❄️
— То есть, ты собираешься вот так отправиться на свидание? — спрашивает Чонгук, сидя в кресле в общежитии, закинув ногу на ногу, и грызя яблоко. — Серьёзно, Юнги?
— А что не так? — щурится Мин, стоя перед зеркалом и поправляя воротник на рубашке в клетку. — Хороший вид. Весьма заебись, я бы сказал, — он думает несколько секунд. — И это не свидание, Чон Чонгук!
— Конечно, не свидание, совсем нет, — Чон поднимается со своего места, ровняется с Юнги, осматривая его в зеркало. — Не свидание вовсе, и ничего, что вы с Намджуном переписывались всю прошлую ночь, и ничего, что у тебя с лица улыбка не сходит, и уж точно ничего, что вы отправляетесь в дорогой ресторан.
— Чонгук! — шикает Юнги. — Завались!
— Я-то завалюсь, — кивает Чон. — Но вот за такую рубашку, времён моего деда, братец Тэхёна тебя точно не похвалит.
— А с чего он должен хвалить? — Мин оборачивается на Чона, что отходит и снова усаживается в кресло. — Мне дело какое до его мнения?
— Может, потому что он запал на тебя, когда ты был при параде? — закатывает глаза Чон. — Когда ты был в кожаных штанах и леопардовой блядской блузке? Когда от тебя приятно пахло туалетной водой? Когда ты выглядел, как кинозвезда, а не как колхозник из села в рубашке в клетку?
— Что-то имеешь против клетки? — Юнги делает из пальцев рук «пистолетик». — Я буду сражаться!
— Не на того напал! — Чонгук хватается за ложку, что лежит на столе. — У меня есть щит!
Они оба хохочут, дерутся в шутку, заваливаясь на кровать. Юнги «стреляет» из своего пистолета, а Чонгук притворяется, что его ранили, вопит, хватается за колено, а потом лупит своим «щитом» Юнги по спине.
— Скотина! — подскакивает Мин. — Больно! Блять!
— Раненый боец — тоже боец! — выкрикивает Чонгук, и догоняет Юнги, уже выбегающего в коридор. — Стоять! Вас настигла полиция моды!
— Хуёды! — огрызается и плюётся Мин. — Нахуй мне эти ваши модные тенденции?!
— За что мне только это Божье наказание, — ворчит Чон, а потом лезет в свой шкаф. — Ладно, тупорылка, сейчас всё по красоте сделаем.
В прошлую вылазку в бар, где они провели ночь вместе с Тэхёном и Намджуном, Чонгук тоже обещал Юнги сделать всё «по красоте». Он принарядил его в свои штаны, которые были Юнги немного большеваты и провисали на заднице, а блузку они взяли у Ёнджуна — соседского парня. Собирали Мина тогда чуть ли ни всем общежитием, ведь Чон сказал, что в баре строжайший дресс-код, и Юнги в его рубашках с дедовского плеча — попросту не пустят. Будущий стоматолог ворчал, поправлял очки на переносице, которые тоже были отобраны в обмен на линзы, и угрожал, что повыдирает зубы всем причастным к этому «маскараду». Чонгук на его обещания, как говорится, клал большой и толстый, а потому отчаянно наряжал друга, чтобы не опростоволоситься перед Тэхёном.
Кто ж знал, что на Юнги западёт его братец?
Как итог: два дня беспрестанных переписок, вкупе с бранью, а теперь Юнги вместе с Намджуном отправляются в ресторан.
— Вот, пёс, держи, — Чонгук в моде разбирается, а потому бросает в Мина белую удлинённую рубашку и чёрные брюки. Рубашку решают оставить расстёгнутой на несколько верхних пуговиц, а на шею нацепить чёрный чокер, выпрошенный у того же Ёнджуна. Заключительными штрихами в образе становится модная укладка от Чонгука, с гелем и лаком для волос, а ещё пиджак с обилием разношёрстных значков на воротнике — Чон сказал, что стиль заключается в мелочах.
Юнги злится. Юнги очень сильно злится, но поделать ничего не может, потому что Чонгук — натуральный командир, он натягивает на друга все эти вещи, застёгивает чокер, а ещё шипит, что если он не наденет эту вещицу, то может сразу же оставаться дома. В общежитии.
