– Жаба ходит с видом королевы, – сказал Рон, приземляясь на больничную койку с рассерженным видом. Количество очков у Гриффиндора сползло к нулю примерно за два часа, с тех пор, как члены «Инспекционной дружины», буквально сегодня созданной для «поддержки порядка», получили полномочия их снимать. В ней были в основном слизеринцы, а они отыгрывались за Кубок по квиддичу. Ну и просто так.
– Рон, осторожнее! – Охнула Гермиона, – от движения Уизли горка конспектов c тумбочки съехала на пол.
Гарри сделал поспешный разворот кистью, собирая их назад левитацией – подруга и так была на грани нервного срыва: до экзаменов оставалось всего ничего, а мадам Помфри требовала соблюдения постельного режима. Парни подвешивали книги над кроватью чарами и согласны были проверять качество ответов Грейнджер по пол дня, но это мало помогало: девушка выбилась из выстроенного графика повторения материала, особенно, по практике, и теперь плакала от любого чиха.
Гермиона, конечно, была не единственной, кто сильно нервничал. Экзаменационная пора почти началась, так что судорожно зубрящие и находящиеся в перманентной истерике студенты даже не устраивали пока открытый бунт против глупых нововведений в школьном распорядке. Заводилы и генераторы беспокойства преподавателей тоже вели себя сравнительно смирно – в пределах обычной предэкзаменационной суеты, вроде подпольной торговли «стимуляторами мозговой деятельности» (те же близнецы Уизли на этом немало заработали) и неявных битв за конспекты отличников. Впрочем, студенты всё равно зубоскалили о том, что Амбридж не смогла даже зайти в кабинет директора и шептались, что Дамблдор скоро вернётся – авторитет его среди учеников был очень высок и многие на это надеялись.
Студенты доподлинно не знали, что было причиной попытки ареста директора и одного из преподавателей. Зато, как оно обычно и бывает в Хогвартсе, слухи о случившемся облетели школу меньше, чем за час, и обросли невероятными подробностями: предполагалась, по меньшей мере, эпическая битва с громом и молниями между директором и отрядом авроров. Но на самом деле, достоверно был известен только результат – директор отказался потакать желанию Министерства снять его с должности и арестовать до судебного разбирательства, и пропал. Хагрида, по тем же слухам, он смог забрать с собой.
Гарри и Рону, как друзьям пострадавшей, было известно чуть больше – именно поэтому их осаждали Браун и Патил в надежде на сплетни из первых рук. Но они, не сговариваясь, молчали, да и Гермиона не спешила делиться произошедшим – она не винила Хагрида в том, что чуть не умерла, он же не со зла… но она не могла такого забыть и переживала, среди прочего, потерю хорошего друга. Что говорить, даже Гарри было тяжело осознать, что дошло до такого, а ведь он никогда не обольщался насчёт «неопасных милашек» Хагрида и помнил, что тот ещё в школе выгуливал и содержал Арагога в подземельях недалеко от гостиной слизеринцев – за что и был выбран для подставы Реддлом.
Но на этот раз «милашкой» был
великан, которого Гермиону (а, может, в перспективе и ребят) просили
учить английскому, если Хагрида уволят. И этот великан схватил в кулак гриффиндорку, не успевшую юркнуть за дерево, и чуть сжал, а что для великана «чуть» – отнюдь не ерунда для хрупкой девушки.
Вдали от замка, едва утихомирив младшего братишку и отобрав у него живой трофей, Хагрид совсем не знал, как оказать помощь. И даже то, что профессор МакГонагалл последнее время часто проверяла местоположение своих студентов, помогло не сразу: найти их в лесу заняло некоторое время. Гермионе вообще повезло, что профессор сильно удивилась пребыванию примерной ученицы в гуще Запретного леса, и сколдовала дополнительные чары, используя связи наставничества, чтобы определить, не грозит ли ей опасность. Может, если бы не это, мадам Помфри могла бы и не справиться – перелом позвоночника и повреждения внутренних органов, особенно после того, как девушку перемещали, стоило начинать лечить так быстро, как только возможно.
Нервный срыв и пошатнувшееся здоровье Гермионы были не единственным последствием случившегося: узнав о пропаже ученицы в Запретном лесу, профессор Амбридж вызвала небольшой отряд авроров, дабы они помогали искать – чего-чего, а чутья на возможный скандал у неё было не отнять. В поисках авроры были не так полезны, как декан, тем более, что прибыли позже, однако они оказались свидетелями – и помощниками заместителя Министра, когда выяснилось, что дело в
великане. Доставленном к школе тем самым преподавателем, которого мадам Инспектор собиралась уволить. И который почти не скрывал,
кто ему это поручил.
