***
— Юнги-хён, Юнги-хён! — буквально разрывается его телефон от голоса Чимина, — я поставлю на громкую связь..? А, я уже поставил… Юнги-хён! — вмешивается голос Чонгука, — ну и как там в Тэгу? Ты отдыхаешь, кушаешь? Эй… отдай телефон…. Тэхён, он же на громкой связи, что ты… хахах, Тэхён! Юнги-хён! Это Тэхён! — почти кричит уже третий парень, — мы без тебя тут в Сеуле скучаем, когда ты уже вернешься обратно?! — Я ведь только уехал… — он улыбается и мягко отрывает — мысли все еще там, за дверью, где происходит его позор и детские фотографии, — мои каникулы же только начались... — Юнги-хён, нехорошо это, когда мы работаем, а ты отдыхаешь, — смеется Чимин, — помнишь ту европейскую поговорку «пока ты спишь, где-то в мире азиат делает твою работу лучше тебя»? Нужно соответствовать статусу… — В общем, мы хотели кое-что сказать, — начинает говорить Чонгук более серьезным голосом, — мы тут решили, что наш проект получился уж слишком хорошим: и операторская работа Чимина, и сценарий Тэхёна… и, конечно, твой саундтрек… все это вместе так отлично получилось…! — В общем, мы решили участвовать в Пусанском кинофестивале…. — выдает Чимин, — У них в этом году специальная награда для студенческого кино, вот мы и решили, что надо попробовать, что у нас есть все шансы! Но… но если ты, конечно, против, то мы не… — Вы шутите? — он усмехается, — как я могу быть против? Это потрясающая идея, но… — В универе все преподы поставили нам высший балл, и наш координатор О Минсок сам предложил участие, — продолжает Чонгук, перебивая, — так что мы это не с потолка взяли — сначала придется посоревноваться с другими студенческими работами в нашем универе, но тут у нас нет конкурентов, а потом будет отбор в лонглист, а потом в шортлист, а потом… А еще Минсок-хён предложил… — Дай я скажу! — перебивает Тэхён, — Юнги, Минсок-хён остался под впечатлением от твоей работы и предложил тебе подать заявку на отдельную номинацию для начинающих композиторов! Подумай над этим! Вообще, он обещал скинуть тебе всю инфу на электронную почту, ты не проверял? Конечно, он ничего не проверял, он и не надеялся, что его саундтрек выйдет таким хорошим, это все… не было похожим на правду. Он всегда мог об этом только мечтать, но тут, кажется, все звезды совпали… удивительно. Всего за пару дней… Повезло, наверное. Юнги начинает улыбаться шире, ничего не говоря в ответ — он знает, что будет участвовать, неважно, какой результат будет в конце; почему-то… откуда-то… откуда-то у него вдруг взялись силы всем этим заниматься. Он чувствует, что парит над полом, когда заканчивает разговор и начинает возвращаться обратно в гостиную: в голове уже рисовались счастливые моменты, когда они забирают награду на Пусанском кинофестивале — это же то, о чем он и мечтать не мог! Какую речь сказать? Сказать речь вообще в принципе? Надо ведь будет многих людей поблагодарить... А если он выиграет еще и в той номинации композиторов…?! Да, он и сам знает, что жаден до тщеславия, но... Когда он возвращается в гостинную, то там неожиданно тихо — Наён ушла на кухню, а бабуля уже обнимает Хосока и, кажется… плачет...? Или это только кажется? Фотоальбомы уже никому не нужны, и они лежат на диване, еда тоже никого не интересует, Юнги вдруг чувствует себя лишним, будто он увидел то, что видеть ему не следует... так странно. Но нет, бабуля не плачет, она просто улыбается и выдыхает как то слишком облегченно, свободно: — Спасибо, спасибо, — говорит она, отдаляясь и изменяясь в лице, — я… это дело давнишнее, но… иногда так… понимаете… спасибо... — Все в порядке, — мягко улыбается он, — я вас понимаю… я ведь... Ну, вот как Хосок это делает? Еще два часа назад они с бабулей не были знакомы, а его самого не было максимум минут десять… Юнги не знает, нужно ли что-то говорить, не знает, нужно ли что-то спрашивать — оба теперь делают вид, что ничего не произошло. — Хэй, Юнги, — Хосок встает и улыбается - лицо его меняется как то слишком быстро и радость стирает установившуюся до этого печаль, — я теперь знаю шутку