Молитвы

Призраки остановились у могилы. Теперь, находясь к ним так близко, он мог почувствовать, что никаких дурных намерений у них не было. Он прислушался — издалека доносился шум воды, птицы пели над его головой в своем жизнерадостном ритме. Рядом прошмыгнул мелкий зверек. Се Лянь вложил меч в ножны. Жое тихо скользнула на его руку. Призраки не говорили, поэтому Се Лянь не спрашивал. Он присел перед могилой и протер рукавом камень, ища какие-нибудь символы, но ничего не было. — Это ваша могила? — все же попытался он. Призраки не ответили. Он вздохнул и уже успел подумать, хорошей ли идеей будет раскопать могилу перед ее предполагаемыми владельцами, как вдруг призраки закружили рядом с ним, окружая, но не атакуя. Защищая? Се Лянь удивленно осмотрелся, но ничего не заметил. Призраки смотрели в направлении, откуда он пришел. Сань Лан остался у границы заклинания. Могли ли они разделить их из желания защитить его?.. Камень у могилы наполовину провалился в землю, и Се Лянь отвлекся. Земля оказалась рассыпчатой, будто бы под ней находилось пустое пространство. Понаблюдав за ним немного, он быстро извинился и ударил прямо в центр могилы. В глубине раздался звук, похожий на ломающееся дерево, и земля со случайными камнями резво посыпалась вниз. Призраки быстро юркнули в образовавшуюся яму и замерли, безмолвно прося следовать за ними. Внизу явно находилось что-то важное, что-то, с чем он, возможно, сможет помочь. Призраки выглядели терпеливыми (и Се Лянь не мог не задаться вопросом, ощущают ли они вообще течение времени), поэтому принц немного повозился с припрятанными обрывками ткани и сухой веткой, быстро и эффективно делая простенький факел. Долго явно не протянет, но и он не рассчитывал быть под землей долго. В любом случае было бы невежливо заставлять Сань Лана ждать, уже вечерело, и им обоим нужен был отдых. Интересно, как долго им нужно было идти через сложную лесную местность, чтобы юноша почувствовал сонливость? Се Лянь очень, очень хотел увидеть его спящим. Или снова проснуться рядом с ним. Сань Лан, казалось, избегал его по утрам, и Се Лянь немного, но тосковал по этому поводу. Лежать с ним после короткого сна было очень приятно. Волнительно, но он бы с удовольствием поволновался так снова. Это было хорошо — проснуться и увидеть его рядом. Гулкие шаги эхом раздавались в подземелье. За все это время Се Лянь забыл, как слышатся его шаги в одиночестве. Под землей оказалось тесное переплетение каменистых коридоров, достаточно низких, чтобы он задевал потолок головой. Возможно, изначально они были выше, но со временем земля осела. В скудном свете факела он увидел просто сделанные деревянные перекладины, уже насквозь прогнившие и переломанные. Пахло тоже чем-то гнилым, воздух был затхлым и влажным. Под ногами гудела энергия, и о, он знал, что это. Место, похороненное временем. И жертва. Жертва, от которой его пробирали леденящие мурашки, потому что он знал. Похожая энергия обвивала его руку. Когда свет за их спинами скрылся полностью и они погрузились в густую темноту, призраки остановились. Се Лянь стоял в переплетении подземного лабиринта, и под его ногами гудела сдерживаемой силой кровь древнего бога. Призраки смотрели на него своими темными провалами, в их глубине сверкали когда-то живые глаза, теперь покрытые дымкой забвения. Это должны быть очень сильные призраки, которые довели себя до состояния полупустых оболочек. Но Се Лянь слышал только о бедствии в белом. И Цзюнь У не искал прах, намеренно не искал. Но это не мог быть он, он бы следил за ним, если бы уже вернул себе тело. Не он следил за ним через пустые оболочки из города в город. Се Лянь сжал кулак и немного успокоился, когда ногти до крови впились в мозолистую кожу ладони. Призраки просвечивали. Неужели они и правда заперли себя здесь, отдавая всю свою силу в попытках удержать то, что явно хотело уйти? Видимо, они веками охраняли все, что осталось от божества. Он мог представить, как они направляли всю эту