***
Гарри готовился к тому, что нужно будет срочно оказывать себе первую помощь – был шанс, что смерть в чужом теле после переноса вернёт его попросту назад (как было, когда в него выстрелил Салазар), но были и шансы поправить дело – если медленная отрава, скажем, или кровопотеря. Однако, после переноса он ощущал себя вполне здоровым, хоть и немного слабым. Только, кажется, связанным. Более того, тело не желало двигаться – удавалось лишь моргать и глаза скашивать… Опыт путешествий души и сознания был у Поттера уже весьма внушительным, так что он тут же прошёлся по пунктам, выясняя всю доступную на данный момент информацию: Он обездвижен, но ничего не происходит – немедленной опасности нет? Рядом раздаются горестные всхлипывания – кто-то рыдает? Обозреваемое напоминает Хогвартс – обстановка похожа на ту, что в мужских уборных... Это, наверное, неплохо, хотя он полагал, что окажется где-то ещё, не думая, что в школе много «присмертных» случаев и рассчитывая на "ограничение социальных контактов того, в чью жизнь попадёт." В голове сумбур: он будто чувствует одновременно страх, брезгливость, раздражение и робкую надежду – с чего бы это всё? А. Ясно. Это тело принадлежало эмпату посильнее, чем Гарри. Даже, наверное, чересчур сильному, а эмоции просто чужие – того человека, что неудобно топчется справа, Гарри его едва видно. Поттер попытался сбросить паралич, сосредоточившись на нужном для Финитэ чувстве… что-то, казалось, начало получаться – отлично, он волшебник, как заказывал, но, похоже, значительно слабее, чем сам Гарри в своём времени… Ничего, всё равно подействует, если не… – Петрификус Тоталус, – прозвучал хриплый, немного взволнованный голос, и чары на Гарри окрепли. Голос определённо был знаком, – однозначно, Северус. Однако ситуация странная – связал и на этом всё, не нападает? А, если это, как говаривала Эйлин Снейп, несколько слов, помогающих выслушать твою точку зрения (Инканцерно, Петрификус, Силенцио), где пафосный монолог? – Ну нет, не вздумай дёргаться, пока я не сдам тебя с рук на руки! – Продолжил Снейп. Значит, он кого-то ждёт. Осталось выяснить, кто такой Гарри и что произошло. К странной смеси чувств Северуса вдруг добавилось кое-что ещё, радостное, а после Гарри ощутил, что подошёл ещё один человек – повеяло жалостью, недоумением, лёгкой злостью (кажется, на Северуса) – и всё это в несколько раз сильнее, чем от Снейпа. Блин, как жить с такой эмпатией в огромном замке? – Финитэ! – Крикнул мелодичный девичий голосок, и Гарри почувствовал, как его освободило от обоих заклятий. Не мешкая, он осмотрелся, фиксируя детали: Перед ним девушка, молодая, рыжая – мама, на несколько лет старше, чем, когда на её месте был Гарри. Рядом с ней – ожидаемо, Снейп, высокий, но видно, что ещё подросток. На них школьная форма. Так, ладно, конец 70х, явно не 81й, они ещё учатся, вот и сбой браслета – временной. Но ничего, Гарри думал, что такой вариант возможен, и отступать пока не намерен. Он найдёт, чем заняться, хоть и будет скучать по друзьям. И потом, пусть пребывание в прошлом и как-то на него повлияет, зато его совесть будет чиста – он попытается спасти родителей, а, может, и Регулуса… если его намётки на план сработают. Нужно подружиться со Снейпом, или с другим хорошим зельеваром, но Снейп проверен. Пока всё выглядит неплохо – Гарри, похоже, тоже учится в Хогвартсе, рост не особо высокий, да и учителя бы Снейп никогда не заклял. Возможный конфликт, наверное, это мелочь. И Гарри – парень, вот что на редкость удачно… – Зачем… Зачем ты его проклял? А мне ради чего черкнул по срочной связи, похвастаться? – Напустилась