про зиму, — парень ухмыляется, начиная собирать посуду со стола, — давай уберемся здесь? — Расскажешь мне эту шутку? — заинтересованно спрашивает парень, приближаясь ближе, — он решает не заострять внимания на этом странном моменте: может быть, когда-нибудь… — Ооо, точно не сегодня, — он смеется, собирая тарелки, — но позже… вполне возможно. — Бабуль, а почему ты мне не рассказала? — он почти возмущается, глядя на женщину, что убирала фотоальбомы обратно в шкаф, — вообще-то, это я твой внук! — Внукам как раз таки такое и не рассказывают! — она смеется. Хосок относит посуду на небольшую кухню и видит, что Наён притихла в уголке, что-то рисуя в тетради и напевая себе под нос; тут с трудом могли бы развернуться даже три человека, но Чону тут нравилось: было видно, как сильно старушка любит этот уголок: где то стоят цветы в крохотных горшках, декоративные свечи в виде зверушек, записные книжки с рецептами... Пахнет пряностями и приправами: парень с радостью проводил бы здесь долгие вечера за чашкой кофе. Юнги появляется следом, сгружая все в раковину, а Чон почти сразу берется за губку и открывает кран. — Нет, нет, нет, — с холодным ужасом начинает сопротивляться Юнги, видя это, — ты с ума сошел? Я помою, оставь это! — Мне нетрудно, Юнги, — парень улыбается, — я люблю мыть посуду..! — Нет, я настаиваю! — Мин осмеливается и смотрит на Хосока снизу вверх, пытаясь оттащить его от раковины, — ты ведь гость, гости не должны мыть посуду! Ох, какой у тебя прекрасный вечер, правда? Сначала затащил тебя к своей бабушке, где тебя заставили смотреть на мои постыдные детские фотки, еще и посуду приходится мыть... Хосок заливается смехом и смотрит на Мина рядом — тот пытается его оттащить, слабо потягивая за свитер, скользя по полу носками: Чон стоит, не шевельнувшись, намыливая тарелки: — Это был замечательный вечер, — спокойно и искренне говорит Хосок, — спасибо, что пригласил меня, — он поворачивает голову на Мина, который прекратил свои отчаянные попытки и остался рядом, оперевшись о кухонную тумбу, — мне все понравилось, правда… особенно та фотография, где ты весь в шоколадном мороженом, — он смотрит сквозь Юнги на Наён, — это же все-таки шоколадное мороженое было? — он смеется, тыкая Мина локтем в бок, видя, что тот опять конфузится и начинает стыдиться, — не переживай… все это очень мило… фотки милые, твоя бабушка милая, ты милый... и... Он едва кусает себя за язык, думая не сказал ли он чего лишнего. Он не планировал этого говорить, это был словно ежесекундный порыв, который он подхватил и который, как ему показалось, подходит как нельзя кстати… Аккуратно он смотрит на Мин Юнги, что слабо улыбается и тянется к беспроводным наушникам в кармане. Он, кажется, слегка потерян или просто в раздумьях, но движения его не особо уверены. — Я… — не особо четко проговаривает он, — я тут… — как будто что-то вспомнив, он начинает светиться от улыбки, — мне звонили друзья, когда я отходил, и они сказали, что… в общем, был проект, я делал музыку, а доделал, когда… приехал в Тэгу, так вот… мы будем пробоваться попасть на Пусанский кинофестиваль, — он резко прерывает себя, вдруг считая, что все это жутко не интересно слушать, — ну, в общем… — он робко показывает на наушники, — хочешь… хочешь послушать? Хосок улыбается беззвучно, внутри спокойно и радостно — просто от того, что все это сейчас происходит. Он чувствует безмерную благодарность к Юнги, сам не понимает почему именно. Как минимум потому что, если бы не он, то этот одинокий вечер раздавил бы его; здесь он ощущал себя так, будто он приехал к своей бабушке в гости — небольшая опрятная квартирка, всегда полно еды, в холодильнике можно найти домашний кимчи, а в шкафчике десять сортов чая… ему бы хотелось, чтобы этот момент длился как можно дольше: он слишком давно не ощущал себя дома. Безмолвно парень наклоняет голову ближе к Юнги, и тот поначалу не понимает, что происходит и теряется — только потом до Мина доходит, что тот подставляет ухо для наушника. Парень аккуратно вставляет