— Какого хуя? — в какой-то момент вспыхивает Юнги. — Какого такого хуя?!
— Что? — Чонгук даже отпрыгивает в сторону, опешив.
— Я не гей! — выкрикивает Мин. — Я не гей, Чонгук!
— Разумеется, — успокаивает его Чон, похлопывая по плечу. — Ты не гей. Тебе просто нравится брат Тэхёна. Только он. Это не считается.
— Пошёл ты, — обижается Юнги, надувшись и скрестив на груди руки. — Зачем мне вообще прихорашиваться?
— Дресс-код, — пожимает плечами Чонгук. — Не пустят в ресторан.
Вечно у этого Чонгука «дресс-код» — думает Юнги. Вечно у этой хитрой обезьяньей жопы что-то с тряпками связано — рассуждает Мин. Шмоточник несчастный — делает вывод бедный будущий стоматолог.
— Ты мне ещё спасибо скажешь, — подбадривает друга Чонгук, когда уже выпроваживает его за дверь комнаты. — Давай, давай, «не гей», Намджун ждать не будет.
***
Ресторан, в который приехали Юнги с Намджуном, встречает гостей тёплым светом от доброй сотни небольших лампочек, что, вместо люстр, свисают с потолка, и стильно выглядят. Так стильно, что Юнги даже закашливается, увидев.
— Охуенный ход, — высказывается он, задрав голову. — Открою свою стоматологию, тоже вместо люстр в холле повешу сотню лампочек. Экономно.
— Дело не в этом, — ухмыляется по-доброму Намджун. — Такой концепт.
— Концепт, да… — бормочет себе под нос Юнги. — Я запомнил.
Парней встречает хостес, провожает к зарезервированному столику, а затем приглашает официанта, который подаёт меню. Между парнями некоторое время висит неловкое молчание, а потом Намджун тянет Юнги к себе поближе, заставляя того пересесть с кресла напротив — на диванчик рядом.
— Мне и там было удобно, — бубнит Юнги, чувствуя неловкость от близкого контакта с мужчиной. — В кресле.
— Здесь ещё удобнее, — отвечает Ким. — Вот увидишь.
Юнги кивает, понимая, что от его былой находчивости не осталось и следа. Но след обязательно появится — нужно только выпить. Мин прекрасно знает, что постоянно пить не будешь, так и до проблем недалеко, но сейчас, именно сейчас — ему это необходимо.
— Заказывай всё, что понравится, — Намджун подвигает к Юнги меню. — Я уже определился.
— Ну, определился — и славненько! Мне то же самое, значит!
— Уверен? — недоверчиво смотрит Ким, он сейчас и сам Юнги не узнаёт, ведь в тот раз, в баре, тому было палец в рот не клади, а теперь скромничает.
— Уверен, — кивает Мин.
Официант в скором времени приносит по две порции калифорнийского салата с креветками, жаркое из телятины, а ещё закуску из краба, поданную на кольцах ананаса. Бутылка дорогого шампанского тоже оказывается на столике, а Юнги бегает глазами по меню, ведь стоит всё баснословных денег, он даже подсчитывает их заказ, что выходит на три тысячи шестьсот долларов, и задумчиво кусает губу, понимая, что ему этих денег с лихвой хватило бы на месяц безбедной студенческой жизни.
— Всё в порядке? — Намджун замечает его взволнованность.
— Да я тут, — мнётся Юнги. — Я тут прихуел просто. От цен.
— А, ты прихуел, — смеётся Намджун, как бы невзначай задевая ладонью бедро Юнги, от чего у Мина распахиваются глаза и ток электрический по всей шкуре пробирает. — Расслабься, это нормальные цены для этого ресторана.
— Часто здесь бываешь?
— Не особо, — честно отвечает Намджун, он своё свободное время предпочитает проводить с дамами, но вот по ресторанам их не водит. — Заезжаю изредка, когда хочется побыть одному. Люблю это место.
