Тихое место

      – Это все замечательно. Однако, нет гарантий того, что подобное в принципе реально воплотить в жизнь. Предложения относительно мэноров, и вовсе, слишком сырые.       Яркие синие глаза встретились пристальным взглядом с не менее яркими зелеными. Марина чарующе улыбнулась, сглаживая впечатление от жесткого ответа. Колдунов послабее подобные улыбки сбивали с мысли - но на сидящего напротив блондина шарм, казалось, не подействовал вовсе.       – Насчет мэноров, да, действительно необходима доработка. Что до остального, мы располагаем четким планом по реализации. Главное – большинство голосов.       – На полный пакет Лорды пока не пойдут, – потерла переносицу Ивонн. – Я полагаю, наработки из параллельного мира не полностью применимы из-за другого соотношения сил?       – Больше того, – Эйден перевел взгляд на вторую ведьму, мимолетно ей улыбаясь. – Некоторые не подходят вовсе. Сейчас здравствует куда больше магов разных специализаций, чем было у нас в двухтысячных после конфликта. Мы можем использовать идеи в сфере секретности, но вот с тем же регламентом по крупным магическим анклавам и мэнорам пока нет четкого проекта. У нас там их почти не осталось, не было и смысла разрабатывать варианты, а здесь ситуация другая. Как видишь, еще работаем над балансом, нельзя слишком давить, иначе завернут другие невыгодные правки, скажем, относящиеся к положению сквибов.       – Постойте, как у вас могло не остаться анклавов? – Удивлённо переспросила Марина. Пусть автономных свёрток пространства, достаточно больших для поселений магов, или помельче, вроде того же Лондонского квартала, всего пару десятков на Британию, но они-то и защищены лучше всего, это же, по сути, смещенные вероятности.       – Ну, несколько подконтрольных Ковенам удержали. Проблемными оказались те, где вход был на земельных владениях кого-то из аристократов, мэноры и близлежащие территории пострадали почти все, там едва удалось сохранить Статут… Многие попросту взорвались с концами. – Видя, что ведьмы явно его не понимают, Эйден, нахмурившись от не лучших воспоминаний, добавил: – Гражданская война, дамы, смерть Темного Лорда потянула за собой не меньше проблем, чем его возрождение.       – Нас там не было, – вопросительно склонила голову Ив. – Расскажи подробнее, что вообще происходило? Каков был результат конфликта?       – Смотря какой период брать, – вздохнул он. – Я не самый достоверный источник насчет происходящего в конце девяностых, многое слышал краем уха, еще будучи совсем зеленым. Все-таки большая часть активной фазы войны прошла в прятках по лесам и попытках уничтожить кровника. В тот период до меня доходили только сведения о гонениях и убийствах магглорождённых, и я полагал, что установилась какая-то адская тоталитарная власть. Разумеется, отчасти это было правдой, массовые фатальные происшествия у магглов входили в перечень того, что доставляло восставшему личу удовлетворение, такое случилось… пару раз… как бы сказать, под настроение, маги были ему более интересны. В 97м Пожиратели быстро взяли под контроль Министерство, хотя, конечно, не это было их основным козырем, а влияние в Совете Лордов. Подконтрольный Министр лишь позволил реализовать давно составленные проекты сравнительно быстро, аппарат чиновников наконец прогнулся под их требования. Магглорождённых, которые имели связи или стали признанными специалистами, на самом деле, большей частью не тронули. По-тихому выправили им происхождение от сквибов, те же сотрудники Министерства переобулись в полёте и продолжали себе работать…              В то время было алогично убивать всех «грязнокровок» – это губительно для экономики Магической Британии из-за банальной малочисленности сообщества. При режиме Лорда было отдано предпочтение квотам на найм и ограничению прав магглорождённых, дабы у них было меньше возможностей пробиваться в люди и достойно зарабатывать, а больше – попасть в зависимость, если подобное кому-то выгодно. Если уж начистоту, мало случаев, когда в двадцатом веке имеется практический смысл заводить вассалов. Это экономическое давление начали повсеместно продвигать, жестко, часто с применением разного рода магических соглашений. Такое, вкупе с оскорбляющей пропагандой, не могло понравиться выходцам из более свободного неволшебного общества, тем более, привыкшим в той же школе к иллюзии, что общество с доступом к волшебству вообще не отличается от обычного.       