один наушник ему, второй себе. Музыка начинает звучать в головах у обоих, но ко всему прочему Юнги слышит еще и четкое биение сердца — отчего-то волнительно показывать этот трек Хосоку: возможно, потому что благодаря ему он и был написан; краем глаза парень смотрит на учителя, но тот ничем себя не выдает, продолжая намыливать и ополаскивать тарелки и кружки. Мину вдруг хочется сказать многое: что, например, он, благодаря Наён, знал Чона еще до непосредственного знакомства, что после даже таких коротких и скомканных встреч с ним ему все больше хочется творить и создавать, что он его вдохновляет… сказать о том, что он — первый, кому он рассказал про фестиваль, что… Юнги хотелось, чтобы Чон Хосок узнал это первым. Юнги слегка приоткрывает рот и осторожно глядит на Чона — тот, наконец, начал улыбаться: очень мягко, почти невидно… — Юнги… — тихо тянет он, чуть прикрывая глаза и вслушиваясь в звуки, — неужели это ты сделал? Это так… — парень замолкает на время, — у тебя появился новый фанат, потому что эти звуки… — наверное, впервые Хосок не может подобрать подходящее слово, но Юнги улавливает смысл, — теперь я хочу послушать все, что у тебя есть! И, да, поздравляю! Этот кинофестиваль очень большой шаг, но я думаю, это будет суперский опыт! О, Юнги…! — он глядит на парня не только удивленно, но и восхищенно - Мин не выдерживает и отворачивает голову, продолжая чувствовать его взгляд на себе, — Наён, почему ты не сказала мне о том, что твой брат такой… — он выглядывает из-за Мина, и оба они с удивлением обнаруживают, что школьница уже исчезла из кухни — наверняка, своими разговорами они мешали ей рисовать… Хосок начинает хихикать, Мин лишь беззвучно поддакивает, собираясь с мыслями. — Я рад, что тебе понравилось, потому что… — Юнги не верит тому, что решается сказать ему об этом, — вообще-то… хах, — глупо выдыхает он, потирая шею, — но ты должен знать, я ведь этот трек доделал после разговора с Наён, а Наён тогда… тогда весь вечер восхищалась тобой, — он чувствует, что краснеет, — и ее вдохновение передалось мне… так что…. так что…. К чему он это вел, зачем? Так глупо, Мин Юнги..! Посмотри на себя со стороны, что за каша во рту! Эх, был бы он Сокджином — сказал бы все громко и четко, со смехом и шуткой, не было бы проблемы! Был бы он Намджуном, то проговорил бы все с серьезностью и важностью, в конце бы просто поблагодарил, но он просто… просто Мин Юнги, который не умеет говорить и хочет провалиться сквозь землю. Опять. В очередной раз. — Эта музыка появилась отчасти благодаря тебе, — он пытается смеяться так, как посмеялся бы в этой ситуации Сокджин, но выходит хуже некуда: почему он не живет в игре, где можно просто заново поставить уровень на прохождение? — и еще, — как будто недостаточно поиздевавшись над самим собой, он быстро переключает музыку на телефоне, пока не включается Satsun, — и это я тоже… сделал недавно. Точнее, сегодня ночью... Может, тоже понравится? О, я, наверное, тебе уже надоел… Если бы руки Хосока не держали грязные тарелки в этот момент, то сейчас они бы подбадривающее придерживали локоть Юнги… если бы его пальцы не были мокрыми в этот момент, то сейчас бы они несильно сжимали его руку у локтя — просто, чтобы подбодрить, поддержать. Чон видел, как Юнги трудно этим делиться, видел, как он теряется и волнуется, путается в словах и мыслях, и он не понимал, чем заслужил такое доверие. — Юнги… — пытается собраться с мыслями Хосок, чувствуя, как на щеки набегает легкое смущение, — я… — Юнги, вот ты где! — быстро врывается Сокджин на кухню, почти крича и держа телефон в руке, — нам срочно нужно гнать до Хосока! О, Хосок, тебя еще и посуду мыть заставили? Ха, — он, издеваясь, хихикает, — но надо срочно ехать, там наши какие-то документы для заказчиков потеряли, а у Намджуна они на квартире остались, так что пока не поздно… Надо гнать!! Сокджин тараторит и бубнит, совсем не замечая, что своим присутствием спугнул что-то начинающееся на кухне у бабули Юн Наны. Может быть, оба даже были благодарны за это.6.