тем временем Лили на Северуса. Кроме прочего, ей явно не нравилось стоять на пороге мужского туалета. Снейп тут же замахал руками, спеша оправдаться и преданно заглядывая ей в глаза: – Да он… Он вены себе перерезал! Вдоль! Я этого придурка едва успел полечить, зашёл, бл., руки помыть, никого не трогал, а тут из-под дверки кровища хлещет, и эта дура орёт… Нах. надо, чтоб на меня потом повесили, я его и заклял, чтоб не дёргался, ты его староста, вот и придумай что-то, а? Вдоль? И каким же чудом Северус успел? От момента, как он увидел растекающуюся лужу крови, до того, как было бы поздно, сколько? Секунды? Гарри бросил удивлённый взгляд на свои руки – так и есть, на левой залеченный разрез вдоль вены, не очень длинный, но всё же… А, вот ещё: на запястье рабский браслет (ну что ж ему опять так повезло-то?)… Так, вот и возможная причина попытки самоубийства, и она же – причина, почему оно провалилось. С рабством дело сложное, может, тип связных уз запрещает самоубийство, и обстоятельства сложились так, что парень, хоть и смог попытаться, был тут же спасён подталкиваемым магией «мимопроходящим». Да, скорее всего, так и было, на следе от обязательства характерные завитки – он «запроданец». Гм, но это, кроме всего прочего, значит, что Гарри всё-таки заместил кого-то, кто и так бы выжил, а его душа, наверное, не отошла, а теперь в браслете… У него было настолько невыполнимое сочетание просьб? Сбой на сбое... – Что? Но зачем ты это сделал? – Недоумённо спросила его тем временем Лили. Ощущение жалости от неё усилилось, а еще, кажется, и у неё появился страх. На её вопрос ответить Гарри мало что мог – просто пожал плечами. Плач рядом стал ещё надрывнее – они все вздрогнули от особо громкого завывания, и Гарри наконец нашёл источник звука – позади него, почти под потолком, ревела Миртл. Воу, в мужской уборной, что-то новенькое. Признаться, он уже привык, что её в школе нет, и что она – не призрак. Ну, вот, да. 70е… – Миртл, да хватит уже! Он живой, что ты ревешь? – сказала ей Лили, Плакса правда создавала очень много шума. Миртл, услышав такое обращение, начала заливаться пуще прежнего, выдавив сквозь всхлипы горестное, что никто не понимает, а она страдает уже так долго, и мучиться ей ещё вечность… У Гарри от этого неожиданно начала болеть голова – ему показалось, что, как Миртл подлетела поближе, её тоску он тоже почувствовал. Не особо думая, что ей говорит, Гарри буркнул: – Да почему сразу вечность? До 95го, здесь появится шаман, и… – на этом он запнулся, осознав, что болтает лишнее, но… плечам стало очень холодно – Миртл резко приблизилась и попыталась его «схватить». – Когда? – Требовательно прошипела она. – Дата! Когда появится? – Э-э-э… – прохрипел Гарри, чувствуя, что промерзает, и не зная, как экранировать собственные ощущения от сшибающей с ног истовой надежды Миртл. В голову ему пришло, что это закономерно, иначе, как бы они встретились с Луной? – 14го ноября 1994го, те, кто тебе помогут, придут втроём, в покои Ровэны. Но помогут не сразу, сразу они не будут знать, как, – прошептал Гарри одними губами, опасаясь, что Лили или Северус услышат. Миртл, всё-таки что-то разобрав, начала переливаться жемчужным светом, и в порыве чувств закружила вокруг Гарри – в его голове тоже всё будто кружилось. Лили и Северус смотрели на это со странными выражениями лиц. Впрочем, Гарри вскоре отвлёкся и от Миртл, и от них. Его взгляд упал на зеркало, висевшее чуть дальше, над раковинами. В нем отразились острые черты знакомого лица и светлые тусклые волосы. Определённо, – подумал Гарри с весёлой злостью, на этот раз, его собственной. – Сам всё пойму. Остатки оптимизма вяло попытались заметить, что, в некотором роде, человека удачнее для попытки спасти родителей, найти было бы тяжело.***
