Тихое место

      Площадка Астрономической башни всегда была излюбленным местом для поцелуев парочек школьников – как же, звёзды, вид на лес, романтика… Именно поэтому её часто проверяли во время патрулирования преподаватели, разгоняя нарушителей комендантского часа. Северус, как самый молодой (а ещё, наравне с Филиусом, особо циничный) профессор, не раз саркастично замечал, что больше толку будет от того, чтобы наложить на студентов популярные ещё столетие назад чары, препятствующие желаниям уединяться во всякого рода чуланах и обычно запертых классах. Но нет, новые веяния, отмена действенных наказаний и поощрение свободы воли мальков, несмотря на все усилия педсостава, привели к тому, что за последние лет двадцать Чанг стала уже третьей вляпавшейся дурой. И понять такого Северус не мог – по его убеждению, ведьма, не желающая ребёнка, просто не способна залететь, тем более, если ей достаёт мозгов надеяться не только на собственную магию, а ещё и накладывать чары, или попросту регулярно пить противозачаточное, которое он, бурча, периодически варит, а мадам Помфри втихую выдаёт всем, кто просит.       Сегодня ночью, однако, он вот уже шестой час стоял на площадке не из-за студентов. Его сердце не покидала надежда, что эта чертова сволочь явится за своим заказом лично. Северусу понадобилось несколько лет, чтобы смириться со смертью этого человека, и он ждал встречи – видит Бог, ему было что сказать. В Рождество, когда на его столе оказался заказ на до боли знакомый рецепт и антидот к нему, он не поверил своим глазам – не думал, что это может случится. Что противоядие, которое он разрабатывал почти пять лет, пригодится. Больше того, когда он в смятении написал недавно на свитке, что зелья готовы, но он не отдаст их, пока ему не ответят, для кого антидот… когда он увидел неровную строку «для хорошо знакомой тебе девочки»… он посмел надеяться на кое-что ещё более невероятное, чем только то, что он еще и жив. В конце концов, гильдейский свиток запрещает врать.       Однако, чем дальше, тем очевиднее становилось, что никто не придёт. Профессор, скрипнув зубами, поставил два флакончика, которые он столь долго вертел в руках, на кромку ограждения. Перехватив палочку, он обновил согревающие чары – в пять утра на продуваемой ветрами башне даже в июне не было особо тепло. В этот же момент, флакончики поднялись в воздух под действием Манящих чар и полетели прочь от его рук, вскоре исчезнув за пределами площадки! Северус, не позволявший себе такого уже давно, выругался цветастым матом родом из «благополучного» детства. Он понял: ожидание только что потеряло смысл – с ним просто не хотели говорить, и заказчик уже вполне мог оказаться где-нибудь в Бате. Как же Северуса бесили некоторые его неискоренимые привычки! Больше этого человека его способен был вывести разве только мальчишка Поттер.       Зарвавшийся наглец, который постоянно творит у них всех под носом какую-то х.ень, самонадеянно считающий, что это не вылезет ему боком... Допустим, от интереса Альбуса Северус его на некоторое время прикрыл, ведь именно Снейпу, как человеку, знакомому с Петунией, тот поручил проверить, не было ли каких последствий статьи Скитер для Дурслей. И Снейп, сам себе удивляясь, соврал Альбусу, что поставил небольшую дополнительную защиту на дом – нет, он на самом деле колданул несколько отталкивающих внимание магов заклинаний на Тисовой улице, улучив момент, когда все магглы были где-то далеко. Но Северус чувствовал на доме и другую защиту, нехарактерную для стиля Альбуса, и, учитывая письма, появилась мысль о том, что это мальчишка летом развлекался. Тем не менее, делиться ей с директором он не стал – тот мутит с пацаном слишком много, а это всё-таки сын Лили.       Это не значило, что мальчишка хоть сколько-то ему нравился. На самом деле, его хотелось прибить – первые пару лет потому, что он нагл и похож на отца, а ещё из-за него Северусу пришлось отодвинуть важные вещи в сторону. Год назад он вообще был в бешенстве – мальчишка сначала напал на него, и помешал отомстить Блэку, а потом вообще помог ему бежать! (Северус уверен, что это сделал Поттер!)       