***
Когда Гарри проснулся, он вспомнил все бранные слова, которые знал. Он практически согласился со Снейпом, будучи готовым признать себя идиотом, не обучающимся на своих ошибках. Он проклял момент, когда ему пришло в голову успокаивать нервы в этой странной комнате. Даже если вот это вот – всего лишь очень реальный сон, он явно будет унизительным. А если его (повторное!) перемещение незнамо куда на самом деле всё же вовсе не сон, то остаётся только надеяться, что он не задержится здесь дольше, чем на две недели. Потому что, если ЭТО будет длиться дольше, у него есть все шансы сойти с ума. Не так уж и важно, какой век сейчас за дверью, есть проблема посерьёзнее: он теперь ДЕВЧОНКА! Такая великая вещь, как наличие неудачного опыта, не позволила Гарри наломать дополнительных дров, скажем, от недостаточной почтительности. Стараясь размеренно дышать, он попытался осмыслить ситуацию критически. Пока что, идя от противного, он видел целый один плюс: он в данный момент не Гарри, так что странные танцы с бубном вокруг Наследника Слизерина временно не должны его волновать. И, хотя в том факте, что он не Гарри, можно в основном найти только минусы, он просто будет рассматривать это как приключение. Очевидно, что предложенная в предыдущем непонятном то ли сне, то ли путешествии, теория Грэмм не работает – он не может быть настолько уж похожим на высокую (видимо, значительно старше Гарри) смуглую девушку, чтобы происходящее объяснялось активацией браслета. Но тот факт, что он снова в чьём-то теле вместо его хозяина (хозяйки!), определённо наводит на мысли о сходстве с событиями прошлого лета. Если допустить, что это сходство ситуации больше, чем он видит сейчас, то он как минимум должен помнить больше о хозяйке тела. Гарри сосредоточился, задумавшись о прошлом девушки, но память не подбросила новых сведений. Тогда он решил попробовать узнать что-нибудь косвенными методами – снял мантию и вытряхнул карманы, осматриваясь также в поисках сумки. В карманах была стандартная для любого школьника чепуха – несколько обломков перьев, пара сложенных листочков бумаги, мелкие монеты, яблоко… Однако, при осмотре ткани эээ… теперь уже девушка заметила несколько интересных моментов. Во-первых, подол был расшит узорами, в которых Гарри с удивлением узнал защитные схемы, что показывала ему Грэмм. Этот факт был аргументом в пользу того, что происходящие с ним вещи – скорее реальность, чем сон, ведь вряд ли его подсознание с интервалом в полгода воспроизводит такие детали? Впрочем, на то оно и подсознание. Решено! Если его дела придут в норму, и он снова станет Гарри, то опробует схему на своей одежде. Если будет эффект, Гарри признает, что условно виденное в 14м веке не стоит просто игнорировать, как он делал это раньше. Во-вторых, на мантии был герб Рейвенкло. И в-третьих, что самое ценное, Гарри увидел бирку с именем – Эмбер Дженкинс. Как только он прочёл её, что-то как будто щёлкнуло в голове и стало выдавать в и без того перегруженный мозг информацию – ему (ей!) восемнадцать, за дверью, очевидно, Хогвартс, сегодня последний день рождественских каникул (как и у Гарри), но только 1933го, а не 1993го года. Поттер немного приободрился – время, хоть и не самое сытное для среднестатистического жителя страны, но до ближайшей войны отсюда скорее всего удастся удрать, да и общие реалии мира должны быть куда понятнее, чем в прошлый раз. Воодушевлённый, он надел мантию назад, аккуратно убрав образовавшиеся складки, и, не удовлетворившись результатом, наложил на ткань разглаживающее заклинание, а потом пошарил возле кресла, доставая оттуда маленькую сумочку и открывая её в поисках зеркала. Уже наполовину завив слегка растрёпанные после одевания локоны палочкой, Гарри осознал, что что-то идёт не так. Ему пришлось сосредоточиться, чтобы снова вспомнить о более приоритетной задаче – вроде изучения вещей в сумке. Кажется, непохожесть Гарри и Эмбер даёт куда больше эффектов, чем он мог предположить изначально. Кроме девчачьей мишуры в сумке лежали в основном учебники. Но было там и кое-что важное, а именно – дневник. Возблагодарив мироздание за то, что девчонки находят время писать о своей жизни, Гарри наконец выглянул за дверь. Из окна в конце коридора падал свет, а значит, до ужина ещё далеко. Рассудив, что на других учеников ещё будет время насмотреться, Поттер закрыл дверь назад и сел читать.***
