Тихое место

      За окном, сбиваясь в пушистые белые хлопья, падал снег. Купе Хогвартс-экспресса заливал яркий свет, обрисовывающий пасторальную картину: трое товарищей, которые встретились после каникул, рассказывали друг другу новости. Лохматый парень растянулся на сидении лежа, задрав ноги, двое других, наоборот, скромно сидели. Тот, что повыше и постройнее, опирался локтями на столик, то и дело бросая взгляд на крохотную модель мотоцикла, лежащую на нём, в то время, как низенький блондин ютился ближе к наполовину открытой двери.       – В общем, я закончил переоформлять все бумаги, – хмуро говорил Сириус. – Летом можете заглядывать на новоселье. Дядя оставил мне ещё и приличную сумму денег, я так думаю, мать потому так взбесилась – даже на похороны не пришла, там был только отец.       – Мои соболезнования, Сириус, – сказал Питер тихо.       – И мои, бро. Альфард был крутым перцем, жаль, что ушел так рано…       – Да, – вздохнул Блэк. – Мужик что надо. Я показывал ему мотоцикл – он был в восторге. Обкатывали вместе, и он подкинул пару ценных идей. И вот так вдруг, инфаркт во сне… Мне будет очень его не хватать…       На несколько минут в купе повисла неловкая тишина.       – А… – Заговорил Питер только чтобы её прервать. – Что вообще планируешь делать летом? Теперь ведь, в общем, нет острой необходимости искать работу.       Сириус, который по жизни практически никогда не унывал, грустно вздохнул: было видно, что он предпочёл бы пахать, как конь, но, чтобы дядя при этом оставался жив. Конечно, он за свою жизнь пока ещё никогда не работал, а его учёбу наперёд оплатили родители, но сама готовность у него, как он думал, была.       – Я пока не определился, – махнул рукой он. – Ну, помимо той идеи с авроратом... Если туда поступать, стоит подготовиться заранее, я слышал, там муштра… Но до выпуска ещё полтора года, это уйма времени… Джим, может, махнём в июле на континент?       Джеймс, заинтересованно было приподнявшийся на этих словах, тут же рухнул назад, состроив преувеличено трагическую мину от пришедшей ему в голову мысли:       – Отец, кажись, моё лето уже распланировал, и отдыху там места нет. Сильно его задело, а? До сих пор не унимается, я думал, после прошлого августа его немного попустит, но он, едва прошел праздник, засадил меня за бумаги… Да ты же видел…       – Слышь, по-моему, он перегибает. Особенно с этой дополнительной клятвой. Он же тоже гриффиндорец, дались ему эти змеи? Тебе весной будет семнадцать, может, забьёшь ты на эти нравоучения, оторвёмся где-нибудь пару недель?       – Не знаю, – Джеймс вздохнул. – Он вроде хочет, как лучше, и мама его поддерживает. Клятву он взял не особо строгую, но членовредительство запрещает, да. А всё из-за той драки в октябре – он, оказывается, начал переписываться с МакКошкой по поводу моего поведения. И знаешь, что сказал? Что, раз я так рвусь в учебку, он препятствовать не станет, там из меня всю дурь выбьют…       – Так ты тоже решил в пользу аврората? – Спросил его Питер, который, хоть и сидел тихо, ловил каждое слово.       – Не совсем. Мать очень против, говорит, у неё предчувствие нехорошее. Я думаю, она полагает, что с Пожирателями дело не чисто – они постоянно треплются о пагубном влиянии культуры магглорождённых. Их никто не слушает, так скоро за палочки хвататься начнут.       – Ой-ли не слушают, – буркнул Блэк. – Эти замшелые пни Визенгамота да Лорды считают их идеи здравыми. Вот, мои предки тоже. Не знают, на что те готовы ради власти… Определённо, Британии нужна такая бравая смена авроров, как мы, чтоб гонять тёмных магов! – Он горячо воздел руки, будто потрясая воображаемым мечом.       Питер усмехнулся:       – Вы же понимаете, что бОльшую часть времени авроры на самом деле ловят мелких жуликов? И ещё, типа, проверяют притоны, дежурят во всяких скучных местах, пасут Министра, чтоб его никто не умыкнул, и всё такое… В общем, выполняют, что руководство скажет?       – Пф, Хвост, ну хоть ты не нуди. Вы как сговорились, – бросил Джеймс. У него складывалось впечатление, что все вокруг за каким-то лядом решили воспрепятствовать их с Сири идее пойти вместе в аврорат, а мысль-то была богатая! Кроме того, Бродяга прав, времени ещё полно, чтоб подумать, уж такую ерунду, как пять экзаменов, он легко сдаст – на недостаток магической силы он никогда не жаловался. – И вообще, разве не ты собирался на какое-то суперважное собеседование? Чё молчишь-то?       Питер, услышав вопрос, слегка покраснел. Ему было приятно, что друзья помнят про его нервы перед предстоящей ему на каникулах встречей, но, в свете их планов, он не спешил отвечать совсем уж откровенно.       – Ну, мне не очень хорошо пошло… На лето взяли на испытательный срок, а там будет видно. Фалтингс и Кратт, юридическая контора, знаете, они ещё со сквибами работают? Предлагали восемь галлеонов в месяц…       Сириус не удержался и фыркнул. Питер в своём репертуаре – и это за такую ничтожную должность он ещё трясся? Адвокаты в Магической Британии не особо востребованы, при наличии клятв-то, и следственной легилименции. И вообще, в случае чего, зажиточные люди кого солиднее наймут, с помощью поверенных, а эта контора где вообще? Судя по названию, точно не в магическом квартале Лондона. Оклад значительно меньше, чем у захудалого клерка в Министерстве. Хотя, и Питер талантами не блещет – наверное, ему в такой затрапезной конторе самое место.       Джеймс тоже явно не понимал, из-за чего Хвост пытался договориться за такую работу ещё в середине шестого курса, и пожал плечами.       – О, ну… ясно. Рем никому ничего не говорил, сколько он будет мелкоте носы подтирать? Мы могли бы обсудить Карту, я нашел дома кое-какие интересные чары, которые могут решить проблему трёхмерности, можно все этажи отрисовать вместе и тогда изображение будет меняться на нужное от прикосновения палочкой. Попробовал сопоставить, но там по ходу, выйдет конфликт с Гомункуловыми, нужно считать…       – Тут правда без Ремуса никак. Ну да закончит со своим обходом и придёт, у них же уже есть префекты и помладше, на кого можно такое свалить… – равнодушно ответил Бродяга. Расчёты всегда казались ему делом скучным, так что это было не к нему. Питер просто кивнул – он вообще не особо понимал в вопросах сочетаемости чар на долговременных артефактах, хотя старался внимательно смотреть и запоминать почёрканные свитки Луни и Джима – очень уж процесс создания Карты Мародёров был интересен Гарри, и это было из редких вещей, которые его в последнее время радовали.       Сама гениальная идея создания карты (нет-нет, Карты), на которой будет видна вся жизнь Хогвартса, возникла у них ещё в сентябре – когда они всерьёз задались вопросом, как же им избегать попадаться декану без мантии-невидимки хотя бы в полнолуния. С тех пор, как они подросли, и так было уже непросто, но они ещё худо-бедно помещались под мантией, особенно, если Сириус превращался, а Джеймс – нет. Он и следил, чтобы нигде не торчали ни ноги, ни лапы, ни хвост, пока друзья пробирались к выходу из замка и потом – к Хижине. Питеру в анимагической форме, в общем-то, не было необходимости под ней прятаться, но он и на плече у Джеймса много места не занимал, так что погоды не делал. Флимонт, забрав артефакт, конечно, своим родительским авторитетом здорово усложнил им жизнь, но не более того – они тоже не лыком шиты.       Работы над Картой предстояло много, зато каков результат!       Сириус изрядно матерился, но геройски рисовал чернилами – что поделать, у него получалось лучше всех, сказывались привитые с детства навыки каллиграфии. Мародёры хотели привязать карту к замку, сделать масштабное соответствие, и обозначить всех живых в пределах территории, а значит, нужно было набросать что-то, хоть отдалённо похожее на реальный чертёж, чтобы подогнать потом с помощью чар.       Питер, опять же, изрядно страху натерпелся, оббегая всякие труднодоступные комнаты, в том числе запоминая расположение спален в гостиных других факультетов. У хаффлпаффцев, где его заметили первокурсницы, едва не оглох от визга и чудом успел убежать от рассерженной старосты. Он почти пожалел, что он не пушистый котёнок (хотя, может, это тоже слишком опасная анимагическая форма – что, если поймают и затискают?).       