Эхо любви

— В чем проблема не смотреть туда, куда не положено? — моё лицо покрылось румянцем, неосознанно перед глазами промелькнули картины из сна… Знал бы ты, насколько это сложно! — Не хочешь плавать, посиди на берегу, — буркнул Аид и нырнул. Поверхность озера пошла мелкой рябью. Недолго думая, я сняла с себя паллу и осталась в одной тунике, которая и так плохо скрывала женское тело и наверняка станет еще более прозрачной, когда намокнет… Зайдя в воду по самую грудь, я покрутилась в поисках дяди. Но никого рядом не было. Снова нырнул? Буквально пару мгновений спустя он выплыл прямо перед мои лицом, за что я со всей дури окатила его водой, закрывшись руками. Он ответил тем же. Мы долго играли и смеялись — впервые мне было так хорошо… Мокрые и очень уставшие, мы вернулись домой, тем не менее открыв дверь, оба были повергнуты в шок. Ваза с цветами, что стояла на столе, была разбита, а цветы валялись по всему полу в луже воды. Помимо того сломали мебель, разгромили весь интерьер. Я посмотрела на дядю. Он был рассержен: брови нахмурены, губы поджаты, а в глазах плясал буйный огонь. Отодвинув меня, он зашёл внутрь. — Схватить ведьму! — послышалось у меня за спиной. Обернувшись, я увидела девушку, не красивую и не страшную. У неё были изумительные карие глаза и длинные кудрявые волосы, за которыми она явно не следила. Лицо опухло, наверно, от слёз… — Немесида! Ты же знаешь, она не ведьма! Остановись! — крикнул тот самый мужчина, подаривший Габриэлле букет. Наверняка он являлся мужем этой женщины. За ними стояло еще несколько женщин с вилами и факелами… Недовольных и даже отчего-то злых. Аид вышел на улицу и огородил меня от разъярённой толпы. Моё сознание затуманилось, поток мыслей сбивал с ног. Почему они так поступили? Что я им сделала? Я ощутила, как мой палец сковало металлическое кольцо. — Ты ещё кто такой? — женщина вырвалась из рук мужа и подошла к Аиду. — Птолемей, её муж, — он представился другим именем, хотя, оно и правильно. Кто назовет своего ребёнка именем Бога Смерти… — Она и тебя приворотила? Отродье Аида! Всех мужиков наших забрала! — толпа яростно подхватила слова «предводительницы». — Никто меня не привораживал, я знаю её с детства. — И тебя не смущает, что за ней ухлестывает мой оболтус? — она встала на цыпочки и посмотрела ему в лицо. — Я нахожу её достаточно красивой: не мудрено, что за ней будут бегать другие мужчины, — тем не мене в верности своей жены я ни капли не сомневаюсь. Поставив руки в бока, женщина отошла от Аида. — Будь я такой красавицей, тоже бы не беспокоилась. Ладно, Зевс с нами, верю я им, а с тобой, — она посмотрела на мужа, — нам ещё предстоит поговорить. Так и попрощались. Зайдя в дом, мы оба тяжело вздохнули. Нас ждала долгая уборка… И это всё сделали люди? Какие гадкие и до желчи ревностные существа. С каждым днём моё мнение о них меняется. Слишком кардинально. Даже представить не могу, что было бы, если бы дядюшка не заступился за меня. А ещё это кольцо… золотое, с каким-то узорчиком, подписанное на незнакомом мне языке, но искать перевод было некогда — нам нужно как можно скорее всё убрать. Не мешкая, мы приступили к работе. За сегодня нам нужно прибрать хотя бы спальни. Я решила сделать нам чай, так как голод уже давал о себе знать. Сидя за столом, я спросила у суетящегося Аида: — Дядюшка, ты устал? Он невольно улыбнулся. Ему приятно слышать то, как я беспокоюсь за него. Но в моих глазах он никогда не хочет опускаться, поэтому всегда отрицает слабость. — Нет, я полон сил. Боги, я-то помню, что ему и так тяжело находиться в этом теле. А теперь еще приходится тратить свои силы на порядок. — Если хочешь, дальше я могу справиться сама. Но он даже слушать меня не стал, тут же перебив: — Я не позволю тебе работать, пока сам буду отдыхать, — от таких тёплых слов на моих щеках проявился багровый румянец. Подобное нечасто от него услышишь. Прошло около трёх часов — время перевалило за полночь. Мы очень устали, но закончили уборку только