Упрямство – вот что держало Гарри здесь, в прошлом. Следовало принять, что наиболее стабильная временная петля, созданная браслетом, который, в этом плане, ни разу ещё не подвёл, сопряжена с пребыванием именно в данном теле. Выручай-комната была под боком, и Гарри мог вернуть всё на круги своя, но другой попытки с браслетом не будет – шанс во второй раз промахнуться не назад во времени, а вперёд, огромен, а с учётом расхода энергии, кроме этого могло бы быть ещё не больше одного путешествия. Страшнее всего было то, что дело может повернуться ужасным образом – хозяин ему прикажет, и он сам предаст своих родителей. Но, как уже было сказано, упрямство – великая вещь. Гарри был уверен, что он этого не сделает никогда и ни за что, найдёт, как подобный приказ обойти. Что с того, что он узнал несколько лет назад такой вариант произошедшего в Хэллоуин 81го года? Как показывает жизнь, в прошлом всё часто не так, как рассказывают, и как оно кажется по каким-то косвенным уликам. Однако, бытность Петтигрю тяжело сказывалась уже сейчас: честно говоря, с такой жизнью, какая была у Питера, разобраться было непросто. С огромным уровнем эмпатии, Гарри не понимал, как он вообще отличал свои чувства от чужих – одного вечера хватило, чтобы понять: ему нужно очень много тренироваться, дабы тоже не пойти резать вены. Дома у Питера было относительно спокойно: осталась только мать. Мать, живущая в потрёпанном домике Лютного переулка и едва сводящая концы с концами. Это, конечно, из-за проклятия. Маги, вообще, чрезвычайно крепкий народ – их мало берут болезни, они поразительно живучи при получении тяжелых травм. Да что там, дети от кровосмесительных связей магов и ведьм, даже очень близких, первые два-три поколения подобных практик в подавляющем большинстве случаев рождались здоровыми, максимум – с менее стабильным даром, который тяжелее взять под контроль. Но вот проклятия – совсем другое дело, они способны подкосить любого. Многое можно снять или вылечить – это если что-то стандартное, с простой формулой. Есть посильнее, неснимаемые – вроде того же воздаяния, хотя, проклятия такого типа редко влияют на здоровье, цель их – причинить равный вред за какое-то конкретное действие. Бывает ещё тот тип, когда проклятие можно снять, выполнив какое-то условие, указанное при накладывании порчи, но, если оно не выполнено или просрочено, проклятие весьма осложняет жизнь. Вот, как в случае матери Питера. Те, у кого подобная печаль, предпочитают держаться вместе. Не от того, что маги тяготеют к созданиям групп …э-э…анонимных проклятых, а потому, что нужно же как-то жить. Для облегчения симптомов нередко необходимы запрещенные ингредиенты для зелий или ритуальные предметы, а кто их будет доставать для проклятого, у которого нет особых денежных запасов? Именно, сами проклятые, так что обретаются они очень часто в районах, где процветает чёрный рынок, да и без них полно разного рода жулья. Лютный, конечно, был таким в Британии не единственным, скорее, одним из тройки самых крупных – Питер знал не меньше десятка. Оно и неудивительно, с тех пор, как отец проигрался в карты и исчез, оставив их с матерью платить по его счетам, такие места были его домом. Нельзя сказать, чтобы там совсем не было детей – конечно, были, хоть и мало. Они сбивались в ватаги, подобно маггловским беспризорникам, и точно так же выживали, как могли, сшибая, где можно, деньги, и не особо