***
Вечеринка началась вот уже пару часов назад — естественно, к этому времени все собравшиеся там находятся в определенном состоянии, но Хосок не особо волнуется: помимо способности теряться, он также обладает невероятным талантом быстро догонять прочих. Вместе с Юнги они просачиваются вглубь зала, и он здоровается почти с каждым: всюду знакомые уже пьяные и счастливые лица, музыка кричит громче мыслей в голове, и он пытливо выискивает среди прочих виновника торжества. Оборачивается назад, цепляясь взглядом за Юнги: тому жутко некомфортно, и он выглядит потерянным; Чону хочется сказать, что тому не стоит переживать, что всего пара коктейлей, и ему станет легче, только нужно подождать… но басы и пьяные песни вокруг запрещают звукам голоса добраться до нужного уха, и тогда он просто улыбается — и губами, и глазами. Юнги улыбается в ответ, выдыхает как будто бы с облегчением. «Юнги, подожди немного, мы выпьем, и тебе станет проще, обещаю!» «Хорошо» Кто-то в углу собирает осколки разбитой тарелки, кто-то проносится мимо с бумажным стаканчиком ближе к выходу, что-то прикрикивая, кто-то звонко смеется, пока, наконец, тяжелая рука не падает на плечо Хосока: — Чон! — почти кричит слегка пьяный Бакхён, — наконец-то ты пришел, друг! Я так рад тебя видеть! — С днем рождения! — Хосок обнимает высокого накачанного парня, широко улыбаясь, — а подарок… — Хосок, какой подарок! — перебивает молодой человек, начиная обнимать учителя за одно плечо, и Чон про себя соглашается с парнем: Бакхёну вряд ли вообще нужны подарки — он из тех сынков богатых родителей, которые могут не заметить, что оплатили счет в ресторане с одним лишним нулем, а новомодные смартфоны оказываются у них еще до поступления в официальную продажу… но Хосок все равно подготовил подарок: после работы пришлось оббежать несколько антикварных магазинов в поисках первого издания томика стихов его любимого автора — остается надеяться, что Бакхён его хотя бы откроет. — Я оставил его в прихожей на тумбе, — пытается перекричать музыку Хосок. — Спасибо, дружище, — он отрывает, — там за барной стойкой алкашка, пей, сколько угодно! А еще в коттедже есть четыре спальни, но первая по коридору уже занята мной, так что мне без разницы, где ты кинешь свои косточки к утру, главное не в первой, — он хохочет. — Вряд ли я останусь на всю ночь, — Хосок улыбается, — кстати! — он оборачивается чуть назад, рукой вперед подталкивая Юнги, который все это время оставался рядом — незаметным, чувствующим себя слегка лишним и ненужным. — Юнги! — Бакхён удивляется, оглядывая парня с головы до ног, — тебя не узнать! — протягивает руку, — сколько лет мы не виделись! Я тебя не узнал! — Богатым буду, — сухо замечает парень, отвечая на рукопожатие, улыбается, — с днем рождения! Спасибо за приглашение. — Ерунда, — Бакхён отмахивается, — кстати, вы оба писали, что будете с кем-то, — он наигранно оглядывает зал, будто ища незнакомые лица, — мне нужно с ними познакомиться, срочно! — Вряд ли есть такая необходимость, — Хосок хохочет, кладя руку на плечо Юнги, — так уж вышло, что мы +1 друг у друга, — почесывает затылок, — интересно получилось. Бакхён какое-то время не отвечает, только улыбается, глядя на парней по очереди, как будто хитро стреляет взглядом… Юнги буквально ощущает это, ему кажется, что его видят насквозь, и он чувствует себя под прицелом. Или это только кажется? И на самом деле не было никакого лукавого взгляда и загадочной улыбки? Показалось, да? — Понял, — он улыбается, делая шаг назад, — ладно, парни, вам срочно нужно выпить! Иначе, когда Тао начнет ломать столы и двери, вы побежите его останавливать, потому что вы еще благоразумны! А мне нужно, чтобы вы к нему присоединились! Пейте, веселитесь, позже поговорим! — он быстро хлопает Юнги по плечу, — я так рад, что ты здесь! Пейте!***
