***
-Ты чего такая напуганная? - губы Ханджи дрогнули в самодовольной улыбке, - Мы тебя избивать не собираемся. Неужели ты думаешь, что мы тебя вытащили из камеры допроса и спокойно выпустим? - она заразительно засмеялась, откинув голову назад, - Мы ведь должны знать, почему тебя задержали. -Она напуганная, потому что ты её специально пугаешь, идиотка, - ледяной тон Леви не охладил пыла Ханджи, которая продолжала также заливисто хохотать, — это приносит тебе нездоровое удовольствие, не так ли? Гретэль, наблюдая за перепалкой капитанов, немного расслабилась. Она поднялась на локтях, и подтянув тело, отзывающееся на каждое движение острой болью, села на кровати. Посмеиваясь, Ханджи подкинула за спину девушки подушку. Леви скептически поднял бровь: -Ты думала, что я потратил на твои раны столько времени и терпения, чтобы потом позволять кому-то резать тебя и обесценить мой труд? Девушке показалось, что она услышала нотку заботы, пробивающуюся сквозь стену колких насмешек. Гретэль опустила плечи и неуверенно, очень устало, будто говорила это уже миллионы раз, произнесла: -Тогда, что вы хотите услышать? Я ничего не знаю про титанов. Ханджи снова пугающе улыбнулась: -Скажу сразу, мы смогли почти всё узнать о тебе из личного дела и от Полиции. Суда над ними не было, потому что в общем-то такие допросы - уже обыденность. Полицейских отпустили, но с тобой нам предстоит долгий разговор. У меня вообще тут есть вопросы, на которые я жду честного и развёрнутого ответа. Поверь мне, я увижу, что ты врешь. Чуть помедлив, проверяя реакцию кадета, капитан продолжила: -Видишь ли, дело в том, что в твоём личном деле есть подозрительные несостыковки. И мы хотим... -Ты хочешь, - грубо перебил напарницу Леви, - мне все равно. Ханджи, проигнорировав товарища, нетерпеливо продолжила: -Да, мы хотим услышать от тебя твою полную историю. От рождения до захвата тебя полицейскими четыре дня тому назад. -Четыре дня? - Гретэль ахнула. Она не думала, что пробыла без сознания так долго, - Я даже не знаю... Не легче ли просто ответить на вопросы? Это будет не так долго. -Я буду задавать уточняющие, - Ханджи стала немного спокойнее, - тебе нечего бояться, если ты ничего не скрываешь. Но, повторюсь, я пойму, что ты лжешь. Леви не смотрел в сторону девушек. Его серьёзные глаза следили за птицами, свободно пролетающими над всеми зданиями и стенами. Хоть и выглядел безучастным, капитан внимательно слушал. Он не хотел, чтобы эту девчонку снова пытали, и сам не знал, почему. Наверное, дело было во обострённом чувстве справедливости, или же в ответственности, автоматически легшую на его плечи после спасения Гретэль. Но точного ответа капитан дать не мог. -Мне что, всю историю жизни рассказывать? – юная военная была смущена, - А как же неприкосновенность частной жизни? Леви незаметно для остальных улыбнулся, подняв лишь один уголок тонких губ. Белое одеяло предательски сминалось под холодными пальцами девушки. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Ханджи: -Забудь про неприкосновенность, это дело не только твоей жизни, но и возможно жизни всего человечества. Тебе придётся всё рассказать. Никто кроме нас и, возможно, командора Эрвина, не узнает ничего, что ты не хотела бы распространять. Если ты не титан, конечно, - капитан расплылась в безумно-невинной улыбке. Гретэль нервно выдохнула, и прикрыла глаза: -Что ж, раз деваться некуда... Аккерман еле заметно напрягся — это читалось в его взгляде, резко застрявшем на пике какого-то здания, и в дыхании, застывшем на несколько секунд. Ханджи никак не поменялась в лице, лишь