16 декабря 2020 г. в 21:30
Теплое чувство после смеха успокаивает Хосока каждый раз: когда он смеется и когда смеются другие, ему кажется, что он приближается к раскрытию смысла жизни; полный живот забит не только самыми вкусными дамплингами от бабушки Юнги, но еще и шутками, которыми искрометно метается Сокджин, вместо травяного чая попивающий пиво, которое учтиво взял с собой.
Красное от смеха лицо друга улыбается от уха до уха, и он сворачивается пополам — остальные смеются тоже, но скорее от вида самого Джина и от звука его смеха, чем от его шуток, но так даже лучше: когда счастливы другие, Хосок тоже ощущает это чувство — иногда он думает о том, что он ворует чужие чувства или копирует их, но не дает этим мыслям закопать себя в яму - какая разница, если вреда это никому не приносит, а ему только лучше?
В маленькой гостинной, уставленной старенькими шкафами с книгами и безделушками, тепло - не потому что работают обогревали, потому что людям рядом тоже хорошо. Они сидят на полу за низким столом, пьют и едят, совсем не чувствуя напряжения от того, что делят ужин с бабушкой Юнги - она как раз наоборот добавляет изюминку в этот вечер. Где-то за спиной тикают часы, постоянно напоминая о том, что лечь нужно пораньше... Но нет, хорошо. Пока все хорошо, можно расслабиться.
— Ладно, ладно, настал черед этой шутки! — чуть выдыхая, останавливается Сокджин, глядя на бабулю Юнги напротив, — что делает горчица, когда чувствует боль и обиду? — он наигранно выжидает, оглядывая комнату — Намджун почти закатывает глаза, потому что в тысячный раз слышит это, Юнги, дождавшись этот момент, бесшумно выдыхает, улыбаясь, и лишь Наён рядом околдовано смотрит на парня, — оГОРЧается! — выдает он, опять заливаясь смехом, — она оГОРЧается!
Учитель Чон в очередной раз складывается надвое, держась за живот одной рукой, второй хлопая Сокджина по плечу — и смех его разливается по комнате не потому что его развеселила шутка, а потому что его развеселил Джин: один вид друга заставлял его чувствовать в тысячу раз лучше, и ему хотелось, чтобы молодому человеку тоже было приятно.
— О, Джин, — рядом хохотала старушка с аккуратно убранным пучком седых волос, — мне кажется, дед Юнги и Наён рассказывал мне эту шутку еще до нашей свадьбы!
— А я говорил вам, оболтусы, что юмор — это отличный способ завоевать сердце девушки! — победоносно заявляет парень, выставляя палец вперед, — учитесь у папочки Сокджин-хёна, пока я не беру за это деньги! Хороший стартап, правда, Намджун? - он кривится в улыбке, - наверняка, вам захотелось за него замуж после оГОРЧенной горчицы!
