***
Лэндбрук, при всем своем престиже, являлся, по сути, довольно маленькой юридической школой, но при этом новости облетали весь университет на удивление быстро. Когда наступил субботний вечер, начали приходить люди, которых Кастиэль в жизни никогда не встречал, но они все равно приветствовали его так, словно были старыми друзьями. Новак имел много опыта в подобных мероприятиях, чтобы уличить удобный момент и исчезнуть тогда, когда этого никто не заметит: между двумя или тремя часами ночи все люди, планировавшие вместо возвращения домой отключиться пьяными на диване или полу, уже были переданы своим личным водителям. Остальные гости были слишком пьяны, чтобы волноваться о том, заперся Кастиэль в своей комнате до следующего дня, чтобы появиться в коридоре с мешком для мусора и вынести все пустые бутылки. Но для подобного маневра было чересчур рано, поэтому Новак продолжил улыбаться и пожимать руки, как будто не устал после адской недели. – Кас! – позвал Эбнер. – Иди сюда и помоги мне! Дик упал на спину прямо на ступеньках, хохоча как душевнобольной, в то время как несколько человек бросали на него обеспокоенные взгляды. Эбнер тщетно пытался схватить его за руку. Казалось, Дик находил всю эту ситуацию слишком веселой, чтобы как-либо реагировать. Новак бросился к ним. – Дик! – позвал он, хватая друга за руку. – Все в порядке? – Да, мужик, все классно! – Дик усмехнулся. – Я никогда не чувствовал себя так хорошо. Вся комната наполнена любовью. Ты ощущаешь любовь? Я люблю всех! – Да, все довольно мило, – вздохнул Эбнер, пытаясь его поднять. – Ну же! – Вы такие хорошие друзья, ребята, – невнятно пробормотал Роман на ухо Кастиэлю, повиснув на его шее. – Я не знаю, что бы делал без вас! Все. Тост за Каса и Эбнера...! Дик поднял кружку с пивом, но люди перестали обращать на него внимание после того, как его окружили друзья. Эбнер осторожно отобрал у него кружку и поставил обратно на столик, с которого, вероятно, кто-то умудрится ее опрокинуть и разлить все содержимое на пол. Что ж, они разберутся с этим на следующий день. – Хорошо, Дик, – подтвердил Кастиэль, обнимая друга. – Я думаю, с тебя хватит эпических тусовок. – О чем это ты? – Дик рассмеялся ему в лицо этим ужасным пьяным смехом, который Кастиэль слышал вокруг все чаще и чаще. – Ночь только началась! Я... вау... Кастиэль упустил последнюю реплику, когда тащил Дика через всю комнату прямо к лестнице. Оглушительная музыка мешала понять Романа, впрочем, этим никто не занимался всерьез. Некоторые из гостей все еще пытались бороться со своей координацией в гостиной; многие старались как-то спланировать свои танцевальные шаги, вызывающие у Кастиэля лишь желание спрятать все самое хрупкое и ценное, когда еще имелась такая возможность. На кушетке похрапывали девушки и сильно истощенный разум Кастиэля не находил в этом ничего странного. Потом его осенило, что это слишком странно, поскольку внизу по-прежнему было мало людей. – Эй, Дик? – Новак слегка встряхнул своего друга, когда они добрались до вершины лестницы. Все-таки в этом месте можно было спокойно поговорить, вне досягаемости музыки. – Где все? Дик открыл глаза и растерянно огляделся: – Я все пропустил? – спросил он. – Что пропустил? – Брэди сказал, что собирается показать нам что-то незабываемое! – объяснил Роман с ухмылкой на лице. – Но еще он попросил не говорить тебе, потому что ты так встревожен, что ничего не поймешь. Это было более тревожно. Все, что парни скрывали от него относительно собственных планов, обычно сулило беспорядок, который ему же и приходилось расхлебывать позднее. Но он отбросил эту мысль на задворки подсознания, потому что Эбнер терял равновесие под Диком, который продолжал пытаться ущипнуть его за щеки. Они только подошли к двери комнаты Романа, как пронзительный отчаянный крик эхом разнесся по холлу. За ним последовал хор смеха, столь же бессмысленный и резонирующий, как и смешки Дика. Тень пробежала перед лицом Кастиэля. Все произошло так быстро, что ему показалось, будто он увидел пару темных сосков перед тем, как дверь ванной захлопнулась. – Ну