приготовилась делать пометки в какой-то тетради. В её очках отражалась худая, бледная и изможденная девушка: -Я родилась 14 ноября 832 года в Стохессе, в семье богатого чиновника и политика Арберта Марлина, - несмело начала Гретэль, - У меня, кажется, была невероятно счастливая жизнь - заботливые родители и добрый старший брат, теплый дом, вкусная еда, хорошая одежда и множество игрушек. Когда мне было 4 года, родился Ганс - мой младший брат. Больше я ничего особо не помню из жизни в Стохессе, и то это в основном мамины рассказы. Старшего брата и отца почти не помню. Спустя много лет мама рассказала мне, что отец узнал какую-то страшную тайну про короля, но какую именно - он ей не поведал. Папа и старший брат, с которым у нас большая разница в возрасте, быстро уехали, обещав вернуться через пару дней. В ту же ночь военные полицейские ворвались в наш дом и задержали всех, кто остался. На следующий день отца и старшего брата казнили, обвинив в замышлении государственного переворота. Ханджи не двигалась. Леви так и смотрел на шпиль. Серое небо сгущалось, укрывая такой же серый Стохесс своим тяжелым сумеречным одеялом. Сосредоточенно сморщив лоб, вспоминая что-то, что снова и снова ускользало, сколько не выхватывай из памяти, Гретэль продолжила: -Маму обвинили причастной в преступлении, однако, она ничего не знала. Допрос не принес никаких результатов, и суд распорядился отобрать у нас все имущество и сослать в Подземный город. Теперь Леви смотрел в упор на Гретэль. Его сердце стучало где-то в горле, а звон в ушах не давал возможности обдумать, прежде чем утвердить: -Ты жила в Подземном городе. В этих брошенных словах не было ни тени вопроса. Они звучали странно, повиснув в воздухе и заполняя непрогретое помещение частицами разрежённого воздуха, от которого кололо в носу. Или это озон рассеивался перед надвигающимся дождем. Кадет повернула голову, и, бросив мимолетный взгляд на капитана, отвернулась. Тихо ответила: -Я совсем немного там жила. Меньше двух лет. Но это время я хорошо помню. Мужчина резко отвел взгляд колючих глаз, устремив его в окно. Звон в ушах понемногу стихал, но оконная рама и серый пейзаж предательски расплывались в глазах Леви. Он будто чувствовал, как медленно закипает в его височных венах кровь. -Это было, наверное, самое трудное для нас время, кошмарное. Я... Прервав рассказ, низкой хрипотцой прозвучал голос Аккермана, - Неужели даже богачи когда-то получают по заслугам? - Леви ухмылялся, а его светлые глаза недобро блестели, глядя в упор на девушку, - считаешь эту жизнь кошмаром? А кто-то рождается в Подземном городе, и там же умирает. Жила как принцесса, не зная ни голода, ни забот. Ты совершенно не понимаешь, что значит настоящие трудности и боль, ты глупая и избалованная... -Прекрати, Леви, - очки Ханджи отразили луч предзакатного солнца, спешно прорезавшему мутные серые облака, - что с тобой? Успокойся. Мне кажется, ты за эти пять дней уже исчерпал свой годовой запас эмоций. Желваки мужчины заходили, и он вновь отвернулся. Он терпеть не мог таких, как она. Жалких, слабых богатеньких детей, которые не видели и не хотели видеть настоящей жизни, как страусы, в случае опасности, прячущие голову в песок. Леви даже пожалел, что вытащил эту девчонку из лап полицейских. Ему хотелось вернуться в прошлое и оставить её там, жалкую, сидящую в подвале, истекающую кровью. Подтянув под себя ноги, как ребенок, Гретэль положила голову на колени, прикрыла глаза. Ресницы судорожно подрагивали, но слез не было. Чиркнув что-то в тетради, Ханджи негромко спросила: -Ты сказала, что