кровь из тела, заключая ее в ловушку. Кровь бога — не шутки. Кровь древнего бога, веками застрявшего в смерти — страшная вещь. Кровь древнего бога во власти двух сильных призраков, направляющих в нее всю свою духовную энергию — могущественная и разрушительная мощь. Сейчас, ощущая ее всем своим телом, Се Лянь был уверен — даже Небесный Император не смог бы сломать ее напрямую. Здесь ведь не в силе дело. Это могло оказаться и его участью — стать просто истерзанной душой, уже не стремящейся к исцелению, но запертой в бесконечных мучениях. Может, его одолженная удача привела его сюда, показывая его конец? Призраки повели его за собой прямо к неподвижному телу. В нем почти не чувствовалось жизненной энергии — вся она сохранялась в камне. На полу пещеры лежал скелет, позвоночник в области поясницы был переломлен. Истлевшая одежда разорвана в нескольких местах, тронешь — рассыпется. По ее крою и строению костей Се Лянь мог сказать, что перед ним женщина. Он подошел ближе, и стало видно, что богиня была из страны, которой больше не существовало. На рукавах был непривычный угловатый орнамент, изображающий острое подобие темных облаков, правое запястье охватывала проклятая канга, необычно тусклая, не пропитанная кровью своей жертвы. Под ее рукой темнела какая-то темная ткань, возможно, даже остатки истлевших кожаных браслетов. Се Лянь задержался на ней взглядом. Богиня была явно старше него, намного, намного старше, может, близко к Цзюнь У. Изгнанных богов очень сложно убить. Люди на такое не способны. — Я не могу ее исцелить, — сказал он теням. — Она давно уже мертва. Тени одновременно покачали головами и притянули его за руки к женщине. — Я тоже не могу передать ей духовную энергию, — сразу предупредил Се Лянь. — Меня тоже изгнали. Они ткнули пальцем в него и склонили головы, словно безмолвно спрашивая. Кто ты? — Се Лянь, — неуверенно ответил он, сомневаясь, правильно ли понял вопрос. Когда они не отреагировали, он продолжил: — В прошлом Его Высочество Наследный принц Сянь Лэ. Тогда они замерли, упали на колени в молитвенном жесте и сосредоточили текущую под ними силу, направляя ее в него. Вокруг них загорелись искры, отлетающие от подземных стен. Се Лянь с сожалением покачал головой. Здесь даже подобия алтаря не было, даже на обычных богах это бы не сработало. Сила просто протекала сквозь него, не узнавая и не задерживаясь, и возвращалась обратно в камень. Призраки это тоже поняли, поэтому прекратили и снова обступили скелет. Их глаза-пропасти уставились на необычно тусклую проклятую окову. Уж кому, как не ему, знать? Проклятые оковы вовсе не за тело держатся. За душу. И если она тоже почти разваливается, то… Се Лянь по-новому взглянул на две тени. Не призраки. Расколотая душа. Он ни о каких сверженных богах не слышал. Как же такое могло произойти? Даже за ним, уже не-принцем, не-богом и не-другом следили. Павшим богам слишком легко было стать унизительными фигурами для небесных чиновников и людей. Он уже есть, и про бога несчастий слышал не раз. О павших богах знают. Он кончиками пальцев провел по своей шее. И если его душа будет задерживаться проклятой оковой даже в посмертии… Ими же только Владыка наказывать может. Се Лянь медленно поднял трясущиеся руки и прикрылся ими, как маской. А потом убрал их и исказил лицо в знакомой до боли гримасе. Против воли он сделал пару шагов назад. Он отказался слишком подробно думать об этом без полной уверенности. Что он действительно знает: под ним пропитанный кровью бога камень, весь лабиринт сейчас — ловушка, управляемая двумя осколками души, они удерживают на расстоянии демонов (Сань Лан хотя бы может идти дальше, думает он с облегчением, я здесь, кажется, задержусь). И разрушить окову он не может. — Сань Лан, наверное, что-то придумал, — бормочет принц. Но надеяться на него сейчас — бесполезное дело. Он не знает, насколько он силен и сколько времени займет разрушение этой системы снаружи. Ее ведь не сломать силой. Факел в его руке