Ремус, бедолага, вообще из расчётов не вылезал, и Джим ему много помогал, хотя он и ненавидел такое времяпровождение, требующее усидчивости – ему куда интереснее было само зачарование многострадального пергамента. Но итог был шедевральным – уже к ноябрю Карта работала, и они, сверяясь с ней, удачно сбегали в Хогсмидт за пивом ко Дню рожденья Сириуса… Нет, улучшения то и дело кто-нибудь предлагал, но всё это были вишенки на торте: пергаментом уже можно было пользоваться.       Последний месяц семестра Мародёры вовсю развлекались с его помощью, радуясь, что их похождения никому не удаётся отследить. Гарри, правда, рассказал Питеру, что это иллюзия, у директора тоже есть подобные артефакты и связь с замком, да ещё следилки, а у декана существует возможность проверить, находятся ли её студенты на территории. Но, с другой стороны, они не раз и не два гуляли по спящей школе на младших курсах, и, тем более, на пятом году обучения – особенно по маршруту гостиная-Визжащая Хижина. Их уходы уже множество раз в таком раскладе должны были засечь, но никаких санкций не следовало – значит, руководству попросту всё равно, главное – дежурным не попадаться.       – Джим, глянь лучше сюда, – сказал Сириус. Повинуясь взмаху его палочки, уменьшенный мотоцикл, до того лежащий на столе, вырос в размерах и повис в воздухе, занимая добрую половину купе. – Короче, летает шикарно, и ездит тоже вроде хорошо, но вот при приземлении на скорости, подбрасывает чуть ли не на три фута вверх, и вообще, удар такой, что задница болит потом полдня. Ещё и коляску при этом кренит. Как бы это поправить, а?       Джеймс встал, случайно задевая ногой дверь – та открылась ещё шире. Поправив очки на носу, он склонился ниже, щурясь, будто в попытке рассмотреть руны, которые они с Сири самозабвенно накладывали на часть из запчастей в школе, чтобы потом закончить наконец сборку на каникулах. Питер тоже заинтересовался и подвинулся поближе.       – Слушай, мне кажется, или мотоцикл летом был больше? – Спросил он Бродягу.       Тот кивнул и пояснил в ожидании вердикта Джеймса:       – Да, так и есть. Мы собрали его назад сразу после приезда из Хога. Потом я полетел на нём к дяде в гости, на Сочельник. Он-то мне и показал эти чары, это не стандартное уменьшение-увеличение, а штука с вложенным подпространством, не задевает устройство предмета, размер легко регулируется… Но заведётся мотоцикл, конечно, только в реальных пропорциях. Тут бы мы с ним не развернулись, так что я сделал промежуточный вариант, чтобы рассмотреть. Дядя заклинание сам изобрёл, для колдрадио, удобно в карман положить в случае чего… – На этих словах Сириус снова грустно вздохнул, Альфард умер буквально через два дня после его визита к нему.       – Чары… Ужасно крутые, – сказал Питер. Что ещё сказать, он не мог придумать – Сириус, ясное дело, скорбит, но Питер его дядю не знал, хоть и сочувствовал Бродяге. Однако, ему переключить внимание было куда проще, чем Блэку, который уже не первый день безуспешно пытался отвлечься от невесёлых мыслей хоть на что-то. Питеру вот, например, было интересно, можно ли это заклинание применять к Данговым ящикам, с которыми они так намаялись летом, если бы их предварительно ещё поместить в ящик побольше? Нет гарантий, наверное, всё равно нужны были бы тесты…       Джеймс тем временем присел, продолжая рассматривать результат немалых усилий. Они с Сириусом занимались этим проектом не меньше, чем Картой – семестр в итоге был даже сравнительно бедным на проделки.       – Я не уверен, Сири, но, мне кажется, мы могли бы наложить ещё что-то смягчающее на… ну, эту х.ень на колёсах. Покрышки, нет? Или лучше пружинящие чары, но тогда…       – Не факт, что приземление будет удачным, – закончил за него Сириус.       – А почему не заколдовать элементы подвески? – Послышался голос из коридора.       Мародёры, как по команде, обернулись. Ещё бы, – в дверях купе стояли старосты их курса – Ремус, который собирался присоединиться к друзьям, и Лили… которая, если никто из них не ослышался, только что вот это вот и сказала!       – Что вы на меня так странно смотрите? – Переспросила она, глядя на их удивлённые лица. – Какой смысл заколдовывать то, что демпфирует импульс только в первый момент, если вся остаточная энергия должна гаситься выше?       –…?       – О Господи, – закатила глаза Лили, – как ты это разобрал и собрал, если не понимаешь, что здесь и зачем? Вот это вот всё, – она обвела рукой параллелограмм, – чтобы смягчить ощущения от неровности дороги. Но ферма не самый лучший вариант для трюкачества, вы вообще головой думаете, это же тяжелый мотоцикл с коляской?! Да и Сириус, судя по всему, ещё и неправильно группирует тело при приземлении!       Лили замолчала, осознав, что на неё продолжают смотреть примерно, как на директора Дамблдора, вдруг решившего прийти на завтрак в чёрном костюме-тройке и гладко выбритым.       – Хай, Эванс, – опомнился первым Сириус. – Ты разбираешься в мотоциклах?       – О… Что это я…, – девушка приветственно махнула, зардевшись. – Нет, конечно, не разбираюсь, но у меня папа инженер, и друзья у него инженеры, и говорят они во время барбекю только о конструкционных решениях и сопромате… да ещё и все родственники ходят посоветоваться по поводу и без, считают, что, если у них какой-то транспорт сломался, папа должен разбираться, что не так, даже заочно…       – Привет... То есть, ты проходи, садись, нам… очень интересно, правда, я не совсем понимаю, кто такие инженеры, – отмер наконец и Джеймс, одновременно делая приглашающий жест в сторону сиденья и пытаясь взлохматить волосы другой рукой. При этом, он как-то абсолютно упустил тот факт, что с той стороны мимо мотоцикла Лили уж никак бы не смогла просочиться.       Питер, не в силах больше присутствовать при этом сиропе – с его восприятием ему показалось, что в него загустел весь воздух маленького купе – приветственно махнул старостам и сделал пару шагов, выскальзывая в коридор мимо Ремуса. Эванс впервые снизошла до разговора, да ещё и столь долгого и не имеющего отношения к тому, чтобы кого-то из них отчитать. Джим мысли собрать не мог в кучку от счастья, и Питер явственно чувствовал себя лишним.       Лили, постояв пару мгновений в нерешительности, всё же зашла. Ремус же, в отличие от неё, медлил, не будучи уверенным, что стоит вклиниваться в этот странный поворот событий. Он развернулся к Петтигрю, который так же неловко переминался в коридоре.       – Здравствуй. Как каникулы? – Спросил он.       – Прикольно. Был у мамки с её новым… мужчиной. Там, правда, дурдом – у него три мелких дочери, мне казалось, я чокнусь, они всех пытаются заставить играть, не поверишь, в чайные церемонии…       Ремус живо представил, как Питер с кислым выражением лица пару часов подряд заколдовывает девочкам в розовых мантиях сотый по счёту чайничек, чтобы он разливал новый и новый чай по чашечкам для всех игрушек или домашних питомцев, и улыбнулся. У него самого не было ни сестёр, ни кузин, и Рождество они встречали втроём с родителями, так что было довольно тихо.       – У меня тоже неплохо. Тебя на работу-то взяли?       – Назначили испытательный срок.       – О, так удачно.       – Да, я тоже так думаю…       – А с носом-то что?       – В смысле? – Питер очень удивился. Годами его нос абсолютно никого не интересовал, что с ним может быть?       – Ну… Я даже не знаю… Он как-то выглядит по-другому. Ты подрался, что ли, и припухлость ещё не сошла? Давай, я попробую вылечить? – Сказал ему Ремус, поднимая палочку. Питер на это замахал руками:       – Не-не, я сам, пойду сначала гляну, – и направился по вагону в сторону тамбура. Луни пожал плечами и повернул голову к купе: там уже вовсю шел спор, ведь Лили, удовлетворив своё любопытство по поводу того, как ребята зачаровали мотоцикл, вдруг вспомнила о том, что, вроде-как с маггловской техникой так нельзя, и насела на Сириуса. Тот пока не сдавал позиций, утверждая, что он же мотоцикл назад магглам не подсовывает, значит – ничего плохого не сделал, научив его летать… Но Эванс имела удивительные способности читать нотации и строить провинившихся – друзьям явно требовалась поддержка, пока им не прописали трудотерапию.