заботясь высокой моралью. Однако, к таким бандам относилась нормально далеко не вся шваль, да и вообще, тот же Лютный не походил на место, где те, кто там жили давно, обязательно становились «своими» для всех – существовала сложная система взаимоотношений, как и «текучка» обитателей, и «вписаться» мог не каждый. Миссис Петтигрю, вот, вписывалась не очень, Питер – чуть лучше, он, хоть и был на побегушках, считался более-менее полезным. У него не было там приятелей, только «деловые партнёры» – он там не рос, а попал в эти сомнительные компании только в восемь лет. Говорил «шибко умно», дрался кое-как, и вообще был слишком тепличным, боялся всего. Конечно, не с такими качествами было рассчитывать на то, что он мог бы выбиться в лидеры. А ещё он потенциально был магом куда сильнее остальных – в большинстве своём дети там не дотягивали по способностям, чтобы их обязывали обучаться в Хогвартсе. Это было и хорошо (у него могло бы быть будущее более достойное, или, хотя бы более продолжительное), и плохо – это его выделяло, а там не стоило выделяться. Кроме того, из-за Надзора он больше не мог колдовать дома до совершеннолетия, и это сильно осложняло жизнь. Но и в Хогвартсе ему обзавестись друзьями было тяжело – выходцев из Лютного приличные дети видели за милю. Среди гриффиндорцев близкого ему возраста никого из таких, как он, не было, а остальные реагировали на него первое время со смесью жалости и брезгливости. Позже, в основном, не особо его замечали – это было просто, он абсолютно терялся на фоне Джеймса и Сириуса, с которыми, вроде как, был в одной компании. Единственный, кто его более или менее понимал – Данг с Хаффлпафф, у которого жизненная ситуация была похожей. Но он выпустился ещё три года назад, не забыв передать Питеру свои «наработанные» контакты по подпольной торговле в Хогвартсе вещами вроде курева и выпивки. И ещё достоверной информации, но Питер не так уж часто был согласен трепаться о чём-то серьёзном – здесь было легко завести врагов на всю жизнь, и он предпочитал быть менее заметным и более осторожным. Это помогало ему и избегать наказаний, тогда как Поттера и Блэка периодически ловили – Питер же со своим богатым жизненным опытом обычно успевал уйти, когда его чуйка указывала, что пахнет жареным. Наверное, у него не было бы шансов стать Мародёром, если бы он попросту не жил с остальными в одной комнате с первого курса. Джеймс и Сириус были очень яркими, Ремус со своей «загадочной» болезнью – интересным, а Питер… «удачно» упал им на хвост, и его вполне себе терпели. Особенно, с учётом того, что, когда дело доходило до планирования, он всегда много чего знал, а ещё, он спокойно выполнял мелкие поручения – был удобной «шестёркой», и не выходил из привычной за свою жизнь роли. К нему относились… снисходительно, покровительственно, и Питер, на общем фоне эмоций, которые улавливал по отношению к себе всю жизнь, считал это очень даже неплохим вариантом. А может, даже хорошим – Гарри не совсем понимал, но, судя по всему, с учётом того, что негативные эмоции всегда улавливать проще, Питер, который чувствовал их абсолютно ото всех, практически давящим фоном, в результате влияния на него «общественного мнения» имел весьма низкую самооценку. Однако, вечером перед тем, как здесь появился Гарри, Сириус высказал (и прочувствовал) по отношению к Питеру достаточно злого и презрительного, чтобы у Питера появилось желание удавиться – почти так он и сделал, если бы не Снейп, было бы успешно. Даже сейчас, вспоминая тот разговор, Гарри чувствовал отголоски бури эмоций и почему-то иррационально злился на Снейпа, что