жила в Подземном городе около двух лет. Как выбралась оттуда? Тихо раздался голос девушки: -Нам помог старый товарищ отца. Аккерман хмыкнул. Яростные мысли бешено крутились в его голове, однако тело не выдавало этого – Леви выглядел так, будто ему было невероятно скучно находиться на этом вечере откровений. -Поподробнее, - требовательные интонации Зое не оставляли Гретэль иного выбора, кроме как продолжать. -Я мало понимаю, что к чему, я была совсем маленькой. Насколько мне известно из рассказа мамы, один дворянин несколько раз предлагал ей помощь - он вытаскивает нас на поверхность, но взамен она должна была выйти за него замуж. Мама была очень красивой женщиной, хотя я до сих пор не могу понять мотивов этого мужчины. Она наотрез отказывалась, искала работу внизу. Её нигде не брали, мы голодали, Ганс постоянно плакал. Я сидела с ним, пока мама в очередной раз пыталась найти работу, где не пришлось бы торговать телом. Наверное, воспитание не позволяло ей опуститься до этого, а может, память об отце. Она всегда говорила, что их любовь спасет нас, и хоть сейчас это звучит очень наивно, тогда я верила ей и надеялась на чудесное спасение. «Надежда – последнее что должно быть в сердце человека. Такие наивные глупцы мрут как мухи», - мрачные мысли, подкрепленные горьким опытом, отпечатавшиеся навечно в его голове, и сейчас эхом отозвались в мыслях молодого мужчины. Нервно дернув плечом, Гретэль продолжила: -В течение всей жизни под землей мама тайно переписывалась с другом отца. Он обещал устроить нас наверху, но для этого придётся уехать в самый далекий от Стохесса уголок, дабы скрыться от странного дворянина, принуждающего её выйти замуж, и от полицейских, ещё получавших приказы приглядывать за нашей семьей. Отчаявшаяся и больная мама была согласна на что угодно. Так мы переехали снова - в удалённый южный район у стены Мария - Шиганшину. -Вот почему такая неразбериха, - сказала Ханджи, потирая переносицу под очками, - во всех документах указано, что ты из Шиганшины. -Я прожила там большую часть своей жизни, - негромко ответила девушка. Леви прикрыл глаза. Боже, и зачем он только наговорил это всё девчонке. Его злость прошла, медленно уступая место холодному рассудку. Если она жила в Шиганшине, если во всех отчетах значится, что она оттуда, если она стала кадетом четыре года назад, это все значит, значит... -Значит, ты застала падение Марии, верно? - будто прочитав мысли товарища, спросила капитан Зое. Мысленно содрогнувшись, Гретэль медленно кивнула, однако ни один мускул на её лице и теле не дрогнул: -Мне было около двенадцати тогда... Наш дом был у самой стены. Когда мы переехали, мама устроилась работать в больницу медсестрой. Через год-полтора она слегла, не в состоянии даже подняться с постели. Наверное, сказались скорее душевные раны, а не физические. Она не могла ходить и постоянно несла бред, плакала, звала отца и старшего брата. Я не знала, что мне делать. Я сама была маленькая, а был ещё совсем малыш Ганс. Мама редко была в здравом уме, она совсем замкнулась в себе. Денег снова не стало. Я брала с собой брата в лес, мы собирали травы, ягоды, хворост и продавали всё это в городе. Этого еле-еле хватало на жизнь. Я полностью взяла воспитание Ганса на себя. Так мы жили около пяти лет. Я воспитывала брата, кормила и одевала его и маму, ходила в лес, вела скудное хозяйство. Мы еле-еле сводили концы с концами. Ганс начал немного помогать мне, когда подрос, мама всё лежала, а он ухаживал за ней, пока я была занята. -В тот день мы с Гансом стояли на рынке – продавали собранный хворост… …мир исказился, расплываясь мутными бликами в глазах Гретэль. Туман в голове, казалось, стремительно заполнял всю комнату…***