Намджун, отпустив официанта, сам открывает шампанское, а Юнги, тем временем, более досконально рассматривает мужчину, ведь до этого он видел его лишь в весьма подвыпившем состоянии, а потом, сегодня, в верхней одежде, пока они ехали в машине.
Намджун значительно крупнее и выше Юнги, его руки, наверное, в два раза больше, массивные бёдра, обтянутые чёрными брюками — тоже контрастируют с более изящными ногами Мина. На Намджуне сегодня белая рубашка со свободно завязанным галстуком, а поверх расстёгнутый чёрный жилет. Выглядит он эффектно и… мужественно. Юнги, сам того не замечая, откровенно пялится на руки мужчины, на выделяющиеся вены, на его пальцы, такие, такие… Юнги за свои идеи о пальцах Намджуна сам даёт себе оплеуху. Мысленно.
Намджун — фетиш. И совершенно без разницы, что Юнги только сейчас понял, что его истинный фетиш — почти двухметровый мужчина крепкого телосложения.
У Мина были отношения, кратковременные, но были. С девушками, но были. И ни одни из этих отношений не казались ему чем-то особенным, всё было так, будто просто «надо». Все одноклассники первый раз поцеловались? Юнги не отстаёт. Друзья нашли себе девушек? И Юнги туда же. Девушки, как правило, не задерживались надолго, ведь не чувствовали искренности, а потом Юнги и вовсе бросил эти дохлые попытки, полностью посвятив себя учёбе.
Он и сейчас бы наверняка сидел за учебником по биологии, в своей любимой рубашке в клетку, в своих удобных очках, а не линзах, но всё очень резко свернуло в другое русло, и теперь Юнги сидит рядышком с серьёзным и, что уж скрывать, красивым мужчиной, и ему это нравится, чёрт побери, нравится!
Шампанское выпивается на раз-два, официант приносит вторую бутылку, после которой Юнги смелеет, у него уже развязывается язык, а его взгляды становятся откровеннее. Намджун не отстаёт, в ответ изучая Юнги с ног до головы, и ему картинка, развернувшаяся перед глазами, определённо импонирует.
Намджуну Юнги неосознанно понравился сразу. Он всегда подсознательно мечтал о ком-то непокорном, о ком-то, кто сможет ему ответить, сможет противостоять его сильной натуре, да вот только все девушки, что встречались на пути — были клонами. Натуральными клонами безэмоциональных кукол с витрин детских магазинов. Эти куклы имели только два желания: грязный секс и деньги, как можно больше денег в виде наличных, или же украшений. Намджун, работая в компании своего брата, всегда мог себе позволить ими, деньгами этими, бросаться налево и направо, но с годами, с возрастом, всё больше понимал, что всё это пустое и напускное, что хочется эмоций, драйва хочется, а ещё, наверное, любви. Тоже.
Но девушки не были влюблены, да и Ким себя давно не ощущал счастливым. А потом эта внезапная поездка в бар, этот странный будущий стоматолог, что назвал его «дядей», что откровенно ему грубил, насмехался над ним, и у Намджуна что-то в голове переключилось. Он будто немного прозрел, будто посмотрел на мир другими глазами, поняв за такой короткий период, что эмоции из этого мира никуда не делись, что он тоже живой… Живой! Чувствующий! От разговоров с Юнги по телефону, от его ночных смс — приятно крутило внутри, но не внизу живота, как это было с горячими девицами, а в груди: именно там, где живут стаи бабочек, о которых так любят говорить люди.
Намджуну эти бабочки стали знаком, призывом к действиям, ведь с остальными такого не было, не случалось никогда и близко похожего… Поразмышляв для приличия половину дня, коря себя за то, что «педик! уже в гроб скоро, а ты, Джун, в педики податься решил» — он понял, что да. Решил. И жалеть ни о чём не будет, ведь упусти сейчас этого странного мальчишку из стоматологического, пусти сейчас всё на самотёк — не простят ему этого бабочки. Никогда не простят! Упорхнут, взмахнув крыльями, и будто не было.
Перспектива душевной потери не прельщала, а потому Намджун, подумав оставшуюся половину дня, решил «будь, что будет!» и пригласил Юнги на свидание. На самое настоящее свидание в ресторан, хотя Мину он об этом, конечно же, не сказал, чтобы не спугнуть эту дивную птицу, что подружилась с очнувшимися созданиями внутри.
