❄️
Я не люблю услуги такси, но люблю услуги трезвого водителя, именно поэтому мы вызываем нашего сегодняшнего водителя, попутно собираясь и чертыхаясь, потому что планы семейных посиделок полетели под хвост к дьяволу. Точнее… Это я чертыхаюсь, Намджун же вполне доволен происходящими событиями. Он сильно прихуел, когда я сообщил ему новость о том, что мы едем в бар. Брат заорал что-то вроде «Ебите меня семеро, мать моя мартышка!», поперхнулся, а я потом минут пять лупил его по спине, чтобы он откашлялся. Откуда у них всех только эти фразочки, Боже? Или это я такой консерватор?! Я агрессивно перерываю свой гардероб, разбрасывая по всей спальне чёрные вещи, которых у меня в изобилии, и наконец нахожу то, что нужно — красную водолазку. Понятия не имею каким образом она здесь оказалась, и под чем я был, когда покупал её, но она — идеальный вариант для сегодняшнего вечера, потому что этот Чон Чонгук прав, как бы я ни сопротивлялся, но он прав. Яркие краски не придут в мою жизнь сами. Заправляю водолазку в чёрные брюки, застёгиваю ремень, сверху чёрный пиджак. Извините, но я не могу сразу же нарядиться, как ёлка, да и выглядит этот контраст весьма стильно, даже Намджун оценивает. — Матерь Божья, — свистит он. — Я тебя в цветных шмотках крайний раз видел только в студенческие годы, а потом ты упёрся в свою черноту и не слазил. — Пришло время слезть, — пожимаю плечами. — А мне уже нравится этот Чонгук, — подмигивает брат. — А он тут при чём? — хмурюсь. — При всём, — усмехается Намджун. — Ещё скажи, что не для него так вырядился. — Во-первых, я не вырядился, а во-вторых, нет, не для него, — опровергаю его слова, но, похоже, сам в свои речи не верю. — Ладно, хорош пиздеть, поехали, — отмахивается брат. — Водитель уже ждёт внизу. Около тридцати минут в пути — и мы на месте. Бар, который назвал Чонгук, видно издалека, он искрит и сияет красивой перламутровой вывеской, с лаконичным названием «Voice». Интересно, почему название такое? Это караоке? Петь я точно не буду. Внутри всё сверкает ещё ярче, чем снаружи, даже слишком сверкает. В центре бара огромная круговая барная стойка, а чуть выше, если подняться по лесенке, — зона со столиками. Я ищу глазами Чонгука, но не вижу, так как народу здесь в этот субботний вечер очень много, а потому мы с Намджуном садимся на диван, за свободный прозрачный столик, который каким-то чудом не занят, и заказываем бутылку рома с закусками, чтобы не смешивать алкоголь. — Ну что, где этот твой хвалёный Чон Чонгук? — потирает руки Намджун. — Интересно на него посмотреть. — Не знаю, сейчас напишу. Пишу ему сообщение, продолжаю искать в толпе, замечаю. Он с каким-то парнем стоит у барной стойки, но смс не слышит из-за громкой музыки. Чонгук сегодня… Я тяжело вздыхаю, а Намджун замечает. — В чём дело? — Он у стойки, — отвечаю. — Вон там. Намджун тоже находит его глазами, рассматривает молчаливо. На Чонгуке сегодня чёрные кожаные штаны, обтягивающие все объёмные части тела, а ещё водолазка в чёрно-белую полоску, заправленная внутрь. Его волосы с одной стороны уложены, видимо, гелем, заправлены за ухо, а с другой стороны лежат красивой волной. Зрелище, конечно… Даже брат засматривается. — Поздравляю, — Намджун хлопает меня по плечу. — Вы разблокировали костюм гея. — Чего? — кошусь на него озлобленно. — В этой фразе, вообще-то, в конце про клоуна. — Охуеть, ты знаешь такой мем? — округляет глаза Намджун. Он хоть и старше меня, но ведёт активную жизнь в социальных сетях, потому всегда в курсе новых трендов и прочего. — Это