***

      Тем временем, Питер, остановившись между вагонами и наложив на себя отвод глаз, прислонился спиной к стенке вагона. Нет, ну всё правильно, что тут такого… Он может сколько угодно не понимать, как двое парней, у которых есть в этой жизни всё – положение в обществе, поддержка родных, деньги, огромный талант к магии, сильные дары, передавшиеся по наследству (и куда удачнее, чем его эмпатия и умение превращать, при полной бездарности в остальных направлениях)… Ну, в общем, как они готовы просто тратить своё время на карьеру в аврорате. Вокруг столько всего интересного, а они хотят драться, причём по указке, хотя для боевых магов есть и другие возможности… Питеру не ясно, ради каких идеалов они к этому стремятся, они же не говорят о долге перед населением. Но, конечно, не Петтигрю с его перспективами им указывать. Ребята побунтарствуют пару лет, поймут, что там не всё легко и просто, и что громких дел с тёмными магами, которые стали преступниками, на всех не хватает. А потом, наверное, вернутся под крылышко семьи. Сириус ещё вполне может стать Лордом, если помирится с отцом – такое бывает, кто в шестнадцать не бунтует… Джеймса и так поддержат во всём, и он, если начнёт работать над интересными проектами всерьёз, а не по верхам, как сейчас, даже сделает себе имя…       А ещё с Джеймсом может начать встречаться его хорошая девочка – позиции явно чуть пошатнулись, много ли даме нужно, если она видит, что тот, кто раньше привлекал её внимание, но по большей части хулиганством, способен на что-то серьёзное? И это нормально, из них получится отличная, правильная пара, и они подарят Поттерам симпатичных внуков. Никому не должно быть дела до чувств такого неприметного человека, как Питер, кто ж ему колдомедик, что он влюбился в парня с обычной ориентацией? Уже почти и не больно. Жаль только, тот, с кем он в Хогвартсе тр.хался, закончил обучение, и пар спускать не с кем…       Питер достал из кармана зеркало. В нём отражалось обычное лицо, и Хвост продолжал не понимать, что такого заметил Ремус. Нос был тоньше? Но тогда он уж совсем каким-то острым получится… Опять же, больше никто ничего не сказал... Впрочем, ему было, у кого спросить:       – Гарри? – Шепотом позвал он, – мне бы не помешал твой совет. Ты не мог бы присоединиться? Не хочу вслух говорить…       Гарри, не задавая вопросов, тут же переместился в его тело – Питер почувствовал знакомое ощущение, будто за ним кто-то наблюдает. Он знал (помнил из собственного опыта), что оно не соответствует действительности: сейчас Гарри видит его глазами и слышит его ушами, но уж точно не может узнать его мысли – только те, что он формулирует и «громко думает» специально для него. В таком состоянии они могли перехватывать контроль над телом друг у друга – и Питер не обольщался, Гарри умел оттеснять его безо всяких усилий, хотя редко это делал, предоставляя ему «рулить» самому. Тот, кто телом не управлял, мог только ощущать, что происходит вокруг, но ему не была доступна даже память о том, что произошло перед его появлением, как это было, когда в теле оставалось только одно сознание. Заметил Питер и ещё несколько странных обстоятельств: объём магии, доступный ему в присутствии Гарри был, как будто, выше, а ещё в эти моменты казалось, что эмпатия становится сильнее, чем обычно. Если же анализировать то, что делал Питер, и память о том, что делал Гарри, можно было заметить, что, хоть физически мозги у них одни и те же, соображалка всё равно работает как-то по-разному. Хотя, скорость реакции на раздражители одинакова… В общем, непросто было с этими разными состояниями.       