И даже в этом году, когда пацан, как казалось со стороны, немного взялся за ум, готовясь к урокам, варя какую-то удовлетворительную бурду, и всеми силами старался не отсвечивать и не попадать на взыскания, он Северуса бесил. Потому что профессор чувствовал: если Поттер сидит тихо, значит что-то замышляет. И потому, что эта его возросшая дисциплина всё равно не помешала ему влететь в Турнир Трёх Волшебников, рисковать умереть из-за какого-то непонятного случая с зельем, а после – едва не попасть в подчинение из-за другого. И да, Северус считал, что Поттер сам в это всё вляпывается – был бы менее нагл и самонадеян, имел бы меньше проблем. Вот зачем он дерзит Северусу даже тогда, когда не нужно, давая отличный повод грузить его разбором самых тошнотворных ингредиентов погожими выходными? Не то, чтоб Снейпу нужен был повод, но зачем намеренно бесить? Да одного того, что этот сопляк сбил его с ног в марте (откуда он взялся, в пустом-то коридоре?) почти в чём мать родила, весь в засосах, растрёпанный и с б..дским блеском в глазах, так похожих на другие, зелёные… Одного этого хватило бы, чтобы достать человека и поспокойней, чем Северус. Этого, и ещё тех странных, добрых взглядов, которые Снейп иногда ловил от взаимно недолюбливающего его мальчишки. Слишком уж они напоминали ему то, как когда-то невообразимо давно смотрела на Северуса его мать, и слишком уж это было больно.       Одним словом, Поттеру, висящему на руках снаружи Астрономической башни в мантии-невидимке и как раз пытающемуся просочиться обратно в стену, чтобы спуск был более безопасным, повезло, что Снейп его сейчас не мог увидеть. Он и так проторчал на площадке всю ночь, сливаясь со стеной и стараясь не шевелиться. Он гадал, что нашло на профессора, что тот никак не мог просто поставить флакончики, как они и договаривались. За кого он вообще принял Гарри, что так странно вёл переписку? Вначале отказался от оплаты за работу, если он согласится встретиться (на это Поттер идти не хотел, откровенно ничего не понимая). Потом, когда наконец пришли к тому, что Гарри всё же заплатит, указал перевести деньги на левое имя (при чём здесь какой-то Джеймс Палмер?). Теперь вот эта непонятная сцена, когда Гарри понадобилась вся изворотливость, чтобы всё же забрать зелья. В общем, вести дела со Снейпом было... занимательно.       Так или иначе, он был, конечно, рад, что зелье забрал. С марта у него из головы не шли мысли относительно его применения… Хотя недавний просмотр воспоминаний Эйдена в думосбросе директора и пошатнул его уверенность в том, что спасти родителей реально – он видел что-то, подозрительно похожее на призраков, да и все были уверены в жертве его матери. Но он обязательно подумает ещё, особенно, если проблему Волдеморта удастся отодвинуть куда-нибудь на далёкое будущее. К слову, зелье, лежавшее в кармане, открывало возможность применения слегка безумного (первоначальная идея принадлежала Хьюго), но довольно интересного плана С. За одно это, наверное, Снейпу нужно было сказать спасибо.       Исчезновение Барти Крауча на территории школы дало всем немало поводов для разговоров. Тем не менее, много кто попросту выбросил это из головы, даже те, кто как-то мог повлиять на ситуацию. Тот же Северус считал, что он сделал, что мог – проверив всех подозрительных ему личностей поверхностной легилименцией на тему того, не крали ли у него ничего из кладовки, он склонялся к тому, что студенты, в этот раз, для разнообразия, не виноваты. И он высказал свои соображения об Оборотном зелье Альбусу ещё в марте – пусть бы присмотрелся к гостям и преподавателям, многих он знает очень долго, и обязан был заметить неладное. И к артефактам пусть бы присмотрелся, в конце концов, это в интересах всех – кто знает, может и это происшествие – дело рук того, кто варит запрещённое.       В свою очередь, Сивилла тоже была уверена, что сделала всё возможное – она с начала зимы твердила всем подряд о смерти над Хогвартсом, что ещё должна делать стихийная провидица? Аргус, спокойно курящий табак в своей подсобке, только кривил губы – увольте, это конкретное пророчество не входило в сферу его компетенции. У него и так работа не сахар – запоминай, что говорит эта курица, других расспрашивай, думай, анализируй, и стучи в МИ-5 более подробные шифровки, чем патетичный бред Сивиллы… а потом ещё и огребай за это откаты от Договора. Он никогда не жаловался, зная, что раз в пару месяцев она видит что-то дельное, хотя ей и непонятное, и они оба обычно справляются предупредить о девяти готовящихся в Британии терактах из десяти. Но он сидел практически сквибом в замке, полном мелких магов, и вынужден был пользоваться ухищрениями, чтобы хоть какие-то чары работали – кому понравится такая награда? Короче говоря, о «смерти, кружащей над замком, и спускающейся всё ниже», думать ему было не с руки – за это даже не платят.       