тоже заслуга Чонгука? — Иди в жопу, Намджун! — Всё, — он хватает меня за предплечье, встаёт и тянет за собой. — Пошли знакомиться! Я не выдерживаю! — Ты точно обкурился, — ворчу, но плетусь следом. — Ты сам на него пялился пять минут, не отрываясь, а я обкурился? — ржёт Намджун. — Ну-ну. Мы подходим к барной стойке, а я действительно продолжаю пялиться на Чона, сам себя одёргиваю. Да, он выглядит сегодня классно. Более чем… Но это не повод… — Добрый вечер, — приветствует Чонгук, заметив нас. — А что это значит? — Что? — не понимаю я. — Расслабься, — смеётся, скользя по мне взглядом. — Это такой прикол из тик тока. — Боже, — закатываю глаза. — Сколько можно? — Ты в красном. — Да. Он рассматривает внаглую, и мы, кажется, забываем ещё о двоих присутствующих людях. Первым отвожу взгляд. — Тебе идёт. — Спасибо. Снова минутное молчание, слышу покашливания Намджуна на фоне. — Ох, чёрт, познакомься… кхм… познакомьтесь, это мой брат, — опоминаюсь я. — Ким Намджун. — Приятно, Намджун, — Чон протягивает руку. — Я Чон Чонгук, а это Мин Юнги, мой лучший друг. Друг его, который тоже оказывается корейцем, смотрит на нас оценивающе, цокает и пожимает руку, но как-то нехотя, что ли. Молчит. — Не обращайте внимания, — поясняет Чонгук. — Юнги просто не любит людей. — Ага, — подтверждает Мин. — Очень интересно, — вступает в разговор Намджун. — А чем ты, Юнги, занимаешься? Киллером подрабатываешь? — Стоматологом. — Это многое объясняет, — Намджуна перетряхивает, он до смерти боится стоматологов. С самого детства. — Так это тот самый поставщик зубных щёток? — доходит до меня. — Ага, — буркает Юнги. — Да, — вторит Чонгук. — Он поставщик щёток, а стоматологом будет лишь в будущем, пока только учится. — Будет издеваться над неповинными людьми, — ворчит Намджун. — Моя неприязнь к людям не распространяется на род деятельности, — Юнги задумчиво смотрит на свой стакан, в котором плещется какой-то кислотно-зелёный коктейль. — Именно поэтому ты будешь зубодёром, — хмыкает брат, не любит он стоматологов, хоть убей. — А я уважаю эту профессию, — вставляю я. — И в целом всех врачей уважаю. — По твоим отбеленным заметно, — отмечает Юнги. — Постоянный пациент стоматологических клиник? — Есть такое, — киваю. — Слежу за своим здоровьем и всем советую. — Наш разговор становится похож на болтовню дедов, — бормочет Чон. — Может, ещё начнём рассказывать друг другу у кого сколько пломб и вставленных зубов? — У меня один, — отзывается Намджун, восприняв слова Чона всерьёз. — Один вставленный. Дама одна выбила. — Чего? — кошусь на брата, потому что не в курсе истории. — Как так вышло? — В порыве страсти, — Намджун гордо задирает подбородок. — Двинула мне пяткой в челюсть, сразу минус зуб. — Пиздец, — поражается Чон. — Вот это ты альфа-самец. — Конечно, — поддакивает Намджун. — Люблю женщин и их обилие, — он на эту тему говорить может вечно. — Есть варик, я зову её мобильная. — А если б тебе мужик в порыве страсти двинул? — его перебивает Юнги, не давая договорить о мобильной даме. — Сразу минус челюсть. — Такого опыта у меня, к счастью, не было, — ржёт брат. — И, надеюсь, не случится. — Не зарекайся, — себе под нос бормочет Юнги, но никто не относится к его словам всерьёз. — Что пьёте, молодые люди? — Намджун рассматривает коктейли Чонгука и Юнги. — Что за тархун? — «Зелёная фея», — отвечает Юнги, протягивая коктейль Намджуну. — Попробуешь? — Нихуя себе, — вставляет Чонгук. — А мне не давал попробовать. — А у тебя своё пойло, — отвечает Мин. — Ну так что, — снова разворачивается