Сначала Юнги кажется, что прийти на эту вечеринку — самая идиотская идея, которая только могла прийти в его голову. Ладно, одно дело, что эта идея в принципе появилась, но совсем другое дело осуществить ее. Ему хочется уйти. Убежать. Пойти домой и посмотреть аниме под одеялом в огромной оверсайз футболке и мягких домашних штанах, пролистать ленту инсты, почитать. Для чего это все вообще? Куча незнакомых пьяных людей, у которых своя компания, свои разговоры и свои шутки, он совершенно не подходит сюда. Нужно уйти, что он вообще... зачем… Но потом Хосок, шагающий впереди, оборачивается и улыбается. Становится проще. Нужно только дождаться, когда дело дойдет до выпивки, станет легче. Точно. Хорошо. Они слишком быстро оказываются у стойки с алкоголем, глаза разбегаются: корейский соджу, русская водка, ирландский виски, мексиканская текилла, французские вина, голландский джин… Бумажные стаканчики, нарезанный на разделочной доске лимон, лайм и апельсин, пятна от пролитого пива; кучка людей рядом перекрикивает музыку и поочередно выпускает клубы дыма из электронных сигарет. Начинать всегда как-то неловко. Мин переводит взгляд на Хосока, будто умоляя побыстрее что-нибудь выпить: в трезвом состоянии он не сможет долго это выдерживать; да и пьяным он, скорее всего, здесь не задержится… — Думаю, начать стоит с апероля, а там… как пойдет, — Хосок по-хозяйски разливает в бокалы апероль, проссеко, минеральную воду, добавляет апельсин, немного льда — движения уверенные, будто заученные, — Мин Юнги, ты помнишь, что тебе нужно меня найти в случае чего? — он поднимает бокал, — я рад, что мы здесь. — Я рад, что здесь ты, — Юнги пытается отшутиться и прячет глаза, — иначе меня бы здесь не было… — понимает, что говорит что-то лишнее. Хосок будто бы не замечает — он уже запускает содержимое внутрь. Мин внимательно смотрит на то, как Чон делает большие глотки, смотрит на глотающее горло, а собственные слова эхом отражаются в голове. Да что это с ним? Что происходит? Срочно нужно выпить. Больше. Первый апероль, второй… в руке уже ром с колой и льдом, Хосок напротив шутит и смеется, они говорят о чем-то неважном, пустом, но и от этого уже хорошо… Люди рядом уже не кажутся такими чужими и страшными: теперь с ними можно даже поговорить, угоститься электронной сигаретой, сходить на курилку. Почему-то вся комната знает Чона и пытается вытянуть его куда-то за собой, но он не уходит, оставаясь будто намертво приколоченным рядом с Мином; с ним говорят, обнимают и смеются — иногда Юнги принимает в общей беседе участие, иногда стоит чуть поодаль… Но чем больше алкоголя в крови, тем меньше его волнуют другие люди — он попадает в свой отдельный маленький мир, в котором он пьет сам с собой и развлекается сам с собой: на удивление хорошо подобранный плейлист делает вечер еще менее отвратительным, и какое-то время он пропадает в звуках — ладно, идея выбраться на вечеринку все же не такая плохая. — Вообще-то… я с алкоголем на вытянутой руке, — будто бы оправдывается Хосок, пробираясь к Мину через людей: он уже навеселе, глаза как будто в пелене, щеки чуть раскраснелись, — но иногда я себе позволяю… такое, — он смеется, осушая до дна очередной коктейль, — сегодня мне этого хочется! Юнги напротив теперь выглядит расслабленным — он опирается о стойку, делая маленькие, но частые глотки: — В этом же ничего такого? — Юнги позволяет себе взглянуть на парня, — Наён не расскажу, не беспокойся… сегодня какой-то особенный