Эхо любви

Мне нужно собраться и высказать все отцу. Как он не понимает, что я не могу выйти за этого уродливого Бога? Я чувствую, как пол содрогается от ударов молний отца. По коже идут мурашки, а волосы встают дыбом от одного лишь звука приближающихся шагов. Аид же молча смотрел на двери, даже мускул на его лице не дрогнул, а я подняла ноги выше и посильнее схватилась за шею дяди. Что я только почувствовала, так это то, как сильно он придерживал меня за талию, чтобы я не упала или не сбежала. — Аид! — Зевс распахнул двери так, что они затрещали от напора. Громовержец остановился перед нами, по его лбу бежала сетка вен, а глаза налились кровью… от ненависти. — Габриэлла, вот от кого я не ожидал такого! — я ели сглотнула ком. — Что?! Сказать нечего? Мало того, что ты нарушала закон, так ещё и Аид. Уж не думал, что ты, мой дорогой братец, нарушишь запрет! Богам не место в этой дыре, — возразил он, смотря на меня с укором. — Я запру тебя! Приставлю стражу! Ты никогда не увидишь его. Выйдешь за Диониса и нарожаешь ему детей! Я встала с колен дяди, но он тут же поднялся со мной. Дурак, тебе ведь тоже достанется… — Отец, тебе самому не стыдно выдавать меня за Юнона? — он замялся и не стал перебивать. Я сделала пару шагов вперёд. Мои чувства уважения к отцу пропадают. Любовь слепа и жестока, а это значит, что она может пропасть так же, как и зародиться. — Ты немедленно пойдешь со мной! — он замахнулся. В душе бушевал ураган посильнее молний отца. Как он не понимает? Отец всё равно не уйдёт без меня, таков его характер: он привык получать всё, что только пожелает. Я взглянула в глаза Аида. — Прошу не оставляй меня, — почти прошептала я, с уверенностью хватая его руку. Аид молчаливо вернул свой взгляд на Зевса. У меня были предположения, что Аид не является братом Зевса, может, он его сын? Тогда откуда такие странные вопросы? — Аид, подумай хорошо, я не могу видеть, как ты её обнимаешь. Ты погубишь её: ей не место в этой дыре… Ты её друг — ничего более между вами быть не может, — обращался к Аиду отец… Зевс, если бы ты знал… Аид никогда бы не допустил мысли о наших отношениях. У него есть Фрея. Я неразумная глупая Богиня! Отец не сдержался, подошёл ко мне и схватил. Аид тоже не стал отпускать и держал меня. Они тянули меня в разные стороны. Зевс пошел на хитрость: пальнул в Аида молнией — тогда он отпустил меня… Я по инерции полетела в отца, а дальше как в страшном сне: стена, пронзающая боль… кровь мгновенно залила пол, голова закружилась. Зевс что-то бросил напоследок, схватил меня за руку и понёс меня к выходу. Аид, неужели ты меня так просто отдашь? Не пройдя и порога огромный врат, я потеряла сознание…

***

Кронос, верховное божество (по иному мнению, титан, младший сын первого Бога Урана и Богини-демиурга Геи), не был уверен, что власть навсегда останется в его руках. Он боялся, что и против него восстанут дети и обрекут его на ту же участь, на какую обрек он своего отца Урана. Он боялся своих детей. И повелел Крон жене своей Рее приносить ему рождавшихся детей и безжалостно проглатывал их. В ужас приходила Рея, видя судьбу детей своих. Уже пятерых проглотил Кронос: Гестию, Деметру, Геру, Аида и Посейдона. Рея не хотела потерять и последнего своего ребенка. По совету своих родителей, Урана-Неба и Геи-Земли, удалилась она на остров Крит, и там, в глубокой пещере, родился у нее младший сын, Зевс. В этой пещере Рея скрыла ребенка от жестокого отца, а ему дала проглотить вместо сына длинный камень, завернутый в пеленки. Так и жил Кронос, а Зевс тем временем рос на Крите. Нимфы Адрастея и Идея лелеяли маленького Зевса, они вскормили его молоком божественной козы Амалфеи. Пчелы носили мед маленькому Зевсу со склонов высокой горы Дикты. У входа же в пещеру юные куреты (три воина-хранителя) ударяли в щиты мечами всякий раз, когда маленький Зевс плакал, чтобы не услыхал его плача Крон и не постигла бы Зевса участь его братьев и сестер. Когда Зевс вырос, по подсказке своей возлюбленной Митиде, богини мудрости и хитрости, что позже станет его первой женой, он создал зелье, которое заставило Кроноса выплюнуть братьев Зевса. Ужасна и упорна была эта борьба. Дети Кроноса утвердились на высоком Олимпе. На их сторону встали и некоторые из титанов, а первыми титан Океан и дочь его Стикс с детьми Рвением, Мощью и Победой. Опасна была эта борьба для богов-олимпийцев. Могучи