О, Амбридж казалось, что она нашла одновременно и отличный повод попытаться сместить директора с должности (шутка ли, такая угроза прямо рядом со школой, организованная с его подачи), и доказательство того, чего опасалось её начальство – Дамблдор может готовиться к конфликту. И всё же, Гарри был несколько удивлён, что она решилась на попытку ареста, а директор предпочёл сдать некоторые свои позиции и скрыться. Ну, то есть, взять отпуск, у него же должностная клятва, это только Амбридж почему-то думает, что директором достаточно назваться… О судьбе Гроппа, честно говоря, Поттер ничего не знал, но одно понимал точно: это происшествие не добавило популярности образу великанов в глазах представителей Министерства. А уж для чего именно могли бы быть использованы договорённости, к которым пришел Хагрид с некоторыми из гигантов, в виду теперь уже
очень явного конфликта Дамблдора и официальной власти, было совсем неясно.
Так или иначе, пользуясь возросшей занятостью МакГонагалл на фоне «смены власти» и пропажи преподавателя за неделю до приезда экзаменационной комиссии, Гарри всё-таки сдал многострадальную физику (и был при этом немного отвлечен, так что абзац, расширяющий ответ о кинетической энергии сведениями из теории магии, пришлось спешно вымарывать). Правда, он предпочёл бы на физику забить, если бы все оставались при этом целы, а директор – на виду…
Гарри реально расстроится, если после того, как он заморачивался с учёбой в этом году, и как ухищрялся, чтобы не светить перед руководством школы свои «экзаменационные прогулы», баллы для колледжа будут непроходными. Потому что на фоне моральной вымотанности из-за первой сессии медитации перестали помогать, и общая истерия сокурсников по поводу С.О.В. захватила и его.
В понедельник, когда семи- и пятикурсники расселись в Большом Зале для сдачи теории первого экзамена, Гарри испытал натуральный шок: список вопросов показался ему длинной в милю. Полностью вернулся в реальность он только тогда, когда один из экзаменаторов тихонько похлопал его по плечу, указывая на то, что запасное перо, лежащее раньше на парте, само собой обмакнулось в чернила и принялось отвечать на тесты вверху пергамента – в то время, как Гарри, геройски начавший с самого сложного, давал развёрнутые ответы внизу. От немедленного провала этого экзамена за жульничество его спасло только то, что чары он наложил на предоставленное перо сам, уже после того, как сел отвечать – похоже, по привычке и неосознанно, ведь на лекциях давно зачаровывал перья на конспектирование, а, готовясь к удвоенному количеству экзаменов – на то, чтобы отвечали на простые вопросы согласно его знаниям. Хорошо, что это был экзамен по чарам, а не по истории, его только пожурили, поставили странную пометку на пергаменте и разрешили дописывать дальше.
Потом, к счастью, пошло без заминок, разве что во вторник, на практике по трансфигурации, после успешного превращения кролика в книгу и исчезновения игуаны Гарри попросили материализовать её назад – здесь-то он и напутал, так что появившееся животное стало размером в три раза больше и лимонно-желтого цвета. Чуть покраснев, он вернул игуане положенные природой параметры, и твёрдо пообещал себе, что выпьет успокоительного перед следующим экзаменом. Неудивительно, что на гербологии из-за некоторой медлительности движений его покусала герань. Оставалось надеяться, что Гарри нормально справился с теорией. В четверг было ЗОТИ, её он точно сдал хорошо – и без проблем. А в пятницу… В пятницу он проснулся, загнанно дыша от испуга.
– Утро, – хмуро буркнул Гарри в четыре утра такой же невыспавшейся Луне, разбуженной его сообщением. – Эйден придёт? Он мне не ответил.
– Да, мне только что отписал, что собирается к нам, – сказала та. Её волосы были растрёпаны, и сама она пришла в комнату Ровэны босиком и в пижаме, расшитой прыгающими динозавриками. В свете произошедшего её вид был несколько нелеп и неуместен – странным образом это Гарри успокаивало. Создавало иллюзию, что всё как обычно.
– Ты не мог бы пока рассказать поподробнее?
– Я бы и рад, да какие тут подробности? Мне снилось что-то неясное, знаешь, просто как неосознанная тревога, потом – страх, а потом я проснулся. Через буквально минуту браслет раскалился, запульсировал, а затем из него вылетело тёмное облако, и тут же исчезло. Вывод напрашивается сам собой. Скажи мне, по какому закону подлости такой п..дец случается посреди ночи и посреди сессии? Сейчас же даже не праздник, почему не, скажем, на Литу?
– Насчёт Литы не знаю, может, ему результат прошлой попытки не понравился, а насчёт остального, полагаешь, Волдеморта должно заботить твоё образование? – Прицокнула языком Луна. – Ладно. Пропуская извечное «кто виноват?», потому что ответ будет «никто»… ну, или «Потимас»… переходим к вопросу «что делать?». У нас были какие-то намёки на план для такого случая?
– Привет, – сказала пустота голосом Эйдена. – Конечно, были. Как говорил старина Данг, без хорошего плана жизнь вообще безрадостна. Другое дело, воплощать эти идеи совсем не хотелось, но куда уж деваться...