к Намджуну. — Попробуешь, дядя, или слабо? — Этот дядя любого уделает, — смеюсь я, пока смотрю на ошарашенное лицо Намджуна. Да, ему тридцать три, а Юнги, судя по всему, двадцать, но «дядей» его вряд ли кто-то называл. — Смотри, не пожалей. Намджун молча забирает коктейль у Юнги и опрокидывает в себя. Намджун, Намджун, не хотели же смешивать… — Это что…? — хрипит брат, вытирая рот тыльной стороной ладони, а мне кажется, что у него глаза слезятся после выпитого. — Что это за хуйня? — всё еще хрипит. — «Зелёная фея», — Юнги легко пожимает плечами. — Водка, белый ром, серебряная текила, абсент, дынный ликёр, ликёр блю кюрасао, лимонный сок и энергетик. И лёд. Ещё. — Охуеть, — Намджуну знатно дало по голосовым связкам. — Сдулся, дядя? — с вызовом бросает Мин, а Чон подталкивает его локтем, мол «заткнись, заткнись». — Тем лучше. — Чем же? — уточняю я. — Не люблю людей, — щурится Юнги. — Меньше народу — больше кислороду, знаешь. Скоро упадёт. — Да хуй тебе за шиворот, понял? — возмущается Намджун, а я вижу в его глазах дьявольский огонь. — Ещё посмотрим кто из нас двоих первым ляжет. — Ляжет? — Юнги изгибает бровь. — Только если под тебя, дядя. — ТЫ!.. — Намджун бросается на провокатора с кулаками, но мы с Чонгуком его вовремя останавливаем. — Слышь, фея плесневелая, за базар отвечать кто будет? — Ну почему же плесневелая? Я вполне молод, не то что некоторые. — Юнги ведёт плечом, разворачивается в сторону подошедшего бармена. — Повторим? Сделай два. — Сука, — шипит Намджун. Знаю, для него это больная тема с возрастом. Да и какой это возраст? Тридцать три? Разве много? — Я до тебя ещё доберусь. — Слушайте, мне кажется, мы свернули куда-то не туда, — вставляет Чонгук, а я с ним полностью согласен. — Всё хуйня, ребята, давайте по новой. Стоять у барной стойки совсем не весело, имея возможность расположиться на диване, а потому я зову всех за наш стол. Юнги забирает два коктейля, и мы вчетвером перемещаемся к нам. Намджун с будущим стоматологом не перестают гавкаться, брат называет его «зелёной жабой», а тот в ответ его «пенсионером». Если посмотреть на этих двоих со стороны, можно подумать, что они искренне ненавидят друг друга годами, и не подумаешь, что только познакомились. — Слушай, Чонгук, — спрашиваю я тихонько, пока он разливает на всех ром, потому что коктейли уже выпиты. — Юнги по мужикам? — Не, — отрицательно машет головой тот. — Он прикалывается так, когда хочет кого-то разозлить или приземлить. Он вообще ни по кому. — Как так? — Не было у него ещё нормальных отношений, — поясняет Чонгук. — Может, потому и злой такой. Спермотоксикоз. — А у тебя? — вырывается из моего рта, мысленно заряжаю себе пощёчину. Я уже говорил, что не люблю этот хренов алкоголь? — Что? — переводит на меня удивлённый взгляд. — Спермотоксикоз? — усмехается нахально. — Дурак, — фыркаю я. — Про отношения имел в виду. — Нет, — он протягивает мне мой бокал с ромом. — Пока нет, но я планирую. — Чонгук облизывается, а я, как дебильный, задерживаю взгляд на его блестящих губах. — На брудершафт? — Ну уж нет! — возмущаюсь я, потому что остатки разума во мне ещё теплятся. — Знаю я этот ваш брудершафт! — Жаль, — Чонгук отворачивается. После этого наступает тотальный пиздец. Я не знаю почему, что вообще произошло не знаю, но Чонгук включает полнейший игнор. Меня. Я, конечно, не претендую на его внимание, но он словно специально от меня отсаживается, игнорирует все темы, которые начинаю я, не поворачивается даже, всё внимание уделяя Намджуну. Намджуну! Что за дела?! Нет, я