в его комнате. Засыпая на ходу, оба валимся с ног. Недолго думая, хватаю руку Аида и тяну на себя. Мы вместе падаем на кровать. Одного прикосновения головы к подушке хватило для того, чтобы тут же заснуть. Дядя не сопротивлялся. Сколько бы он не терпел, ему поскорее хотелось провалиться в глубокий сон. Никаких уговоров, а тем более сопротивления не было. Так мы и заснули в обнимку до следующего утра. Проснувшись, подметила, что лежу боком, голова на груди дяди, а рука охватывает всю талию родственника. Разомкнув глаза, я стала всё это мало помалу здраво, на сколько это возможно, оценивать. Мило. Я и думать не могла о том, что мужчина моей мечты, тем более такой отстранённый, как Аид, может быть подвластен любовным чарам Фреи. Аид приятно гладил мою голову, одновременно запутывая длинные русые волосы. Он гладит меня, потому что я сплю? Будет ли он так же ласков после моего пробуждения? Может, мне обмануть его? Пусть думает, что я сплю, а тем временем я буду наслаждаться его сердцебиением и такими желанными прикосновениями. Но долго это длиться не могло — он раскусил меня. Его ладонь щекотала щёку, шею, а затем губы. Я держалась до последнего, а потом укусила его за палец. Совсем не больно… — Нахалка, — произнёс он, усмехнувшись, после чего скинул меня с груди, поднявшись с кровати. — Пора вставать, у нас много дел, да и день слишком хорош, чтобы не насладиться им сполна. Ни один хороший день не сравнится с тобой, дядюшка… — Не-е-ет… — прозевала я, перекатываясь на его место, сильнее закутываясь в тонкое покрывало, глубоко вдыхая остатки его аромата… — Не принимается. Десять минут на сборы, двадцать минут на завтрак, и примемся за вторую комнату, — Аид накинул тунику и вышел из комнаты. Я же лениво потянулась, вспоминая прикосновения и тепло его тела. Какой же ты бука! Окончательно меня разбудила громко хлопнувшая дверь: кто-то явно не умеет контролировать свою силу! Интересно, куда он пошёл? Встав, я надела тунику и привела себя в порядок. Причесав волосы и умывшись, заправила кровать в комнате дядюшки и принялась готовить. Дядюшка любил плотно позавтракать, потому, недолго думая, я нарезала вяленное мясо, которое купила вчера, накрыла на стол и налила дядюшке его любимое вино. За завтраком мы молчали, однако, по стекающим каплям воды с тела мужчины я сразу поняла, что Аид ходил купаться — и правда, сегодня очень жарко. Покончив с завтраком, мы принялись за работу: для начала поломали на дрова мебель, что оказалась непригодной для дальнейшего использования, вымели все щепки и осколки кувшинов. Аид сел чинить поломанный стул и стол, а я тем временем мыла полы. После чего отправилась в деревню за новыми кувшинами и продуктами для обеда, а также заскочила к торговцу и купила себе новый хитон и простенький гиматий. Прим.: хитон — мужская и женская нижняя одежда. Гиматий — плащ, который одевали поверх хитона, женский гиматий обычно меньше мужского по размеру и чаще всего богато расшит узорами. Вернувшись домой, я приготовила обед. Позвав Аида к столу, молча наблюдала за реакцией, но лицо его было мрачным и в какой-то степени задумчивым. — О чём задумался? Аид, отойдя от мыслей, посмотрел на меня: — Хочу вечером сходить на прогулку, пойдёшь со мной? — недолго думая, согласилась. Закончив трапезу, я отправилась мыть посуду и уже потом вернулась к делам. Солнце уже клонилось к горизонту. Устало потянувшись, заметила наблюдавшего за мной Аида. — И давно ты следишь за мной? — Достаточно для того, чтобы сказать, что тебе пора передохнуть. — Я не устала, — только шею покалывает, но думаю, это из-за непривычной нагрузки для тела. Однако, стоило мне подняться на ноги, как руки онемели. Да, всё-таки я устала. — Не смеши меня, — подойдя ко мне, он ухватил меня за руку, грубо, но не больно. Аид повёл меня за собой, но какого было наше общее удивление, когда я не смогла сделать и шагу и вдруг упала. Благо, Аид успел подхватить меня. На секунду мне стало не по себе: голова ходила по