И вот, приехав на место, увидев вновь того, с кем ожила душа, Намджун окончательно понял, что отступать не будет, что даже если в Юнги вновь проснётся бунтарь — он с ним справится, побунтует вместе, но справится.
— Официант! — кричит Юнги по левую сторону, выводя Намджуна из его размышлений. — Гарсон!
Намджун понимает, что Юнги снова стал Юнги. Тем самым, из бара, хотя, кто его знает, быть может настоящий Юнги спокойный и скромный, а революционер в нём просыпается только на третьей бутылке шампанского?
— К Вашим услугам, — обращается «гарсон» к звавшему его посетителю. — Чем могу Вам помочь?
— Лично мне? — округляет глаза Юнги. — Брось, — машет рукой, — мне уже ничем не помочь. Я — могу.
— Я Вас слушаю, — заинтересованно смотрит на него официант, а Намджун ловит его улыбку, обращённую к Юнги. Намджуну это не нравится.
— Могу зуб вырвать, — Юнги взмахивает указательным пальцем словно волшебной палочкой. — Р-р-раз! И готово! — он хватает со стола бутылку с остатками шампанского, — вот! И обезбол имеется!
— Благодарю за заботу, — продолжает улыбаться официант, а Намджуну его улыбочки не нравятся с новой силой. Какого чёрта он тут улыбается? Юнги с Намджуном пришёл, с Намджуном, а не с гарсоном в, сука, стильном чёрном фартуке!
— Ну так что, — Юнги склоняет голову набок. — Пошли — вышли? Драть тебя будем.
— Хватит! — гаркает Намджун на словах про «драть». — Юнги!
— А я что? — щурится Мин. — Я ничего. Он вон, — кивает в сторону покрасневшего, как рак, парня, — не против. Драть.
Юнги уже поднимается с места, чтобы, видимо, отправиться исполнять обещанное, но Намджун резко его дёргает на себя, только не рассчитывает силы на эмоциях, и Юнги, ничего подобного не ожидая, приземляется ему прямо на колени.
— Мягкая посадочка, — ухмыляется Юнги, обхватывая Намджуна за шею, но всё внимание вновь направляя на официанта. — Так что у нас там? Когда будем драть тебя?
Юноша в очередной раз заливается краской, невооружённым глазом видно, что Юнги ему симпатичен, но он от этого смущается ещё сильнее.
— Джейкоб, — читает Юнги на бейджике официанта. — Блэк, что ли? Оборотень? — Мин сам хохочет от своей шутки.
— Простите? — не понимает официант.
— Джейкоб Блэк. «Сумерки» — поясняет Юнги. — Не смотрел???
— Не доводилось, — разводит руками официант. — И всё же, могу ли я Вам чем-нибудь помочь?
— Только счётом, — отвечает за Юнги Намджун. — Принесите счёт, пожалуйста.
— Как это? — удивляется Мин, сползая с колен мужчины. — А мы что, уже уходим?
— Тебе необходимо на воздух, — отвечает Ким. — Потому мы уже уходим. Верно.
— Вот так поворот, — обижается Юнги. — А я хотел с оборотнем пообщаться, — он улыбается во все тридцать два, а Намджун
непозволительно долго засматривается на его улыбку.
— Увы, но поворот вынужденный, — отвечает Намджун. — А с оборотнями пообщаешься в своём университете.
— Ой, блять, — машет рукой Юнги, тут же поникнув. — Там действительно оборотни. Натуральные. Препод по валеологии тот ещё зверь.
— Вот и замечательно, — чеканит Намджун сквозь зубы, потому что вновь замечает улыбку Юнги, обращённую к официанту, что принёс счёт. — Да, спасибо, — благодарит он того самого Джейкоба.
— Дай-ка мне сюда, — Юнги вырывает счёт из рук Намджуна, не дав ему сообразить. — Сколько? СКОЛЬКО?! — вопит Мин, — 5600???