Эйден снял мантию-невидимку, и Гарри с Луной увидели, насколько сильная усталость отражается на его лице. Поттер знал: это результат каких-то тёрок между двумя группами магов, контролирующих британский рынок магических аналогов наркоты. Они возникли из-за недавней смерти одного из руководителей (по совместительству, Пожирателя) – конечно, перераспределялось влияние. Но, по словам Эйдена, в его прошлом, смерть двойника этого Пожирателя запустила цепь разборок, унёсшую на волне общего передела власти в конце 90х почти сопоставимое количество жизней магов с тем, что были на совести восставшего лича, периодически отправлявшего Пожирателей в рандомные рейды. Сейчас Эйден помогал аврорату информацией, как мог, в надежде притушить эти разборки в зародыше. Пусть от такого рода конфликтов страдали в основном злачные магические кварталы, вроде Лютного, но там тоже жили люди, да и очень часто задевало случайных волшебников.
Гарри, предчувствуя, что Эйден сейчас скажет, поспешил его предупредить:
– Один ты не пойдёшь, даже и не думай! Я говорил в прошлый раз, и скажу ещё раз, без меня – ни шагу, я помню, чем всё закончилось в предыдущую встречу!
– А я помню, ты и другое говорил, что не сможешь посмотреть после такого в глаза миссис Уизли или Невиллу. Боюсь, время поджимает…
– Значит, не буду больше никогда смотреть им в глаза, – упрямо мотнул головой Гарри. – Ты всё равно не пойдёшь один. И я уверен, это ждёт несколько недель, а нужно всего лишь времени до ланча, после экзамена меня никто не хватится, Рону я что-то наплету. У тебя будет ещё чем заняться утром, правда же?
Эйден на сказанное Гарри чуть поморщился, но спорить не стал – на самом деле, он тоже прекрасно помнил, чем всё закончилось в прошлый раз. Тащить с собой брата – значит рисковать и им, с другой стороны, идти одному было довольно самоубийственно.
– Ладно. Тогда, сразу после твоего экзамена. Не стоит перед подобным есть, на всякий случай. У меня, собственно, небольшие дополнения к тревоге, поднятой Гарри, – ответил он и достал что-то из кармана.
Гарри и Луна пристально уставились на два тёмных, ужасного качества колдфото, которые Эйден им показывал. На них было сложно что-то разобрать, но было более или менее видно семь лежащих без движения тел (одно из них двое мужчин куда-то тащили) и троих людей в тёмных плащах – двое занимались переноской, а один – высокий, неестественно белокожий и абсолютно лысый – наблюдал. Фоном служил ритуальный рисунок в виде восьмиконечной звезды.
– Папарацци из тебя х.еновый, – сказал Гарри, глубоко вздохнув. – Но я удивлён, что ты вообще это заснял, а потом просто развернулся и ушел.
– Ну, мне же не четырнадцать, – пожал плечами Эйден. – Я знаю, что в таких делах прежде, чем действовать, стоит хоть чуть подумать, кроме того, имею представления о том, насколько сильны все трое, и знаю, что выжить при прямом нападении затруднительно. А информацию такого рода нелишне донести до других заинтересованных личностей. И я не совсем уж просто ушел, на них теперь маячки, какие вешает аврорат на тех преступников, которых поймали на горячем, но не догнали. Сразу не снимут, а там, авось, компетентные органы тоже решат выполнить должностные обязанности – это хотя бы заставит Пожирателей сидеть потише, и выиграет нам немного времени.
Основная заинтересованная личность в лице Гарри рассматривала нечёткий снимок (похоже, Эйден вообще использовал для его создания чары, да ещё и через Тень) восставшего лича, пытаясь унять нервную дрожь. Даже после того, из-за чего Гарри проснулся, была ещё небольшая надежда на то, что для воссоздания тела Волдеморту понадобится время, за которое директор мог бы и умереть… Но вот оно как, уже и тело есть, и приспешники при нём, хотя и в каком-то странном состоянии. Поттер спросил:
– Как ты вообще их нашел? Сомневаюсь, что они хотели такое светить.
– На Бельтайн заморочился и провёл ритуал поиска по имени ради Барти Крауча. Сам понимаешь, от него защититься значительно проще, чем от кровного, а крови его у меня не было. Я смог его засечь, но Барти почти полтора месяца не вылезал из мэнора Эйвери, так что шиш, а не прямой Путь. Защита там постарше, чем у Хогвартса, да ещё и свёртка пространства, я искал брешь, но там либо не было ни зеркал, ни потенциально парных гобеленов, либо этот перестраховщик убрал их, как переехал туда…
– Ты же думал, что он Эйвери и убил, как же тогда он оказался в том доме?
– Это
очень старый мэнор, он по праву победителя мог перейти к новому хозяину, тем более, у Эйвери не было наследников. Как раз-таки, когда я выяснил местоположение Крауча, то и уверился в том, что он и есть убийца. Но я же не мог следить за ним круглосуточно, ожидая, пока выползет из-под защиты… Подбросил наводку Моуди, чтобы он меня страховал, и, кажется, сделал этим только хуже, сегодня вон я явно опоздал, полагаю, это начертили ещё до полуночи, а Барти засветился позже. Тогда-то они и сцепились с Моуди, после его использовали, как жертву, а я вообще подтянулся к шапочному разбору.
