Танцуя с Призраком

— Её звали Элль, — вдруг роняет Кармилла в наступившую тишину. — Это был последний раз, когда я к кому-то привязалась. То есть единственный раз, на самом-то деле. Её убили. Два года назад. И это была моя вина. "Я опасна для других", — те Кармиллины слова снова всплывают в памяти. А потом: "Она бы убила меня", — звучит в голове голосом ЛаФонтен. Да что же, чёрт дери, Кармилла сделала тогда? — Мы были вместе два года. Жили вместе. Она была единственным человеком, кого я любила вообще когда-нибудь. Единственным человеком, который мне действительно принадлежал, всем сердцем. Я… — Кармилла облизывает губы. — Знаешь, ты выглядишь обескураженной. Что, не веришь, что у меня когда-то могли быть чувства? Лора напрягается, собирается уже отрицать, но Кармилла продолжает свой рассказ. — Она была студенткой, а я работала шесть дней в неделю. Однажды вечером она должна была забрать меня после работы, но так и не появилась. Я звонила ей, снова и снова — ничего. Потом я пришла домой — не сюда, мы снимали квартиру — и сразу увидела «скорую» у подъезда, и… Кармилла замолкает, рвано дышит сквозь зубы, но потом закрывает глаза ладонью и начинает дышать уже нормальнее, относительно. А потом заканчивает свою историю. — Какой-то мужик напал на Элль прямо в нашем доме. Он нанёс ей… колотую рану… и бросил прямо там умирать. Врачи её как раз вывозили на каталке, и я знала, что должна назваться её родственницей — только тогда они возьмут меня с собой, в больницу, к ней. И я сказала, что я её сестра, не знаю, почему именно так. Она даже не доехала до больницы, Лора. Я видела, как она умерла там, в машине. Это было ужасно. Лора молчит, совершенно не знает, что сказать. — По крайней мере, ты была с ней тогда, — звучит как слабое утешение, но ничего лучшего в голову не приходит просто. — Ты была последним, что она видела. И она знала, что ты её любишь. Кармилла горько усмехается. — Думаешь, мне от этого станет легче? — Нет, — Лора качает головой. — Знаю, что не станет. Прости. Задумывается, молчит. — Прости, пожалуйста, что я тогда задержалась… Тогда ведь это всё всплыло, да? — не спрашивает, знает точно уже. — Хотела бы я, чтобы только это, Пироженка. Там куча всего была кроме этого ещё… И есть тоже куча. Всё это мне снится то и дело, и… — Кармилла замолкает на середине фразы, как будто хотела что-то ещё сказать, а потом вдруг передумала. — Флешбэки ещё, вроде бы так это называется. Из-за любой блядской мелочи, любой. Помнишь, когда ты на рынок ходила, тогда, в самом начале ещё? — Помню. — Там на каждом втором автобусе эти рекламы были… рекламы того места, в котором я работала тогда. Вот их я и не хотела видеть. Пропади то место пропадом… — Кармилла злится, но потом говорит уже спокойнее. — Бывают некоторые ситуации — даже некоторые вещи, понимаешь? — когда у меня земля уходит из-под ног, буквально… И я как будто падаю, в пропасть… И я никогда не знаю, когда такое может быть, и почему. Иногда даже запах бекона с утра… Ну, ты понимаешь, да? Понимаешь? Лора хмурится. — Мы обычно такой бекон на завтрак ели, — объясняет Кармилла. — А, — Лора смотрит в свою кружку. Не пьёт, пить этот горячий шоколад сейчас — это неуважение, наверно, да? Неуважение к Кармилле и к той мёртвой девушке, которая ничего пить уже не может. Но ведь и не пить — тоже неуважение, Кармилла ведь старалась, готовила… Лора неуверенно барабанит ногтем по ручке кружки. — Они ведь нашли убийцу? — Да.