Официант откровенно хочет провалиться сквозь землю, а Намджун искренне желает оказаться там же. Он тянет счёт из рук Юнги, но тот крепко вцепился и не отдаёт.
— Я тут думал 3600, а он требует 5600??? — возмущается Юнги. — С какой стати?!
— Юнги, всё в порядке, — пытается успокоить парня Ким. — Мы ведь заказывали ещё шампанское, а потом, в счёт включены обязательные чаевые.
— Чаевые? — таращится Юнги. — Этому волчаре?
— Юнги!
Волчара спешит ретироваться от греха подальше, а Намджун шуршит купюрами в бумажнике, доставая оттуда необходимую сумму. Юнги грустно рассматривает счёт, понимая, что почти шесть тысяч долларов равняются двум месяцам кучерявой студенческой жизни.
— Сдачи не нужно, всего доброго, — бросает Намджун подошедшему официанту, и подхватывает Юнги под ручку. Они молчаливо одеваются в гардеробе, Юнги пару раз икает, раздумывая о том, почему на него так повлияло шампанское, если даже коктейль «Зелёная фея» его не брал, но в итоге списывает это на усталость за день, из-за которой всё сложилось именно так.
— Не надо было это шампанское заказывать, — делится мнением Намджун, когда они усаживаются в такси.
— А что с ним не так? — рассматривает Кима Юнги. — Шампанское и шампанское.
— Да нет, — хмыкает Ким. — В этом повышенный градус, не такой, как в обычном.
— Ааа… — тянет Мин.
— Вот потому я и не наседал на него, не то что некоторые, — ворчит под нос Намджун, вспоминая неоднозначные предложения Юнги официанту.
— А ты чего это, — Мин замечает недовольное и расстроенное лицо мужчины. — Ты чего приуныл? Не грусти! Сиськи не будут рас… Ой.
Намджун мечет молнии во взгляде, щедро делится ими с Юнги, а тот хохочет, развалившись на заднем сидении автомобиля, поняв, что по привычке ляпнул мужчине то, что всегда ляпал девушкам.
— Ладно, прости… — насмеявшись, успокаивается Юнги. — Меня сначала в общагу забросим?
— Нет, — коротко отвечает Намджун.
— Тебя? Домой?
— Нас.
В этот момент Юнги чувствует, как неподдельно сжимается его пятая точка. Что это значит? Куда «нас»? Кого «нас»? Зачем «нас»?
— Как это? — только и может вымолвить Юнги.
— Едем ко мне домой, — ровным голосом отвечает Намджун.
— А ладошкой по пиз… Тьфу, — плюётся Мин. — А… — он не находит подходящих синонимов на фразу, что снова чуть было не брякнул.
— Что «а»? — Намджун смотрит пристально, так пристально, что у Юнги все мурашки сбиваются в то ли табуны, то ли стаи и бегают по телу с бешеной скоростью. — Ты пьян, а ответственный за это я. Значит, я везу тебя к себе домой. Ты протрезвеешь и я тебя отпущу.
— Отпустишь? — переспрашивает зачем-то Мин.
— Отпущу, — кивает Ким. — Завтра утром.
— Ага… — Юнги как-то сразу стихает, он кусает губы, исподтишка рассматривая мужчину. Ему не страшно, нет, ему просто странно и непонятно, он никогда не ночевал где-то кроме родительского дома, а потом общежития. У взрослого мужчины он никогда не ночевал и подавно.
— Не паникуй, — успокаивает его Намджун. — Я тебя не трону.
Юнги хочется выкрикнуть «тронь», потому что он и правда сейчас так думает, потому что Намджун — настоящая сексуальная скала, от него прёт такой энергетикой, что сносит всех и каждого на сотни миль. Его запах, взгляд, движения — всё это вкупе выглядит так, что Юнги готов прямо здесь, прямо в этом такси ярко-жёлтого цвета прокричать «тронь! пожалуйста!». Но в Юнги всё ещё теплятся остатки здравого смысла, несмотря на очевидную химию между ними, несмотря на неоднозначные взгляды Намджуна, в Юнги всё ещё присутствуют крупицы разума, а потому он стискивает зубы и предпочитает промолчать.