день для того, чтобы напиться? Хосок подергивает плечом, отводит голову в сторону: возможно, особенный. Он еще не знает этого. — Чон Хосок! — слышится где-то из-за плеча, — я слышала, что ты где-то здесь! Я так давно тебя не видела, где ты пропадаешь?! Высокая девушка подлетает к ним и тут же обнимает Хосока, почти не замечая Юнги — тот делает шаг назад, Чон хохочет: — Джи! - обвивает он рукой ее талию. — Слушай, я сегодня напьюсь, точно! — взахлеб говорит длинноволосая девушка, — и ты будешь мне нужен, — она обхватывает его руки, сверлит взглядом, — просто только ты можешь…. Ну, в общем… я уже пьяная, — она отмахивается, — но я напьюсь еще больше, и тогда я найду тебя, Хосок, пожалуйста-а! Я… — Джи-и, — он обнимает девушку, — ну ты чего? — склоняет голову вбок, — это то, о чем я думаю? Конечно, если буду нужен, просто найди меня…. — Извините, я вам помешала? — она, наконец, обращает внимание на Мина позади, чуть притягивая его рукой ближе, — прости, пожалуйста, мне придется украсть у тебя Хосока на время… а может и не придется, может, я напьюсь и усну… хахах. Прости, я уже пьяная, — она протягивает руку, — я — Джи, а как тебя зовут? Я хочу с тобой познакомиться, я хочу знать всех друзей Чон Хосока. — Мин Юнги, — не самым дружелюбным образом отвечает он — не то, чтобы он хотел так ответить: просто так уж вышло. — Очень приятно, Юнги, очень, правда… Хосок… он… — она оборачивается и обнимает Чона, который опять начинает хохотать, — он — золотой, береги его… и вообще… ладно, я пойду, я не хочу мешать… я так соскучилась… мы еще увидимся? — Конечно, Джи… я же говорю, только скажи, и я — твой. — Отлично, я тогда пошла, напьюсь до синей ямы. Девушка исчезает также быстро как и появилась до этого — в следующее мгновение она опять с бумажным стаканчиком и опять с кем-то обнимается где-то у кухни. Хосок натыкается взглядом на Мина и видит, что улыбка с его лица сползла. У Юнги смешанные чувства, и он не понимает, почему. — Это — Джи… — Чон приближается к Юнги ближе, — знаешь, я делю пьющих людей на вечеринках на категории, Джи относится к тем, что напивается, а потом половину ночи плачется в плечо и загоняется по бывшим. Мое плечо для плача, видимо, самое удобное для этого, — парень смеется, — но она очень хорошая, она тебе понравится. — Хах, — Юнги наливает себе еще — в этот раз он льет побольше алкоголя и поменьше газировки для разбавления, — какие категории у тебя еще есть? Хосок улыбается и спиной прислоняется к барной стойке, осматривая зал перед собой: вокруг стало еще пьянее — кто-то смеется и хохочет, кто-то доедает салаты и уже холодный самгепсаль, кто-то уставился в телефон, многие танцуют, громко и невпопад подпевая. Иногда в таких вечерах ему удается понять о людях больше — он обожает наблюдать за людьми и делать выводы. — На самом деле, это очень интересно, — Чон оглядывает каждого в зале, — их много — загоняющиеся, блюющие, кипишующие, быкующие… — он резко переводит взгляд на Юнги, внимательно вглядываясь в его лицо. — Что? — тот, смущаясь, отводит взгляд. — Пытаюсь понять, к какому типу тебя можно отнести, Мин Юнги. То, как Хосок называет его полным именем… Юнги сглатывает. — К какому же? — он усмехается, чувствуя на себе почти наглый пристальный взгляд парня. Не хочется, чтобы он переставал смотреть. Хочется посмотреть в ответ. Но он не может. Пока что. Хосок приближается еще ближе и опирается на руку — смотрит прямо в душу. Юнги хочется одновременно и отойти и приблизиться. Сердце опять начинает стучать — в этот раз точно не от кофе. Тело становится тяжелым, неподвижным, неподъемным — не пошевелиться. — Ты из тех, кому под алкоголем… легче раскрыть себя, — он выдерживает паузу, наблюдая за реакцией парня, — хоть мне и говорят, что я проницательный, но я могу ошибаться, я часто ошибаюсь, — Чон отстраняется чуть дальше, и Юнги вдруг чувствует, как исчезает напряжение, которого он до этого даже не замечал. Пытается отследить, когда же ниточка внутри натянулась — понимает, что в тот момент, как Хосок к нему приблизился. Юнги не отвечает — только выпивает только что смешанный коктейль. — Давай проверим?***