тот так «неудачно» зашел – Питер же даже проверил, нет ли кого вокруг! В общем и в целом, это было чертовски неприятно, а ещё Гарри совсем не улучшал настроения тот факт, что он, будто в "Дне Сурка," попал на сессию пятого курса – почти в самое начало, оставались ещё ЗОТИ, трансфигурация и все предметы по выбору. Но Поттер был очень упрям – как-нибудь справится, зато потом будет лето, и обстановка в 76м ещё спокойная, у него достаточно времени… на что угодно. – Лунатик, тебе понравился десятый вопрос? – спросил Сириус, когда все вышли в вестибюль после сдачи теории по защите. – Еще бы, – бодро заверил Люпин. – Укажите пять отличительных признаков оборотня. Шикарный вопрос. – Ну и как, ты все признаки указал, точно? – ухмыльнулся Джеймс. – Вроде да, – серьезно ответил Люпин, когда они уже почти добрались до выхода во двор. – Первый: он сидит на моем месте. Второй: носит мою одежду. Третий: его имя Ремус Люпин. Все рассмеялись, а Гарри пожал плечами: – Я вспомнил только три… – Это было правдой. В голове после его собственной сессии была полная каша, и он до четырёх утра проверял в гостиной, как у Хвоста обстояли дела с практикой по ЗОТИ – кроме знания, как ощущаются чары и словесной формулы, правильные движения никогда не мешают, да и к меньшему уровню сил и контроля нужно было привыкнуть. В общем, кажется, «за Питера» он сдал похуже, чем «за себя» – опасался, впадая в транс для восстановления знаний, заснуть прямо на экзамене. Но, в любом случае, написал на позитивную оценку, и он уверен, что не налажает на практике… – Хвост, ты что, правда такой тупой? — раздраженно бросил Джеймс. — Раз в месяц общаешься с оборотнем… – Да потише ты, – взмолился Люпин. Гарри царапнула обида – он легко почувствовал, что папа правда так считал, хотя Хвост отнюдь не был тупым. Он просто молчал много, да и лексикон у него был изрядно подпорчен «улицей». Тем более, сейчас это сказали не Хвосту, а ему. – В общем, вопросы были – раз плюнуть, – сказал Сириус. – Если мне не поставят «Отлично», будет по меньшей мере странно. – И мне тоже, – заявил Джеймс. Он сунул руку в карман и вытащил трепещущий золотой снитч. – Ты где его взял? – Стащил, – небрежно ответил Джеймс. Он принялся баловаться со снитчем, позволяя ему отлететь на целый фут, а потом ловя опять; реакция у него была превосходная – Гарри залюбовался. Отец определённо был шестнадцатилетним придурком, неиспорченным всякой ерундой вроде мыслей о войне и заработке – таким же, как и все вокруг. Нужно признать, очень эффектным. Это была очередная проблема, связанная с Хвостом. Питер абсолютно однозначно был геем. Его тело совсем не реагировало на девчонок, зато чётко определённым образом – на парней. Больше того, ему очень нравился Джеймс, можно сказать, он был безответно влюблён, а, вместо Питера теперь был Гарри, и его некоторые реакции…э-эм…выбивали из колеи. Хорошо, хоть Питер тоже не считал ситуацию адекватной, пытаясь изменить её по мере сил, и у него был запас зелья на этот счёт – чтобы хотя бы не выказывать интереса… где не нужно. Гарри выпил его с утра с большой охотой. Но призадуматься было о чём: вокруг опять Санта-Барбара, всё даже серьёзней, чем было во времени Гарри, где Рон постоянно собачился с Гермионой, будто они никак не могли прийти к тому, чтобы сказать вместо этого друг другу что приятное, Дин ухлёстывал за Лавандой, а та – смотрела в сторону Рона, Невилл вздыхал по Джинни, которая встречалась с Майклом, а Шимус пытался разобраться с собственной ориентацией. Здесь Гарри с ориентацией было предельно понятно: его внезапно вдруг в этом теле стал возбуждать