Кто точно был уверен, что мог что-то сделать, и, возможно, просчитался, так это Альбус. Он даже пересматривал в думосбросе некоторые воспоминания, чтобы уложить мысли в голове. И, так уж случилось, оставил дверцу шкафчика неплотно прикрытой, перед разговором с Министром и приходом к нему в кабинет Гарри Поттера.       Это была, пожалуй, самая большая удача Гарри за последнее время: он уже и не надеялся найти думосброс до конца учебного года – в покоях Ровэны и Салазара такого артефакта не оказалось, равно как и у Лорда Прюэтта. И вот – совершенно случайно – он есть у директора! Конечно, Гарри в непонятную чашу не полез, тратя время ожидания директора на то, чтобы увериться по рунам по ободку чаши, что глаза его не обманывают, вот он – искомый артефакт. Кроме прочего, он снова по настоянию Луны пил утром лёгкую ментальную защиту (как знать, может, она даже притушила впечатления от сна о Волдеморте), и в голове было немного гулко.       После разговора с профессором Дамлдором он понял, что Сириус всё же ему пишет о том, о чём рассказывает крёстному Гарри. Как же тяжело жить, боясь кому-либо доверять тайны…       До думосброса Поттер добрался через пару дней – сразу, как Миртл сказала ему о том, что директора нет в школе. Он, конечно же, открыл Путь и работал с артефактом, не выходя из Тени, чтобы его не могли заметить портреты или Фоукс. И, конечно же, получил проклятие от защиты вокруг секретёра – Тени этого не предотвращали. Нет, Гарри слышал о том, что существуют или существовали какие-то техники, которыми пользовались легендарные воры и убийцы, и им как-то удавалось лучше ориентироваться в этом подпространстве… Но Поттер умел только немного прятаться. И, тем не менее, даже с проклятием, с которым потом намучилась Луна (ну не идти же к мадам Помфри после того, как взломал что-то у директора!), вылазка того стоила.       Гарри просмотрел и более или менее запомнил несколько воспоминаний из параллельного мира – краткие разговоры с Волдемортом на первом и на втором курсе (почти аналогичные тем, которые вёл и он сам), длинную, пугающую сцену возрождения лича и дуэли с ним… Ещё одну встречу в Министерстве Магии, во время которой Гарри неясно как выжил, сцены уничтожения нескольких предметов и змеи (видимо, крестражей того мира), и битву в пределах Хогвартса, в которой были просто ужасные потери. Среди прочих, умерли Снейп, и сам Гарри, подставившийся под Аваду. Не сработавшую второй раз. В задумчивости, Гарри вынырнул из воспоминаний, собрал их назад и перенёсся к Луне, делиться информацией и снимать проклятие.       По большей части, на информации из думосброса и строились все планы Гарри на встречу с Волдемортом, если такая состоится. Эти данные обещали быть всё же точнее, чем любые предположения, сделанные на основе памяти Луны и переданных испорченным телефоном неясных рассказов родителей Хьюго. Все понимали, что здесь у Волдеморта могли быть другие планы, но пока что фигурировавшие во снах Гарри Хвост, змея и дух с непонятной привязкой, намекали на то, что готовится нечто похожее. Самый простой план Гарри, как над ним шутили, F, предполагал, что ничего нельзя сделать, и Поттер просто делает ноги с любого места, на которое его мог бы перенести портал. Опционально, бросает перед этим Бомбарду. Лорд Прюэтт, который знал мало о делах Гарри, но слышал о том, что предсказывается воскрешение Волдеморта, к слову, называл эту идею самой умной.       Планы А и B, к сожалению, были ненадёжны, хотя Луна всё ещё пыталась искать любую свободную минуту. Знал бы Гарри о директорском думосбросе раньше, может, всё повернулось бы по-другому, а так… логичная идея найти в комнате Ровэны её же диадему и использовать этот крестраж в ритуле развоплощения вместо Гарри, не работала. Потому что они пока не справились её найти в необъятном нагромождении предметов (как Эйден вообще сделал это за полчаса?). Поттер даже попробовал открыть Путь к ней – безрезультатно, наверное, потому, что она уже была где-то рядом. Ну, или не была крестражем. Так что ритуал они не провели. И даже отдать крестраж специалистам в ОМП не могли – по-прежнему, самым ближайшим крестражем был Гарри и говорить об этом чиновникам было опасно – мало ли что они придумают.       