пляшет неравномерным огнем, и Се Лянь пытается дышать неглубоко и редко. Они далеко зашли в лабиринте, и запас воздуха здесь есть, но источник находится далеко. Осколки души тянут руки к окове, но не касаются, просто показывают ему, и Се Лянь думает. — Прошу прощения, — говорит он и читает короткую молитву, прежде чем подойти к скелету и сломать кость руки, вытаскивая окову. На ощупь она такая же, как у него самого — похожа на тонкую полоску. Свои он выдает за татуировки. Тонкость его не обманывает, физической силой ее не сломать. Духовной силы у него нет. Та, что под его ногами, может, и сработала бы, но осколки души — тени без особого самосознания, просто инстинкты и отчаянный зов о помощи, поэтому он просит прощения снова, уже громче, и добавляет: — Я обязательно тебя освобожу. И надевает окову на руку ближайшей к нему тени. Земля под ним трескается, словно сделанная из кристаллов, призраки перед ним отшатываются, будто в ужасе, но Се Лянь быстрее. Фигура перед ним вся в трещинах, становится все более размытой и нематериальной. Когда она исчезает, оставшаяся тень смотрит на него провалами, и камень под ним ходит ходуном, готовый взорваться в своей накопленной веками силе. Се Лянь не позволяет себе медлить, и, когда окова падает, поглотив душу, он подхватывает ее в воздухе и так же быстро кидает во вторую фигуру. Она не двигается. Смотрит на него будто в смирении и ждет. Се Лянь ждет вместе с ней и молится на этот раз о том, чтобы Сань Лан не оказался достаточно близко, чтобы его задело. Одна его нога уже провалилась в трещину, и Се Лянь очень, очень не хочет быть раздавленным на долгие годы. — Жое, — шепчет он. — Лови и догоняй. И он срывается с места в направлении, которое помнит. Факел тухнет, и он выбрасывает его за спину, ориентируясь только на свои инстинкты и память. Но коридоры уже перепутаны, перед ним сплошные тупики, и принц, спотыкаясь, просто бежит подальше от скелета, от эпицентра надвигающегося кошмара. Словно в насмешку на его молитву издалека слышатся глухие удары, кто-то пробивает себе путь под землю. Это непонятное направление — все перед ним вертится в темноте и грохочет, путая мысли и ноги. Се Лянь хочет, как же он хочет бежать в направлении ударов, упасть в знакомые руки и бежать уже вдвоем, зная, что они выберутся вместе, но он даже не понимает, где сам находится. Он знает, что Сань Лан не успеет. Его удача действительно удивляет — иначе бы он оказался погребенным вместе с ним. Но он не успеет, и в шагах Се Ляня снова появляется легкость. Жое обвивает его спину, на одном ее конце уже черная, крепкая на вид окова. Се Лянь на ходу засовывает ее в рукав и ускоряется, перепрыгивая через валуны и пробоины. Резко стало тихо. Се Лянь замечает проблеск голубоватого света сбоку и устремляется туда. Мгновение — и все разлетается, взрывная волна кидает его в стену, и она рушится под ним. Еще в сознании, Се Лянь видит вокруг себя только черное небо и темные проблески. С шумом он погрузился под воду и слепо ухватился за камень на дне, пытаясь удержаться на месте, в голове все плыло и переворачивалось. Каменистое дно разодрало ему спину и руки, но он этого даже не почувствовал; в ушах звенело, какофония боли и онемевших конечностей заглушала все мысли. Он начал тонуть, и это было плохо. Он тонул уже не раз, но сейчас хотел бы избежать этого любой ценой. Несчастье набросилось на него, словно оголодавший зверь на сырой кусок мяса. Удача последних дней рассмеялась ему в лицо и сменила маску, заключив в свои объятия как потерянного друга. Жое запуталась в одежде, поток не замедлялся, сверху на него сыпались камни и земля. Се Лянь отчаянно пытался всплыть, но его лишь утаскивало дальше. Теперь он захлебывался грязной водой, что-то царапало ему горло. В приступе тупой боли он напоролся на что-то острое и длинное, и это что-то погребло его под собой, заключая в ловушку. В последнем рывке Жое сжала его, вышибая последний воздух из легких, но так и не смогла выбраться.