Юнги выходит из туалета, слегка пошатываясь. Пьяный. Коттедж теперь выглядит таким родным и знакомым, люди рядом не смущают — он смеется вместе с ними, вместе с ними ходит на курилку, стреляя сигареты и негромко замечая, что он, вообще-то не курит, только так, по пьянке. О чем-то говорит с незнакомцами, пока где-то под ухом громко хохочет Хосок. Его смех всегда где-то рядом, его взгляд всегда где-то близко, Чон Хосок как будто бы везде и сразу со всеми. Они то встречаются, то расстаются, но Мину достаточно видеть его или… или просто слышать. Этого более, чем достаточно. Руки пахнут сигаретами, когда он возвращается в зал — он пытался их отмыть в ванной, но безуспешно; приходит на то место, где в последний раз стоял с Хосоком, улыбается чему-то своему, поднимает голову и больше не видит перед собой учителя Чона. Потерялся. Мин оборачивается вокруг себя несколько раз, но не видит кого-то даже приблизительно похожего — не слышит привычный смех, который до этого наполнял комнату, он не чувствует парня рядом. Ну да, он же предупреждал. Осматриваясь, парень, проходит к барной стойке и льет себе в стакан уже водку, мешает со спрайтом, не замечает, что позади что-то происходит, пока кто-то не тянет его за футболку: — Там снег! Идем! — кричит пьяный парень, буквально таща за футболку Мина. Он не контролирует ситуацию, позволяет ей забрать его — его буквально выпихивают в носках на большой балкон сразу для трех комнат коттеджа. Хлопьями идет липкий снег, и горстка вполне себе взрослых людей громко кричит и играет в снежки; принял бы Юнги участие в этом, будь он трезвым? Ни за что. А сейчас? Сейчас его руки хватают холодный снег и запускают в человека напротив, он смеется до тех пор, пока кто-то не запускает снегом прямо в его лицо, и он отпечатывается в дверь балкона другой комнаты. На его лице все еще улыбка, но теперь он вдали от всего действа, укрытый тенью ночи и козырьком крыши смотрит на это все и понимает, что картинка не полная. Не слышно его смеха, нет его. Был бы он тут, было бы еще веселее и лучше. — Вы видели Х-хосока? — говорит он и почти не пытается быть громче — его не слышат: даже если бы крикнул, его не услышали бы — говорит больше самому себе, — где Хоби, вы видели его? Мне нужно…. — он отстраняется от двери, чувствуя, как он мерзнет, а снег стекает по его спине: носки абсолютно мокрые, — я на.а…йду его. Шатаясь, он возвращается в зал. Какой-то парень спит без чувств на диване, пока девчонки пляшут у телевизора, а группка людей стоит у барной стойки что-то шумно обсуждая. Опять нет его смеха. Комнату чуть-чуть кружит, хочется спать, но он уверенно шагает куда-то вперед. Он должен его найти. Проверяет комнаты одну за другой — люди спят вперемешку в одежде, но и там нет Чона. Джун. Или Джи? Вроде Джи. Это она. Наверное, он с Джи. Ноги ведут в гостиную, и он почти сразу натыкается на эту девушку, и теперь она еще пьянее; стоит, обнявшись с бутылкой воды, смотрит в пустоту и тяжело вздыхает. — Ты… Хоби… ты знаешь, он с тобой? — пьяно лепечет Мин, подходя вплотную, — мы птрялись, де он? — Хоби такой хороший, — девушка подходит ближе к Юнги, кладя ему голову на грудь, — он лучший, ты знаешь, я его так люблю, ты знаешь, ну… не так, а по-дргому, — она тяжело вздыхает вновь. — А где он? — Мм? Мы уже говорили, с ним, он ушел куда-то, а я очень хочу спать, — Джи отстраняется и только сейчас Мин замечает на ее щеках дорожки слез, перемешанные с тушью, — ты знаешь, где тут спят, так спать хочу или блевать… пойду..