Некоторые смирились с потерей работы и по очевидно неспокойным временам усилили защиты домов, предпочли искать возможности среди магглов, а то и уехали из страны, в общем, ушли в закат, не прощаясь и не пытаясь тягаться с новыми веяниями – такие уцелели почти все. Другие – объединялись в небольшие группы и собирались отстаивать свои права… Не каждый при этом оценивал ситуацию хоть сколько-то корректно, тем более, не имея доступа к информации и ограничиваясь министерским «Пророком». Были даже уникумы, что не учли тот факт, что, скажем, митинг против людей Темного Лорда бесполезен. Любой, оказавший какое-то сопротивление, рисковал в итоге жизнью. Любой, кто просто неудачно попался на пути Темного Лорда, или последователей вроде мадам Лестрейндж, давно спятивших вслед за ним – тоже. Активисты, что хотели жить, дружно ушли в подполье, схоронившись по защищённым домам и пытаясь играть в информационную войну, не более. Они делали столь мало, что их не трогали особо, даже зная по именам – сильно задело только Лавгуда, которого читали отнюдь не домохозяйки.       Слушая его монолог, Ивонн сцепила руки в замок и неодобрительно скривилась. У нее, как и у Марины, были дети – тот «умеренный» уровень беспорядков, о которых говорил Эйден, наблюдать не хотелось категорически. Она чуть прищурилась, сопоставляя в уме детали. Не все, что он говорил, было ново, но подробной информацией она не владела, да и ситуация в последние пару дней менялась очень динамично.       – В масштабах Британии, – заметил Эйден, – за три года между восстанием Волдеморта и штурмом Хогвартса было убито с политическим подтекстом в общей сложности шестеро нелояльных чистокровок и полукровок, и с десяток – взято в плен. Магглорождённых жертв, разумеется, в десятки раз больше – с ними Пожиратели в принципе не церемонились, но ещё их попытались поставить на учёт, желая выявить, как бы сказать… Самых бесполезных. Именно этим должна была заниматься Комиссия, чьи методы дознания меня в своё время очень взбесили. – Он кивнул в сторону Ив, и та тоже понимающе качнула головой. – Но с точки зрения Пожирателей, кого она там в итоге выберет, было без разницы – дементоры требовали внушительный откуп за отпущенных из Азкабана. Нужны были новые узники, в большом количестве. Благополучие магглорождённых всегда не так уж заботило чистокровок, по крайней мере, тех, что имеют в обществе вес, да ещё и, когда на кону собственное благополучие... Они приспособились к установившемуся режиму, хотя и эти люди не были всем довольны. Но потом последовало нападение на школу… Его не смог понять ни один нормальный человек, да что там, не все темные усердствовали в сражении, многие переживали за то, что будет с их детьми, учащимися там же. Я не знаю, рассчитывал ли на подобное Альбус моего мира, когда планировал свою смерть. Однако, то, что было дальше, вполне, как я сейчас понимаю, укладывается в его понятие блага. Разве что Договор, несмотря на весь психоз лича, не успел обрушиться – Лорд был слишком занят поисками Старшей палочки. Маятник качнулся в обратную сторону, беспорядки продолжались ещё долго, передел сфер влияния, который был в самом разгаре, усугубился, потому что это самое влияние стремительно теряли традиционалисты, у которых много чего было в запасе. Тогда, только поступив в учебку аврората, я этого не понимал, но позже увидел, что многие были готовы к этому