Молитвы

Хуа Чэн дал ему свободное пространство спокойствия в своих снах. Пару раз Се Лянь появлялся в них, всегда широко улыбаясь, замечая знакомую фигуру. Хуа Чэн был напряжен, обеспокоен и угрюм, не переставал расспрашивать о случившемся, но всегда затихал, не добившись ответа. Се Лянь на самом деле был уверен, что рано или поздно он обо всем узнает. Все-таки он неизменно просыпался в серебряной маске и тяжелых одеяниях, с характерными следами захоронения, а в остром уме своего друга он даже не думал сомневаться. В их третью встречу руки принца были покрыты землей, и, хотя он не осозновал в полной мере состояние своего тела, он мог догадаться, что все-таки пробил стенки гроба. Но гроб был трехслойным, закопан он был глубоко, и потребуется еще много времени, чтобы выбраться на свободу. Се Лянь с толикой жадности разговаривал с неохотно отвечающим Хуа Чэном. Благодаря плотно сидящей маске его рот не будет забит землей, как бывало раньше, но сам он будет напоминать недавно сброшенного в скользкую братскую могилу покойника. Се Лянь не был уверен, что в этом виде Хуа Чэн захочет с ним беседовать, как раньше. На самом деле источаемый им холод уже заставлял его задаться вопросом, почему демон все еще терпит чужое присутствие в своих снах. Он не знал, сколько времени проходит между их встречами. Видимо, мало, Хуа Чэну явно не потребовалось бы много времени на разгадку. Они стояли друг напротив друга, прислонившись к стволам деревьев. Звуков не было, ни шелеста листвы, ни пения птиц, только их дыхание. Выражение лица Хуа Чэна было полностью пустым, и он то пристально смотрел на принца, то не смотрел на него вовсе, ничего не говоря и молча анализируя детали. Расстояние между ними было достаточно маленьким, чтобы протянуть руку и коснуться, и принц нерешительно решил этим воспользоваться. - Сань Лан, - вздохнул он, легонько касаясь чужой ладони. Хуа Чэн вздрогнул и ушел от прикосновения, но поднял голову, показывая, что слушает. - Знаешь, мне сейчас не больно. Се Лянь, конечно, был не до конца честен, но Хуа Чэну знать этого было не обязательно. Принц не хотел его лишний раз волновать, рассказывая про постоянное давление на грудь и пульсирующую боль, прокатывающуюся по всему телу. Жое то образовывала маленький проход для воздуха, то тянула его на поверхность, из-за чего принц то и дело просыпался в полной темноте, в панике травмируясь еще больше. Се Лянь с искренностью мог сказать, что это было далеко не худшее, через что он прошел за последние столетия. Но Хуа Чэна это явно не успокоит. - Мое тело, оно сейчас спит. Воздуха нет, и я просто не могу проснуться, так что я ничего не чувствую. Я знаю только твое пространство снов, и это совсем не больно. Ты не можешь мне помочь, потому что помогать нечем. Не сердись, ладно? Хуа Чэн со злостью посмотрел на него, но сразу же отвел взгляд. - Я не сержусь, гэгэ, просто... Знать, что ты там, и быть полностью бесполезным, не в силах помочь и даже не знать, где искать ответы, это... это убивает, гэгэ. Тон его голоса разбил Се Ляню сердце. Хуа Чэн звучал мрачно, с нотками ненависти, наверняка нацеленный на самого себя, кулаки его сжимались так сильно, что принц захотел взять его за руки, чтобы он не повредил себе. Но Хуа Чэн отстранился от его прикосновения и избегал смотреть ему в глаза. Се Лянь не знал, почему. Стоило ли так убиваться из-за него? Се Лянь тихо позвал его по имени, а потом, не дождавшись ответа, еще раз, бесконечно мягко и нежно. Демон перед ним зажмурился и еще сильнее склонил голову, пряча лицо за распущенными волосами. Принц осторожно приближался к нему, как приближался бы к раненому животному. - Сань Лан, - ласкал он его через слова. - Сань Лан, ну же, взгляни на меня, Сань Лан. Его плечи поникли, все напряжение рухнуло, обнажив уязвимость. Этот вид зацепил что-то в Се Ляне, и он, повинуясь порыву, осторожно обнял его, потирая широкие круги по его спине и нашептывая успокаивающие слова, и Хуа Чэн без костей рухнул в его руки, мелко подрагивая. Се Лянь покачал его из стороны в сторону. Он иногда успокаивал так детей, и сейчас это, кажется, тоже работало. - Ваше высочество, если я и молился вам, то с намерением защитить. И сейчас это так ранит. Прошу, позвольте мне вас спасти. Я больше ни о чем не прошу. Ты похоронен, и так не должно быть. Ты никогда не должен был оказаться в земле. Что бы к этому ни привело, это неправильно, и я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы сказать, что это было незаслуженно и несправедливо. - А если ты ошибаешься, Сань Лан? Я совершил большую ошибку. - Ты уже достаточно страдал, - упрямо проговорил Хуа Чэн в его плечо. Эта