свой пол... Он не был морально готов к такому повороту, только и хлеб, что не был никогда гомофобом. При этом, у него самого давно никого не было (серьёзно, год назад на комик коне?), а неугомонная память Питера подбрасывала воспоминания о том, что, вообще-то, с парнями оно довольно-таки интересно… Так что, у Гарри появилась дилемма непростая и без того факта, что Питеру нравился Джеймс. Конечно, Петтигрю знал, что Джеймс волочился за Лили (уж точно это устраивало Гарри), он себе даже мечтать особо не позволял, тем более, что он все эти романтические настроения улавливал на раз. Ему не было необходимости даже перехватывать взгляды типа «ревнивый олень» и «тоскующий питомец» – стоило Лили появиться в поле зрения, эмоциональный фон Джеймса менялся на блаженное мечтание моментально. Поттер и сейчас выпендривался, изредка поглядывая в сторону компании девчонок, расположившихся неподалёку. Сев на траву, Ремус вытащил книгу и принялся читать. Сириус разглядывал проходивших мимо учеников. Джеймс продолжал отпускать и ловить снитч, а Гарри просто смотрел на отца – он понимал, конечно, что это ещё не совсем отец, но он же никогда его не знал… – Да хватит уже, – недовольно бросил Сириус, когда Джеймс сделал очередной ловкий финт, провожаемый восторженным взглядом Гарри – интересно было бы им посоревноваться, но реакции Питера к такому, увы, не располагали. – А то Хвост от радости… описается. Гарри покраснел. Он же ничего, бл., не сделал! Сириус… Яркий и высокомерный, двигающийся столь грациозно, будто танцует, завораживающий своей стремительностью, когда дерётся… Азкабан оставит от него лишь бледную тень – и то, только потому, что он сохранит рассудок в жажде отомстить Питеру. И сейчас откровенно злой на него – вчера после обеда он застукал Питера в каком-то классе со спущенными штанами. Казалось бы, Сириус, у которого тормоза будто отказали ещё с зимы, перет..хавший треть девчонок школы, и вообще, явившийся в тот класс тоже с девчонкой, мог бы отнестись снисходительнее. Но Бродяга никак не ожидал увидеть Хвоста с парнем. А потом он, видимо, вспомнил о том, что Питер ради Джеймса готов был на любую ф.гню, и сложил два и два. О, его отношение к подобному было весьма и весьма… – однозначным, а Питер, которого окатило всепоглощающей, гремучей смесью из злости и презрения к нему лично, закончил вечер так, что здесь смог появиться Гарри. Сейчас Сириус уже успокоился (осталось только презрение), на это совсем не мешает ему походя унижать «товарища». О.уеть, радость. Джеймс послушался друга, больше того, исходя из того, что тому скучно, предложил «новую» забаву. Гарри, проследив направление их взглядов, чертыхнулся. Северус. Они друг мимо друга спокойно ходить не умели, тем более, что Северус тоже мечтал о Лили столь явно, что это не могло пройти мимо внимания Джеймса. Сириус и Джеймс вскочили на ноги, едва Снейп встал со своего места и куда-то пошел. Два силуэта, всем своим видом выражающие желание зло повеселиться – будто живые воплощения тех участников Дикой Охоты, чей животный облик решились выбрать, и чьи имена вспомнить, назвавшись Мародёрами. – Как дела, Сопливус? – громко спросил Джеймс. Снейп дернулся на звук очень быстро, доставая палочку, но у Джеймса она уже была в руках, и он вмиг сколдовал обезоруживающее. Сириус, рассмеявшись, наложил ещё и сдерживающее. Плохо, – подумал Гарри. Хвост в таких случаях никогда не вмешивался, откровенно наслаждаясь дикой красотой черт веселящихся парней – конечно, куда уж им с Ремусом, они только так, спутники вокруг Солнц, их орбиты не пересекаются… Какая-то странная волна