Дорога к дому

Дорога заканчивалась тупиком и невысоким бордюром, за которым стройным рядом росли деревья. Девушка взглянула на ясное ночное небо, но это ничего ей не дало. Она по-прежнему была уверена, что леса в этой части города не было и за день он бы тут не появился. Она просто стояла, не зная, что делать, когда вдруг между деревьев появилось что-то большое и стремительно начало к ней приближаться. Девушка отступила на несколько шагов, готовая броситься прочь в любой момент, но, когда нечто вышло на дорогу, она увидела перед собой рослого мужчину. Объемная и, наверняка, утепленная куртка цвета хаки, плотные штаны и высокие кожаные сапоги выдавали в нем лесничего. Вьющиеся волосы забраны в хвост. Свет от луны падал так, что в тени густых бровей не было видно глаз. — Ты заблудилась, малышка? Девушка едва не рассмеялась от вида комично двигающихся усов и бороды. Она широко улыбнулась, но быстро взяла себя в руки. — Не совсем. Возможно. — А куда ты направлялась? — Не знаю. Сюда. Мне сказали идти по этой дороге, я и пришла. Лесничий нахмурил брови. — Здесь нет дороги. По этому холму вообще редко кто ходит. Девушка в недоумении обернулась. Слова застряли в горле, когда она увидела узкую полоску примятой травы — ее путь сюда — и бессчетное количество мелких цветков, колыхающихся от легкого дуновения ветра и блестящих в лунном свете. — Пойдем, я выведу тебя на дорогу, — лесничий поманил ее рукой и неспешно двинулся в лес. Оставаться в неизвестном месте и пытаться найти путь домой или следовать за незнакомцем по лесу? Девушка быстро приняла решение, доверившись интуиции. Она осторожно переступила через деревянную оградку и нагнала лесничего. Если тот шел аккуратно, не задевал кустов и не издавал звуков, то под ногами девушки постоянно трещали палки и шелестели сухие листья, еще она сразу же успела поцарапаться о торчащую ветку, и теперь щека саднила. — Как же много шума ты издаешь, — мягко заметил лесничий. — Мне не приходилось среди ночи пробираться по лесу, — буркнула девушка, снова хрустнув чем-то на земле. — Это не имеет значения. У тебя есть имя? Она остановилась, чтобы перевести дыхание — мужчина шел быстро и уверенно, невзирая на густые заросли и отсутствие даже самой узкой протоптанной дорожки. Заметив, что девушка отстала, лесничий остановился и повернулся, ожидая ее. — Да, есть. Меня зовут Кэйт. Это важней того, что я издаю много шума? По движению бороды она решила, что ее слова вызвали улыбку. — Ступай мягче, Кэйт. Природа не терпит грубости. Она кивнула и пошла следом. Придерживаться совета было нелегко, ей все время казалось, что земля ускользает из-под ног, и только твердый шаг не позволит ей упасть. Девушка снова остановилась. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, как учил ее отец. Успокоиться. Расслабиться. Она позволила себе ни о чем не думать: ни о лесничем, которого опасалась, ни о возможных других опасностях, скрывающихся под покровом ночи, ни о самой этой ночи, похожей на странный сон. Как только она перестала думать о плохом и накручивать себя, мир вокруг заговорил. Кроны деревьев перешептывались; просто удивительно, как она могла раньше этого не слышать! Если запрокинуть голову и посмотреть вверх, то кажется, будто видишь каждый листик. Где-то в темноте ухнула птица, а издалека донесся звук бегущей воды. Лесничий стоял впереди и ждал. — Вы поэтому живете в лесу? Мужчина кивнул. — Нет ничего чище первозданной природы. Девушка постояла еще немного. Когда она сделала шаг, ничего не произошло, никаких резких звуков. Она подошла к лесничему, мягко ступая по рыхлой податливой земле. Вскоре они вместе вышли на тропу. — На восток или на запад? — спросил лесничий. Оглянувшись налево и направо, девушка спросила: — А в чем разница? — В этом, куда будет светить солнце. В глаза или в спину? Скоро рассвет. Еще раз окинув взглядом тропу и небо над деревьями, девушка заметила, что справа от них появились первые признаки рассвета. — На запад, пусть освещает дорогу, а не слепит. — Опережая время, — ответил мужчина, и они повернули налево. Пока они шли, лесничий задал всего несколько вопросов: откуда Кэйт, почему она не побеспокоилась о провизии и теплой одежде, не страшно ли ей путешествовать одной по ночам. Девушка честно отвечала; ей казалось, что с такой историей она больше похожа на сумасшедшую, чем на заблудившегося подростка-бунтаря. Но лесничий никак не комментировал ее повествование. Они остановились на небольшой лужайке — у девушки устали ноги, и она попросила несколько минут для отдыха. Присев возле дуба, она стянула обувь и начала делать точечный массаж сначала одной ступни, потом другой. Лесничий наблюдал за ее движениями, а после спросил: — Малышка Кэйт, ты же сама сказала, что не была в походах. Откуда тебе известно, как снять усталость? — Отец постоянно был в походах, он меня и научил. Они там много передвигались пешком. — И ты ни разу не побывала с отцом в походе? — искренне удивился мужчина. — Конечно, нет! — Девушка обулась, прислонилась к дубу. — Ведь он летал на другой континент, детей