Бывший план А, прикинутый ещё осенью, после долгих, мучительных раздумий, отодвинули в приоритетах до D. В нём Гарри предполагалось читать катрены несколько минут, скорее всего, прячась в Тенях и на пересечённой местности, а после – ударить лича или то, что там есть до обретения тела, серебрянным ножом. И сейчас Поттер, пока Луна искала диадему, готовился к тому самому, С, предложенному Хьюго. Он имел серьёзное преимущество: в случае успеха, время, требуемое для извлечения лишнего осколка духа из Гарри, сокращалось больше, чем на полгода – то есть, следующей весной он наконец освободился бы от крестража. Они проконсультировались со всеми шаманами, с которыми могли, и, по логике вещей, был неплохой шанс срабатывания. Опять же, в случае провала, можно было перейти к плану D или F.       Утром перед испытанием уже стало ясно, что в возможную засаду, которая вроде сюрприза, всё же придётся лезть, так что Гарри держал под мантией, помимо кинжалов в креплениях и палочки в рукаве, довольно нестандартный набор предметов. Что бы там не говорил Лорд Прюэтт, и как бы в голову не лезли мысли о том, что проблемы Магической Британии не обязательно должны быть его проблемами… Он собирался сделать, что возможно, дабы предотвратить ту бойню ни за что, которую он видел в воспоминаниях тезки. И чтобы такие хорошие семьи, как была у Эвансов, не страдали от войны из-за наличия в них колдуна или ведьмы.       В последний день он не тренировался в чарах и не вспоминал слова ритуалов, потому что в Хогвартс приехали семьи Чемпионов – в его случае, миссис Уизли и Билл. Хотя Гарри поймал себя на мысли, что с большей радостью увидел бы здесь Эйдена, которому сам же и запретил переноситься в Британию. Семейство Диггори смотрело на него не особо приветливо, а вот Виктор и Флёр, наоборот, с радостью представили его родным. Утром Гарри даже ненадолго почувствовал себя так, как летом, будто бы не было этого бесконечного четвёртого курса, – почти беззаботно. Но он знал, что это иллюзия.       За обедом было весело, хоть и не обошлось без конфузов – Гермиона притащила за стол какой-то огромный старый фолиант, взятый в библиотеке, и показывала Рону. Так что в случайно установившейся паузе во всех разговорах, которые велись вокруг, половина стола отчётливо услышала сиплое и удивлённое восклицание шестого Уизли:       – Что? Ты думаешь Гарри… с кальмаром?       Сказано это было так, что, несмотря на тут же выданный Гермионой подзатыльник и комментарий "дурак", Поттер почувствовал себя как-то неловко, и вынужден был обойти потом стол и попробовать выяснить, что это за странные идеи. Книга, которую читала (или, точнее, переводила) Гермиона, была написана скандинавскими рунами. На иллюстрациях были химеры: в основном, женщины-птицы, похоже, сирены, а ещё русалки, хоть и не такие, каких видел Гарри в озере. Была здесь и женщина-спрут, видимо, и вызвавшая восклицание Рона. Пробежав глазами страницу, пытаясь выхватить хотя бы общий смысл, Поттер в итоге сказал Гермионе, чтобы она не переживала насчёт него.       Недоверчивая Грейнджер переспросила, почему он так считает – она не предполагала, что он может сравнительно быстро читать руны, и Гарри ткнул ей в обозначение смерти, которой, очевидно, ни с кем в озере не случилось. Видя, что это её это не убедило, он посоветовал показать книгу семье Диггори – если там что-то важное, они быстрее переведут, опять же, это Седрик полностью восстановился после второго задания только к концу мая, а у Поттера проблем не было. На этом он выбросил новые сведения из головы – всё равно сейчас ничего не сделаешь, и ушёл гулять по территории.       В лабиринт первым вошел Виктор, Гарри был почти сразу за ним – практически равное количество очков. Не сказать, чтобы там было легко, но Поттер справлялся, постепенно продвигаясь, сильно его задержали, разве что, соплохвосты, вымахавшие во что-то огромное. В драке с двумя Хагридовыми питомцами он вывихнул ногу и дальше был вынужден идти чуть медленнее. Но, конечно, он упорно шёл вперёд, отвлёкшись только на крик Флёр, хоть и не понял, откуда он раздавался. Так или иначе, Гарри вышел на площадку, где слышались восклицания проклятий – там сцепились Виктор и Седрик. Все трое были сравнительно недалеко от Кубка, проход к которому был открыт, но Гарри замешкался – что-то в действиях Крама показалось ему очень странным. В то же время, с соседней тропинки к ним устремился ещё и акромантул.       Впоследствии, Гарри подумал, что он был идиотом, когда изначально побоялся сокращать дорогу до Кубка Путём (вдруг кто из преподавателей, патрулирующих лабиринт, заметит, такие умения всё ещё афишировать не хотелось). Потому что в итоге, увидев, что Поттер сам справится уложить акромантула, и вырубив чем-то Крама, Диггори не раздумывал, направляясь к Кубку.       А у Гарри была вывихнута нога и обогнать Седрика не хватало нескольких секунд.