одухотворённого веселья, исходящая от них, захлёстнула и Гарри. Но это точно было неправильно. Окружающие ученики начали оглядываться на их группу. Северус барахтался на земле, а Джеймс и Сириус пошли к нему. Они перебросились парой слов – откровенно издеваясь, и Снейп, кажется, попробовал их проклясть, но безрезультатно – палочка была далеко. – Рот промой, – предложил ему Джеймс. – Скоржифай! Изо рта Снейпа тут же поплыли мыльные пузыри, губы покрылись пеной, не давая ему произнести ни слова, он начал захлебываться… Да ну нах.., это уже не мелкая ссора – подумал Гарри, и, сосредоточившись, отменил чары Джеймса. Как ни странно, того, что он махнул палочкой, никто особо не заметил – ну, разве, Северус понял, что заклинание снято, откашливая пену уже без надрыва. Все смотрели на Лили, которая громко крикнула: – ОТВЯЖИТЕСЬ от него! Публике вокруг, судя по ощущениям Гарри, не хватало разве что попкорна. Как же, возможная драка, появление дамы, динамичный сюжет… Гарри тоже с радостью бы понаблюдал за общением будущих родителей, но... как-то бы по-другому. Тем более, они ссорились. Джеймс сказал, что ему хватает самого факта существования Северуса, чтобы возникало желание его заклясть... Гарри и предположить не мог, что в прошлом всё было так… странно, и не знал, кого попытаться поддержать. Конечно, так, чтобы он остался при этом Поттером, а не стал вдруг Снейпом. – Даже если бы мне предложили выбирать между гигантским кальмаром и тобой, я бы все равно с тобой встречаться не стала, – бросила разозлённая Лили. Её слова почему-то показались Гарри недостаточно искренними, хотя, может, только ему. – Облом, Сохатый, – развеселился на это Сириус и повернулся к Снейпу – по крайней мере он помнил о нём, в то время, как все остальные, во главе с Джеймсом, были увлечены перепалкой. Впрочем, Северус успел достать до своей палочки и проклясть Джеймса, а тот, в свою очередь подвесил Снейпа вверх ногами в воздухе. Что это такое? Как отменить? Что сделать, чтобы это всё прекратить? Не проклинать же отца! – Мелькнуло в голове у Гарри, пока зрители вокруг смеялись. Он сам ощущал всеобщее веселье, и не поддаваться ему стало стоить просто неимоверных усилий воли. Гарри растерялся, даже Лили, казалось, было смешно, но она всё же нашла силы требовать, чтобы Джеймс прекратил. – Само собой, – ухмыльнулся он, и Снейп бесформенной кучей свалился на землю. Впрочем, Сириус не мешкал. – ДА ОТВЯЖИТЕСЬ ЖЕ ОТ НЕГО! – закричала Лили, доставая собственную палочку. – Снимай с него проклятие! Джеймс глубоко вздохнул, и расколдовал Снейпа. Это было не то, что он собирался делать, но игнорировать прямую просьбу Лили было выше его сил. – Проваливай! Тебе повезло, Сопливус, что Эванс здесь… – Мне не нужна помощь от жалкой грязнокровки! "Бл.", подумал Гарри, чувствуя, как маму захлёстывает обида – не меньшая, чем была сейчас у самого Северуса. Тот начал шарить вокруг в поисках палочки, не поднимая глаза на подругу и собираясь наслать что-то на всех вокруг – в нём кипела злость, и всепрощение было не про него. – Прекрасно, – ледяным тоном сказала Лили. – Впредь не стану вмешиваться. А на твоем месте я бы постирала подштанники, Сопливус. – Извинись перед Эванс! – зарычал Джеймс и угрожающе нацелил на Снейпа палочку. – Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! – набросилась на Джеймса Лили. – Ты сам ничуть не лучше! – Что? Я тебя никогда не называл сама-знаешь-как! – Да ты только и умеешь, что волосы трепать, потому что думаешь, как это классно выглядит, будто только что с метлы свалился, по коридорам разгуливать с этим своим дурацким