POV: Гретэль Марлин -Эй, ну чего ты такой дерганый? Скоро уже пойдем домой. -Я устааал, ну сколько можно стоять. Ты же сама видишь, что никто у нас ничего не купит! Пойдем домой, я хочу увидеть маму! Ганс захныкал и, схватившись за подол моего фартука, поднял на меня большие глаза. Не могу сопротивляться, когда он так делает. Я опустилась на колени и бережно взяла в руки его лицо, вытирая большими пальцами ручейки слез. -Ну же, - я шуточно понизила голос, придав ему строгости, -Ганс Освальд Марлин! Нам осталось еще немного постоять. С мамой все будет в полном порядке, а если мы сейчас продадим немного больше хвороста, то в выходные я приготовлю нам пирожки с…ммм…картошкой!! Давно мы их не ели, правда? Малыш кивнул, шмыгнул носом и уткнулся им в мою шею: -Правда… Мама тоже их любит. Я погладила его по голове, и сама немного загрустила – мама совсем не вставала с кровати в последнее время и редко когда была в сознании. Она все чаще проваливалась в прошлое – врач Йегер говорит, что это оттого, что она не может принять смерть отца и старшего брата. Я вздохнула от нахлынувших воспоминаний, тихонько прикоснулась губами ко лбу Ганса и поднялась с колен. -Ещё немного, и пойдем домой. Я обещаю. Братик кивнул, вытирая ладошками оставшиеся слезы. Мимо пробежали трое детишек, на вид чуть младше меня. В воздухе мирно плыли легкие облака, над стенами пролетали свободные птицы. Мой взгляд задержался на них. Свободные… В воздухе запахло озоном. Оглушительный взрыв. Крики. Гигантская рука, сминающая под собой кусок стены. Толпа, гул, тонны пара, звон в ушах, обломки, летящие в дома, в людей, кровь, нехватка кислорода в легких. Рука Ганса в моей. Я бегу к стене Мария, к внутреннему городу, подальше от огромного титана, туда, куда бежит толпа. -МАМА!!!! - Я оборачиваюсь на Ганса – он вырывает свою руку, - ТАМ ОСТАЛАСЬ МАМА!!!! ОНА ДОМА!!!! Смотрю в сторону дома – всё завалено обломками. Сердце болезненно сжимается. -ГАНС, МЫ НЕ МОЖЕМ ВЕРНУТЬСЯ!!! НАШЕГО ДОМА УЖЕ НЕТ. НАМ НУЖНО СПАСАТЬСЯ!!!!... -НЕТ! НЕТ! МЫ ДОЛЖНЫ СПАСТИ МАМУ, ОНА ВЕДЬ НЕ МОЖЕТ УБЕЖАТЬ!! ГРЕТЭЛЬ, ПОЖАЛУЙСТА, ДАВАЙ ВЕРНЕМСЯ!!!!!! -НЕТ!!!!!! -ТАМ НАША МАМА!!! -ОНА УЖЕ УМЕРЛА!! Ганс вырвал свою руку. Тишина, как будто на секунду все прекратилось. Ганс бежал к дому, в противоположную толпе сторону. -ГАНС, НЕТ!!!!!!! ГАНС!! Он исчез, растворившись в агонии людского страха. Забыв про всё, бегу против толпы, скользя между ослеплёнными людьми: «Пожалуйста, Ганс, вернись, прошу тебя, малыш…» Люди закончились. Толпа схлынула, оставив после себя кровавые следы и кашу из тел с перемешанной дорожной пылью. -ГААНС!!!!! Земля содрогнулась. Я подняла взгляд – титаны шли через огромную дыру в стене. Мерзкие, человекоподобные тела с хищными лицами, так похожими на людские, что отталкивало ещё больше. Всё внутри меня похолодело. Я на негнущихся ногах забежала в опустевшую лавку и через щель в деревянной стене судорожно искала глазами Ганса. Может, он тоже спрятался, может, он тоже сидит в каком-то доме, притаившись… Размазанное по дороге тело ребенка. Мальчик лет пяти, раздавленный насмерть ожесточенной и паникующей толпой. Штанишки, как у него, кофточка, как у него, лицо… К горлу подступила тошнота, мир замер. Не было ни титанов, ни пустой лавки, ни огня, ни людей. Только я и маленькое тело моего брата, втоптанное в пыльную дорогу людьми, пытавшимися спастись. Голова закружилась, меня стошнило. Слез не было. Надо бежать. Поднявшись, я, не оборачиваясь, выбежала на улицу. Сердце стучало в горле, ноги скользили в крови, пахло железом и жареным мясом. Бежала вперед, чувствовала спиной шаги титанов, в ушах звенели крики тех, кто уже не бежал. Ворота стены Мария. Громкие солдаты. Толпа людей. Пристань. Спасательные корабли. Плавающий пол под ногами. Ревущие люди на берегу, что-то кричащий мальчик на борту корабля, кровь на моих ногах и руках – всё смешалось в грязный и тревожный комок воспоминаний.***