кругу, уши заложило, а в глазах потемнело. Я болею? Аид, казалось, не на шутку перепугался, так как стал слишком сильно давить на руку. — Аид, отпусти… руку. Мне больно… — я рванула в сторону и резко схватилась за шею. Дядя смотрел на меня снизу-вверх, после чего подхватил за талию и, взяв на руки, понёс в спальню. Там, уложив на кровать, метнулся на кухню. Приложив ко лбу прохладный компресс, он проверил мой пульс, посадил и стал расспрашивать, что тревожит. Я чувствовала жар, кожа горела, а холодные прикосновения Аида, казалось, оставляли термические ожоги… — Жарко и шею ломит, — я не удержалась в сидячем положении и сразу же упала головой на плечо дяди. — Отпусти шею, — Аид потянулся к моей руке. — Нет, не могу, — я не знала, что со мной, но и показывать дяде тоже не хотела. Я слишком слаба, потому сопротивляться было просто глупостью. Он с лёгкостью оттянул мою руку и увидел то, что привело его в кромешный ужас. Дядя побледнел. — Я знал, что тот смертный был странным… — Что? Что там? Скажи, — он придерживал меня за плечо и едва сдерживался… — Тебя укусило древнее существо, которое когда-то было создано мной — вриколакос. Их осталось совсем немного, но кто мог знать, что у Мойрам такие планы на это отродье… Прим.: вриколакос — в греческой мифологии мертвец, ставший вампиром. Вриколакосы хорошо известны по всей территории Греции. На острове Крит их чаще называют катакано. Известно, что мертвые тела разлагаются, но на их телах не видно никаких следов тления. Кожа выглядит распухшей, толще, чем была при жизни. Считается, что они раздуваются от выпитой крови. Несмотря на то, что вриколакосы находились под землёй несколько лет, у них краснощёкие лица. В отличие от многих вампиров вриколакосы могут выходить на солнечный свет без вреда для себя, хотя активнее они в ночное время суток. Считается, что они не умеют плавать. Мойрам — римская Богиня участи, доли, отсюда судьбы. — Что?! — крикнула я, оглушив дядюшку своим писком. — Ничего, сейчас активно идёт оборот. — Нет, это же можно исправить, помоги мне! — он покачал головой, продолжая хмуриться. — Его нельзя останавливать. Это будет наше наказание, — я что-то прогудела. Ужасная жгучая боль, кровь кипит внутри меня, выворачивая все органы наизнанку. Я не до конца понимаю, что со мной происходит. Это обращение, сколько раз я читала о нём? Десятки? Сотни раз? Описание в книге ни за что не сравнится с ощущениями, которые нахлынули на меня сейчас… Голова идёт кругом, эмоции хлещут бурным потоком, и сдержать их внутри становится тяжелее. — Началось, — озвучил он мой приговор. В голове происходило что-то неладное, желание перерастало в одержимость, вставшую огромным комом в горле, который надо бы умять и поскорее… Но я не могу… Не хватает сил… Мой разум словно бы взяли под контроль инстинкты. Ничего не говоря, поднявшись на колени, я хватаю переднюю часть туники дядюшки. Безжалостно сжав ткань, тяну его на себя. Ткань трещит по швам, но он не сопротивляется. Боится? Или просто был не готов? Холодными губами прикасаюсь к его торсу. Сначала я хотела только почувствовать его запах, который для меня был лучшим наркотиком, но теперь мне казалось мало… Я хотела его, хотела полностью… Касаясь оголённого тела, я спускалась всё ниже и ниже, пока не была подхвачена за руки. Аид буквально впечатал меня в кровать, огонь плясал в его глазах, но суровое хмурое выражение лица давало понять: он против, потому что понимал, я это делаю из-за эффекта. Честно, я бы решилась на это раньше, будь хоть на грамм смелее, но так боюсь, что ты отвернешься, что у меня никого не останется, и лишь потому скрываю… Почему же ты меня не отталкиваешь? Почему просто смотришь в мои глаза, нависая сверху? Ты ведь любишь Фрею? Выкручиваю руки и бездумно хватаю его голову рукой, зарываясь в волосы. Упираюсь коленями во что-то твёрдое… Наверно, я бы сильно засмущалась, если бы не обращение. Слышу отголоски угроз и предупреждений дяди. Но они меня не волнуют… Потому