– Прости, ты не мог бы помедленнее, я не понял, какая жертва, что?
В ответ Эйден подтянул одну из фотографий поближе и наколдовал лист бумаги и ручку. Несколькими быстрыми штрихами он нарисовал на бумаге октаграмму, расставив в её лучах точки и пометив ещё одну – посередине, а после повернул лист и фото так, чтобы всем было видно:
– Смотрите, я пришел по маячку Барти, когда ритуал был почти окончен, и полностью его расшифровать я затрудняюсь. Для того и делал фото, чтобы мы все посмотрели внимательнее на рисунок, вдруг поймём, что к чему. В центре был Аластор, – Эйден указал на неестественно худую, будто высохшую фигуру, которую на фото перетаскивали, – я полагаю, он играл роль жертвы, одновременно символизируя поверженного врага. Остальные – Пожиратели, видите, некоторые из них лежат в вершинах лучей. Это те, которые ритуал не пережили. Более удачливых величают в миру МакНейром и Пиритсом.
– А Крауч? – Удивился Гарри, пытаясь рассмотреть тех, на кого указывал Эйден.
– А Крауч мёртв, – пожал плечами тот. – Я не пророк, но, полагаю, дело было следующим образом: зачинщиком был всё же он, и в оригинальном ритуале предполагалось не семь смертей, а максимум пять – видите, четверо из тел связаны? И они все рядом – по одну сторону рисунка. Возможно, их не должно было убить, а они служили своеобразными магическими батарейками, кто знает. Тогда при не очень больших потерях магии они остались бы целы. Но вот эти, включая Крауча, не связаны, и они же, в отличие от остальных, куда более радикальных взглядов, и, по слухам, не брезговали убийствами после падения Лорда. Так что, если правильно составили ритуал, думаю, должны были выжить все четверо.
Опять же, если я верно понимаю, тело Аластора должно было быть как-то использовано для создания тела Волдеморту… И с ним крупно просчитались – схватить-то его схватили, в ритуальную фигуру поставили, только удержать смогли едва ли до половины действа: тело Крауча характерно смещено за границы контура, будто его вышвырнуло оттуда какой-то силой. Предполагаю, что Моуди смог перед смертью что-то предпринять, в результате чего погиб Барти и ритуал пошел вразнос – вот и причина того, что выжило только два колдуна. Ну и Волдеморт восстал, этого не отнять, хотя Аластор всё же погиб геройски… Я аппарировал, пока Барти был ещё жив, но там такое светопреставление творилось, что мне пришлось скрыться в Пути, чтобы не задело магическим вихрем. А потом и твоё сообщение пришло, так я наконец и понял, что же это было. Примерная последовательность произошедшего вполне понятна по положению тел…
– Ну да, аврору со стажем. Я бы вряд ли это расшифровал по фотографиям, – буркнул Гарри. В его голове гудели мысли: он жалел Моуди, которого уважал больше, чем многих в Ордене Феникса, он боялся того, что сейчас начнётся, раз уж лич на свободе, а ещё он предательски радовался, что Пожирателей стало на шестерых меньше. Он не был счастлив от самого факта чьей-то смерти, но подумал о том, что тем, кто решился провести ритуал по возрождению лича, туда и дорога.
И всё равно, итог был неутешителен – ещё вчера на свободе был просто мутный псих. Теперь он сложил голову, но воскресил другого психа, плохоубиваемого.
– Я это ещё на месте расшифровал, – сказал Эйден. – Для другого фотографировал, нужно бы понять, с помощью чего они вообще призвали дух – в восьмидесятых же этого не сделали! Значит, если у кого из них есть некая подходящая склонность дара, этого всё равно было мало, и они только сейчас смогли придумать, как это осуществить, и как направить магию. Скорее всего, Барти выспросил у Питера достаточно ценного о бытности Волдеморта духом. Есть у меня неприятное подозрение, что здесь может быть замешана Метка. Судя по некоторым данным из тех воспоминаний, которые я видел, она может быть использована для передачи магии от одного волшебника другому, и тогда…
– Тогда лич не только силён сам по себе, но ещё и подпитывается за счёт своих вассалов? Звучит не очень обнадёживающе… – передёрнула плечами Лавгуд.
– Именно. Удивляюсь, что эти фанатики вообще решились его воскрешать. – Кивнул ей Эйден.
– Я сяду за расшифровку, а потом и Гарри, может, на выходных присоединится… Сегодня, я так поняла, у вас другие планы?
– Да, так и есть. Спасибо, Луна. – сказал Поттер. – У меня ещё вопрос, а ты остальных, кто умер, знаешь? Кто вообще остался в свите у Тёмного Лорда?