не ревную, конечно… Или? Блять. — Чонгук, — снова обращаюсь к нему, а он бросает короткий взгляд неохотно. — Расскажи, как вы с Юнги познакомились? — О, это я и сам могу рассказать! — воодушевляется Мин. Он же не разговаривает? Чего он так оживился? — Эта история достойна Оскара. И Юнги рассказывает. Оказывается, когда они были ещё совсем юными и зелёными, не как коктейль, который они пили сегодня, конечно, но всё же. Так вот, несколько лет назад они встретились на одной из вечеринок, им обоим было по шестнадцать или семнадцать, Юнги говорит, что не помнит, но это была их первая общая пьянка, когда всё ещё неизведанно, всё хочется попробовать, а ещё есть чувство, что ты, выпив, становишься королём мира. Юнги тогда перебрал, да и Чонгук тоже, а потому всем было море по колено. В какой-то момент пришла пора конкурсов, которые устраивают практически на каждой вечеринке. Так вышло, что Юнги проиграл и ему за это озвучили «наказание». Необходимо было переодеться в женский шёлковый халат хозяйки вечеринки, и проходить в нём весь остаток вечера. Юнги, как говорится, хер клал на все смешки и подколы, а потому спокойно переоделся в розовый халат, непозволительно короткой длины. И всё могло закончиться весьма мирно, но внезапно на вечеринку вернулся парень хозяйки халата, что уезжал в магазин. Парня этого все звали Кабан. И не просто так, на минуточку… Когда Кабан увидел Юнги в халате своей любимой, мозг его сработал не в совсем правильном направлении, накрутив своего обладателя до самого пиздеца, а потому тот уже кинулся на Юнги с кулаками, но в этот момент вовремя подоспел Чонгук. Чонгук с Юнги познакомились ещё в начале вечеринки, но почти не общались, зато в конкурсе участвовали вместе, потому Чон был в курсе всего происходящего. Увидев надвигающегося на хрупкого Юнги в розовом халате Кабана, он подскочил и впечатался своими губами в губы Юнги, попутно обнимая за талию. — Чегооо? — перебиваю на этом моменте я. — Так вы… Вы двое… — Нет, блять, нет, — морщится Юнги. — Между нами ничего не было и быть не может! Оказалось, пьяная голова Чонгука сгенерировала умопомрачительную идею: засосать Юнги, чтобы потом сказать Кабану, что это вообще-то его парень, а халат… «Прости, чувак, ничего личного, но нас это вставляет, а твоя девушка — наша классная подружка, одолжила сей наряд на этот вечер, а вообще, если хочешь, давай к нам третьим. Ты ничего такой!» — после этой сказочки Кабан бежал, сверкая копытами. Ну, а Юнги с Чонгуком с тех пор стали не разлей вода, ведь Чон буквально спас халатную принцессу, хоть и не самым лучшим способом, но, извините, думать было некогда… — С того самого дня мы и сдружились, — заканчивает свой рассказ Юнги. — Но мы братишки, не более, не думайте нихуя другого. — Да, но вот только шуточка про пассива так и закрепилась, — посмеивается Чон. — Как был для меня Юнги пассивом в розовом, так и остался. — Как это? — не понимает Намджун. — Только на словах, разумеется, — поясняет Чонгук. — А Юнги не против, он и сам шутит, вон даже сегодня под тебя лечь предложил. — Ну вас, нахуй, — отмахивается брат и опрокидывает в себя очередную порцию рома. — Развелось, блять, принцесс с палкой между ног. — Имеешь что-то против? — Юнги снова меняет свой тон, начинает быковать. — Я не отношусь к ЛГБТ-сообществу, но активно их поддерживаю, — переводит взгляд на нас с Чонгуком. Что он там себе придумал? Я при чём? — Не имею, — отвечает Намджун. — Абсолютно спокоен. — Ну и всё, — подытоживает Юнги. — Ну и всё, — соглашается Намджун. А мне уже