перестань! – Брэди, почему-то без трусов подошедший к двери, вел за собой шесть или семь парней. – Не будь такой сукой, Руби! Это ведь просто шутка! – Что здесь происходит? – спросил Кастиэль. Брэди моргнул, на его лице появилась искаженная улыбка. Он повернулся к группе последователей, которая начала свистеть и вопить нечто вроде: "Кто привел сосунка на праздник"? – Мы просто развлекались, – ответил Брэди. – Не переживай, Касси. Кастиэль переживал. Он вырос с легендарным шутником Лэндбрука, поэтому знал, что грань между "развлекаться" и "получать иск за нанесение телесных травм" казалась весьма призрачной. И он не верил, что Брэди, с его налитыми кровью глазами и слегка покачивающимся телом, был в том состоянии, чтобы различать эти самые грани. – Это была Руби? – спросил Кастиэль, указывая на закрытую дверь. – Я сказал, не волнуйся... – Кас, – прервал их Эбнер. – Она плачет. Кастиэль наклонил голову. Действительно, до его ушей донеслись громкие рыдания. – Брэди, что ты сделал? – спросил он. – Это просто глупая шутка, – заявил Брэди, закатывая глаза, будто все слишком остро реагируют на мелочи. – Я разберусь с этим. Руби, – крикнул он, постучав в дверь. – Выходи сейчас же. Это была шутка, не надо так расстраиваться. Ответом стало какое-то неразборчивое бормотание, за которым последовали новые рыдания. Кастиэлю показалось, что он различал фразы вроде: "Оставьте меня в покое". Кровь начинала закипать в его венах. В его голове иногда творился полный бардак, но он бы никогда не расстроил девушку ради веселья. – Просто глупая шутка? – повторил Эбнер. Его лицо начало краснеть под бородой – Да она же маленькая скучная сучка, – рявкнул Брэди. – Она выйдет наружу. А вы занимайтесь своими делами. Кастиэль посмотрел на него, перевел взгляд на других мальчишек, все еще посмеивающихся и переговаривающихся друг с другом. В момент квинтэссенции абсолютной ярости он понял, что не сможет оставить все как есть. – Где одежда Руби? – спросил он. – Ах, я принесу ей все, – ответил Брэдли. – Да, когда мы еще раз посмотрим на ее сиськи! – крикнул кто-то позади и все хором рассмеялись. – Нет, – оборвал Эбнер. Его голос дрожал, а кулаки были сжаты. По-видимому, они наконец-то добились своего и по-настоящему его разозлили. – Убирайтесь. Плевать, куда, но чтобы вас здесь не было. На мгновение ему показалось, что они даже не послушают его. Все просто стояли на месте, ожидая момента, когда Бабушка Братства объявит все это шуткой и позволит им изводить Руби дальше. – Ты слышал его, брат, – вмешался Кастиэль. – Шевелись. Некоторые ребята исчезли, словно стая голубей в панике, но Брэди вместе с двумя или тремя смельчаками остались на месте. – Нет, – рявкнул он, скрестив руки. – Это не твое дело. Так почему ты решаешь, кому уходить, здоровяк? Эбнер сделал шаг в направлении Брэди, словно собирался рассказать ему о причинах при помощи кулаков, но Кастиэль протянул руку, чтобы предотвратить драку. Не было смысла усугублять ситуацию. – Тогда ты выслушаешь меня, – предложил Кастиэль. – Если ты сейчас же не оставишь Руби в покое, я расскажу матери, что ты сделал, чтобы сдать ее экзамен. Надменное выражение лица Брэди дрогнуло, но Кастиэль заметил страх, на мгновение промелькнувший в его глазах. – Ты не станешь этого делать, – сказал он. Кастиэль вытащил мобильный телефон и вызывающе взглянул на Брэди. – Ты блефуешь. Тебя тоже накажут. – настаивал он. – И исключат! – Боже. Моя мать – Наоми Мур, – сообщил Кастиэль, расправив плечи и улыбнувшись. – Ты правда думаешь, что она позволит исключить одного из своих сыновей? Они просто повесят все на тебя и я не думаю, что ты захочешь объяснить своему отцу, почему оказался перед дисциплинарной комиссией. Брэди раскрыл рот, а затем снова закрыл его, задыхаясь, как выброшенная из воды рыба. Он поджал губы, словно собирался простонать что-то нечленораздельное, но в конце концов развернулся и поспешно ретировался вместе с оставшимися зрителями. Эбнер последовал за ними, практически наступая им на пятки. – Руби? – позвал Кастиэль, постучав в дверь. – Все хорошо, они ушли. Ты в порядке? Ответа