Танцуя с Призраком

— И никто даже не назвал её твоей девушкой, так? Как будто это было неважно, — спрашивает Лора, губу кусает. Часть из статей называла Элль соседкой Миркаллы по квартире, и только в одной статье был туманный намёк на их отношения. — Не назвал; никто. Но мне тогда не до того было, удивительно, что я вообще не повесилась тогда, а желание прессы молчать про ЛГБТ — ну, это их проблемы, мне просто было не до того. И, кстати, за этим молчанием — тоже стояла моя мать, наверняка. Из всего, что ты могла читать — половина этих газет была и есть под её контролем, и с телеканалами та же хрень. К тому времени она уже не хотела, чтобы кто-то ассоциировал её со мной. Она стыдилась меня. И стыдится меня до сих пор. Я даже не знаю, да и знать не хочу, что она людям говорит обо мне, если кто-то спрашивает. Наверно, говорит, что я умерла. — Карм… Мы добьёмся, чтобы дело открыли заново, я понимаю, я всего лишь студентка, но я знаю людей, которые могут помочь, — Лора и правда знает нескольких, вот только они все — тоже всего лишь студенты, как и она сама. Максимум, что Лора может сделать — собрать из них группу, с огромным желанием добиться правды, но без всякого опыта, откуда у них опыт? — Ты можешь доверять мне. Каждый заслуживает справедливости. — Тогда я потеряю и тебя тоже, этим всё кончится. У Лоры перехватывает дыхание. Губы приоткрыты в ожидании слов, которых нет. — Пообещай мне, что не будешь ничего пытаться с этим сделать, — продолжает Кармилла. — Я не могу рисковать твоей жизнью. Если ты попытаешься и притащишь что-нибудь в газеты — ты станешь видимой. А это… Ну, сама понимаешь. Не заставляй меня жалеть, что рассказала тебе. И пальцы переплетает с Лориными, и чуть тянет на себя за руку, и Лора неуверенно поднимает взгляд. Всхлипывает, а пустое пространство диванчика между ними уменьшилось ещё чуть-чуть. Кармилла смотрит на девушку, хмурится. — Булоч… Лор, что ты разревелась? Прямо сейчас тебе ничто не грозит. И не будет грозить, обещаю. Чёрт, я не хотела тебя пугать… «Да люблю я тебя потому что, вот и реву», — хочет ответить Лора, но только бормочет что-то про несправедливость и про то, что у Кармиллы отняли её жизнь. — Прости, это из-за меня тебе пришлось всё это вспоминать, — Лора качает головой. — Лэф всегда меня предупреждала, что не нужно в твоё прошлое лезть, а я… — Да я сама удивляюсь, что сил хватило рассказать, если честно. Но ты загнала меня в угол, у меня и времени-то подумать не было, — Кармилла улыбается горькой своей улыбкой, смотрит Лоре в глаза, а та изо всех сил старается взгляда не отвести, хоть это и тяжело до жути. Наконец, не выдерживает и смотрит на изгиб Кармиллиной шеи, в которую хочется уткнуться носом прямо сейчас, и чтоб Кармилла обняла, крепко-крепко. И чтобы самой обнять, потому что Кармилле это тоже сейчас нужно, Лора знает (но не знает, откуда). «Чёрт, но ведь хотя бы что-то сделать для неё я могу?» Кармилла чуть сжимает Лорины пальцы. — Эй, у тебя всё ещё день рождения! Выше нос, никогда не поверю, что ты хочешь провести его так… Просто наклониться и поцеловать её — это было бы так просто, в любой другой день, но не сейчас, не после всей этой свалившейся на Лору боли. Лора боится — не за себя, за Кармиллу, понимает теперь, почему та настолько боится привязываться к людям. Поцелуй был бы милым подарком на день рождения, но это слишком эгоистично, нельзя делать Кармилле ещё больнее, нельзя множить её страхи. «Потому что тогда она начнёт ещё больше бояться — за меня.» — А мне некуда больше идти, Карм, — отвечает девушка. Думает, стоит ли рассказывать Кармилле про мамину смерть, про то, что она сама выпала из окружающего мира с тех пор? Нет, именно Кармилле и именно сейчас этого рассказывать нельзя. — Но тебя ведь ждут, чтобы праздновать, разве нет? — Соседка по комнате только. Знаешь, кроме тебя только она даёт мне прозвища в честь еды, — Лора подмигивает. — Я у неё Тыковка, и Сахарок, и Медок — это она придумала задолго до тебя. — А может, она в тебя влюблена? — Кармилла улыбается одними губами, смотрит на свои руки. — Кто, Пэрри? О господи, нет. Я не её типаж, да и вообще… — Лора старается не думать об этом и о ещё больше погрустневшей Кармилле не думать тоже, не нужно надеяться на то, чего, наверно, и вовсе нет? — Это поэтому ты попросила меня остановиться? — от Кармиллиного голоса у Лоры мурашки по спине, вот только добрые ли они, мурашки эти? Лора горько усмехается, опускает взгляд. — Я хотела, чтобы ты остановилась, с первого дня. Я просто… Не могла найти нужного момента. Кармилла снова отводит взгляд, в окно смотрит, вздыхает. — Да. — А когда Уилл должен прийти? — Лора видит, что на улице темнеть уже начинает, не совсем поздно, но всё же, а уходить не хочется, никуда. — Не знаю, но лучше бы ему тебя тут не застать. Или ты хочешь спрятаться в моей комнате до завтра? — усмешка, хотя и грустная. Лора задумывается об этом на мгновение. Если так, тогда нужно позвонить Пэрри. И это ведь значит — остаться с Кармиллой в замкнутом пространстве почти на сутки. Лора знает, что комната Уилла — внизу, спрятаться от него будет довольно просто, но всё равно это не кажется хорошей идеей. Слишком много между ней и Кармиллой — сказанного и не сказанного; Лора понимает: будет слишком трудно, слишком невыносимо, будет нечем дышать. Сейчас ей нужно — мысли по полочкам разложить, хотя бы немножко, Лора боится остаться тут, потому что боится сделать или сказать что-нибудь глупое, всё испортить. Она ведь уже и так второй раз за сегодня с Кармиллой говорит, а тут — почти целые сутки… Нет, пока достаточно. Для одного дня рождения — да: тортик, подарок, Кармиллина рука до сих пор в Лориной руке, и только сейчас Кармиллины пальцы не кажутся девушке ледяными. Сейчас они нормальные, тёплые — в первый раз из всех их немногих прикосновений. — Пэрри будет переживать, если я домой не приду, — бормочет Лора, в голосе слышится сожаление. — Но я ведь работаю в среду, верно? — Мммм…