Вожак йонов

// Пропасть давным-давно осталась позади, а осенний лес уводил лабиринтными путями в чащу, в тихие "заводи" сырой темноты. Штефан сильно беспокоился, всё просил вернуться. Он был далёк от магии и асву путешествие в потустороннее давалось очень тяжело. Йокке и сам порядком устал, но на упрямстве не сдавался. В конце концов отца вытолкнуло в родной мир. Йон хотел было смириться и тоже возвращаться, но тут в глубину, в самый уютный теневой закуток поманил светилёк. И у Йокке открылось второе дыхание. Огонь листвы горел ярко, но спокойно и благородно. Маг будто шёл сквозь пламя, которое не опаляло, а укрепляло в уверенности. Ботинки смешно скрипели и чавкали на влажной земле. Пахло тучным мхом, древностью и тайнами. Йокке несколько раз останавливался и «залипал». Моментами не мог вспомнить, кто он. Потому вспоминал, что ищет маму. Йокке изгибистыми тропинками вышел на поляну с небольшим прудом в центре. Там плавали огромные золотые карпы. Черноволосая полненькая женщина подталкивала к кромке воды большие оранжевые шары из сгустков света, и карпы высовывали рты и лопали целиком, отчего ещё несколько секунд освещались изнутри и становились красными, в гармонию с багровыми пятнами листвы над зеркалом вод. Женщина обернулась и Йокке сразу узнал, что это — его настоящая йоновская мама. Потом его тоже кормили. Йокке окончательно растерялся, даже дватерялся, потому что детские воспоминания спутанно перемешались с миром духов. Вот он в прошлом совсем-совсем маленький прижимается к мягкой груди, и пахнет мамой. И у него есть свой собственный высокий стульчик, и Йокке у мамы один, и Йокке для мамы единственный. И мама невероятно красиво улыбается, а волосы чёрные-чёрные. Йокке вспоминает, как играет с огнём в полной тьме... И как сжёг что-то, и обжёгся, и рыдал, и мама утешала… Сейчас ему дают солёную розовую рыбу и яйцо. И мама улыбается и счастливая как в детстве. Но это не Йокке. То есть, он конечно Йокке… Но тогда ещё им не был. Нет, не Йокке. И Йокке тоже. А кто сейчас? Если сейчас Йокке — значит и тогда был? А если тогда был не Йокке, тогда кто сейчас? Мама, кто я на самом деле? А мама такая ласковая и нежная. Здесь так верно и спокойно, и обволакивает тёплая ранняя осень. Какая разница, кто ты… Так хорошо… И всё таки, кто...               Йокке вдруг оказался напротив зеркала с крошечными белыми капельками в нижнем углу. А в зеркале — совсем другое лицо. Волосы не чёрные, а пепельно-русые то ли с золотом, то ли с серебром. Разве что глаза похожи. Только другого цвета. И старше. Йокке даже слегка приосанился. В одних серых штанах мидвадского кроя, по пояс голый. — Аксиль! — послышалось из-за двери и Йокке амплитудно вздрогнул от неожиданности. — Тебе компот или сок? — Пиво! — на автомате отозвался йон чужим каким-то чудовищно высоким мерзким до невозможности голосом прям из его собственной глотки. Кошмар. В дерево деликатно постучали. — Всё в порядке? — женский голос. Аксиль приоткрыл дверь так, чтобы не видно было обезмаечный корпус. — Да. Задумался просто. Ясея. Волосы длииииииные и лунные как у богини… Йокке вспомнил, что ищет маму. И ощутил, слово некая сила тянет из центра груди.               Под босыми пятками шелковился невесомый песок. Прибой чёрной воды мирно отполз и теперь виновато и тихо плескался позади в море. — Вот так и сходят с ума, — бурчал сам с собой Бьёнен-йон. — Мир духов такой… Заблудишься, сам себя забудешь. Всё забудешь… Как же так можно, ну что за кретин. Вот почему нельзя уходить в Мир духов по одиночке. Расколет на невыбранные и пройденные варианты, растащит на десятки сущностей и потом ищи клочки по закоулочкам. Хорошо эта коса варфанская вовремя попалась. Сверху ритмично пробивался: раз — ослепляющий — два — странный — три — оранжевый — четыре — свет. Будто сумасшедшие часы отсчитывали вспышками ведомые только им единицы измерения времени. Йокке задрал голову, недовольно поджал губы и прищурился наверх. Над магом навис искрящийся утёс, он степенно уходил в небо и закрывал начала широких лучей света, проходящих вкруговую и патрулирующих море чёрной воды. Йокке прошёл вперёд намного дальше, направился по