POV: Автор -Эй, Гретэль? – Ханджи потрепала замершую девушку по плечу, - Продолжай. Хрупкое тело пленницы била мелкая дрожь. Почему нет слёз? Ей хотелось плакать, рыдать, крушить палату. Но не было сил, не было слёз, не было ничего. Её эмоции закончились. Она оторвала взгляд от крошечного пятнышка на выбеленной простыни, и встретилась с тревожными глазами Леви. Он смотрел прямо на неё со смесью волнения, жалости и заботы, будто пытаясь выразить всю поддержку мира одним взглядом. Казалось, он мысленно тянулся к ней. Мужчина коротко выдохнул. Гретэль отвернулась, разорвав зрительный контакт. Ханджи подала ей стакан воды. -Моя мама умерла под обломками стены. Младшего брата растоптала толпа беженцев, не видящих ничего, кроме титанов и спасения за стенами. Я уплыла на спасательном корабле. Сухие факты, излагаемые выцветшим голосом семнадцатилетней девушки. -Я осталась совсем одна. Как-то укололась швейной иглой, пока подрабатывала у одной дамы за еду, и от вида и запаха крови потеряла сознание. Сразу вспоминала тот день. Я решила, что нужно делать что-то со страхом крови и толпы. Увидев набор на курсы медсестер – квалифицированных специалистов не хватало, а лечить раненную и больную толпу беженцев было нужно. К тому же, там кормили. Я закончила обучение. Помогала в госпиталях, наглядевшись на раны и болезни, я перестала бояться крови, хотя поначалу всё же падала в обмороки. Ханджи сделала карандашную пометку в тетради, чуть высунув язык. Гретэль выждала паузу, вылавливая уже более свежие воспоминания из раскалывающейся головы. Капитан Зое потянулась, хорошенько зевнув, после чего начала продирать глаза под очками. Леви продолжал сверлить взглядом окно, его наполняло чувство вины, но внешне это было совершенно незаметно. Его невысокая фигура излучала скуку и усталость. -Я поступила в кадетский корпус, потому что поняла, что жизнь медсестры госпиталя не по мне. Я хотела стать сильнее, чтобы суметь выйти за стены. Захотела вступить в Разведотряд. -Это глупо, - удивительно спокойно ответила Ханджи, - За стенами лишь титаны, и ты умрешь быстрее, чем увидишь что-то ещё, кроме них. -Я бы хотела узнать наверняка. Пауза, охлаждающая и без того невысокий температурный градус атмосферы в комнате. -У тебя есть друзья? Гретэль прикрыла глаза. -Друзей нет особо, я ни с кем почти не общалась, кадеты сразу как-то поделились на группы, так что я не смогла влиться в компании, да и не очень хотела. Я со всеми неплохо общалась, но ни с кем не смогла сблизиться. Ханджи по-доброму спокойно улыбнулась: -А вот выпускники 104-го так не считают. Как минимум двое из них назвались твоими друзьями – Армин Арлерт и Саша Браус. Многие ребята отзывались о тебе, как о хорошем товарище. -Я….не знала, что они так ко мне относятся… Она опустила лицо на колени, роняя обрубленные пряди на белую ткань. -Что ж.…, - Ханджи казалась уставшей и не стеснялась в открытую это демонстрировать, - думаю, на сегодня мы закончим. Отдыхай. Негромким, бесцветным тоном кадет ответила: -До свидания, капитан Зое, капитан Аккерман. Гретэль крепко зажмурилась от боли - не столько физической, сколько душевной. Отчаянные призраки прошлого, так сильно цепляющиеся за маленькую девушку, тянули её назад.***
