Дорога к дому

Слабый свет фонаря выхватывал лишь малый участок дороги рядом с остановкой. Девушка ежилась, куталась все в ту же толстовку, что была на ней утром в школе. Влажные после моросящего дождя джинсы неприятно тянули кожу. За тот час, что она мерзнет в темноте навеса, не проехало ни одного автобуса и даже ни одного автомобиля. Из состояния полусна ее вывел приближающийся звук шаркающих ног. Сначала звук доносился слева от девушки, после переместился правей, и вот уже будто начал удаляться, как из-за угла выглянула женщина. Ее округлое лицо, безжалостно прорезанное морщинами, напугало девушку – она вскрикнула и отодвинулась, подобрав ноги на лавочку. – Доброй ночи, – поздоровалась женщина. Она вышла из-за стенки, волоча по земле ногу в непарном ботинке. Прошла мимо девушки и села на скамью слева от нее. – Автобус? Девушка мыкнула в ответ. Она с опаской косилась на прибывшую, словно та могла оказаться оборотнем или разговаривающим зомби. – Зеленый. Я всегда почему-то думала, что он – зеленый. Мне понадобилось... три... это было в восемьдесят пятом... – женщина начала загибать пальцы в проеденных молью и временем перчатках, – потом еще два... двадцать! Двадцать лет я думала, что он зеленый. Женщина окинула внимательным взглядом молчавшую собеседницу. Седые волосы упрямо выбивались из-под берета, мех клочьями вылез из воротника пальто, а из дыры непарного ботинка торчал палец. Туфлю на другой ноге прикрывала полосатая штанина. Решив, что молчание – это предложение пояснить, о чем речь, она продолжила: – Когда она уехала, она сказала, что сядет на автобус. Я опоздала и не успела ее проводить, только помахать ей. Помню ее улыбку в окне, – женщина и сама улыбнулась, обнажая ровные зубы, – последнюю улыбку, такую теплую, такую родную! Девушка отвернулась, мысленно ругая себя за безволие. Сидеть, ждать, мерзнуть в ожидании неизвестно чего – еще ладно, но на историю одинокой бездомной женщины она не подписывалась! Надо просто встать и уйти. Вот прямо сейчас, пока та вытирает слезы и не заметит ухода. Но рядом с ней как-то теплей, и девушка обращает на это внимание, когда опускает ноги на асфальт, и видит, что джинсы высохли, и сама она не ежится. Переведя дыхание, женщина бодрым голосом спросила: – У тебя нет с собой пончика? Нет? Какая жалость! Сейчас сладкое не помешало бы. Или зеленый? Она посмотрела на свои руки, протянула их к девушке. – Это какой цвет? «Красный», - подумала девушка, уверенная, что сказала это вслух. Ее внимание поглотила потертость на левой ладони. – Да? Как странно! Получается, он был не зеленый? Девушка уверилась в том, что незнакомка таки сумасшедшая, нашла в себе силы, чтобы встать, но слова женщины заставили ее сесть обратно на лавку. – Ты на нее похожа... – На кого? – вопрос прозвучал тихо, шепотом. – Похожа на мою дочь. Она рассказала свою истории матери-одиночки. О том, какое суровое было время, как родители ее не приняли с ребенком, как отец девочки предпочел карьеру вместо семьи. За еще один час ожидания девушка узнала о трагедии этой женщины все: как дочь тайно вышла замуж, бросила учебу, но поступила заново в другом городе, как долго не могла сказать об этом матери, скрывала и не появлялась на праздниках, а когда, наконец, объявилась, долго плакала и просила прощения. Они просидели всю ночь, а на утро дочь села в автобус, помахала рукой на прощание матери, едва не опоздавшей из-за того, что ее задержал патрулирующий полицейский. А потом в новостях показали, что автобус разбился. То ли красный, то ли зеленый – этого женщина не помнила, так сильно она переживала. Но больше с дочерью ей не удалось поговорить. Глубокая ночь окутала их свежестью и прохладой. Девушка молчала, разбираясь в своих чувствах. Ей снова захотелось уйти, убежать домой, долго обнимать мать и умолять начать все сначала, снова взяться за учебу и обеспечить себе хорошее будущее, стать прежней, измениться... Женщина встала и поплелась прочь. Девушка смотрела ей в спину. Может ли она вообще что-то изменить? – Подождите! – крикнула она, догоняя женщину. – Это вам... на память. Девушка протянула помятую фотографию, которую всегда хранила в кошельке, но сегодня не взяла его с собой, а фото просто лежало в кармане. На снимке запечатлена семья: пятнадцатилетняя Кэйт с новогодним подарком в руках, за ее спиной обнимающиеся родители. С того дня прошло шестнадцать месяцев, четырнадцать – со дня гибели ее отца. У женщины дрогнула рука, когда она взяла снимок. – Это мне? – спросила она. – Да. – Подарок? – Вам это нужнее. – А тебе нужно туда, – она указала в сторону убегающей лентой дороги. В конце квартала мигал одинокий фонарь. – Иди до конца дороги. Иди... И женщина ушла в ночь. Оставшись в одиночестве на остановке, девушка постояла еще некоторое время, не решаясь идти вообще куда-либо. Ее съедало беспокойство за мать, а еще сомнение в подлинности истории женщины. Постояв еще с минуту, она накинула капюшон, спрятала руки в карманах и двинулась к мигающему фонарю.