дорожке восходя вверх, поднимаясь вдоль утёса к его конечному по вертикали и бесконечному по горизонтали краю. Оранжевый свет стал ярче. Наконец показался Золотой маяк, отступающий от края вглубь мира дабы не рухнуть в чёрную воду. Белые бока конструкции радостно встречали золотистыми искорками в лучах солнца. За Маяком в приветственном жесте взволновалось бескрайнее маковое поле, бреюще полыхавшее инфракрасным гостеприимством, сулящим млеющий гипнотический покой и бережно покачивающее наслаждение. Через поле кто-куда пробегали хаотичные резвящиеся дорожки, занесённые песком, который искрил здесь в отличие от черномелко-пересыпающегося берега червонным золотом. Оранжевый свет остановился и Йокке смог рассмотреть на верхней площадке фигуру — разумеется! — Ливейи!!! Маг ураганом побежал к строению, унося ноги от робких мыслей, что он обознался. Кружа вверх по винтовой лестнице Йокке не выдержал и начал кричать, зовя вайну. Она стояла, положа руки на песочные перила и ветер развивал её светлые волосы. На ней было обыкновенное, до спазма в горле привычное, вайновское платье для сада и выглядела она в точности так, будто никуда и не пропадала на десять месяцев. — Мама! …Правда, Ливейя ничего не помнила. Ни своё имя и род, ни Йокке, ни Брана, ни Фэ и Фо, ни Сьёфн. И даже Штефана. Она сказала, что знает, что что-то забыла и всё мается и хочет вспомнить. Но Йокке не узнала. Маг торопливо, сбиваясь и очень волнуясь, затараторил факты из жизни, стимулируя мамину память. — Я бы очень хотела иметь такого сына, — нежно сказала Ливейя, осторожно стирая солёную воду с щеки дрожащего Йокке. — Всех вас… Но мне никак не вспомнить… Йокке отошёл на пару минут выдохнуть и взять себя в руки — а то совсем эмоции захлестнули. А как вернулся — Ливейя снова не узнала. И всё по новой… Йокке рассказывал до бессилия, заново и заново. Но стоило взять передышку — прошлое и будущее исчезало. И как впервые — приветливая нежная улыбка — «Мама!»… Мама… По берегу стрелой пронёсся знакомый красный поезд и умчал вдаль. Йокке вздохнул, проводил его взглядом и решил пройтись подумать. Время есть, должно быть. Главное, самому не забыть…               По талию в прибое стояла кругло-изгибая дева. Кожа такая белая, что будто слегка светилась. Волосы цвета недельно высохшей крови. Она была голая, с пышными грудями, но как только Йокке её заметил — зашла в воду по шею. И улыбнулась. — Вам что-нибудь известно о потере памяти в Мире духов? То есть, в этом мире, разумеется, — поправился йон-маг. — И хорошо бы что-нибудь о том, как выйти отсюда с памятью. — Выхода нет, только исход. Йокке надменно поджал губы. Что ж. Поиграем, посоревнуемся в изящной словесности. — Вы слышали о Великом Змее? — псевдо безразличным тоном поинтересовался йон. — Что-то припоминаю, — дева похлопала в воде ладонями. — Я его наследник. Не буквально, само собой. Духовно. — Ах, тот Змей. Ну тогда тебе нужно соединиться с силой, отдать божеству истинное имя и замкнуть круг. Разумеется, — передразнила неназванная, чем предельно взбесила йона. — И как это вернёт моей маме память? — удалось подавить вспышку и сохранить конструктив Йокке. — А кто твоя мама? — Так ведь… вот же... мама… — и Йокке побелел от того, что вдруг понял: не помнит. Точнее, помнит, что забыл маму, а кого именно — мутное пятно. — А вы кто? — А ты кто? -- серьёзно отпружинила вопросом вопрос неназванная. Йокке выругался протяжно последними словами. — Мне некогда играть в игры! — рассвирепел и загорелся йон. — Не знаю, по мне так мы только и делаем, что играем в игры. — А с какой собственно стати я должен отдавать кому-то там своё имя?! — заорал йон. С него хватило языческой чуши Броды и без того огромного списка, что он кому должен. — Потому что оно никогда и не было твоим. Мы все пришли из Моря и все в Море вернёмся, потому что мы единое целое. — Так, — Йокке сжал двумя пальцами переносицу. И сразу напомнил в себе Штефана. Ааа… Вот почему отцу так с ним сложно. — Если без метафор и религиозной лапши на уши: что конкретно мне сделать, чтобы вернуть память? — Тут выделенное настоящее. Без прошлого. Поэтому память не является. А прошлое с тобой уже