Дорога до квартиры Намджуна занимает около получаса по почти пустому вечернему городу. Ким самостоятельно расплачивается с таксистом, хотя Юнги и порывается, мотивируя это тем, что он не кисейная барышня, и не нужно за него везде платить, а если ему так не терпится потратить денег, то пускай он возвращается и отдаёт их оборотню из ресторана.
— Я предпочту их потратить на кого-нибудь другого, — ухмыляется Намджун, помогая Юнги выбраться из машины, потому что тот запутался в собственных шнурках на ботинках. Ким не церемонится, он просто забрасывает Юнги себе на плечо, а потом поднимает на свой этаж в небоскрёбе, поднимает на самый верх, туда, где крыша сливается с небосводом, где выйди на балкон, потянись рукой — и достанешь до звёзд, туда, где совсем не слышно шум машин, но прекрасно слышно вой зимнего ветра, что гуляет на вершине.
— Красотааа… — зависает Юнги, стоя у панорамного окна, немного покачиваясь, и всматриваясь вдаль, туда, где миллионы крошечных огней ночного Нью-Йорка застилают горизонт. — Какая красота…
— Красота будет в уютной постельке, если ты примешь душ и в неё ляжешь, — раздаётся голос за спиной.
Юнги оборачивается, а Намджун протягивает ему комплект чистой одежды и полотенце.
— Ванная направо по коридору.
— Спасибо, — кивает Юнги, а его сердце пропускает удар от того, что делает Намджун далее.
Ким на ходу, двигаясь куда-то в сторону того самого коридора, сбрасывает с себя жилет, а потом расстёгивает рубашку. Он оборачивается, смотрит на Юнги несколько секунд, но тот никак не реагирует, лишь в ответ разглядывает, так и стоя посреди огромной гостиной со стопкой одежды и полотенец в руках.
— Я приготовлю кофе, — сообщает Намджун. — В душ схожу после тебя. Ступай.
— Да, — тихо соглашается Юнги. Он снова как-то растерял весь пыл, но теперь это лишь из-за Намджуна. Из-за этой невероятно соблазнительной скалы, что смотрит своими тёмными глазами-безднами, что гипнотизирует будто, а Юнги, как ведомый, готов следовать хоть в душ, хоть за кофе следом за Кимом, хоть на крышу небоскрёба.
Мин принимает душ быстро, даже быстрее, чем обычно, когда он в общежитии, потому что торопится, потому что не хочет надолго занимать ванную хозяина квартиры. Он обсушивается полотенцем, надевает пижаму, в которой тонет, ведь она на несколько размеров больше нужного. Алкоголь постепенно выветривается, но остаётся лёгкое головокружение, и Юнги, на негнущихся, наугад бредёт по коридору, в надежде найти кухню, ориентируясь на аромат сваренного кофе.
— Всё в порядке? — учтиво интересуется Ким, пока Юнги, зайдя на кухню, рассматривает его.
Намджун сидит за барной стойкой, на барном, разумеется, стуле. Его рубашка всё ещё на нём, но полностью расстёгнута, его брюки тоже на месте, и Юнги ему благодарен хотя бы за это, потому что увидь он Намджуна без одежды, или с её минимумом, — кто знает, как бы Мин себя повёл?
— Да, спасибо, — отвечает Юнги, присаживаясь на барный стул напротив.
— Держи, — Намджун протягивает ему кофе, Юнги тянет носом приятный аромат и благодарит. — Я в душ. Не скучай, — сообщает Ким и ведёт по предплечью Юнги до самого запястья, задерживаясь на нём на несколько секунд.
У Юнги внутри происходит что-то страшное и невообразимое. Ему больше не хочется шутить, не хочется подкалывать, издеваться и усмехаться над Намджуном не хочется, потому что этот мужчина превращает Юнги, как он сам думает, в какую-то маленькую школьницу, что течёт по взрослому мужчине.
И разве это не так?
Юнги, провожая взглядом удаляющуюся крепкую спину, чувствует влагу в только надетых пижамных штанах, а ещё тугой узел, скручивающийся там же.
— Блять, — шипит Мин и жмурит глаза. Он залпом пьёт кофе, не давая себе насладиться вкусом, не давая своим мыслям развиться.