повороту, они его ждали. У Бруствера оказалась немалая поддержка в Министерстве, уж не знаю, сидели ли они все тихо, шпионя для Ордена, боясь за свою жизнь или снова сменили лояльность. Кроме того, популярность в народе была обеспечена быстрым арестом большинства Пожирателей. Их репутация была окончательно уничтожена, от них открещивались сторонники… Чтобы снизить уровень социального напряжения и раз и навсегда определить виноватых, почти всех спешно приговорили к Поцелую, этим, собственно, Министерство угомонило и Тварей. Оборотней убивали, мелких сошек из волшебников отправляли в Азкабан. Молодое поколение, моих ровесников, «великодушно» отпустили, тем более, некоторые из них всё же наследовали титулы. Насколько я знаю, были Пожиратели, что с целью сберечь детей согласились отдать даже фамильные земли в виде своеобразной… контрибуции, в обмен на клятвы о помиловании, они наложили на потомков посмертную волю не мстить. Честно говоря, только пользуясь творившейся неразберихой, мне и удалось прикрыть бегство Нарциссы Малфой во Францию, отдавая ей долг. Я тогда не понимал, почему она хочет именно бежать, казалось, можно было бы отстоять честное имя, сыграть на том, что она не могла ничего противопоставить личу, поселившемуся в её доме, рассказать, что она спасла национального героя, то есть, меня… Но сделал, как она просила, уже позже пришло понимание, насколько же я был ещё наивен в семнадцать, и насколько правильнее она понимала происходящее. У них были договорённости с кем-то о защите Драко, она могла быть уверена, что его даже не посадят – впоследствии, на него вообще никаких ограничений не налагали. Насчёт себя и Люциуса, она, однако, тоже не сомневалась. Тяжелое время, очень. Сначала мы учились выживать, прячась по лесам, потом – постоянно оглядываясь, пока ловили виноватых, а они – мстили. А потом, когда наконец через годы всё улеглось, учились жить без этой поселившейся в голове войны. Чтобы параллельно осознать, в какой же мы, на самом деле, яме, с Договором, что теряет силу, с тем, сколько человек его и вовсе предлагает отменить, с ненавистью, которая укоренилась в умах после смертей близких и мешает людям договариваться. Мне сложно судить тех, кто желал мстить тёмным, они это всё развязали. Да и впрямь опасные бывают задатки, требующие контроля личного и со стороны – как ни крути, открытие бреши в какой-нибудь мир с кровожадными тварями никому не нужно. Но в таких конфликтах не бывает однозначно виноватых, Пожиратели боялись за свои жизни, находясь рядом с нежитью, которую непросто упокоить, они ввязались в борьбу не только экономическую, но ещё и идеологическую, отстаивая изначально, как они считали, собственное право на существование – политика, которую достаточно успешно вел Альбус, им угрожала. У нас после войны и получилось общество, ориентированное на тех, кто не имеет тёмных склонностей вообще. Только в моем круге оказалось двое несовершеннолетних, у которых из-за врожденных задатков были проблемы со стабилизацией дара, и, конечно, они были отнюдь не единственными детьми, чей дар плохо вписывался в прогрессивный мир. Просто оставалось очень мало взрослых, что знали, как к подобным вещам искать подход: те, кто был, сидели тихо и учили собственных детей, больше не пытаясь продвигать чуть более широкий доступ о понимании тёмных искусств для чужих. В поколении двухтысячных уже начались проблемы нестабильности волшебства у многих мажат, мы, как ни прискорбно признавать, оказались… безграмотными. Предположительно, Альбус, став Невиллом Лонгботтомом, подливал масла в огонь где-то за кулисами, а я, в итоге, последние пять лет занимался в корне противоположным относительно того, с чего начинал – пытался вернуть на законодательный уровень кое-что из того, за что, вообще-то, чистокровные с 70х и боролись. Понятно, что не моменты, имеющие отношение к легальному притеснению магглорождённых и сквибов. Но