я… — шатаясь, девушка уходит, — я была рада с тобой познакомиться, Юнги! Х-хосок… не знаю, где он… Все еще нет смеха Хосока. В этот момент Юнги понимает, что этот смех ему сейчас жизненно необходим. Он сует промокшие ноги в сырых носках в ботинки, натягивает куртку и выбрасывает шатающееся тело на улицу. На крыльце человек десять, все с сигаретами и все с разговорами, ни один с его смехом. — Вы видели Хосока? — он, естественно, не получает ответа, но получает от кого-то сигарету и закуривает ее. Да, он не курит. Только вот так, когда пьет. Всю улицу заметает пушистым снегом, с неба сыпятся снежинки, и он видит свежие следы, ведущие куда-то за коттетдж. Ледяные ноги идут куда-то по снегу, пока он изо всех сил старается контролировать свою координацию — не совсем удачно, и он несколько раз почти поскальзывается, пока, наконец, не замечает одинокую фигуру где-то вдали. Он стоит один, подняв голову вверх, в левой руке дымится сигарета. На него сыпется снег — он не шевелится. Юнги останавливается в паре шагов от него и успокаивается: — Нашел, — тихо говорит он, мягко улыбается. Хосок медленно оборачивается, и на его лице уже застыла улыбка — он знал, что Мин Юнги обязательно найдет его. — Ты куришь? — Только когда пью, — отвечает Мин, медленно приближаясь ближе, — и ты куришь? — Только когда пью, — смеется в ответ Чон и, улыбаясь, затягивается. Юнги чувствует себя странно: он никогда прежде не испытывал таких эмоций… хочется взлететь, хочется бегать, хочется смеяться и одновременно навечно застыть вот так, рядом с ним. Он улыбается и приближается ближе, останавливается в шаге и тоже поднимает голову вверх. С темно-синего неба сыпется снежный пух, падая на лицо и тут же тая. Все это как большая иллюзия, которая заволакивает и забирает с собой туда, наверх — снежинки, перемешанные со звездами, падают на лицо, одновременно уводя куда-то за собой, заставляя попасть в свободное пространство между ними, заставляя прочувствовать всю красоту момента, заставляя немножко осознать себя кем-то другим. Здесь есть что-то тайное, недосказанное, волшебное… безусловно особенное. Мин делает робкий шаг вбок, ближе к Хосоку, и что-то внутри него начинает бурлить и закипать, тяжелым грузом давя на низ живота и прямо в грудь. Поворачивает голову и смотрит на его профиль — наверное, самый идеальный профиль из тех, что он когда-либо видел — четко вырисовывающийся острый подбородок, небольшие пухлые приоткрытые губы, длинный аккуратный нос, светящиеся глаза, легкие волосы, на которых почти слой снега. Смотрит на него долго и пристально, пока кое-что не понимает. Внезапно, без предупреждения, в самое сердце. Кажется, он влюблен в Чон Хосока. Да нет, не кажется. Он влюблен в Чон Хосока. Так вот, что все это время с ним творилось. Мин Юнги испускает долгий протяжный выдох, закусывает губу, переводит взгляд перед собой: если так, то у него проблемы. — В такие моменты… кое-что понимаешь, — тихо говорит Хосок, все еще глядя на небо и изредка моргая из-за снега, — чуть больше понимаешь жизнь: там, за стенами ломают стулья, ревут из-за бывших, обсуждают работу, а здесь… все это неважно. Смотришь на небо и понимаешь, насколько все неважно… я пьяный, — он улыбается, подводя итог и делая последнюю затяжку, — но в такие моменты больше понимаешь