— На самом деле я крепко задумалась после этого! — Юн Нана понемногу успокаивается, поправляя подол платья, — но потом он добил меня шуткой про зиму, и я уже не могла устоять — от такого нельзя было убежать, не дай бог еще какая несчастная повстречает его! — женщина осматривается, и вскоре Хосок краем глаза замечает, как ее улыбка исчезает с лица: ее супруга не было ни в этой комнате, ни где либо еще в квартире… в прихожей не было его вещей: печальный вывод напрашивается сам. Чон даже думать не хотел о том, что такое потерять вторую половинку... Его даже слегка передернуло.
— Кому добавки? — меняет она тему, — Я столько наготовила, а вы ничего не едите… учитель Чон? — женщина замечает его взгляд на себе, — я совсем не видела, чтобы вы ели! А вам нужны силы, чтобы справляться с такими, как Наён!
На столе и так слишком много еды, но все они уже объелись до такой степени, что было трудно шевелиться: были не только дамплинги двух видов, но и хоттоки с тремя разными начинками, кимчи на случай, если кому-то захочется кимчи (как это часто происходит с корейцами), квашенная капуста, морковка, рис, немного кимпабов, сладкие пирожки...
— Ооо, я полон, — он трет себя по животу, — это было очень вкусно, спасибо! — парень чуть склоняет голову, — и мне совсем не приходится справляться с учениками, мы отлично ладим, правда? — Хосок стреляет взглядом в ученицу, и та лишь покорно кивает головой, — мне больше интересно услышать шутку про зиму — вдруг пригодится? — он улыбается с зубами, чуть хихикая под нос, но вдруг жалеет: было ли это хорошей идеей? Его вопрос почти наверняка заставил Юн Нану вернуться мыслями к мужу, и он недовольно поджимает губы - слова слишком быстро вылетели из его рта.
— Я вам потом по секрету расскажу, — Юн Нана улыбается и приближается, прикрывая рот рукой, — если ее будут знать все мужчины… произойдет страшное! — она хохочет, и отчего-то Хосок тут же глядит на Юнги.
Мин в этот вечер позволял себе удивительно много: например, он уже почти не боялся смотреть на Чона. Точнее, он пытался это делать, только тогда, когда Хосок, как ему казалось, не видит, но тот замечал каждую его попытку: иногда давал задержать взгляд на себе подольше, иногда, когда ему самому хотелось, сам смотрел на него и, улыбаясь, отводил взгляд: это было забавно. Они почти не говорили за весь вечер — сначала ехали в машине все вместе — Намджун и Сокджин наперебой делились впечатлениями от храма (один остался в восторге, второй замерз до самой последней косточки и вообще, по его словам, это было скучно и муторно, хотя фотки, конечно, получились крутые, уже почти две сотни лайков в инсте!), потом знакомство с Юн Наной и шумный домашний ужин… А хотелось что-нибудь сказать. Как минимум, поблагодарить за приглашение.
— Сокджин, ты помнишь, нам нужно созвониться с командой по работе? — говорит Намджун, вспоминая о групповом видеозвонке по поводу проекта, над которым они трудились, — извините, у вас есть вай фай? — он смотрит на бабушку Юнги, — А то сотовый оператор содрет с меня все до последнего за такую видеоконференцию…
— Я сейчас скину пароль, — говорит Юнги, протягивая руку за телефоном, — вы надолго?
— Буквально десять-пятнадцать минут, — парни встают, собираясь позвонить из другой комнаты, — ничего страшного? Я бы хотел перенести, но…
— Но если мы не объясним доходчиво, что от нас требует заказчик, то все мы будем сосать… кхм... лапу этой зимой, — Сокджин глупо поджимает губы, округляя глаза из-за нелепой оговорки, - холодно и голодно!
— Все в порядке, разговаривайте сколько нужно, — Хосок тепло улыбается, глядя парням вслед: когда они повстречались, то Намджун снимал наполовину захламленный гараж у какого-то деда-алкоголика под Сеулом, чтобы поработать в спокойствии, а Сокджин делал примерно ничего, зато сейчас у них свои вполне успешные проекты: это воодушевляло и заставляло гордиться ими.
— Мы попытаемся не заскучать без вас, может косточки вам перемоем, посплетничаем! — Хосок шутливо подмигивает Наён, которая за весь вечер и слова не сказала.