Юнги встаёт со стула, подходит к окну, такому же панорамному, как в гостиной. Смотрит куда-то вдаль, слыша краем уха, как льётся вода в душе, слыша, как прекращается. Он тяжело сглатывает, но не поворачивается, когда слышит шаги позади себя, он уже практически трезвый, и его берёт мелкая дрожь осознания. Нет, он совсем не боится Намджуна, скорее наоборот, очень хочет, чтобы тот что-то сделал, но это не умаляет чувства неизвестности. Юнги — парень, Намджун — мужчина. Как Юнги вообще оказался в этом месте, но самое главное, почему ему это чертовски нравится?
— Юнги, — Мин слышит позади уже такой знакомый голос. Чувствует его дыхание своим затылком. Не поворачивается. — Ты в порядке? Всё хорошо?
Встретив Намджуна тогда, в баре, куда он поехал со своим совсем немного сумасшедшим другом — Чон Чонгуком, Юнги и подумать не мог, что Ким может быть таким спокойным, таким учтивым, таким… Заботливым? Сколько раз за сегодняшний вечер он поинтересовался о его состоянии? Они ведь так разругались в их первую встречу, и совсем не зря говорят, что первое впечатление обманчиво.
Юнги всё ещё не оборачивается, но выпрямляет, даже немного выгибает спину, когда чувствует чужие руки на своей талии, когда чувствует катастрофически близко лицо Намджуна, когда чувствует его дыхание.
— Да, — выдыхает Мин, немного откидывая голову назад и упираясь ей в плечо Намджуна. — Да… Я в порядке.
— Хорошо, чудо.
Юнги прикусывает губу и прикрывает глаза, когда чувствует, как сильнее его обхватывают крепкие руки, как они оглаживают тело, как проникают под пижамную рубашку, останавливаясь всё ещё где-то в районе талии. Он сильнее откидывает голову назад, открывая доступ к шее, а Намджун, так и стоя позади, легко и невесомо касается нежной кожи губами, оставляет на ней полосу поцелуев, руками же сжимает мягкие бока, скользит чуть выше.
— Блять… — шипит Юнги, а Намджун останавливается, тут же реагируя.
Намджун, несмотря на свой характер, чуткий любовник. Для него всегда важен комфорт партнёра, для него это превыше всех личных желаний, а потому он останавливается, выжидая дальнейшей реакции Юнги.
— Ну зачем, — тянет Мин, распахивая глаза. — Зачем остановился?
Намджун всё понимает. Он тут же разворачивает Юнги к себе лицом, не давая ни секунды на осознание ни себе, ни ему. Он впивается своими губами в чужие, тут же проталкивает язык, а Юнги стонет в поцелуй, не ожидая такого резкого, но такого горячего поворота.
— Чёрт, чёрт, Намджун, — шипит Юнги прямо в губы, пока тот вновь и вновь увлекает его в поцелуй. — Я уже твёрдый.
— Лестно, — улыбается уголками губ Намджун, но не спешит переходить к более активным действиям. Он сам ещё до конца не осознаёт происходящее. Его квартира, эта кухня — повидали немало женщин. Разных женщин. Совсем юных, едва ставших совершеннолетними, и взрослых, тех, кто старше Намджуна; брюнеток, блондинок, рыжих и даже с яркими разноцветными волосами; стройных и пышных; с маленькой грудью и с большой; с аппетитной задницей и её отсутствием; маленького роста и высоких; весёлых, хохочущих и серьёзных, но очень горячих. Его холостяцкая берлога, а правильнее сказать, его холостяцкие апартаменты повидали многое. Но ещё никогда ранее — парня. Никогда ранее он не целовал кого-то так страстно, но чутко на своей кухне, никогда ранее не дышал так тяжело, никогда ранее не терялся так в собственных ощущениях, что напрямую зависят от человека напротив.