совсем нет дела до их разборок, мне сейчас очень хорошо, но очень жарко. Это доставляет дискомфорт, а потому я стягиваю с себя пиджак, попутно размышляя о Чонгуке и его странном поведении. Всё ещё игнорирует меня, маленький засранец. Замечаю наконец его взгляд на себе. Что ещё за наконец? Снова сам себя луплю мысленно по щекам, умоляя прийти в себя. — Красный цвет — определённо твой, — изрекает Чон, и снова ко мне на диван пересаживается, отодвигая развалившегося Намджуна. — Очень горячо. — Следи за своим языком, — отвечаю. Что ещё за «горячо», он же не с дружком своим разговаривает. — Хуёвый совет, — хмыкает Чонгук. — Хотя, я бы последил за твоим. — Чего? — Расслабься, Мистер «Всё под контролем», — чувствую его руки на своей шее. — Массаж? — Обойдусь, — сбрасываю его руки прочь. — Зря, Тэхён, — снова смотрит на меня так, что у меня, взрослого мужика, все внутренности скручиваются. — Я умею делать хороший массаж. — А можно не нужно? — слышу голос брата. — Давайте, вы уединитесь и делайте там хоть массаж простаты. Чонгук прыскает со смеху, Юнги тоже, а мне вот не до смеха. У меня брат предателем оказался, как тут смеяться будешь? Мы проводим в баре ещё около двух часов, но я больше не пью, боясь окончательно лишиться здравого смысла. Намджун и Юнги вроде больше не быкуют друг на друга, лишь периодически выкрикивая что-то вроде «иди нахуй, жопа сморщенная», а в ответ «это у меня-то сморщенная? проверим?». Чонгук пьёт ром, но почему-то практически не пьянеет, демон. Магия какая-то. В какой-то момент Чонгук вспоминает про караоке, которое здесь расположено в отдельной зоне. Мы все перемещаемся туда, и Намджун с Юнги завывают какую-то песню на английском, я её впервые слышу, но Чонгук говорит, что она очень популярна. Их пение сложно назвать пением, но я всё понимаю, я ведь сам в этом не силён. Чон тоже исполняет пару композиций, и у него оказывается просто ангельский голос, я заслушиваюсь, растекаюсь на миллионы блаженствующих атомов от его вокала, а он от меня глаз не отрывает, поёт будто только для меня, словно мы одни в этом баре, в этом городе, на этой планете… Это волнующе, но, честно, приятно. И это точно не градус алкоголя говорит во мне. Уже почти под утро решаем отправиться домой. — Тэхёна, я, наверное, у тебя заночую, — говорит Намджун, уже практически лёжа на диване. — Я что-то совсем домой не хочу. Там грустно. — А у Тэхёна весело? — отвечает за меня Чонгук. — Езжай вон с Юнги, с ним не соскучишься. Может, и общий язык найдёте, — звучит весьма двояко. — Да ну его нахер, ну, — бормочет Намджун, растирая переносицу. — Но у Тэхёна ску-ко-та, тут ты прав. Домой поеду. Чонгук, оказавшийся самым трезвым из всех, вызывает два такси: для Намджуна и для Юнги, им совсем в разные стороны Нью-Йорка. — А мне водителя, пожалуйста, — прошу я. — И себе такси. — Водителя вызвал, — отвечает Чон. — А мне не надо. — Как это? — надеваю пиджак. — Пешком пойдёшь? — С тобой поеду, — внаглую говорит Чонгук. — И не мечтай. — Я и не мечтаю, поеду и всё. Ты в немного нестабильном состоянии, потому провожу. — В стабильном я состоянии! — возмущаюсь. Я действительно себя нормально чувствую, присутствует лишь лёгкое головокружение, но я соображаю и отдаю отчёт своим действиям. — Если ты таким образом пытаешься проникнуть ко мне в дом, то нет. Не сегодн… — осекаюсь. — Ты сказал «не сегодня» — у Чонгука загораются глаза. — Значит, в перспективе это возможно? — Слушай, — хочу ответить что-то остроумное, но у меня мыслительные процессы немного замедлились. — Всё, короче, по