– Ну, там всегда было не так и много ближников, в лучшие годы десятка четыре… Сейчас живы и на свободе Пиритс, МакНейр, оба Керроу, Джагсон, Роули, потом, Малфой и компания – Кребб, Гойл, Паркинсон, Яксли… Питер вряд ли к ним вернётся после провала в прошлом году… Кажется, все. Но ты же понимаешь то, что это не принципиально важно, наследники подрастают, и у Пожирателей есть возможности и средства нанять оборотней и мелкую маргинальную шваль в качестве пушечного мяса или привлечь их перспективами мародёрства, если те будут считать, что дело Лорда идет к выигрышу. И каждый из названных магов вполне способен зачаровать несколько человек на ключевых постах Министерства Империусом и держать их под контролем. Или использовать подконтрольных магов для рейдов – в 80х их не только из-за самих нападений боялись, но ещё и потому, что Пожирателей «на дело» могло пойти двое, а приспешников они организовывали сами… Представляешь, как оно – очнуться от заклятия и понять, что убил соседа? Кто послабее, получал серьёзные психические расстройства, а кто-то, наоборот, и сам мог распробовать жестокость. Я не уверен, что даже все из перечисленных будут в восторге от возврата Лорда, но Метка вполне может мотивировать…
Трое людей в задумчивости смотрели на кривоватый рисунок Эйдена. Каждый из них думал о том, что их сил и возможностей предотвратить случившееся всё же не хватило. В Британии сегодня стало ещё неспокойнее, чем раньше.
– Северус… – Сказал вдруг Гарри. Его глаза раширились от осознания, что из четверых Пожирателей, которых они летом использовали, как «прикрытие» для недо-восставшего Лорда, трое уже мертвы, и, скорее всего, их устранили зачинщики ритуала из-за «предательства». – Ещё ведь Северус…
Эйден пристально посмотрел на ещё больше разволновавшегося брата, отмечая, как тот стиснул кулаки и закусил губу. Он Снейпа не упомянул по той простой причине, что его уже можно было не считать – если он решит явиться к Волдеморту, шанс выжить у него мизерный. Если, конечно, Эйден не предпримет что-то, пока ещё не поздно. Хотя делать это откровенно глупо – кому лоялен Снейп на самом деле, никто не знает, что он сделает после помощи «со стороны» – неясно, помочь двойному шпиону без его ведома – тоже та ещё задача, а, если даже получится, стоит ли его жизнь тех потерь, что могут быть из-за передачи Волдеморту через Снейпа любой реально ценной информации, способной его спасти?
За завтраком из выпуска «Пророка» весь Хогвартс узнал об официальной версии смерти семерых магов, найденных в каком-то кабаке, и она не предполагала никаких тёмных ритуалов и поднятия личей. Кого-то она порадовала (ведь многие умершие – те ещё тёмные личности), кого-то – насторожила, а кого-то (особенно слизеринцев) изрядно испугала. Многие ученики грустно качали головами на смерть профессора Моуди: почти никто из них не знал, что преподавал им на самом деле Крауч-младший. Они просто жалели о потере чудаковатого и параноидального человека, который, однако, научил их куда большему, чем та же Амбридж.
Запершись в мужском туалете и окружив себя куполом тишины, плакал парень по имени Теодор Нотт. Экзамен по древним рунам, предстоящий ему через час, не мог отвлечь его от той боли, которую он почувствовал, осознав, что потерял отца.
***
В половину девятого утра дороги в пригородах Лондона уже обычно довольно пустынны, ведь сотрудники больших корпораций, рядовых фирм и крохотных предприятий едут на работу раньше. Тем не менее, поток транспорта ещё достаточно плотный, чтобы те же домохозяйки предпочитали выезжать за покупками чуть позже – по крайней мере, миссис Петуния Дурсль так обычно и делала. Как и её подруга, Ивонн Палмер, до начала 90х обитавшая неподалёку – в таком же скучном городке, в паре десятков миль от Литтл-Уингинга.
Но в эту странную июньскую пятницу именно Петуния и Ивонн, именно в половину девятого утра, ехали из одного пригорода в другой, разогнав до неприличной скорости безумно дорогой и кричаще-красный McLaren F1, который Ив, по её собственным словам, «одолжила на несколько дней у знакомого». Петуния наслаждалась быстрой ездой, тем, что они каким-то чудом легко объезжали другие авто, и – пуще другого – тем, что на это
абсолютно никто не обращал внимания. Она думала о странном чувстве свободы, которое привносила в её жизнь подруга-ведьма, всякий раз, когда появлялась.
Вообще-то, Пет не умела быть
свободной. Она была из тех людей, которым необходимы были рамки – искусственные или реальные, и правила – придуманные для неё кем-то, или созданные самостоятельно. Она никогда не смогла бы жить так, как жила Ив – «на полную», не опасаясь в тридцать лет вдруг решить, что самое время заняться боевыми искусствами, или в разгар учебного года забрать на неделю из школы детей, чтобы подняться с ними на Эверест. Но и ей иногда – раз года в четыре, наверное, – хотелось выкинуть что-нибудь эдакое, заявить о себе, напомнить миру, что она ещё жива – потому что делать вид, что ты нормальнее всех нормальных людей весьма непросто. Недостаточно сложно, чтобы разрисовать забор доставшего до печёнок соседа кислотно-зелёной вульгарной краской, но достаточно, чтобы постоять на стрёме, когда это делает подруга.