и грозны были их противники — титаны. Но Зевсу на помощь пришли циклопы. Они выковали ему громы и молнии: именно их метал Зевс в титанов. Борьба длилась уже десять лет, но победа не склонялась ни на ту, ни на другую сторону. Наконец, решился Зевс освободить из недр земли сторуких великанов-гекатонхейров; он их призвал на помощь. Ужасные, громадные, как горы, вышли они из недр земли и ринулись в бой. Они отрывали от гор целые скалы и бросали их в титанов. Сотнями летели скалы навстречу титанам, когда они подступили к Олимпу. Стонала земля, грохот наполнил воздух, все кругом колебалось. Даже Тартар содрогался от этой борьбы. Зевс метал одну за другой пламенные молнии и оглушительно рокочущие громы. Огонь охватил всю землю: моря кипели, дым и смрад заволокли все густой пеленой. Наконец, могучие титаны дрогнули. Их сила была сломлена. Олимпийцы сковали их и низвергли в мрачный Тартар, в вековечную тьму. У медных несокрушимых врат Тартара на стражу стали сторукие гекатонхейры, и стерегут они, чтобы не вырвались опять на свободу из Тартара могучие титаны. Власть титанов в мире миновала. Но не окончилась этим борьба. Гея-Земля разгневалась на олимпийца Зевса за то, что он так сурово поступил с ее побежденными детьми-титанами. Она вступила в брак с мрачным Тартаром и произвела на свет ужасное стоголовое чудовище Тифона. Громадный, с сотней драконовых голов, поднялся Тифон из недр земли. Диким воем всколебал он воздух. Лай собак, человеческие голоса, рев разъяренного быка, рыканье льва слышались в этом вое. Бурное пламя клубилось вокруг Тифона, и земля колебалась под его тяжёлыми шагами. Боги содрогнулись от ужаса. Но смело ринулся на него Зевс-громовержец, и загорелся бой. Опять засверкали молнии в руках Зевса, раздались раскаты грома. Земля и небесный свод потряслись до основания. Ярким пламенем вспыхнула опять земля, как и во время борьбы с титанами. Моря кипели от одного приближения Тифона. Сотнями сыпались огненные стрелы-молнии громовержца Зевса; казалось, что от их огня горит самый воздух и горят темные грозовые тучи. Зевс испепелил Тифону все его сто голов. Рухнул Тифон на землю; от тела его исходил такой жар, что плавилось все вокруг. Зевс поднял тело Тифона и низверг в мрачный Тартар, породивший его. Но и в Тартаре грозит еще Тифон Богам и всему живому. Он вызывает бури и извержения; он породил с Эхидной, полуженщиной-полузмеей, ужасного двуглавого пса Орфо, адского пса Кербера, лернейскую гидру и Химеру. Победили Боги-олимпийцы своих врагов. Никто больше не мог противиться их власти. Они могли теперь спокойно править миром. Но кто чем будет править? Решили боги тянуть соломинки: громовержец Зевс вытянул самую длинную и взял себе небо, Посейдон —среднюю и стал править морем, а Аиду осталось лишь подземное царство душ умерших. Земля же была в общем владении. Хотя и поделили сыновья Кронаса между собой власть над миром, но все же над всеми ними царит повелитель неба Зевс: он правит людьми и Богами, он ведает всем в мире. Проснувшись от беспокойного и одновременно странного сна, я сразу узнала свою комнату, которую когда-то обустроил для меня Аид. Выходит, я осталась в царстве мертвых душ. Встав, я привела себя в порядок и направилась на поиски любимого дядюшки. Он принимал утреннюю трапезу. От множества вкусностей на столе свело живот, но всем известно: отведав еды в подземном царстве, ни за что его не покинешь. — Уже очнулась? «Доброе утро, второй Морфей», — не без тени сарказма сказал Аид. — Никакой я не Морфей! Сколько я спала? — Всего лишь две недели, — допив вино в своем бокале, дядюшка аристократично вытер губы платком и встал из-за стола — тот в ту же секунду исчез. — У тебя, дитя, наверняка много вопросов? Я кратко кивнула: — Так и есть. Скажи, дядюшка, почему я сейчас здесь? — Твой батюшка решил смиловаться над своей нерадивой дочерью. Естественно под небольшим давлением… Скажем, обстоятельств. — И надолго это? Аид жестом пригласил меня покинуть помещение: наверняка у него куча дел, а тут я с расспросами. — Пока сама не решишь вернуться. Это все вопросы? — Да, — вижу, торопится. — Тогда я откланяюсь, и прошу, без глупостей, Габриэль, — мужчина расплылся тенью, горящей синим пламенем, и тут же рассеялся в пространстве. — «Без глупостей, Габриэлла» — бе, бе, бе! Ну, подумаешь, пару раз подожгла лодку дедушки Харона. Ну, подумаешь, Цербера