с собой в такие экспедиции не берут. — Вздор, малышка Кэйт, вздор и оправдания. — Да кто вы такой, что так говорите?! — она вскочила на ноги и с вызовом смотрела в глаза лесничему. Солнце достаточно взошло, чтобы разогнать ночной сумрак, но цвет глаз мужчины все еще оставался не ясным. — Я лесничий, но раньше был геологом. С раннего детства я чувствовал невидимую связь с землей. Мне не было интересно копать и выращивать продукты, наоборот, меня занимало то, почему в одной земле растения растут, а в другой нет, почему почвы разные и что лежит в основе гор. Иногда, малышка Кэйт, мне казалось, что земля говорит со мной. Ни дня не было, чтобы я не сбегал из дому за новым образцом или в библиотеку читать. Но у меня была цель, и я стремился к ней. «Как мой отец, — подумала девушка, поглаживая ствол дуба, — он тоже всегда стремился к открытиям и новым знаниям.» — Но вы — лесничий. Почему же так вышло? — Когда наша группа подошла к горам, меня посетило одиночество, и чем ближе мы подходили к твердым гигантам, тем хуже мне становилось. Я подумал, что это болезнь, и она пройдет, но когда мы начали подъем, я почувствовал пустоту и тишину. Гора не говорила со мной. Она была жесткой и холодной. Камни молчали, сосны выбивались из сил, стремясь выжить, а редкие животные были дикими. Тогда я оставил группу, спустился к подножию и услышал Зов. Он и привел меня сюда. Здесь, Кэйт, живая природа. Рыхлая земля, вбирающая живительную воду, деревья, чей шепот ты услышала сегодня, целый животный мир! Очисть свой разум, открой свое сердце, и ты почувствуешь их внутри. Девушка опустила глаза; заросший лесничий, от которого пахло хвоей и смолой, совсем не был похож на ее отца, который всегда одевался в светлое и в конце каждого дня экспедиции делал фотоснимок группы, на котором оставался безупречно чистым. Он никогда не загорал, и светлая кожа моментально обгорала на солнце, не спасала даже широкая шляпа. Но и он, и лесничий всецело посвятили себя тому, что считали своим призванием. Мягкий тон лесничего не уменьшил пылкости его речи, болью отозвавшейся в сердце девушки. Она улыбнулась мужчине. — Вы правы. Это не мое. — Тогда пойдем скорей, малышка Кэйт. Солнца поднялось настолько, что появились длинные тени. Девушка прислушалась к щебету птиц и с интересом рассматривала природу. Впервые за долгое время она почувствовала умиротворение. А рядом с лесничим ей стало еще и спокойно, словно он, как отец когда-то, в случае чего защитит ее и даст дельный совет. Он показался ей таким же упрямым и спокойным. Она расстегнула толстовку и достала из внутреннего кармана флягу. Внутри приятно булькнуло. — Что это? — спросил лесничий, указав на гравировку. — Мир. Это фляга передавалась по отцовской линии, и каждый передающий должен был оставить память о том, где он был и что видел. Прапрадед получил ее в подарок в знак дружбы от сотника, когда был на службе родине, на ней тогда ничего не было. Вот этот штурвал оставил прадед, он был моряком. Дед изобразил горы — он был известным альпинистом. Отец говорил, что оставит изображение лесов, которые он исследовал, но не успел… Девушка дала флягу лесничему, позволяя ему внимательно изучить предмет. Мужчина осторожно провел пальцами по каждому узору. Он некоторое время рассматривал гравировку под разными углами и на солнце, а после произнес: — Здесь, у основы гор, изобразить верхушки хвойных, потом лиственные деревья и реку, над которой получится штурвал. Так? — Да… — тихо ответила девушка. Она не могла поверить в то, что малознакомый ей человек точь-в-точь повторил слова отца. До них донесся звук воды. — Почти пришли, — сказал лесничий и вернул ей флягу. Тропинка резко завернула и неровно устремилась вниз по склону. В некоторых местах тропу размыл узенький ручей, несший желтый и красные листья клена. Только сейчас девушка заметила, что летний пейзаж буйной зелени сменился горящими красками осени. Она остановилась, чтобы набрать воды во флягу, но лесничий ее остановил: — Это не самый чистый поток, Кэйт, прибереги то, что есть. Она встряхнула флягу, внутри снова булькнуло. Вдруг она протянула ее лесничему: — Возьмите! — Ни в коем случае, малышка Кэйт, это принадлежит твоему отцу. — Нет. Он… он мертв, и не сможет нанести гравировку. А я и подавно не смогу, мне это не интересно. Зато вы сможете! Вы в точности описали рисунок и природу любите так же! Возьмите же! Лесничий принял подарок. — Это… это серебро, — девушка рассмеялась, почувствовал облегчение. Она смахнула проступившие слезы, но продолжала счастливо улыбаться. — Благодарю, малышка Кэйт, — он спрятал флягу в карман куртки. — Нам сюда, немного осталось. Ручей пересекался с тропинкой до самого конца их пути. Они остановились на полосе леса, а перед ними за песчаным берегом раскинулась спокойная гладь воды. — Тебе туда, малышка Кэйт. Доброй дороги. Девушка обернулась, но лесничий уже исчезал за деревьями. Ей показалось, что она увидела его еще раз, тепло улыбающегося ей, а глаза светились мягким желтым светом. — Прощайте, — тихо произнесла она и спустилась наберег.