За потерянным

      От цепей, сковывающих тело, избавиться легче, чем от пленяющих душу.       Ким Рок Су отчаянно цеплялся за руки родителей, боясь потеряться в толпе, ловил взглядом их улыбки, невольно отражая чужие эмоции на своём лице. Торговый центр огромный, шумный, яркий, среди мигающих вывесок слишком просто упустить миг, когда рядом не окажется знакомых фигур.       Ещё до того, как его детские мечты осыпались пеплом, ещё до того, как искренность в его понимании обратилась пороком, было смутное, призрачное ощущение, что нет ничего страшнее счастья. Нет ничего страшнее, чем отдать своё сердце дорогим людям.       В его памяти не осталось места для счастливых образов из прошлого, но первый намёк, предвещающий приближающуюся катастрофу, отчётливо всплывал в сознании, стоило закрыть глаза.       В зимней куртке жарко, только руки ледяные, дрожащие, больше не ощущающие давления чужих пальцев. Люди бесконечным потоком проносятся мимо, их разговоры смешиваются в монотонный гам и невозможно различить, произносит ли кто-то его имя. Испуганный взгляд мечется, шаги неуверенно ведут в сторону, оттесняемые толпой.       Ким Рок Су ощущает себя слепым, иначе почему не видит родных лиц? Глухим, не слыша голосов.       Одиноким. Ведь где-то глубоко внутри сохранились воспоминания о жизненно необходимом тепле родных рук.       Целый мир, сосредоточенный в двух фигурах, растворился в череде бедствий.       Улыбки погасли, знакомые и неизвестные миры рушились, утащив собой веру в лучшее, но утвердив далёкое ощущение — нет ничего страшнее счастья. Нет ничего страшнее, чем обрести и потерять его.       Ким Рок Су думал, что усвоил этот урок со второго раза.       Когда, взрослым, уставшим, едва живым, ближе к рассвету вернулся домой.       Дверь с громким хлопком закрылась за его спиной. Резкий звук заставил вздрогнуть, выпрямиться и растерянно оглядеться, только начиная осознавать куда привели ноги. Ким Рок Су тяжело выдохнул, пытаясь вспомнить, сам ли захлопнул дверь, или до обшарпанного порога его провожали… Хотя не так уж важно, он поднял голову, равнодушным взглядом очерчивая стены коридора ведущего на кухню, окна над широким столом, через которые проникал слабый свет, неуверенно отгоняя мягкую тьму. Хотелось, чтобы ночь осталась в квартире, позволяя спрятаться в ней, утонуть в манящем мраке.       Машинальными движениями были сброшены ботинки, грязные, с прилипшей к подошве землёй, пропитанные кровью. Скинута порванная куртка, пережившая, казалось больше, чем её хозяин.       Глухие шаги таяли в звенящей тишине.       Ким Рок Су остановился перед кухней, собираясь зажечь свет, но его пальцы замерли у выключателя.       Пошатнувшись, он приткнулся головой к стене. Сил не было. Пустота, зародившаяся где-то глубоко внутри, расползалась всё дальше. Ким Рок Су не сопротивлялся. В его взгляде бездна, тени таящейся боли. Равнодушие служило последней преградой, не чёткой границей после которой исчезали все дороги.       Сколько простоял так, мужчина сказать бы не смог. Время сжималось, расширялось и так по бесконечной цепочке, затягивающейся петлёй на его шее.       Тело безвольно рухнуло на колени. Голова склонилась над полом, и тёмные волосы скрыли бледное лицо.       Первые солнечные лучи медленно скользили по полу, неминуемо возвращая краски серой комнате, засохшим алым пятнам на ковре, рубашке, брюках, дрожащих руках, вдыхая жизнь в окружающий мир и подчёркивая следы смерти, любящей Ким Рок Су как никто другой.       Он мог чувствовать, говорить, продолжать ходить на работу и стоять среди мрачных теней на похоронах его… семьи.       Тогда Ким Рок Су верил, что стекленеющие взгляды Ли Су Хёка и Чхве Чжон Су выжгли в сознание неизменный завет — не привязываться.       Так как это произошло?       Как он умудрился снова…

***

      — Прошу всех выйти. Кроме Рона.       Голос всё ещё был хриплым, но в нём явно чувствовалась уверенность. Кэйл выпрямился, наконец найдя в себе силы посмотреть в глаза присутствующим.       Дворецкий, зашедший в комнату несколько минут назад, поклонился.       — Как скажете, молодой мастер.       Всё ещё растерянный Раон немного отодвинулся, всматриваясь в лицо его человека. Тот ласково провёл рукой между рожек, жестом уверяя, что всё в порядке.       Кровать скрипнула, Чхве Хан поднялся, но не решился отойти. Выражение лица не изменилось, как и спокойный взгляд, только неловкая заторможенность, проскользнувшая в обычно плавных, выверенных движениях, на доли секунды обнажила его напряжённость.       — Кэйл-ним, ты уверен…       Мечника резко перебил Рон.       — Молодой Мастер наверняка устал.       Дворецкий умело спрятал следы раздражения за лёгкой улыбкой. Мальчишка перед ним навряд ли понимал — стоит озвучить один вопрос, как взволнованные дети, да и не только они, не удержатся от возможности спросить о происходящем, что определённо помешает Хенитьюзу прийти в норму. Убийца невольно посмотрел на худую фигуру дворянина. Трудно не заметить — тот держался на одном упрямстве. Будь то истощение, страх, может, всё вместе, но господин никогда не казался настолько хрупким. Вымотанным, словно…       Улыбка Рона медленно погасла.       «Таким он был, лишь когда нас покинула Госпожа».       Эрухабен первым направился к выходу, не собираясь терять время. Лёгкими шагами пересекая комнату, он прищурил глаза, бросив мимолётный взгляд на молодого дракона и детей кошачьего племени. Намёк был понят и больше ничто не должно его беспокоить. Только мысли — узники подавляемых чувств — вырвались, против воли обращаясь в слова.       — Я скоро вернусь.       Кэйл усмехнулся. Вслед за древним драконом поспешил Лок, судя по покрасневшему кончику носа и отчаянных попыток скрыть лицо, всё ещё льющий слёзы. Розалин успокаивающе придерживала его за плечо. Перед тем, как переступить порог, она остановилась.       — Мы тоже скоро вернёмся — девушка повернула голову к Чхве Хану, её тон стал более твёрдым — идём.       Мечник выдохнул, в последний раз переведя неправдоподобно спокойный взгляд на дворянина. Тот снова улыбнулся. Его голос, в контраст Розалин, звучал мягче обычного.       — Спасибо.       Чхве Хан молча кивнул, прежде чем уйти.       Дверь с тихим щелчком закрылась. Звук сработал спусковым крючком для вымученного сознания.       Кэйл закрыл глаза. Складки в уголках рта, ещё недавно обрамлявшие улыбку, стали заметнее, тонкие брови нахмурились, на лицо в целом, казалось, легла тень глубокой тоски.       — Вызови Кэйдж.