домам. — Я в любом случае тебя провожу. — На моей машине? — Потом такси вызову. У меня больше нет сил спорить с этим настырным. Намджун и Юнги уже уехали, да и почти все люди из бара тоже. Мы с Чоном стоим вдвоём, посреди холла бара, возле гардеробной. Думаю, не случится ничего страшного, если он поедет со мной, но только сначала мы завезём его в общежитие. Озвучиваю ему своё условие, предупреждая, что если не так — вообще никак. Соглашается. Мы вместе садимся на заднее сидение машины, он по левую сторону от меня. Прошу водителя включить кондиционер, потому что мне сейчас необходимо освежиться. Алкоголь разогнал кровь, снова чувствую жар. Или это от взгляда слева? За окном мелькают разноцветные огни, город светится и играет всеми оттенками, а я невольно любуюсь. Чонгук говорил о ярких красках? Вот же они, совсем рядом, через стекло. Протяни руку и дотронься, протяни и дотронься. Чувствую его руку на своей. Кондиционер совершенно не помогает, мне становится ещё хуже, жарче от этого его молчаливого жеста, даже глаза печёт. Он просто накрыл мою руку своей, а меня размазало по сидению своего собственного автомобиля, просто прикоснулся, а я — раскалённый металл. — Будьте добры, выйдите ненадолго из машины, — просит Чонгук, когда автомобиль останавливается возле его общежития. — Серьёзно? — на нас поворачивается водитель, ищет поддержку во мне. — Выйди, я заплачу, — получается как-то хрипло, и я сам своим словам не верю. Мужчина качает головой, запахивает куртку, выходит. Мы молчим. Смотрю прямо перед собой, уперевшись взглядом в переднее сидение, а в ушах гул. — Тэхён. Поворачиваю голову в его сторону и чуть не откидываюсь. Серьёзно! Он всегда брал своей харизмой, своим пристальным взглядом, но то, что я вижу сейчас — переходит все границы. Его рука всё ещё на моей, и это, чёрт тебя побери, Чонгук, так интимно, так горячо… Его глаза — настоящая бездна, а я смотрю в неё, ныряю, тону, даже не пытаюсь выкарабкаться. Слышу отголоски здравого смысла где-то на дне той самой бездны, они кричат мне «не ныряй, не надо», но я уже. Секунда. Не успеваю ничего понять, а он уже на мне. Сидит, оседлав бёдра, распахивает моё пальто, ведёт ладонями по водолазке, в том месте, где ключицы, к шее подбирается, сдавливает, не давая возможности на побег, не оставляя никакого шанса на сопротивление. Но я и не хочу сопротивляться. — Даже твой брат расторопнее, — шепчет Чонгук куда-то в район мочки, продолжая одной рукой держать за шею. — Что ты имеешь в виду? — искренне не понимаю о чём он. — Он взял у меня номер Юнги, — усмехается Чонгук. — Только не говори, что не заметил эту бешеную химию между ними. Чертовщина какая-то! Намджун и Юнги? — Это неожиданно, — говорю, понизив голос. Думаю пару секунд. Понимаю, что сижу, как хренов истукан. — Но они сейчас интересуют меня меньше всего, — укладываю руки на его талии. Она такая узкая! Блять! Нет, совсем не как женская, но этот его контраст широких плеч, крепких бёдер и узкой талии, Бог мой… — А что тебя интересует? — Чон словно издевается, а потом я ощущаю его язык на своей мочке. — Это? Пошло оно всё к чёрту. Я не отвечаю, за шею притягиваю к себе, попадая губами по губам. Он тут же прижимается, буквально вгрызается в мои губы, тяжело выдыхая через нос, языком проникает внутрь, а я за затылок его лишь сильнее к себе прижимаю. У меня, кажется, сейчас начнёт хрустеть шея, так сильно он её сдавливает, лишая кислорода, одновременно с этим орудуя языком в моём рту, а я тлею яркими искрами, схожу с ума от