трехсот Богов. Еще бы, ведь сейчас на глазах развивался первый в истории Богов отказ от замужества… С ходу сорвав фату, я стирала с глаз непрошенные слезы. Как же хотелось провалиться сквозь землю, прямо в его объятия, и чтобы никто не смог потревожить нас. Сознание било тревогу, куда мне теперь податься? Что делать? Как смотреть в глаза отцу? Так много вопросов и так мало ответов… Недолго думая, я направилась в Аид. Впервые дорога туда пролетела так быстро, и даже Харон, обычно ворчащий, сегодня довез меня, не обронив ни одного бранного слова. Войдя в зал, я застала дядюшку за работой. — Аид! Почему ты не пришел?! — Зачем? Смотреть на твою грустную мордашку и угнетать себя за то, что не спас дитя от несправедливости божественной жизни? — не зная, что ответить, я осторожно подошла к дядюшке. — Ты же понимаешь, что мой дорогой брат наверняка метает молнии, ища свою нерадивую дочь, сбежавшую из-под венца, и наверняка будет неслабо удивлен, найдя тебя не где-нибудь, а в гостях у меня? Боюсь, твой батюшка не будет рад этому событию. Ровным счетом, как и твой несостоявшийся муж. — Мне плевать. Я не выйду за этого свиноподобного бога. — Ты не первая и наверняка не последняя, кто так называет Диониса, кхм, вернее Юнона. — Бог виноделия? — Да. Иди сюда, — усадив племянницу на колени, он осторожно коснулся платья девушки, то моментально обратилось в тень и сменилось новым, более удобным и приятным к телу. Платье утонченно подчеркивало изгибы моего тела, но было чуть ниже колена. Волосы же из высокой замысловатой прически рассыпались по плечам легкими кудряшками. Хороший выбор, дядюшка. — Скажи, чем тебе так притягательна Фрейя? — Фрейя богиня войны, она, наравне с Аресом, ежедневно поставляет мне кучу мертвых, грязных, как смоль, душ, которые ежесекундно подпитывают меня силой. Поэтому я люблю Фрейю, я люблю ту силу, что она преподносит мне. — Это ужасно, дядюшка… — Для всех людей и многих Богов мое имя — синоним слову ужас, страх или даже смерть. Поэтому ты меня не удивила, — повисло неловкое молчание, которое вскоре прервал Аид. — Зевс прошел врата ада, скоро он будет здесь. Я постаралась встать с колен дядюшки, но, к своему удивлению, была лишь сильнее прижата. — Что ты делаешь? — он лишь приставил палец к губам. Я не понимаю, что мне делать. Если отец увидит меня тут, ещё и сидящую на коленях дядюшки, он поймёт все так… как надо… и будет в бескрайней ярости и ужасе. Я и представить не могу, чем это все закончится.