не последовало. Кастиэль даже не был уверен, что Руби все еще плачет, но эта тишина вызывала неприятные предчувствия. – Руби? – настоял Новак, когда Эбнер вернулся обратно с узлом вещей в руках. – У нас твои вещи. Можно их тебе передать? Тишина. Тем не менее, спустя мгновение дверь приоткрылась и Кастиэлю едва хватило времени на то, чтобы просунуть одежду в щель. Эбнер стоял рядом с ним, бросая угрожающие взгляды на тех, кто осмеливался подойти ближе и пялиться. У него все еще были сжаты кулаки, но он уже не выглядел так, словно собирался прикончить кого-то на месте. Гнев Эбнера явно был столь же интенсивным, сколь и кратковременным. – Хочешь стакан воды? – спросил Кастиэль через несколько минут. Руби по-прежнему хранила молчание. – Она в ванной, – заметил Эбнер. – Держу пари, воды у нее хватает. Спроси ее, не хочет ли она, чтобы мы отвезли ее домой? У меня есть машина. – Ты слышала, Руби? – мягко настоял Новак. – Да, – послышался дрожащий голос. – Я... спасибо тебе. – Хорошо, – согласился Кастиэль. – Ты собираешься выйти из комнаты? Руби молчала так долго, что Новак уже хотел повторить вопрос. Затем она вышла, ее глаза были красными и опухшими. И прежде, чем кто-либо успел задать вопрос, она бросилась в объятия Эбнера и тихо всхлипывала у него на плече.***
В тот момент возле университета было припарковано мало машин, но им все же потребовалось время, чтобы добраться до крыла Руби: она спросила, могут ли они немного прокатиться, чтобы она пришла в себя. Кастиэль и Эбнер согласились, поэтому катались по кругу в течении нескольких минут, пока она не перестала плакать. – Спасибо, – наконец выдавила она. Кастиэль посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Она сидела на заднем сидении, прижавшись головой к окну, а ее опущенные плечи указывали на то, что она сильно устала. – Конечно, – кивнул Новак. – Да не на чем, – добавил Эбнер. Никто из них не спросил, что на самом деле произошло, но Руби все равно объяснила: – Брэди подумал, что будет забавно намекнуть на групповушку и позволил всем парням ворваться в комнату, пока мы были внутри, – сообщила она. – Все видели меня головой. Они никогда не оставят меня в покое. Думаю, такое иногда случается, когда ведешь себя как шлюха. – Ты не шлюха, Руби, – оборвал Кастиэль незамедлительно. – Ты просто доверилась не тому человеку. Так бывает. – Он прав, – согласился Эбнер. – Лично мне кажется, что твой парень – обыкновенный козел. – Бывший парень, – поправила его Руби. Она потянула к сумочке и достала небольшое зеркальце для макияжа. – И я была бы очень признательна, если бы вы никому об этом не рассказывали. – Разумеется. – Мы друг друга поняли. Руби улыбнулась (легкой застенчивой улыбкой, отнюдь не кокетливой, которой она одаривала Сэма или Брэди). – Спасибо, – повторила она, когда они припарковались перед ее крылом. – Клянусь, я больше на это не куплюсь. Отныне никаких парней. Кастиэль не мог утверждать, что винит ее за случившееся. Эбнер же не завел машину до тех пор, пока она не зашла внутрь. Он казался задумчивым. – Что это вообще за тема с Брэди и твоей матерью? Кастиэль поморщился, но решил, что должен отблагодарить Эбнера хотя бы правдой. – Брэди убедил меня впустить его в мамин офис на полчаса, – признался Новак. – Я точно не знаю, чем он там занимался, но уверен, что это против правил университета Эбнер присвистнул: – Конченный обманщик. Было так странно слышать ругательства из уст Эбнера, но Кастиэль решил, что Брэди не заслуживает меньшего. – А еще я солгал, – продолжил Новак. – Мама пришла бы в ярость, если бы узнала об этом. Она бы позаботилась о том, чтобы меня тоже наказали. – Значит, ты был готов нарваться на материнский гнев ради помощи одной бедной девушки, – заключил Эбнер. – Это действительно благородно с твоей стороны, Кас. Кастиэль не знал, благородно это или нет. Просто так было правильно. Он знал, что Брэди и другие парни из Братства не всегда вели себя этично, однако Новак никогда не подозревал, что они смогут намеренно кому-то навредить. Так как это происходило все чаще и чаще, он явно сильно ошибался.