— Идите, идите, но поторопитесь, а то пропустите все самое интересное! — Юн Нана заговорчески тянется рукой куда-то за спину, — Я как раз приготовила фотоальбомы! — почти с детским энтузиазмом восклицает она.
Хосок вдруг начинает сдерживать смех, видя мгновенные трансформации Юнги: в тот момент он, кажется, начинает испытывать всю гамму эмоций, на которую только способен человек — от отрицания до принятия, от страстного желания крикнуть «Нет, только не это!» до осознания необратимости происходящего и скорых последствий. Чон видит все это и прикрывает губы рукой, стараясь ничем не выдать себя, когда Юнги буквально начинает умолять:
— Нет, только не это, бабуль! — он прикрывает глаза руками, — никому не интересно смотреть на мои детские фотки! Давай не сейчас! Давай я приеду позже, и мы потом вместе посмотрим, баааа-а! — но она непреклонна: зловеще улыбаясь, женщина открывает первый фотоальбом, как будто и не слыша его — вы с мамой сговорились, да? Решили меня проучить..? Она поэтому не приехала, потому что тогда это было бы слишком жестоко?
— Ой, Юнги! Ну я так давно не смотрела на своего маленького внука! — почти уговаривает она, — я так ждала вас, чтобы вместе посмотреть!
— А я с радостью посмотрю на мелкого немытого Юнги-оппу без зубов, — Наён поддакивает бабуле, присаживаясь ближе, — моя любимая фотка - это где ты весь испачкан в шоколадном мороженом… — она стреляет в него взглядом, — только вот это не шоколадное мороженное.
— А тебе-то я что сделал! — Юнги выглядит поверженным и опустошенным: два ноль в пользу женской половины семейства Мин!
— Я тебе потом скажу, — она дует губы и начинает разглядывать фотографии, — о, учитель Чон, только гляньте на него здесь! — тыкает она пальцем в фотографию, — нацепил мамину блузу и каблуки… Умора!
Хосок не знает, как себя вести — с одной стороны, ему смешно и интересно, с другой стороны… Юнги на том конце комнаты выглядит убитым и расплющенным, хотя Чон уверен, что тот понимает всю иронию ситуации, понимает, но всячески отрицает. Смешно!
— У меня тоже есть похожая фотография, — легко смеется парень, желая подбодрить звезду вечера, — только ты, Наён, в школе никому не говори, я не могу остальным доверять так же, как тебе, — улыбается учитель, — только вместо каблуков у меня были бабушкины галоши… а еще есть фотка со змеей, но… это был худший момент в моей жизни! — парень хохочет.
— Я так люблю эту, — женщина рядом смотрит на фотографию первого школьного дня Юнги, — он был таким маленьким, таким хрупким, таким стеснительным… мы с его мамой боялись, что на него ненароком наступят и даже не заметят…
Юнги хочется провалиться сквозь землю… либо это был коварный план мамы и бабули по опущению его авторитета среди друзей, либо цепочка случайных событий: ладно, он бы не так стыдился, если бы это видели Намджун и Сокджин, хотя последний еще пару лет шутил бы об этом, но… Хосок. Почему-то из-за этого неловко больше всего: приволок его к своей бабушке, а теперь его заставляют смотреть его детские фотки… стыд то какой!
— А еще он в детстве засунул себе в нос монетку, — слышит он краем уха от Наён, — я бы посмотрела на эту сцену, ха… как он умудрился в такой маленький нос что-то засунуть? А, может, она там так и осталась, поэтому…
— Я…! — он и сам не понимает, что хочет сказать, как телефон в его руке начинает вибрировать - там высвечивается имя Чимина, — я с тобой отдельно поговорю, юная леди, видят духи — тебя спас этот звонок! — он показывает на экран и встает, чтобы выйти в коридор, — ты кусаешь руку, которой тебя кормят! Повезу ли я тебя еще раз на Гвансок? Об этом я еще очень серьезно подумаю! - бросает он напоследок и исчезает в небольшой прихожей за дверьми.
Этот звонок спас не только Наён, но и его самого тоже — больше этот стыд он бы не смог выдержать.