доброта, эта убежденность больно резали сердце принца. Чем он заслужил такое? - Сань Лан, почему ты так добр ко мне? Хуа Чэн долго не отвечал, покоясь в безопасности его рук. Он выбрался из объятий, но тут же обхватил руками Се Ляня, защитно обвиваясь вокруг его тела. Теперь уже Се Лянь уткнулся носом в его плечо и тяжело вздохнул. Когда его в последний раз так обнимали? Мать, поглаживая его по волосам? Или Фэн Синь, когда еще все было хорошо? В руках Хуа Чэна он чувствовал только лишь бесконечное спокойствие, и мысли, полные ненависти к себе, утихли. Чужие волосы щекотали ему нос, а украшения отпечатывались на его лице, но он этого даже не чувствовал, ощущая все как будто через толщу воды. В этом спокойствии он понял, что, наказывая себя, он мучает еще и Хуа Чэна. Хотелось стереть с его лица всю боль и злость, но он не знал, как это сделать. - Гэгэ, скорее всего, не помнит, но он не раз спасал жизнь этому недостойному. Сань Лан просто хочет, чтобы его спаситель был в безопасности. - Неправда, Сань Лан заслуживает всего самого лучшего, - заверил его Се Лянь и сгреб в одеревеневших пальцах красную ткань. - Гэгэ тоже заслуживает всего самого лучшего. Мир вокруг них мерк, оставляя только две переплетенные в объятиях фигуры, яростно цепляющихся друг за друга. "Это смущающе," - подумал принц, но не отстранился. Недостойное поведение для такого старого существа, как он, но волны усталости, благодарности и привязанности расслабляли его лучше, чем любое лекарство. Стоять вот так, погрузившись в тепло приятия Хуа Чэна, было так хорошо, что он никогда не хотел просыпаться. Отстраненно он подумал, могут ли демоны контролировать длительность своего сна. Было бы прекрасно, если бы этот сон продолжался вечность. Он надеялся, что Жое в ближайшее время не будет сильно тянуть его из могилы, возвращая его тем самым в мутное сознание. Станет ли Хуа Чэну лучше, узнай он, что принц не задержится в гробу надолго? За всю свою долгую жизнь он спас много людей, но никогда себя этим не оправдывал. Ничто не может оправдать убийство человека, который так много сделал для других людей, сделал то, что он сам не мог. Он не боялся взять ответственность. - Гэгэ, подумай, - прошептал ему на ухо Хуа Чэн, сжимая его чуть крепче. - Ты говорил, что расплачиваешься за ошибки, так? Но тот кусок дерьма, который закопал тебя, хотел лишь убить тебя и похоронить, так? - Так. - Гэгэ, - в голосе демона сквозила отчетливая боль. - Ты уже был убит и похоронен. Это все, нет нужды наказывать себя больше. Се Лянь тоже сжал его крепче, чувствуя чужую дрожь. Пальцы Хуа Чэна вцепились в его онемевшее тело слишком сильно, почти причиняя боль даже несмотря на вездесущее онемение, явно не осознавая этого, но принц был не против. Если так подумать, Лан Цянцю не знал о его бессмертии и действительно хотел лишь убить его и похоронить. Он не мог знать, что заключит его в ловушку под землей. Кто мог судить, если не он? Се Лянь отнял у него отца. - Сань Лан, если я скажу тебе, ты выполнишь одну мою просьбу? - Все что угодно, - сразу же отозвался Хуа Чэн. И принц понял, что именно это он и имел в виду. - Не убивай его. Он не виноват, - попросил Се Лянь. Его поразила одна мысль - в следующий раз, когда он откроет глаза, он будет на свободе. Он увидит Хуа Чэна. Он сможет поблагодарить его не во сне и не в иллюзии, а в реальности. Он решил для себя - первым делом он обнимет его. О нем уже очень долгое время не заботились, и, столкнувшись с этим сейчас, Се Лянь чувствовал замешательство и беспомощность в самом лучшем их проявлении. За такое он никогда не сможет расплатиться, но может попытаться, хотя бы ответив тем же. - Я не знаю, где я, какая-то пустошь с выжженной землей. Перед всем этим Лан Цянцю, теперь уже, наверное, король Юнаня, или новый бог, я не знаю, сколько времени прошло, но у него был потенциал к вознесению, наложил на местность какие-то заклинания, я не совсем помню, какие именно. Возможно, иллюзию, но он всегда был в них плох, или заклинание слежки. Только он знает, где это, там были только мы одни. Хуа Чэн молча выслушал его запутанные объяснения. Се Лянь в захлестнувшей его признательности тоже мог лишь молчать. В конце концов демон кивнул и немного ослабил хватку, ставшей вмиг нежной. - Ваше Высочество, спасибо. - Нет, Сань Лан, тебе спасибо. За все. Пожалуйста, давай побудем так еще немного? Хуа Чэн согласно промычал и уткнулся лицом в его волосы. Хуа Чен поймал его руку и стал поглаживать его синеватые кончики пальцев с треснувшими ногтями. Они более-менее зажили, и Се Лянь всеми силами пытался их почувствовать. Он соскучился по этим рукам, так сильно