Кто сказал, что время лечит? Наверное, этот человек никогда не испытывал настоящей боли. Время помогает смириться, но никак не облегчает страдания. Душевные раны девушки были такие же глубокие, как и в день смерти её семьи. Она лишь научилась жить с этими ранами и прятать их глубоко в сердце. Но боль никуда не ушла, а горечь утраты с каждым годом душила всё сильнее. И у неё уже почти не осталось сил выдерживать это. Как только Гретэль услышала захлопнувшуюся дверь и удаляющиеся вдаль шаги в тяжелых форменных сапогах, слезы хлынули из глаз девушки. Волшебным образом вновь обретенные эмоции капали горячей солоноватой влагой на по-больничному хрустящую простынь. Гретэль судорожно вдыхала, выпуская воздух печальным и жалобным криком, разрывающим прохладный, сумеречный воздух её палаты-темницы. На трясущуюся руку девушки, сжимающую одеяло, опустилась мужская ладонь. Небольшая, но крепкая и теплая. Гретэль в страхе распахнула заплаканные глаза, и увидела Леви, сидевшего на скамейке, где несколько минут назад проводила допрос его напарница. -Я.… я думала, вы ушли..., - заикаясь от нехватки воздуха прошептала девушка. Она не нашла в себе сил сказать ещё что-то, и затряслась в плаче, закусывая свободную руку, чтобы не раскричаться. Мужчина сильно, но не больно сжал побелевшие пальцы девушки. Ему было тяжело смотреть на эту совсем ещё юную, но уже израненную душу, повидавшую так много боли и потерпевшую слишком много утрат. До нехватки кислорода в легких знакомое ему чувство. Ещё больше Леви тяготили его же резкие высказывания в сторону кадета, и он намеревался хоть как-то исправить это. -Прошу, прости меня, - негромко сказал капитан, - я не должен был позволять себе срываться, не должен был вообще допустить этот допрос. Тебе и так слишком многое пришлось пережить. Размеренно тикали часы, отмеряя уже десятки минут. Медленно поднималась серая луна, освещая своим бледным светом две фигуры. Он сидел подле постели девушки, так и сжимая её ладонь, пока Гретэль совсем не успокоилась. Свободной рукой она растерла влагу по щекам тыльной стороной ладони, таким детским, немного скованным движением. Увидев это, Леви отпустил руку кадета. Он бережно взял её лицо в свои ладони и большими пальцами стер оставшиеся слёзы, как она сама делала когда-то давно, успокаивая маленького Ганса. -Ты невероятно сильная девушка, Гретэль, - прошептал он. Серо-голубые глаза выражали безмерное сочувствие и поддержку, а лицо из безэмоционально-жёсткого стало мягким и внимательным. Гретэль смотрела на него, не в силах оторвать взгляд. "Так спокойно, когда он рядом", - подумала девушка, прикрывая глаза. Капитан убрал руки, посчитав, что более долгий контакт неуместен, и бережно опустил её маленькое тело на подушки. Он налил стакан воды и поставил на тумбочку у кровати, чтобы Гретэль смогла дотянуться сама, когда проснётся и захочет пить. Выходя из комнаты, Леви ещё раз обернулся на неподвижно спящую девушку - и вдруг в его памяти резко всплыла другая картина - эта же девушка в ванной, её мягкая искалеченная кожа и тихий треснутый голос, зелёный изучающий взгляд, внимательно скользящий по его собственному лицу. Леви прикрыл глаза, зажмуриваясь и потирая переносицу, чтобы сбросить наваждение. "Прости за это, - подумал он, прислушиваясь к неравномерному дыханию кадета, - я отвратительно слабый". Капитан закрыл дверь и спокойными шагами, с как всегда одинаково-нейтральным выражением лица отправился в свой кабинет.