пару раз за хвост укусила… Я уже давно не ребенок! У дядюшки много дел — я всегда это знала, но когда я приходила, у него находилось время и для меня. Думаю, сейчас такого не будет. Возможно, отец сделал какой-то выговор Аиду. Другого объяснения я не вижу, почему Зевс оставил меня тут. После того, что я посмела сделать с его ожиданиями, он, должно быть, до сих пор зол на меня. Я не знаю… хорошо ли то, что я осталась тут. И как теперь мне придется ужиться с нынешним миром… Боги всегда в работе, потому, найдя укромное тихое место под горящим деревом, я принялась за дело. Читать мольбы и молитвы. Пожелания и благодарность — вот чем мы занимаемся всю свою жизнь. Мне это начинает надоедать. Порой хочется ощутить себя в коже человека. Учиться, найти работу, найти любовь с первого взгляда, завести ребёнка, путешествовать… Но мы вынуждены сидеть на одном месте. Проходит день, недели, месяцы, а я все никак не могу провести время с дядей. Меня это сильно волновало, но я была вынуждена страдать от своей работы. Люди узнали эту историю со свадьбой, потому многие в церквях и соборах убрали мои иконы. Не понимаю, кто является доносчиком. Больно, сердце в груди сжимается. Так противно слышать противоречия людей: «любовь — это лучшее, что есть на свете», «любовь дала нам все, а главное, она бескрайна». А теперь они говорят, что любовь им совсем не нужна, что они справляются сами. Люди, какие же вы глупые!.. С тех пор я ничем не занималась: бродила по замку, дворам и изредка посещала бассейн. Этот мрачный замок с темными крыльцами и башенками. Крыша символизировала какую-то корону, на высоких острых концах красовались блестящие камни — они выглядели просто волшебно. А залы были оформлены не так мрачно, как снаружи. Внутри намного уютней. Любимое мое место тут — это зал музыки на третьем этаже. Перед окном я люблю сидеть на стуле и играть на арфе. Хотя никто и не слушает, я решила сделать своему дяде подарок. Я сочиню свою собственную симфонию, которую ему посвящу… Был вечер, после восьми Аид всегда возвращается и отдыхает. Когда я приходила к нему, он всегда был с Фреей. Мне было так же обидно: он никогда не проводил время с ней так много. Или я просто не замечала. А теперь… Он сел на канапе, после очередного загруженного дня он любит выпить бокал красного вина. Тихо подкравшись, я закрыла ему глаза руками, затем на ушко прошептала. — Угадай кто, — Аид улыбнулся через оскал и с уверенностью заявил, что я — это Габи. Я с млением обошла диван и села к нему, в руках я продолжала держать арфу. — Как дела? Выглядишь уставшим, — конечно, я переживала за него. Только он до сих пор не подозревает, что люблю я его не как родственника. — Это неважно. Как провела день? Я слышал, с твоей репутацией всё не так хорошо, как раньше, — мне пришлось замяться. Конечно, в меня никто не верит. А, как я знаю, такими темпами я могу остаться забытым Богом. — Не волнуйся, скоро все образуется, в тебе нуждаются многие, — в какое-то время я хотела отнять чувство Аида к Фрее, но это было бы слишком эгоистично. Признаваться в любви также бесполезно. Пока дядя что-то рассказывал, мне стало грустно от своих мыслей, я склонилась к Аиду и уткнулась в его грудь. Он промолчал, нежно погладив меня по волосам. — Аид? — Да? — Как ты относишься к арфе? И к ее мелодии? — А ты что-то приготовила для меня? — я кивнула и тут же привстала, беспокойно взяла арфу в руки и начала играть. Это были лучшие эмоции, которое я только видела: он улыбался и изучал мое выражение лица. Я робко перебирала струны арфы… Он сделал глоток вина. А когда я закончила играть, мы примкнули друг к другу глазами и не могли оторваться. — Как тебе? Мужчина спокойно ждал и, когда Габи закончила игру на арфе, подняв бокал, сказал: — За прекрасную игру Габриэллы, дочери Зевса, — и, осушив бокал до дна, мужчина спросил: — Как ты назовешь эту прекрасную мелодию? — Эхо, — я осторожно отложила арфу и снова прижалась к дядюшке. — Немногословно, но так даже лучше, ведь арфа издревне считалась символом любви, поэзии и музыки. У Кельтов, к примеру, арфа означает мост, соединяющий небо и землю. В Норвегии и Исландии струны арфы представляются как лестница, ведущая к более высоким состояниям любви, и пут, ведущих в рай. Что же означает твоя арфа, Габи? — на этот вопрос я так и не ответила. Прикусив губу, я прожгла дядюшку пылким взглядом…