Ивонн выделялась среди всех других знакомых миссис Дурсль столь же сильно, сколь яркие зонтики на серых городских панорамах современных художников. Никто, наверное, не мог бы сказать, чем именно: казалось, она носила обычные костюмы и туфли – хоть и подобранные со вкусом, обычную, не вызывающую, причёску и макияж… Но что-то в её облике просто кричало, что она – не как все, и это был совсем не тот факт, что Ивонн была красива. Эта женщина притягивала к себе взор, не разрешая оставаться к ней равнодушной – приходилось или поддаваться её очарованию, или искренне ненавидеть.
Ив, конечно же, была именно из той категории людей, которая не умеет дружить с такими, как Пет. Но они дружили – и уже больше десяти лет. Потому что именно незнакомая на тот момент Ив держала Пет за руку, стиснув пальцы до боли, когда они сидели в коридоре больницы. Пет – не зная, поправится ли Дадли, а Ив – ожидая вердикта врачей, оперирующих её двойняшек. Много позже, когда они встречались пару раз в сезон выпить кофе в мелких кафешках, Пет поймала себя на мысли, что она не знает, что делала бы без такой подруги – если бы вместо неё вцепилась бы тогда в кого-то другого из
ожидающих. Ив улыбнулась ей на подобную фразу, и заявила, смешно играя бровями, что где-то просто обязана существовать параллельная вероятность, в которой её дети не пережили операцию – и тогда у Пет чопорно-злая подруга, а ещё – вероятность, где во время экстренного кесарева у Ив что-то пошло не так, она умерла – и тогда у Пет подруга-панк, там ведь такая женщина как раз сидела неподалёку… Определённо, должна существовать вероятность, в которой Ив – скучная домохозяйка, а Пет – как минимум рок-звезда. Пет к тому времени знала, что Ив ведьма, а тем доступны всякого рода странные знания о мире... Но именно этот случай она расценила как одну из её странноватых шуток – она до сих пор понимала отнюдь не все.
Как бы там ни было, Ив была первой ведьмой, которая, осознав, что Пет её опасается, не раздумывая поклялась ей, что никогда её не заклянёт и никогда в её присутствии не будет колдовать – только, если Пет разрешит. И она всегда держала слово. Ив, согласно её рассказам о колдунах, была довольно слабой волшебницей – пользовалась в основном зельями и артефактами. Так что они обе учились преодолевать сложности, связанные с воспитанием детей, растущих сильными магами – у Пет такой подопечный был старше на три года, зато у Ив их было двое…
Именно Ив придумала наконец, как Пет справиться с выбросами Поттера – по её же словам, если бы это продолжалось, тот вырос бы ещё более заморенным, чем сейчас, и, возможно, туповатым или с поломанной психикой. Именно Ив без особых вопросов и проволочек приезжала (ну, появлялась, причём из Франции, не важно…) по первой просьбе – на потерянный в неясно где мелкий островок, прихватив с собой (опять же, Пет не хотела знать, как) лодку, или на Тисовую, в случае, если там что-то случалось. Она же дала Дадли выпить что-то, исправившее наколдованный поросячий хвост, и она же помогала успокоить Вернона после тех фееричных случаев, когда Поттера забрали на летающей машине или, когда им разнесли гостиную какие-то ненормальные.
Подруга просила только одно – никогда не говорить о ней другим магам, даже Поттеру. Потому он никогда не знал, что к людям, которые умеют делать
ненормальное, но могут вести себя
нормально, Пет способна была относиться по-человечески. Впрочем, первые годы Пет ещё робко надеялась, что странности Поттера сойдут на нет, и было только на руку, что он не знаком с ведьмой. Она даже находила обычные объяснения тому, что исправляла Ив – например, Поттер думал, что Дадли в одиннадцать лет прооперировали после той отвратительной выходки «сопровождающего в школу», а Вернон считал, что
странные умения Ив ограничиваются варкой бурды, вроде той, что помогает держать под контролем его проблемы с поджелудочной, приводящие к постоянному набору веса. И даже, когда Поттер спросил тётю про Ив напрямую, она не ответила. Да и зачем? Та давно уже перебралась во Францию, после того, как ей поставили диагноз, оказавшийся приговором даже для ведьмы.
Ив теперь только изредка приезжала в Британию, вот как сейчас – она должна была остановиться у Дурслей со вчерашнего вечера и до воскресенья. Такое было редким случаем – обычно они с Пет виделись где-нибудь в городе, а бывало ещё, на Пасху в последние несколько лет Ив приглашала Дурслей в Прованс. Пет не спрашивала – они никогда об этом не говорили – но догадывалась, что Ив прошла очередной курс лечения, и ей лучше, настолько, что тем, кто не знает о её болезни, кажется, что её и нет. Так же Пет догадывалась и о том, что её состояние вскоре ухудшится и наступит период, когда голос Ив, звучащий в телефонной трубке, станет тихим и надтреснутым, а ответы на письма будут задерживаться или приходить, написанные рукой другого человека.