снитчем, и на всех, кто косо посмотрит, порчу накладывать… Удивительно еще, что метла такого болвана носит! Меня от тебя ТОШНИТ! Она развернулась и быстро зашагала прочь, не оборачиваясь на крики Джеймса ей вслед. На ком он решил бы согнать злость, было очевидным, однако, интерес школьников к происходящему, даже самих Джеймса и Северуса, резко упал: вокруг них всех, под их ногами, вдруг задымилась и загорелась трава – все подпрыгивали, и, конечно, им стало не до других. Никто не понимал, что происходит, большинство спешило отбежать подальше. Мародёры, включая Люпина, который до этого притворялся, что читает книгу, тоже топали ногами, гася огонь вокруг себя, и вынуждено отходя от, как им казалось, эпицентра – Северуса. Тот, впрочем, тоже был занят собой – он был на траве, когда это началось, и его мантия теперь тлела. – Это лишнее, Джеймс, – сказал отцу Гарри, когда тот, отбежав, снова направил палочку в сторону слизеринца. Гарри тоже был зол, в основном – на себя, что не вмешался раньше, нерешительный, не понимающий, как вести себя в такой некрасивой ситуации, где замешаны родные, и охваченный фантасмагорией захлестнувших чувств толпы. Срочно нужно что-то делать со щитами, должны же быть методы, как ощущать меньше эмоций… – Пойдёмте в замок, хватит уже, – настойчиво продолжил он. Его едва держали ноги – только что от наблюдения этой ссоры всех со всеми у него случился магический выброс, причём Питер к огню был не склонен, а значит, это его личные ресурсы… На него смотрели в удивлении, не ожидали, что Питер способен перечить. У Джеймса глаза были абсолютно круглые, и он на секунду забыл даже о Снейпе. Впрочем, дальнейшее развитие конфликта уже точно не грозило – профессор МакГонагалл, которой так не хватало раньше, спешила в сторону всё ещё пылающей лужайки. Ну, хоть так, – грустно подумал Гарри, и, покачнувшись, побрёл за своей компанией – те, завидев декана, поспешили оказаться подальше. – Ты же знаешь, что Снейп до сих пор стоит под дверью? – Осторожно заметил Гарри. Рунный рисунок, который он выжигал палочкой на зеркале был, наконец, готов. К началу второго большинство гриффиндорцев разошлись спать – их в гостиной оставалось двое. Лили, которая уже даже перестала притворяться, что читает учебник, последний час бездумно пялясь в камин. И Гарри, потому что нужно было решить кое-какие проблемы сегодня, до того, как идти в кабинет директора. К сожалению, Питер бывал там периодически, и ему как раз пришла записка, что его хотят видеть после сдачи трансфигурации. Услышав вопрос, девушка даже не повернула голову в его сторону. К ставшему привычным уже за некоторое время ощущению тоски не добавилось ни одной нотки. – Мне абсолютно всё равно, – ответила она. – И не лезь в мои дела. Ей, конечно, было не всё равно. Во-первых, Гарри это отлично чувствовал, а во-вторых, даже не-эмпат легко вычислил бы это по отсутствующему взгляду. – Ладно, – ответил он, не зная, что ещё сказать. Он здесь только первые сутки, а всё вокруг как-то совсем так себе – он даже не может поднять маме настроение. Лили не привыкла общаться с Питером, и Гарри ни разу за вечер не удалось завязать разговор, вот, даже намёки на то, что её действительно нервирует, она отметает. Кажется, извинения Северуса были не к месту – Лили недавно выходила по настоянию подруги, но вернулась в том же дурном расположении духа. Как же жаль, что не существует метода исправить всё на свете. Гарри вздохнул и посмотрел в зеркало. То, что он собирался сделать, было довольно опасно, так что самое время было собрать всю свою уверенность и всё упрямство идти до конца.