— Намджун, — Юнги, до этого обхвативший его руками за шею, опускается ниже, ведёт по крепкой спине, ниже, ещё ниже, задерживается на ягодицах, а у Намджуна перед закрытыми глазами целые мериады звёзд в ряд выстраиваются, а потом взрываются поочерёдно. — Ты должен знать, Намджун, — Юнги сжимает его ягодицы, а Ким выдыхает тяжело носом. — Ты должен знать, что ты — первый. Ты — мой первый мужчина.
Намджун всё знает. Всё знает и понимает. Юнги в его жизни тоже первый мужчина, но такой важный, такой уже близкий! Ким встречал разных женщин, с кем-то из них они оказывались в постели в первую ночь, с кем-то спустя дни или недели встреч, но ни с кем из них он не ощущал себя настолько в своей тарелке, настолько на одной волне, как сейчас ощущает это с Юнги. Намджун не хочет торопиться. Он не хочет оплошать, не хочет всё разрушить, он сейчас совсем иначе настроен. Он тоже безумно хочет Юнги, хочет разложить его прямо здесь, на барной стойке, или же переместиться с ним в спальню, а, может, и в ванную, но не сейчас, не сегодня. Нельзя.
— Мы должны остановиться, — выдаёт Ким, собрав все свои силы. — Мы не можем спешить, Юнги.
— Нет, — отчаянно мотает головой Мин, ища вновь губы и попадая по ним. — Нет, нет, Намджун, нет. Только не сейчас. Только не останавливайся. Меня не останавливай.
Юнги сильный, но Намджун сильнее. Намджун сильнее, а ещё трезвее сейчас и рассудительнее. Он не хочет всё испортить, переспав с Юнги на первом свидании. У Намджуна такого опыта — хоть отбавляй. Его самого трясёт и колотит, потому что Юнги — секс. Он ходячий секс на двух своих изящных ножках. Потому что Юнги ласковый, как кот, но страстный, как кто-то посерьёзнее из семейства кошачьих.
Потому что Юнги — фетиш. И совершенно без разницы, что Намджун только сейчас понял, что его истинный фетиш — парень, простой парень, учащийся на стоматолога, что моложе его почти в полтора раза, но сексуальнее — в миллион.
Намджун и Юнги — истинные фетиши друг друга.
— Послушай, чудо, — шепчет Намджун в самое ухо, пока Юнги пытается вновь поймать его губы. — Я не хочу, чтобы ты пожалел на утро, чтобы сбежал и больше никогда не появился на пороге моей жизни. Не хочу, чтобы у тебя остались какие-то неприятные, или же смазанные воспоминания об этой ночи. Понимаешь?
— Не понимаю, — отрицательно вертит головой Юнги. — Не хочу понимать.
— Придётся, — улыбается Ким.
— Я трезв, — заверяет Мин. — Я уже совершенно трезв. Давай проверим?
— Как же? — снова улыбается Намджун.
— Не знаю. Найдём в интернете способы, узнаем всё и проверим. Давай?
— Найдём, — кивает Ким, а потом снова забрасывает Юнги себе на плечо. — Обязательно найдём, но в другой раз.
Намджун относит Юнги в гостевую комнату, укладывает его на большую кровать из красного дуба, укрывает одеялом, а тот дуется, смотрит на него словно обиженный ребёнок.
— Чудо, — Намджун присаживается на край кровати, ведёт ладонью по щеке Юнги, а тот не сдерживается и целует. Целует каждый палец, совсем едва касаясь. Совершает то, о чём думал в ресторане, ведь руки Намджуна — его отдельная новая страсть. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, господин «Правильность», — вздыхает Юнги.
— Ты не пожалеешь, что всё именно так, — уверяет его Ким. — Ты всё поймёшь позже сам.
Намджун выходит из комнаты, погасив свет. Он отправляется в свою спальню, падает на кровать, а потом ещё долго смотрит в потолок, раздумывая о прошедшем вечере. Намджун не жалеет, он совсем не жалеет, несмотря на тянущую боль возбуждения, он знает, что всё к лучшему. Знает, что если и начинать новую жизнь, новые отношения, если уж влюбляться в кого-то собственного пола, то в этот раз всё должно быть иначе. И пусть он покажется занудой или консерватором, но Намджун убеждён, что всё сделал правильно, что всё обязательно приведёт их к лучшему исходу.