осознанно прогнувшись под ним, подобно змее, целую его в губы. Он не отверг меня, наоборот Аид взял инициативу на себя. Даже и не знаю, что произошло со мной и моим страхом в этот момент. Но я точно была безгранично счастлива, лишь в сознании ковырялся малюсенький червячок сомнения, что это всё происходит наяву, а не во сне… Аид уверено подхватил меня за талию и, подмяв под себя, крепко зафиксировал на кровати, придавив собственным весом. Перехватив руки, он также вжал их в постель. Наши взгляды встретились. Первым опустил глаза Аида: он стал осматривать мою шею, будто ожидая, когда это, наконец, закончится, и он дождался. — Дядюшка… — стыд накрыл меня волной. Как я могла позволить себе так сухо обращаться с ним? Как я вообще себе такое позволила? Я пойму, если он обидится и уйдёт, но он продолжал смотреть в мои алые глаза, иногда поглядывая всё ниже. — Во время обращения все чувства и желания людей многократно усиливаются, что приводит к повышенной чувствительности и импульсивности. Не знал, что это и на Богов распространяется. Твои желания красноречивее любых слов, но об этом позже… В его глазах плясал дьявольский огонь, а в голове шла яростная борьба здравого рассудка и желания. Первый, по всей видимости, победил. — Иди сюда, — встав, он ловко притянул меня к себе и, подхватив одной рукой, а второй коснувшись спины, заставил принять истинный облик. Из спины выросли длиннющие чёрные, как смоль, крылья. По комнате разлетелись чёрный пух и опавшие перья, которые теперь отливали цветом крови. Кожа побледнела, а на фарфоровом лице сверкали глаза цвета яркого рубина. — Братец будет в восторге, — прошептал Аид, саркастически улыбнувшись. — Со мной что-то не так? — я посмотрела по сторонам, на медленно оседавший на пол чёрный пух, и замерла. В голове пронёсся табун мыслей, одна страшнее другой. Что теперь будет? Как отреагирует отец? А мать? — Ты изменилась, Габриэлла… И я без понятия, можно ли обратить этот процесс. — Час от часу не легче! — схватившись за голову, я стерпела очередной приступ головной боли. — Мы сейчас же возвращаемся домой. — Но… — попыталась возразить я, но увидев в глазах дядюшки беспокойство, осеклась, — неужели все настолько плохо? — Всё очень плохо, Габриэлла, — с этими словами он вышел из комнаты. Через какое-то время с улицы послышались голоса. — Да говорю вам! Это дом ведьмы! Я от сестры слышал! — Ну смотри, Элиас! Если ты наврал, я перестану с тобой дружить! — я сразу же узнала голос Агаты, девочки из деревни… Аид. Нельзя, нельзя чтобы они нас увидели… Превозмогая усталость и боль, я, опираясь на мебель, поспешила к выходу. Сознание мелькало между сном и явью. Глова кружилась, словно юла, а боль стискивала виски. К тому же из одежды на мне осталось лишь её жалкое подобие. Не помня себя, я добралась до порога, где столкнулась с крепкой грудью дяди. — Аид… Там, там дети, нужно спешить. — Габриэлла, я же велел тебе отдыхать! — судя по татуировкам, покрывающим его оголённую бледную грудь, он уже принял форму Бога… Подхватив меня на руки, дядюшка отнёс меня в колесницу и усадил рядом, осторожно придерживая. Кони встали на дыбы и, громко заржав, двинулись в путь. Позади я увидела испуганных детей и след из крови и перьев, идущий от самого дома… Неужели это моя кровь? Ты Бог, и снова облик твой Приходит в мир мой. В полнолунье, Желая стонов и грехов, Ты ласково целуешь руки, А губ твоих слащавый вкус, Мне не забыть… Но как же быть? Жить без тебя — себе дороже. Твоя любовь — мне кислород. И кислородом этим… Хочу дышать я вновь и вновь… Но не судьба нам быть с тобою, Ведь я другому отдана. Держа в себе свою любовь, Пою тебе лишь песню я, О том как девица одна Влюбилась в красно молодца. Любила его долго, страстно, И как итог: Сбежала та из-под венца. Тебе по нраву моя песня, Но ты не знал, что дева та Была моей израненной душою… Что билась в унисон с тобою, Что отвечала твоим ласкам, Что сотворила песню ту, Которая всё тихо трепетала, Как сильно я тебя люблю…