Это должны были быть спокойные выходные, на которые они собирались выбраться разве что к одёжным магазинам и «сельским» рынкам. Дурсли совсем не рассчитывали, что такие планы будут перечёркнуты появлением «дорогого родственника» мистера Акселсона, что без предупреждения навестил их к завтраку и вежливо, но очень настойчиво уведомил, что
пора переезжать. Петуния хотела возмутиться – виданное ли дело, у них были договорённости, вещи должны были быть собраны и упакованы только через три недели, а сейчас что делать? Почему это они вообще должны срываться с места, если в новом доме только вчера закончили покраску стен, а кое где даже двери на петли не повешены?
Впрочем, как и в прошлых разговорах с этим мистером, не прошло и несколько минут, как все согласились сделать так, как он хочет – Петуния до сих пор диву давалась, как это ему удаётся. Тем более, что сегодня его ни с того, ни с сего поддержала Ив. Так они и пришли к тому, что женщины вдвоём
уже едут в новый дом Дурслей, а Вернон, после того, как отвез Дадли в школу (у того сегодня был тест), не вышел на работу и в компании Эйдена упаковывает мелочи, которые ещё остались на Тисовой, вроде кухонной утвари.
Ехать было не так уж и далеко, так что вскоре Пет вышла из спорткара к коттеджу в хорошем районе новой застройки. Дом был красивым, но вот над газоном предстояло ещё много работы… Некстати вспомнилось: хоть и закатывая глаза, ей всё же пообещали, что позже привезут черенки её любимых роз – Пет растила лучшие, по её мнению, сорта годами. Ив, тем временем, тоже с интересом осматривалась, то и дело невольно присвистывая.
– Однако, – одобрительно сказала она. – Ну что ж, хозяйка, приглашай.
Я в этот дом с миром.
Петуния недоумённо посмотрела на подругу – они же вместе приехали, зачем звать ещё раз? Но краем глаза она уловила тусклую вспышку на дверном косяке – и едва заметное в свете дня сияние вокруг поднятой на уровне груди кисти Ив.
«Ну да, дом без ненормальностей, как же», – ворчливо подумала она и вздохнула: утром ей сказали страшное, о том, что вернулся Тёмный Лорд, убивший Поттеров. Здравый смысл подсказывал, что стоит поблагодарить за какую-то защиту на новом доме и помощь с переездом, а не злиться. Ведь даже Ив, коротко переговорившая с Эйденом в другой комнате, была в свете таких новостей слегка бледной, и выразила желание помочь с перевозкой вещей и тем, чтобы ввести в заблуждение относительно времени (и направления) отъезда Дурслей даже соседей.
Сейчас Ивонн доставала с заднего сидения машины большой кукольный домик, стараясь не перевернуть его вверх дном. Петуния откашлялась, пытаясь скрыть не покидающее её с утра чувство нереальности происходящего, и тихо сказала, что с радостью приглашает Ив на новоселье, открывая входную дверь. Спустя пару минут женщины уже заходили в светлую будущую гостиную, сняв туфли, чтобы не повредить наборной паркет. Ив, осмотревшись, аккуратно поставила кукольный домик на пол, после чего включила свет и задёрнула все жалюзи – конечно, не помешало бы проветрить после краски ещё немного, но сейчас лучше, если соседи ничего не увидят.
– Ну, с чего начнём? – Спросила она, деланно бодро (новости о Тёмном Лорде и её не радовали) разворачиваясь к Пет.
– Думаешь, нужно начать? – С сомнением в голосе проговорила Пет, подозрительно посматривая на домик. – Может, подождём мужчин? Я так и не поняла, как эта штука работает. Кроме того, её подарил племянник, что само по себе пугает.
– Мужчины, как всегда, будут только шум создавать, если их попросить подвигать мебель на пару дюймов. Но когда мы всё расставим, а уже потом им останется поправить чуть-чуть… И вообще, он тебе знатно облегчил переезд, и, мне так кажется, тут всё… э-э… сделано правильно. И, что ценно, вроде как и не считается …
странным действием, отличное использование багов системы слежения…
– Вот! Ты уже второй раз это говоришь, а всё как-то не верится, что он правда пытается наладить со мной отношения, без подвоха, – сказала Пет, подходя к домику и снимая с него крышу. То, как на самом деле пытались защитить их племянник и… другой племянник… от остальных магов, было сложно не заметить – они даже как-то отменили действие того ритуала, что провёл с ней директор школы… Но признать это, особенно вслух, было непросто. – Как насчёт дивана? Мне кажется, у той стены ему самое место…
– Давай, – пожала плечами Ив, и осторожно подцепила игрушечную фигурку дивана с игрушечного второго этажа пальцами. После, примерившись несколько раз, она поставила его возле стены длиной в пару ярдов, точно посередине, и сняла ногтями тонкую плёнку, покрывавшую фигурку снаружи. Когда женщина отошла на несколько шагов, плёнка в её руках уже превратилась в довольно большой кусок однотонной материи, края которой были прошиты несколькими разноцветными лентами.
– И как долго? – Спросила Петуния, с подозрением смотря на странную инсталляцию.