обжигающего дыхания, от осознания происходящего. Чувствую его возбуждение в районе своего, чертыхаюсь про себя, понимая, что этот малолетний негодяй возбуждает меня похлеще любой самой эффектной девушки. Злюсь от этого, оттягиваю его волосы, а он стонет мне в губы, и этот его стон такой блядский, такой сексуальный, что моя крыша окончательно со мной прощается, потому что я руками скольжу вниз, сжимаю упругие ягодицы, облачённые в кожу, он толкается вперёд, очень пошло, но мне это нравится, чёрт, нравится. — Классно целуешься, — он резко отрывается, а я наблюдаю за ниточкой слюны, что ещё связывает нас. — Я бы пригласил тебя подняться, но мой сосед в комнате. Не думаю, что он обрад… — Я бы не пошёл, — прерываю его. Я бы действительно не пошёл, это… Слишком? Да, мы только что чуть не сожрали друг друга, моё сердце болтается где-то в районе горла, член в штанах давит, но… Нет. — Умеешь же ты всё испортить, хренов Мистер Правильность, — плюётся Чон. — Поцелуй меня ещё раз. Успеваю только заметить блеск в его глазах, а потом почувствовать горячий язык на своём. Елозит на мне, не сидит спокойно, извивается, будто специально, целует яростно, ненасытно, а мне только и остаётся, что шипеть в ответ, реагируя на его покусывания, и, выгибаясь в пояснице, вновь сталкиваться с его возбуждением, что уже сильно ощущается даже через одежду. Чонгук ведёт дорожку из поцелуев по моей скуле, щеке, уху, утыкается в волосы, тянет носом, а я цепляюсь в его плечи стальной хваткой, не отпускаю, прикрываю глаза. Он шепчет мне что-то неразборчиво, а я уже на совершенно другом уровне, в ином мире, где-то рядом с Туманностью Ориона, что на Млечном Пути, а может и на других, ещё неизведанных галактиках. — Тэхён, — слышу своё имя, — Тэхён… — его пальцы в моих волосах, губы вновь на губах. Сжимаю руками его ягодицы, дышу тяжело, грудью чувствую его сердцебиение, а ещё высокий градус. Мне кажется, у меня сейчас температура точно под сорок, да и у него тоже. — Тэхён, если мы не остановимся, наш водитель останется ночевать на улице. — Согласен. Это здравая мысль, и я удивляюсь, что она пришла в его голову, а не в мою, ведь это я вечно за всё переживаю и всё контролирую. — Ты грёбаный секс, — он оттягивает ворот моей водолазки, не давая сообразить, втягивает губами кожу, оставляя отметину. — И ты только мой. — Собственник? — ухмыляюсь. — Ещё какой. Это странно. Это очень странно! Ощущать себя кем-то… Не знаю. Обычно я доминирую в отношениях, я, а не надо мной. Но с Чонгуком всё иначе. — Тебе пора, — заглядываю в его глаза, а там плещутся волны буйные, разбиваются об скалы моего, полагаю, серьёзного взгляда. — Тебе пора, Чонгук. Он опускается обратно на сидение, застёгивает пальто молчаливо, а я наблюдаю со стороны. Он выходит из машины, подзывает водителя, а потом заглядывает обратно, приоткрыв дверцу. — Я всё ещё помню твои слова про приглашение в гости, и то, что это будет не сегодня, — он улыбается какой-то кошачьей, совершенно обворожительной улыбкой, а я готов волосы на голове рвать от понимания всего, что происходит, от понимания того, что я его хочу. Парня! Хочу! — Да, — стараюсь говорить ровно. — Обязательно приглашу тебя как-нибудь. — Как-нибудь? — изгибает бровь. — Именно. — Напиши мне, когда будешь дома. Он захлопывает дверцу и мы двигаемся с места. Мне придётся заплатить бедному мужчине, что ждал на морозе, кругленькую сумму, и я обязательно это сделаю. Неоновые огни мелькают и мелькают, а я смотрю на них, вспоминая горячую ладонь Чонгука на моей, вспоминая его губы на моих, его шёпот, распаляющий и пошлый. Я не помню что он шептал мне, но я помню вкус его губ. Сладкий, терпкий, сводящий с ума, с примесью алкоголя и сигарет. Я снова на другой галактике, вместе со своими воспоминаниями. Теперь я проплываю где-то рядом с Большим Магеллановым Облаком, и мне это чертовски нравится.***