жизнь, ее смысл. Сердце Мин Юнги бьется в два раза чаще. Ему вдруг хочется, чтобы расстояния между ними не было вовсе. — Ты знаешь, что самые счастливые люди те, кто никогда не задумывается о смысле жизни? — тихо замечает Юнги. — Знаю, — он тихо смеется, — напрашиваются определенные выводы, когда я понимаю, что о смысле жизни я думаю чуть ли не каждый день, — улыбается, опускает голову и ловит взглядом глаза Юнги. Мин никогда не умел читать по глазам, понимать по выражению лица, никогда не был способным считывать по эмоциям, но сейчас… Что-то было в глазах Хосока, что резко контрастировало с его вечной улыбкой и нескончаемой радостью, что-то в глазах было безмерно грустным и одиноким. — И что же ты понял сейчас о смысле жизни? — он всматривается в них, не мигая. — Это не объяснить словами…. Что-то внутри. Не знаю, сейчас я не смогу объяснить. Может, сделаю об этом трек? Тогда ты поймешь, о чем я, — он выдыхает и опять поднимает глаза к небу, — спасибо, что нашел меня, — он мягко ухмыляется после небольшой паузы. Мин Юнги понимает, что больше не может сопротивляться чему-то, исходящему изнутри него. Рука его неуверенно, почти в дрожании поднимается выше и пока сердце бьется на всю улицу, пальцы его находят пальцы Хосока. Робко, почти не касаясь, приближаются ближе и цепляются за них. Он почти умирает и возрождается заново, почти разбивается на мелкие куски и проваливается сквозь землю, пока Хосок не хватает уже его руку — уверенно, крепко. Если бы Мин был снегом, он бы тут же растаял… он продвигается чуть ближе — плечо к плечу, головы к небу: он почти может положить голову ему на плечо, но… — Ты замерз? — обеспокоенно спрашивает парень, отряхивая свободной рукой волосы Юнги от снега, — рука ледяная. — Похоже, — Юнги и не замечал до этого, что дрожит, а мокрые ноги почти сводит от холода, — у меня носки вымокли… мы играли в снежки, кажется, — теперь этот эпизод кажется почти выдуманным, — на балконе, я был без обуви… без куртки… — Мин Юнги! — хохочет Хосок, начиная шагать назад и притягивая того за руку, — похоже, я угадал с твоей пьяной классификацией! — Хочешь сказать, это я себя так раскрыл? — он смеется, а когда понимает всю суть фразы, то вдруг моментально ощущает, как горят щеки — только что он действительно кое-что про себя раскрыл. — Да, на самом деле ты любишь бегать в носках по снегу и играться в снежки, как пятилетний ребенок! — хохочет парень, ускоряя шаг… не выпуская руки. Юнги почти бежит за ним, — благодаря водке мы, наконец, раскрыли это! Юнги хохочет, когда нога его не поспевает и поскальзывается — он неминуемо летит вниз, утягивая за собой учителя — тот громко хохочет, плюхаясь в пушистый сугроб и почему-то совсем не холодно. Может, потому что все еще рука в руке? — Прости, я напился, — смеется Юнги в куче снега, — куда мы так бежим, Хосок? — Идем ко мне отогревать тебя, — он оборачивается, улыбаясь, — ну и меня теперь тоже.***
Он уже почти не помнит, как они дошли до Хосока — так бывает, когда напиваешься: некоторые эпизоды просто стираются из памяти или меняются местами во времени. Они только что были на вечеринке, а он уже с трудом может расставить по местам хронологию — когда разговаривал с каким-то парнем про недавно прошедший концерт, когда следил за тем, как все обнимаются с Хосоком и разговаривают с ним, как разговаривал с Джи и как играл в снежки. Сколько выпил? Кричал с днем рождения? Протирал пол от пролитого пива? Смотрел за тем, как какой-то Тао вынес дверь на балконе? Остался только один момент, который он мог четко вспомнить — снег в глаза, рука в руке и быстро бьющееся сердце. Он влюблен в Хосока. Как так вышло? Это