соскучился, быть здесь и одновременно не быть оказалось сложно. Только сейчас он осознавал, что их недолгое знакомство всегда было заполнено такими моментами. Неважно, руки это, переплетающиеся с его пальцами перед сном или во сне, поддерживающие его на скользких тропах или легко ласкающие его, передавая хворост, еду или флягу, они всегда ощущались до невозможности нежно. Прикосновения Бедствия были знакомы ему и казались невообразимо утешающими. - Сань Лан, - позвал он на грани слышимости. - Гэгэ? - Рядом с тобой я чувствую себя живым. Спасибо. Хуа Чен покачал головой и посмотрел на него тепло-тепло, хотя в лице его прослеживались остатки сильной печали. - Не стоит меня благодарить, гэгэ. Рядом с тобой я тоже чувствую себя живым. Принц глухо рассмеялся и снова уткнулся лицом в его плечо, вдыхая легкий цветочный запах. - Знаешь, тебе идет это имя. Хуа Чэн. - Я все равно предпочитаю Сань Лан. - Как скажешь, - сразу согласился Се Лянь, неожиданно смутившись. Он и сам не понял, почему смутился, но ему резко захотелось немного отстраниться и принять благопристойный вид. Но не мог же он отстраниться, когда сам попросил стоять вот так? Не было ли это чрезмерным? Хуа Чэн снова погладил его костяшки, и вот так, уперевшись макушкой в чужое плечо и опустив голову, он прекрасно видел их переплетенные руки. На длинных пальцах красивым контрастом выделялась яркая красная нить, растрепанные волосы принца оттеняли их бледность. Запоздало он заметил, что демон пытался разогнать кровь в его окоченевших руках. Это, наверное, было неосознанным порывом, но все равно грело своей внимательной заботой. - Сань Лан, ты перенесешь меня в призрачный город? Хуа Чэн сразу же напрягся, и Се Лянь успокаивающе сжал его ладонь. - Если гэгэ не против. - Нет-нет! Я совсем не против! На самом деле, я бы с удовольствием побывал там. Я много читал, чтобы найти способ связаться с тобой, и он показался мне довольно интересным. - О? Гэгэ искал способ связаться со мной? - Конечно, Сань Лан. Мы ведь друзья, не так ли? Хуа Чэн глубоко вдохнул, все так же прислоняясь к его волосам, и ответил: - Конечно. Для меня будет честью. Но раз гэгэ так много читал, неужели его не отпугнули многочисленные страшные истории обо мне? - Ты определенно самый страшный призрак во всех трех царствах, - шутливо заметил принц. - Но пока это ты, мне ни капли не страшно. Хуа Чэн, казалось, хотел что-то сказать, но грудь Се Ляня пронзила резкая боль, и он не услышал уже ничего, кроме движения земли и шума треснувших костей. В черепе, кажется, что-то зашептало, но, как не пытайся - не уловить. Голос знаком, и он знает, что должен вспомнить. Голос знаком, и он заставляет чувствовать себя в безопасности. Голос знаком, и он близко, так близко, что еще немного, и пробьет его череп. Он громкий. Грудь медленно поднимается, с трудом, на нее что-то давит, что-то вдавливает его назад, в пустоту, и он подсознательно тянется вверх. Его сдавливает и волочит вперед, трудно и больно, медленно и мучительно. Воздух проникает в его легкие, и он дышит. Се Лянь резко приходит в себя и карабкается, пытаясь выбраться из ловушки. Хочется закричать, но он знает по опыту, который сейчас ведет его на свободу, что рот открывать нельзя. Жое сдавливает его поперек груди и тянет, осторожно, но упорно, пока не замирает как испуганный зверь. Она отпускает принца и проталкивается на поверхность, змеится по земле, излучая тяжелую энергию обиды. Почувствовав знакомую энергию, она резко взмыла в воздух и закружилась над местом захоронения. *** Се Лянь задушенно хрипит, когда сильные руки вытаскивают его и осторожно кладут на землю. Через мгновение они снимают маску, и дышать становится легче. Хуа Чэн, вспоминает он. Сань Лан. Се Лянь с трудом открывает глаза и ошеломленно смотрит на небо. Это больно, глаза режет, но он с трудом сглатывает и не закрывает глаза. Солнце село, но даже темнота ночи кажется ему слишком яркой. Что-то белое мелькает на переферии его зрения, и он вспоминает легенды о Собирателе цветов под кровавым дождем и его устрашающих призрачных бабочках. Они явно что-то с ним делают, потому что ему становится намного лучше в такие короткие сроки, что ему с трудом удается в это поверить. Когда он чувствует, что готов заговорить, он поворачивает голову к безмолвно стоящему призраку, но слова благодарности застывают у него в горле, и ужас накатывает на него, стирая все мысли. Хуа Чэн стоит на коленях, склоняясь к нему в нерешительности, маска советника все еще зажата в его руке, Фан Синь прикреплен к его поясу рядом с саблей. В ночи его красные мантии кажутся черными. Солнце село. Черный меч. Маска. Умин.