сразу после битвы за Хогвартс творился никому не подконтрольный дурдом. Ещё три организации магов открыто заявили о выходе из нейтралитета из-за случившегося со школой и присоединились к гонениям, теперь уже тёмных, и, заодно, потрошению их бизнеса. Задело аристократию, ту, что была нейтральной, в том числе. Обыски, «народные мстители» с их прямыми нападениями… Лорды, конечно, имеют хороший запас защитных артефактов и замки, но их самих не так уж много. Они пострадали, и да, некоторые анклавы замкнуло – не все думают, что делают, когда вторгаются в чужие земли, они не знают, на что там завязаны чары. Очевидно, что в итоге в том, что торговые улицы и всякого рода фермы и заповедники взорвались, обвинили именно хозяев, что выбрали защищать себя, а не следить за тем, чтобы никто не влез в чары, удерживающие свёртки пространства. Мы получили кризис – политический, экономический, даже демографический, как всегда, со «старый мир разрушить» справились на отлично, а вот «построить новый»… Потому-то они и пошли на переговоры с нами, не с Министерством, в котором начали заправлять более ярые приверженцы идеологии «света». Никому из уцелевших аристократов не было бы в других условиях интересно слушать таких ребят, как я, будь они трижды героями войны. Я, по правде, и сказать-то умного тогда мог не много, всю жизнь казалось, убери Темного Лорда – и наступит благоденствие, а о том, что оно должно на чем-то держаться, не думал никогда. Но уже тогда стало очевидно, что фанатичное искоренение тьмы, без разбору, тьма ли это, что повсеместно развернулось, делает только хуже, всё так же страдает много людей. «Устранение террористической угрозы» – это хорошо, но оно отнюдь не решает проблему, из-за которой она вообще появилась. Это и заставило в итоге заняться подобными нестандартными проектами. – Мужчина кивнул на свитки пергамента, лежащие на столе, те самые, которые действительно немного удивили Марину своим содержанием.       – Да, для того, чтобы защитить Магическую Британию, не всегда нужно тёмных магов ловить, нужно строить общество, в котором радикалом быть нет причин. – Усмехнулась Ив. – В восемнадцать это не очевидно, ведь так?       – Иногда и позже не очевидно, – вернул улыбку Эйден. – Я уж молчу, сколько времени нужно, чтобы заставить всех, кто может сделать что-то хорошее для этого ненормального общества, это, собственно, сделать. Тем более, когда для непредвзятого разговора между разными сторонами, без оглядки на множество личных счетов, необходимо организовать полную анонимность возможных союзников.       – В данный момент это вовсе не обязательно, – заметила Марина. – Однако, покуда потенциальный конфликт не завел нас в абсурд, о котором Вы упомянули, нет и какого-то видимого для всех преимущества предложенной схемы действий. Кто поддерживает? Есть ли хоть один Лорд на этой… новой стороне? Или какая другая сила?       – Фоули. МакМиллан. Гринграсс. Прюэтт. Плюс, с небольшой долей вероятности, я, так как ходатайство о моем вхождении в Совет, как правопреемника МакДорадов, как раз рассматривается. Плюс, Бёрк и Шаффик, но эти, скорее, на словах. Насчет их лояльности есть вопросы, потому они и менее осведомлены. Мастера согласны, с Ковенами сложнее… Пока, в основном, выжидательная позиция.       – Однако, – удивленно подняла бровь Марина. Эйден легко кивнул, будто давая понять, что не шутит. Конечно, это была пока недостаточная поддержка – но куда большая, чем в принципе можно было представить еще месяц назад. Было в этом мире достаточно сложностей – но и помощь он получал не только там, где ожидал изначально, учитывая свои прошлые контакты. Не доставало светлой головы Гермионы, однако, здесь были не менее светлые – и, главное, умудренные опытом, головы. Тех же Аткинсонов, что уже немало помогли с контактами сообществ зажиточных сквибов и корректировкой требований насчет менее защищенных слоев населения. Связи и советы Лорда Прюэтта были неоценимы – а ведь в мире Эйдена он уже умер к тому времени, как молодой Гарри Поттер занялся политикой. Эннабелл, морскую ведьму его вероятности, с несколько схожей с Мариной судьбой, ему и вовсе никогда не приходило в голову рассматривать, как союзницу – она искусно держала нейтралитет, а привлечь ее на свою сторону было, по большому счету, нечем.       – Сами идеи, в целом… занятные. – Заметила в итоге женщина. – Когда дойдет до Договора, я могла бы добавить свой голос, однако… Если риски снизятся. Я не желаю быть втянутой в битвы. Мне видится одновременно конфликт и с традиционалистами, и с Альбусом, и с Орденом Белой Зари, и даже с партией О’Нэлла. Не все они исключительно дипломаты, а на меня есть, чем давить. На фоне происходящего, полагаю, даже с заключением контракта с Хогвартсом для сына на следующий год стоит повременить. Во Франции будет значительно спокойнее. Я не хотела бы, и чтобы ты в это ввязывалась, Ив. – Она перевела взгляд на подругу.       – У меня личные причины помогать Эйдену. Даже активно помогать, – ответила вторая ведьма. От немного резковатого движения головой из аккуратной прически выбилась тяжелая темная прядь. – Плюс, счеты с Альбусом. Плюс, разборки Альбуса и лича коснутся Северуса.       – Северуса? – Спросила Марина враз потускневшим голосом. Позволили бы приличия, она схватилась бы за голову. Если дело обстоит так, Ив отговаривать бесполезно. Получается, они подставятся – оба. – Мне… нужно подумать. – Сказала она, и, извинившись, вышла из комнаты.       Удивленный столь неожиданной реакцией, Эйден вопросительно глянул на свою союзницу.       – Она скоро вернется. – Пожала плечами та. – Видимо, немного разволновалась и решила успокоить нервы пением. Ради безопасности окружающих Марина обычно поспешно выходит в таких случаях. Может, на кэлпи прокатится, чтобы развеяться. Она откровенно не любит заварушки, ей нужно некоторое время, чтобы принять, что в этой она примет участие.       – Я не Альбус, – твердо заметил Эйден. – Я никого не втягиваю насильно, и, тем более, тех, от кого зависят дети. Я ищу союзников для согласования проекта Договора, всего лишь. Это ты настояла на том, чтобы непременно рассказать ей просто невообразимое количество правды обо мне, Альбусе и личе! Ради чего? Да, палочки в умелых руках значат много – но не все…       – Потому что она не предаст, и потому, что она имеет право знать. Ты не пожалеешь, ее помощь будет чрезвычайно полезной.       Видя скептичное выражение лица, Ив откровенно фыркнула.       – Что, тоже попался? На расстоянии легче судить здраво. А потом, один разговор с ней, и о славе Черной Вдовы и отравительницы все забывают. Она очаровательна, правда? И этим все сказано.       – Я помню, что она морская ведьма и может за себя постоять, – чуть неуверенно заметил Эйден. Вроде бы, он помнил. – А яды – не то, что сейчас необходимо.       – Забудь о ядах, Эйден. Ты до сих пор не соотносишь, что на самом деле значит ее происхождение. Марина не сильна в чарах, да вообще в стандартной для нас магии. Но ветер рассказывает ей, где друг или враг, а вода выдает все его секреты. Я не могу в полной мере достать Альбуса, ты не можешь достать Альбуса, Гарри не может достать Альбуса, пока этот чертов потомок ши спрятался в сломе вероятностей. Мы в тупике от недостатка информации, да еще и он слишком хорошо прикрыт наличием феникса и сотни эльфов, не говоря уже о других козырях. Марина сможет его увидеть, если захочет. Мы будем хоть немного понимать, какую многоходовку двигает он. Это не лишнее в условиях того, что предстоит сражение на несколько фронтов.       – О-о… – В глазах Эйдена начало загораться понимание. – Но тогда… Я действительно должен ее уговорить? И подумать о ее защите…       – Защита у нас есть, хотя, конечно, больше – не меньше. И не переживай, уговорить – не штука. Как я уже сказала, просто нужно немного времени.       – Она пойдет на риск ради тебя, да? – После непродолжительной паузы уточнил Эйден. – И угроза Северусу тоже играет какую-то роль, так?       – Скорее да, чем нет, на оба вопроса. Не считая того, что мы сделаем риск минимальным. – Мягко улыбнулась Ив. – Неужели, в вашем мире Северус не общался ни с кем подобным? Морские ведьмы могут путешествовать по вероятностям и не имеют столь явных двойников, как маги, но кто-то похожий…       – Да сколько я там знал о Снейпе в нашем мире… – Невесело улыбнулся маг. – Только то, что тот позволял всем о себе знать. Удивляло, что он протянул так долго, совершив столько предательств магических сюзеренов. Откаты на неудачные стечения обстоятельств должны были быть просто чудовищными. Окончательно не повезло ему как раз во время последней битвы, был убит Нагайной. А потом уже много не выяснишь. Так уж случилось, он оставил мне свои воспоминания о… сложных взаимоотношениях с моей матерью. Из-за них он и присматривал за мной в своей непередаваемой манере, и, что показательнее, стал шпионить против Темного Лорда. Я, по молодости и дурости даже пробовал с помощью этой памяти его как-то оправдать и добиться признания его заслуг.       – Серьезно? Что в итоге получилось?       – Закономерно, ничего. Изгваздал человеку идеально выверенную мрачную репутацию «розовыми соплями», невольно поспособствовал появлению у него посмертного фанклуба и тому, что Скитер подняла серьезный гонорар на скандальной биографии. Но правды не доказал, куда там. И уверен, шумиха бы Снейпу не понравилась. Не стоило выносить на публику что-то настолько личное, наивный был.       – Я правильно понимаю, что он тебе не нравился? Но воспоминания оказались какими-то слишком уж трогательными?       – Да, так и было. Печальная история, связанная с Лили. А не нравился – это… недостаточно емкое определение. В подростковые годы я его ненавидел, после – не понимал, по итогам… Я признаю его заслуги, но как человека мне его любить и, тем более, превозносить, нереально. Просто стоит отдавать должное. Снейп явно не был счастлив работать в школе, но за год его директорствования при режиме Темного Лорда ни один студент не пострадал совсем уж сильно – он прикрывал всех, даже бунтарей, что делали только хуже. Из слизеринцев во время битвы умер только один – он решил поджечь комнату Ровэны. До остальных за годы Снейп смог донести, как не высовываться. Помнится, их закрыли в подземельях и на них посмотрели с презрением – зато целы. Другие старшекурсники пошли за мной – и за МакГонагалл, мне очень жаль, что многие сложили головы. Им не нужно было сражаться, уж точно не после того, как реликвии были уничтожены. Это было нашим с Волдемортом делом… Помнится, Снейп и о магглорожденных учениках позаботился… Я все гадал, как он это организовал, вмешательство морской ведьмы, кстати, было одной из версий. Видишь ли, по Договору магглокровки обязаны были учиться, а по убеждениям Волдеморта – нет, и выходов из ситуации, нефатальных для мажат, как бы не существовало. Это-то и было основным аргументом МакГонагалл, опровергающим мою теорию о том, что Снейп студентов защищал. Он сделал все достаточно чисто, чтобы факты говорили против него. Лодки с первогодками перевернулись, когда они плыли по Черному озеру. По трагической неслучайности, всех семерых магглорожденных, что должны были поступить в том году, в отличие от остальных детей, русалки не смогли вытащить. Остальным ученикам подчищали память об инциденте. Такие показания, соответственно, приняли на веру куда охотнее, чем неясные намеки, а опровержения я нашел только к 2002му. Собственно, когда разыскал всех семерых среди учеников Шармбаттона. Они считали, что перенос по воде – это вообще часть вступительной церемонии.       – А о тех, кто к тому времени уже учился, видно, с его подачи успели позаботиться деканы? – Догадалась Ив. Даже, если между Снейпами двух миров существовали явные отличия, подобный ход казался ожидаемым.       – Он издал указ об отчислении на основании статуса крови в середине августа. Первым сентября. За две недели Спраут и Флитвик справились со своими. У воронов в принципе группа риска была маленькой, до десятка человек, но и барсуки решили все, что нужно. Многим состряпали удобоваримую родословную хотя бы от сквибов или полукровок, тем, кто старше пятого курса, попросту вручили диплом и напутствие уехать. Уж не знаю, почему МакГонагалл не сделала того же в отношении Дина, но, хотя бы, Криви обезопасила. В общем, думаю, Снейп знал, что делал, когда доводил до ведома деканов это требование столь рано.       – Значит, директор, да? – Задумчиво уточнила Ив. – Это, как раз, невероятно сильное подспорье для компенсации откатов. А ты не думаешь, что у него был шанс…?       – С чьей-то помощью выкарабкаться, оставив в Визжащей Хижине труп под Обороткой? Может и был, мизерный. Я не знаю. У меня было подозрение насчет одного письма без подписи – и больше никаких доказательств его выживания. И это при том, что я его искал. Трупов в тот день было, хоть отбавляй. Имя он мог бы сменить. Полагаю, и с обязательством Альбуса можно было что-то решить, особенно, если он узнал, что Лили жива. Но я вовсе не уверен, что ему в принципе хотелось жить после всего того, что происходило…       – Когда увидишь местного Северуса, учти, он другой. Мы знакомы десяток лет, и о том, кто такая Лили, я даже не слышала.       – Да я уже понял, что другой, – пожал плечами Эйден.       Никогда не знаешь, где наткнешься на различие в вероятностях. Как выяснилось, одно небольшое расхождение – а эффект на шкале в десятилетия прямо-таки чудовищный. Гарри вот, в короткую бытность свою Эмбер, удачно догнал Дамблдора в коридоре, подслушал его ругань с шаманом, побывал на занятной лекции – и впервые прямо услышал от специалиста о том, что он крестраж. Даже о потенциальной опасности директора его предупредили, жаль только, потеря памяти украла у него некоторое время на подготовку ко всему, что сейчас происходит. Но у Эйдена все было по-другому. До двадцати лет он безмерно уважал Дамблдора своего мира. Потому что в условные двенадцать его задержала подруга Эмбер пустяковым вопросом, и он не получил ни клочка той тревожной информации. Не было у него и путешествия в девятнадцатый век – и поисков сведений о подобных аспектах темной магии в книгах. До совершеннолетия у него отсутствовал этот повод для беспокойства, в отличие от Гарри. И Эйден последовал заботливо спланированным маршрутом, сойдя с выстеленной дорожки лишь много позднее, когда смерть Альбуса оборвала узы обещания.       – Когда Гарри отправляется? – Сменила тему Ив.       – Через несколько часов, перед поездом в Лондон… если не передумает. И я в шаге от того, чтобы придушить Петтигрю. Если бы он вел себя по-другому, возможно, не было бы никакой необходимости закрывать петлю.       – Он не сделал ничего сверх того, что делаем мы с тобой, ведь так? Или, он что-то Гарри рассказал?       – Нет. Я думал, не дает о себе знать, потому что нет возможности поговорить, знаешь, еще раз явиться на фоне дезертирства от руководства. Но Гарри попросту приснился ему с помощью кошмара, и они поболтали. Петтигрю подтвердил, что они с Гарри были знакомы, и что его родители сейчас живы, и только. Ни полслова больше, включая вопрос о том, в каком теле Гарри был в прошлом, своем или чужом. Вроде как, Гарри сам все поймет.              – Но о том, что родители живы были даже в твоем мире, ты ему и так сказал, верно? – нахмурилась Ив.       – Сказал, – пожал плечами Эйден. – Он все равно решил не пускать на самотек, тем более, что ни он, ни я до сих пор в упор не понимаем, как это у них получилось. Отчет аврората невероятно убедителен, а уж то, что я в свое время видел их призраки…       Тот разговор был тяжелый: пожалуй, братья впервые за все время знакомства заметно повздорили. Эйден понимал, что вина его: за весь год так и не нашел времени, чтобы детально проверить свою гипотезу о том, под чьими именами живут местные Поттеры. Всего-то достать кровь, провести обряд определения родства… Гарри, ожидаемо, сердился – он знал, что Эйден был очень занят, но на фоне крушения других надежд… Год назад все надеялись, что история с личем решится малой кровью: Гарри строил планы после сдачи С.О.В. посетить Мачу-Пикчу, поваляться на пляжах, потягивая текилу, смастерить мелким Прюэттам по ховерборду... Весной все поняли, что не судьба – худшие подозрения о том, что от директора пока отделаться невозможно, подтвердились. Однако, оставалась надежда, что хотя бы ловушка душ надежна, и с проблемами можно разбираться последовательно. Теперь же… все выходило из-под контроля.              Кровник Гарри восстал, и его опекун всеми силами постарается организовать им встречу. Она состоится, потому что магическая связь с Альбусом не предполагает возможности убежать. История же с Поттерами туманна и не понятна – с ними вполне могло произойти что угодно, вплоть до того, что они бросили Гарри и уехали в Майами. Конечно, на основе опыта Эйдена это было не так, его родные нашлись в итоге в Британии. И у них даже были… причины лишь немного участвовать в воспитании собственного ребенка – причины, которые он в свое время признал достаточно серьезными, чтобы никого не винить. Но это в том мире, здесь все могло быть по-другому, а знание о том, как именно, могло стоить Гарри слишком дорого. Брат клялся-божился, что, даже, если сам поспособствовал их условной отправке в Майами, он переживет: уже взрослый и не будет печалиться о своей сиротской доле, если старшие Поттеры живы. Да только, слушая такие рассуждения, Эйден мог лишь качать головой: глупо рассчитывать, что прошлое не предоставит какую-нибудь новую подлянку.              Однако, были ли на самом деле варианты? При всей абсурдности ситуации, она оставалась предельно серьезной: петля существует, это доказано как минимум словами и, косвенно, действиями Петтигрю – а значит… Ее необходимо создать. Как бы пафосно это не звучало, ради стабильности всей ветки вероятности. Вопрос был только в том, когда – и Гарри выбрал сейчас. Он не мог быть уверен в том, что поступает верно, но где-то внутри него давно созрело знание, что так правильно. Сейчас куда безопаснее, по крайней мере, хронопетля будет закрыта до того, как Гарри закончит учебный год и станет более доступной целью для лича. Он шутил, что это карма: нужно было шутки со временем вовремя завязывать, нечего было стремиться знакомиться с Основателем Хогвартса. А теперь оказалось, что пора в 80е – потому что Гарри в них уже был.              – Плюс, никто не может гарантировать, что в наших мирах судьба этой семьи одинакова, – вздохнул Эйден. – То, что я мог бы ему рассказать, только сломает картину его мира, но ничего не прояснит. Да и может оказаться в корне неверным – вдруг, в этом мире без Гарри они не имели шанса спастись? Тогда рассказ не поможет, а помешает… Я просто злюсь, потому что уже сейчас запутался в его хронопетлях, и совсем не понимаю, когда нужно молчать, а когда – говорить!       – Мое мнение ты слышал, – меланхолично заметила Ив. – Наша информация его только запутает, и ничего относительно предполагаемого путешествия не прояснит. Лучше не говорить ничего, чтобы все ключевые моменты он решал сам – и для артефакта сбоев меньше, и знания не давят. Петтигрю, заметь, выбрал тот же принцип, не засорять Гарри мозги невнятными сведениями, снижая стабильность хронопетли. Уверена, Гарри сам разберется, что ему делать, раз уже решил отправиться в прошлое.       – Я очень на это надеюсь, – ответил ей собеседник.       На душе у него было муторно. Чем бы дело не кончилось, Гарри после этого путешествия станет другим – и Эйден боялся не узнать в том, кто вернется, своего доброго бесшабашного побратима.