точно правда? Может, переспросить себя? Может, это неправда? Ему кажется? Влюблен? Согнутый, он сидит на пуфике в ванной Хосока — ноги в тазике с горячей водой, на теле чистая и сухая пижама Хосока с отчетливым запахом какого-то цветочного порошка, на шее теплое полотенце. — Отогрелся? — Хосок заходит в ванную с двумя чашками чая, протягивает одну, — да, странно пить чай после апероля, джин-тоника, водки и рома с колой, но изнутри тоже нужно погреться. Юнги не отвечает, что ему уже тепло изнутри. И не из-за чая или алкоголя. — Я уже почти протрезвел, кстати, — отвечает, беря кружку. — Я тоже, — Хосок садится напротив, на бортик ванной — ноги опускает в тот же таз. Сначала Юнги чувствует насколько они холодные, но очень скоро они становятся той же температуры, и Мин почти случайно задевает их. Ни за что не отодвинет их. Нет. Ни за что. Не упрашивайте. И так хорошо. Внутри опять все натягивается, как стройная стрела, задевая все внутренности, завязывая что-то чуть ниже живота. Нет, не кажется. Нет, не неправда. Да, влюблен. От осознания этого даже потрясывает, сбивается дыхание, слегка кружит голову. Он? Влюбиться? В парня? Он аккуратно смотрит на Хосока и не может не улыбнуться: в домашней одежде с потрепанными волосами, чуть сонный, с кружкой чая, на которой нарисованы разноцветные ромашки… он такой… Парень быстро опускает глаза вниз, одергивая себя. Нет, плохая идея. Все это очень плохо, это не закончится ни чем хорошим. Прекращай, Юнги. — Во сколько у тебя поезд? — тихо спрашивает учитель. — Уже суббота, да? Значит, чуть больше, чем через сутки. Поезд в 8 утра. — Жаль… — он тянет, — я бы хотел тебя проводить, но у меня важная… встреча. Не могу ее пропустить или перенести. — Ничего страшного, Хоби. Хоби. Чон опускает глаза вниз, чуть улыбается — Юнги видит это и сам начинает улыбаться… такой дурак. — Я сейчас допью чай и пойду домой, уже поздно и…или уже рано? — смеется. — Ты чего? — Хосок хохочет, — извини, но я тебя не отпущу, нет, сэр Мин Юнги. Парень задает немой вопрос глазами, но даже и не думает сопротивляться или отказываться: если Хосок сказал, что он не отпускает его, то он не пойдет. — Когда еще у меня будет шанс показать свои великие музыкальные шедевры гениальному саундмейкеру Мин Шуге? Я хочу использовать все шансы, которая дает мне жизнь. Это лишь предлог. Хосок просто не хочет, чтобы он уходил. Они заканчивают в ванной и идут в спальню — Юнги не сразу, но понимает, что спать они будут вместе: в прошлый раз он ночевал в другой комнате вместе с Сокджином и Намджуном на раскладном диване, теперь же Хосок ведет его в другую комнату. В свою комнату. Это странно, но он хочет этого, как ничего больше: просто спать вместе… Хлопковая простынь и одеяло приятны к телу, Юнги ложится и сразу понимает, что отключится уже через пару минут. Пахнет зубной пастой и чистым постельным бельем. Он натягивает одеяло до самых ушей, сворачивается калачиком и чувствует, как Хосок ложится рядом — держит телефон в руке, что-то разыскивая в поисковике и открывая футляр от беспроводных наушников, протягивая один Юнги. Это тоже только предлог. Хосок просто не хочет, чтобы Юнги спал отдельно. Мин берет его уже почти во сне; такой же сонный Хосок решает, что сейчас не время показывать его недотреки, поэтому просто включает Lauv — глаза почти сразу начинают слипаться. Музыка, начинающая звучать в ушах обоих, тоже только предлог. Но прекрасный. Они засыпают рядом друг с другом почти мгновенно, не дослушав и первую песню до конца. Лицом к лицу, лбы почти соприкасаются — потому что Хосок решает, что ему хочется быть ближе. Ему только жаль, что рука не в руке.