Когда он закончил, по его ощущениям, прошло часа два-три. Книжица, на самом деле, была маленькая, начиналась за полтора месяца до восемнадцатилетия девушки, то есть описывала меньше полугода, да и записи Эмбер делала не каждый день. Однако с каждой перевёрнутой страницей Гарри вспоминал всё больше и больше, окунаясь в школьную жизнь девушки с головой. Он уже не столько читал, сколько будто проживал это время, едва успевая осознавать события одно за другим. Лето было, по меркам Гарри, просто чудесным – Эмбер договорилась о получении портключа в Рим и провела на континенте три недели. К счастью, она смогла вовремя сдать экзамен в Министерстве Магии. Теперь, имея официальное разрешение на аппарацию, она больше не боялась получить за неё штраф, и смогла посетить в Европе множество интересных мест, в основном известных маггловских достопримечательностей, а также несколько волшебных торговых кварталов в разных странах. В общем, Гарри, дальше Лондона за свою жизнь не выбиравшийся, теперь обзавёлся коллекцией восторженных воспоминаний о скоротечном отдыхе во многих живописных деревеньках и европейских столицах, среди скромного количества темпераментных местных жителей и дорогих автомобилей (теперь мальчик почти что воочию увидел эти, по его меркам, раритеты). На этом он и был бы рад закончить с воспоминаниями Эмбер – приезд девушки в школу поставил всё с ног на голову. Это был последний год учёбы и у Эмбер были радужные планы на будущее. Как волшебница она была не очень сильна и свободно обращалась с чарами только с помощью палочки. Однако, у неё неплохо получалось ладить с волшебными существами и ещё она умела разговаривать со змеями. Благодаря первому, ей на шестом курсе удалось договориться о будущем месте работы в фамильных питомниках Булстроуд, которые удерживали практически монополию по поставке на рынки волшебников перьев многих магических птиц. Эмбер считала такое везеньем – её мать и старшая сестра после смерти отца-англичанина в позапрошлом году вернулись на родину в Индию, оставив ей треть небольшого наследства. Они обе были почти сквибами и не боялись, что обязаны будут посвятить жизнь служению Махадэви, как делают там почти все ведьмы. Буквально спустя полгода после их отъезда в письмах появились новости, что обе вышли замуж. Эмбер же росла в маггловском Лондоне, и на редкость свободолюбивой, желая для себя больше независимости, а кроме того, на ней был долг перед советом попечителей за обучение в Хогвартсе, потому она связывала свою дальнейшую жизнь только с Великобританией. Конечно, у девушки было мало связей, да и, несмотря на расширение прав женщин в послевоенное время среди магглов, сообщество британских магов оставалось традиционно-патриархальным. Тем не менее, образованные ведьмы из простых семей всё же всегда могли рассчитывать на достойную работу, особенно если не метили слишком высоко, например, задавшись целью получить больше одного мастерства в дисциплинах теоретической магии или принять титул Леди древней семьи (последнее было довольно самоубийственным начинанием). В общем и целом, стабильная работа на свежем воздухе вблизи Места Силы, частичный патронаж влиятельной семьи без необходимости приносить вассальную клятву или сразу после школы выходить замуж ради рождения потомства с хорошим магическим потенциалом – что ещё нужно-то? На булавки Эмбер легко смогла бы себе заработать – яд магических змей был труден в получении, но ценился в аптеках, а потому, прилежно шипя по ночам в Запретном лесу, за шесть лет девушка накопила круглую сумму галеонов, и, не далее, как в конце сентября, погасила свой долг перед школой вместе с процентами. Этот дар принёс ей также хорошие отношения с замом директора Диппета, стовосьмидесятилетней ведьмой-зельеваркой, которая очень ценила качественный яд, входящий в состав омолаживающих кремов. Но была и ложка дёгтя: преподаватель трансфигурации из-за этого дара не желал давать консультации по своему предмету «пришлой тёмной колдунье», что бы это в его понимании не значило. В октябре же… Эмбер сглупила. В итоге она (да и Гарри тоже) имела все предпосылки думать, что эта глупость будет в её жизни последней. Во-первых, она влюбилась (и это был корень всех бед), а во-вторых, она неправильно оценила, что значит «влюбиться в состоятельного мага из влиятельной тёмной древней семьи» (и это уже был приговор). Мариус Блэк был младше неё почти на два года и не наследовал титул, однако всё равно был значительно выше Эмбер по статусу. Тем не менее, он, казалось, искренне ответил на её чувства. Месяц романтичная девушка в основном рисовала в дневнике сердечки, будучи не в состоянии выражать свои мысли связно. Как-то раз, когда они с Мариусом обсуждали их будущее, она искренне сказала, что сделает всё для его счастья. И через несколько дней поняла, что не в состоянии отказать ему ни в чём. Будучи на самом деле незаинтересованным в девушке, Мариус воспользовался случаем, чтобы привязать её рабским контрактом – один предварительный тёмный ритуал с жертвоприношением волшебного создания, правильный вопрос и получение искреннего согласия услужить, и вот уже на запястье Эмбер будто бы тонкий шрам в виде четырёх переплетённых линий, повествующий знающему о практически неразрывности обещания. Теперь Эмбер не могла навредить Блэку, зато обязана была сама в меру своих сил и знаний беречь его жизнь и магию, смерть хозяина или становление его сквибом разрывает рабскую связь, а ритуал от такого страхует. Неповиновение тут же чувствительно отдавалось болью или магическим истощением и Эмбер приходилось выполнять все просьбы хозяина. За последние два месяца она в интересах Мариуса подслушивала, распускала лживые слухи, подставляла учеников, крала артефакты и насылала проклятия, и только тогда ей удавалось избежать наказания за невыполненный приказ, если она искренне верила, что он очень сильно вредит хозяину. Скоро в сердце девушки не осталось ни тёплых чувств к Блэку, ни обиды, ни ярости – теперь все её силы были направленны на то, чтобы поддерживать лёгкую шизофрению, позволяющую избегать выполнения самых опасных поручений, и на просмотр сотен книг в попытке найти выход. Блэк, видя, что ей удаётся кое-что выполнять неточно, злился, и, как казалось Эмбер, что-то обдумывал. Каникулы, на время которых девушка осталась в школе, а Мариус уехал домой, были относительно спокойными, но после всего, что она прочла в это время в библиотеке, умирала любая надежда на лучшее. Во-первых, со стороны раба полный разрыв связи был невозможен. Во-вторых, перенос её на другого мага тоже от раба никак не зависел. Хозяин мог найти раба на достаточно большом расстоянии, которое только частично перекрывалось солёной водой. Поехать к родственникам в Индию было бы логичным выходом, однако среди того магического сообщества она также рассматривалась бы как вещь Мариуса, и, соответственно, если бы стало известно о том, что она рабыня, её могли бы просто вернуть хозяину или, в случае сильных магов, присвоить. Юридических или вообще любых прав у раба в любом магическом обществе нет, вся его собственность и результаты труда принадлежат хозяину. Нет и никакого наказания за порабощение другого человека подобным образом, заключённый контракт формально доброволен, а потому хорошо ложится на душу и закрепляется собственной кровью и магией раба. В случае Эмбер, она ещё и сама отвечала бы перед законом за свои действия, пусть даже обусловленные выполнением приказа, что грозило серьёзной опасностью после выпуска, когда Мариус начнёт использовать её таланты не для разборок, кто из учеников круче. Определённо, частично такие контракты могли быть разорваны при изменении самосознания раба – вступлении в брак и побратимство, принесении вассальной клятвы или, скажем, обряде введения в род, по итогам таких обрядов человек с прошлым именем отходит в прошлое, и, принимая новое имя, рождается вновь. Но такое не светит Эмбер, ведь Мариус должен подтвердить своё согласие на обряд магией, на что он не пойдёт, или ей нужно уговорить на подобное мага, который сильнее Блэка, коих мало и нечем заинтересовать. Ещё можно заразиться ликантропией или вампиризмом и даже кровно побрататься с кем-нибудь из водного народа или ши – всё весьма рискованные предприятия с массой побочных эффектов, недоступные в Хогвартсе и лишь слегка расширяющие границы свободы при выполнении приказов. Неудивительно, что Гарри после осознания, что же происходит вокруг, хотелось подобно Добби биться головой о стенку. За всеми переживаниями он даже почти не заметил, что, пытаясь справиться с непривычным для его сознания центром тяжести, он полностью опирается на привычки тела, виляя бёдрами при ходьбе и мимолётно улыбаясь проходящим мимо парням. За ужином он от расстройства съел целых три порции десерта, за что был награждён длинными причитаниями подружек Эмбер, которые бросились расспрашивать, не поссорились ли они с Мариусом после его приезда. Девушка не спешила рассказывать всем о том, как она вляпалась, и не особо внимательные соседки по комнате всё еще считали их «чрезвычайно романтичной» парой. Он еле пережил вечер мучений в обществе галдящих сплетниц, потратив минут двадцать на то, чтобы правильно разобрать причёску, сходив в уборную практически зажмурившись и, сильно краснея, в общую душевую. Вечером он задёрнул полог кровати, наложил заглушающие чары и позорно расплакался. Сейчас Гарри дорого отдал бы, чтобы вернуться в свой Хогвартс и перестать чувствовать себя психически нестабильной несчастной девчонкой, но почему-то никакие артефакты не спешили прислушиваться к его желаниям, и оставалось только лежать, жалея себя и глупую влюблённую Эмбер.