Оказавшись дома, я быстренько выгуливаю Альву, принимаю душ, а потом почему-то, вместо сна, лезу в шкаф за альбомами с семейными фотографиями. Мы их отсканировали и теперь такие альбомы есть у всех: у родителей, у Намджуна и у меня. Я долго листаю страницы, рассматриваю нас маленьких, вспоминаю разные истории из жизни: смешные и не очень; радостные и грустные; восторженные и разрывающие душу. Помню, мой папа, когда нам с Намджуном было лет по пять — шесть, сильно напился под Рождество. Время было тяжёлое и он любил выпить, потому сейчас и не пьёт совсем — нельзя, с печенью большие проблемы. А тогда… Молодость, казалось всё ни по чём. Пил, буянил, но нас никогда не трогал. Играл с нами всегда пьяным, сладости таскал. А с мамой ругался… И вот однажды, под Рождество, у них произошла очередная ссора. Очень серьёзная, едва до рукоприкладства не дошло, со стороны мамы, правда, он то руку не поднимал — принцип. В итоге отец сильно разозлился, открыл окно в комнате нараспашку, схватил стоящую рядом ель, прямо со всеми игрушками, украшениями, гирляндами, а ещё с самодельным ангелом на верхушке, которого я сам мастерил, под надзором Намджуна. Схватил ель и выкинул. С пятого этажа выкинул. Игрушки вдребезги, мы в слёзы… Мама его тогда сильно поколотила, а меня, ревущего, увёл Намджун. Честно, больше таких инцидентов с отцом не происходило, но этот я запомнил на всю жизнь, он до сих пор перед моими глазами стоит, будто вчера было. Всё, как в киноленте: отец быстро подбегает к окну, хватает ёлку, какие-то секунды и она уже на улице, на земле, среди разбитых игрушек из стекла. Я тогда даже праздника не ждал, да и потом ещё несколько лет тоже… Отец долго извинялся, просил прощения, умолял, на коленях ползал, и мы простили, конечно, папа ведь родной, но осадок… Он остался. Невольно задумываюсь о Монике. Сколько в её жизни, на её веку уже было таких историй? Сколько? А ей ведь всего шесть лет! Как Намджуну в том моём воспоминании. Она наверняка повидала уже разного от своей мамаши, и мне её жаль безумно, до боли в сердце жаль, а ещё я понимаю, что она не единственная, что у кого-то есть даже хуже ситуации… Её мать не появляется, а других бывает и избивают эти недородители. Не появляется, а она ждёт… Санту помочь попросить хочет. А как он ей поможет-то? Как? Вот и остаётся подключить свои связи, чтобы попытаться найти эту никчёмную женщину, что буквально бросила своего ребёнка на произвол судьбы, и если бы не соседка, если бы не Чонгук… Даже думать не хочу. Я уже сильно привязался к этой малышке. Я обязательно займусь поисками уже завтра, у меня есть некоторые знакомые в полиции, к которым можно обратиться без огласки в опеку. У нас с ними личные дела, так сказать. Может, помогут? А ещё необходимо заняться украшением собственной квартиры. Везде уже всё так красиво, так торжественно, а у меня — ничего. Обычно я заказываю всё через интернет, но в этом году мне хочется самому окунуться в подготовку к празднику. На том я и решаю, заснув где-то в семь часов утра, в обнимку со своими детскими альбомами. В обнимку с фотографиями, на которых моя жизнь ещё играла яркими красками, а теперь… Теперь она, кажется, вновь начинает ими пестрить.