было. И ты сам решил, что с ним делать, раз дошёл сюда. Йон кивнул. Ну вот намного лучше. Понятнее. — И как мне… А будущее тогда как завести? — Будущее там, — медноволосая развернулась, вытащила руку из воды и указала за горизонт. — Плыви. И обольстительно улыбнулась, будто продавала восхитительную иллюзию. Йокке сжал ладонями горящие щёки. Стало сложно на пределе. Надо срочно возвращаться. — А со Змеем что? — Очевидно же, — дева поджала губы снова явно передразнивая мага. — Уроборос — время. — А хвост зачем кусать? Бесконечность времени? — А чёрт его знает. Это твоя история. — А вы кто? — А ты кого искал? Крайне редко такое случалось, но Йокке потерял дар речи. И сил на витиеватые разговоры не осталось. Тем временем дева нырнула и больше не появлялась. Йон подождал, подождал. Маяк над головой вертел горизонталь столпа света. "Надо подумать. Итак, что мы имеем. Маму нашёл, но не помню." Чтобы вспомнить, нужно вернуть воспоминания. Логично: без прошлого нет будущего. Йокке закрыл глаза. Не получалось. Нарочно не перемещается. Стоишь как остолоп глаза жмуришь. Может, навсегда теперь здесь останется, раз истратил все силы. На всю маковую даль разорался Алый поезд и привёз за собой ночь. Йон побежал за ним, размышляя на бегу. И чем дальше оставались следы на песчаном пляже, тем глубже Йокке погружался, "уплывал" в раздумья о мифологии йонов, о древнем Змее и заговорах невыносимо сексуальной шаманки… Дыхание рвало глотку, в груди разгоралось пламя, а Море шептало саги про могучих и хитрых богов и миры игривых бессмертных… Йокке запыхался, зашёл в прибой по щиколотки, и морская солёная словно кровь вода накатила пенной волной. Локи свёл Йокке и Аксиля на одну тропинку. Флай стоял по щиколотку в воде. Алхимиком он тогда ещё не был, а вот Локи — был и есть. Он с приятелями поехал за город на озеро, но через пару часов устал от компании и удалился прогуляться в одиночестве и покое по берегу. Невесёлые мысли одолели. Хотелось отдохнуть, а укромного уголка, только для него, не имелось. Постоянно маялся и метался как загнанный зверь и не прилечь, не расслабиться, не уединиться и восстановиться. Тётушка вечно повторяла «Ничего тут твоего нет», что коробило как тонкую балку под прессом, и там у неё было некомфортно и будто в тюрьме. Хоть волком вой. Вот есть же где-то аксилево место. Пусть Локи и свободное божество — и свободен он повсюду — найдётся же для бога огня и обмана Дом. Уютный, тёплый, безопасный, весь локийский и весь для Аксиля. Будущий алхимик вздохнул. Аксиль прищурился на оранжевое солнце, а Йокке — на пульсирующий маяк. Божества не создают что-то из ничего. Ведь ничего — ещё не было, а что-то уже было. Реальность (она же материя) изменяется под воздействием воли, как под гравитацией. Как ток течёт в электромагнитном поле. А энергии всё равно куда течь. Без начала и конца. И не пропадая. Компания собралась, разъехалась, Флай вернулся, так и не вынырнув из размышлений, а Прив как обычно… Только вот ничего не было. Оно могло бы быть, если бы Аксиль был прежний. Однако, это был изменившийся алхимик. И в будущем он знал, как закончится история тётушки. А ведь будущее связано с прошлым так же как прошлое с будущем. Неразрывное вибрирующее «кольцо». Множество «колец». Меняется частота — меняется всё. Всё можно изменить. И однажды Локи зайдёт в свой Дом, где спокойно и отдыхотворенно.               Йокке Бьёнен открыл глаза и обнаружил всё семейство (за исключением Ливейи — но это ненадолго!) полулежащими вокруг. Штефан храпел, откинувшись в кресле (йон поджал губы так как кресло было его личное самодельное, а асв здоровенный). Бран сидел ровно, но спал на кулаке. Сьёфн примостилась прям под боком. Двойняшки завернулись в один плед на полу (тоже личный йоккийский!), опираясь на кровать. — Думаю, несмотря на то, что вы все дрыхните, пока я за всех вас в одиночку тащу план и надрываюсь, вам будет любопытно узнать, что я возвратился. — Йокке подождал пока все проснуться, наохаются, натискаются и нарадуются. — Есть две новости плохая и хорошая. Плохая — пока мама не с нами, НО! Она к нам вернётся. Считайте, уже вернулась… А, да. Хорошая — Я НАШЁЛ МАМУ!!!