– Три минуты, если верить сопроводительной записке. Чтобы все успели отойти, как я понимаю, – пожала плечами Ив. – Ты пока определись с полками?
– Наверное, слева… Думаешь, он правда бросит эту ненормальную школу и поступит в колледж?
– Думаю, даже, если он этого хочет, ему не позволят. Он, кажется, у тебя заканчивает последний обязательный год? Да, другие подростки с согласия родителей могут не поступать ещё на два года, или им разрешается обучаться на дому и только сдавать экзамены. Даже без учёта мнения родителей они могут попросту бросить школу без последствий для самочувствия, едва станут совершеннолетними, когда контракт автоматически перезаключится на имя ученика, а не опекуна, – хотя никто не бросает, обучение ведь стоит немалых денег… Но ты правда полагаешь, что национальному герою так просто разрешат жить своим умом? Не знаю, на что рассчитывает твой племянник…
– Может, на помощь… гм, мистера Акселсона. Скажи, а вы что, были с ним знакомы? – Спросила Пет. Ей показалось немного странным то, как общались друг с другом эти двое.
– Скорее, наслышаны. Ты же видишь, он в достаточной мере лояльно ко мне настроен, чтобы отпустить тебя в моей сомнительной компании.
Петуния усмехнулась. Это кто из них двоих ещё более сомнительный – с Ив-то она знакома уже больше тринадцати лет.
Через три минуты диван действительно стал обычных размеров, гордо заняв своё новое место. А через полчаса женщины закончили расставлять мебель в гостиной, спальнях и столовой – только небольшая кухонька ещё ожидала, когда смонтируют поверхности и плиту, мастера должны были прийти только завтра. Слава Богу, сантехника уже была, и здесь вполне можно было бы уже жить… Одежду из шкафов перед «упаковкой» никто не вынимал, книги – тоже, так что даже мелочи были почти все на своих местах. Возможно, нужно будет купить пару новых картин для декора. И, конечно, повесить шторы, расставить вазочки… Их Петуния, всё утро спешно собирая вещи, оставила для перевозки более традиционным образом – благо, Вернону оставалось упаковать только сервизы и такую вот мелочёвку. В ожидании, когда это всё привезут, женщины открыли окна и раздумывали, не выйти ли во двор.
– Ох! – Вдруг вздохнула Ив – под её ногами что-то хрустнуло. – Прости, Пет, я забыла, что здесь ещё что-то было…
Миссис Дурсль, круглыми глазами смотрящая на стремительно увеличивающиеся обломки двух стульев, не знала, смеяться ей или плакать – точно, это же те, что отличаются от стоящих в столовой, они же их уменьшили обратно в самом начале, чтобы не мешались, и чтобы потом занести на кухню!
– Ничего. – Стоически сказала она. – Мать всегда говорила, что три переезда равны одному пожару. В этот раз потери мизерны, я так считаю.
Где-то в двух милях от них Вернон и Эйден озадаченно смотрели на осколки сервиза в одном из ящиков – машина неудачно подпрыгнула на ухабе. Мистер Дурсль, представляя лицо жены, которой он об этом скажет, как никогда близко находился к тому, чтобы малодушно отвернуться и предоставить кое-кому поправить ситуацию колдовством.
***
– Ты как-то очень быстро, – сказал Эйден запыхавшемуся Гарри, вбежавшему в Тайную комнату ещё до одиннадцати утра.
– Та... Переводил с максимальной скоростью, Гермиона на меня поминутно зыркала, я же ей не говорил, что записался руны и нумерологию тоже сдавать – боялся, что она мне все мозги перед экзаменом вынесет. Вовремя убежал, думаю, она, как работу допишет, так тут же обо мне вспомнит. Ну ничего, я Рону сказал, что у меня свидание, он прикроет.
– Да уж... То еще свидание, – вздохнул Эйден. – у тебя из кармана выпало, – указал он на бумагу, исписанную беспорядочным почерком. – Ты с таким поосторожнее, я вон, отсюда вижу, что там написано: "
Авада не создает аналог клинической смерти, потому что разрывает связь души и тела, если воскрешать после нее, пока душа еще не отошла, мало шансов, что будет толк, но, если и будет, памяти, скорее всего, не останется никакой..."
Гарри недовольно глянул на бумажку, так, что она загорелась, и буркнул:
– Прости, переписка с Хьюго... Ну, что ли... раньше сядешь – раньше выйдешь?
Эйден на это "оптимистично" кивнул, и Гарри свистнул, пытаясь скрыть нервозность. Одинаковые остролистовые палочки подрагивали в руках у обоих. И все же, у магов, устраивающихся верхом на ночной кобыле, страх уступал упрямой решимости.
Поттер глубоко вздохнул и прошептал:
– Лапочка Шерри, подбрось нас, пожалуйста, в крепость под названием Азкабан. Это ближайшее отсюда сборище дементоров на материальном плане. И,
очень тебя прошу, оставайся рядом...
Кобыла, почти по-человечески фыркнув, цокнула копытом и сорвалась в Путь, вмиг оставив Хогвартс далеко позади.