Поначалу, когда они только заключили соглашение о том, что живут по очереди, Питер был слишком дезориентирован после «наполовину удачного» самоубийства. Нет, он, конечно, прогулялся в библиотеку – но там был откровенный голяк по этой части. Когда он вернулся домой, и стресс после сессии поутих, сменившись привычной настороженностью Лютного, тревожных мыслей ещё прибавилось. Как-никак, он теперь был одержимым – а рассказы о таком он слышал исключительно страшные, хотя и довольно невнятные – в Англии давно уже подобные темы поднимали редко. Больше того, по непонятным ему причинам (связанным, скорее всего, со странным браслетом на руке), у Гарри было больше прав на его тело, чем у него самого – Питер был не уверен, что он смог бы в том же зеркале Гарри запечатать. Или, что при попытке одного из них изгнать исчезнет именно Гарри.       Исходя из сказок матери о нематериальных паразитах, Гарри полагалось выпить силы Питера в первое же время, и/или занять его тело. На крайний случай, Питером управлять. Но Хвост медлил бежать по знакомым тёмным колдунам и пытаться что-то с Гарри делать – тот шаблон поведения духа-захватчика порвал на раз. Во-первых, Питер уже был пленён, а Гарри в его теле – с этого всё началось. И Гарри, вместо того, чтобы радоваться успеху, попросту его освободил, сказав, что произошла «накладка», и что он уберётся, когда придёт время, ему нужны только ритуалы Колеса Года, если Питер их не соблюдает, или время сразу после каждого, чтобы Гарри успевал провести то, что нужно ему, в ночь праздника. И ещё 79й и 81й.       Прошло уже полгода с появления Гарри, но ни один ритуал не был признан Питером, как несущий вред. Казалось, раз за разом, Гарри делает одно и то же, будто бы просто поддерживая что-то более масштабное. Никаких изменений Питер после них не чувствовал. Сейчас Питеру даже проще поверить, что Гарри не хочет ему ничего плохого, чем летом, когда после самоубийства тот его не только не добил, а, наоборот, привел в нормальное психологическое состояние. Гарри настолько не хочет плохого, что открыл Питеру пару книг, в которых упоминался шаманизм, на нужных страницах, и подробно разъяснил свойства зеркала и перевод рун. Это не значило, что Гарри вручил Питеру возможность от него избавиться – был же ещё браслет, рассказывать о назначении которого тот не спешил. Но, наверное, Хвост всё равно мог что-то придумать. Почти всегда можно что-то придумать, когда тебе предоставляют немного свободы. Просто Питер не хотел.       Казалось бы, он справлялся как-то жить без разговоров с Гарри и его одобрения почти семнадцать лет. Но сейчас оно было кстати. Раньше его очень поддерживала мама – хоть как ей тяжело было держать их маленькую семью на плаву. Но они оба понимали, что, как Питер подрастёт, он не будет принадлежать только сам себе. Мама это понимала уже лет девять, с тех пор, как у неё сына забрали первый раз. Сейчас, когда ему не так сильно требовалась её забота, было логично, что она пытается заняться собой. Но Питер был довольно трусливым и нерешительным, и, когда его действия одобряли, ему очень помогало.       Решение, которое он принял, не видя для себя других вариантов, тем не менее, не одобрил бы, наверное, никто. Мать жизнь в Лютном, с которой она распрощалась четыре месяца назад, вспоминала, как кошмарный сон. Его друзья собирались стать аврорами. А у Питера был хозяин с определёнными ожиданиями.       Питер был из осторожных. Если он и помнил хоть какие уроки папани, если он и выучил что-то в этой жизни, так это то, что рвать когти нужно вовремя, пока не совсем край, пока интуиция только начинает вопить, что дело клонится к х.рне. Иначе можно лишиться головы в краткие сроки – он такое видел не раз. Он, услышав о почти любом, даже нестандартном случае, мог припомнить, что был у него знакомый, который так уже попадался. Насмерть или под заключение. Если рвать когти не получается по объективным причинам, нужно торговаться за лучшие условия, как бы страшно ни было. Мама его намёк и мотив поняла, не одобрила, но и не смогла посоветовать ничего лучше. Не стала ему указывать, ведь сын уже взрослый, сказала, что его любит, несмотря на что угодно. Но он понял, что она предпочла бы видеть его по праздникам, а не постоянным жителем – у неё теперь приличная семья, три маленьких ведьмочки на попечении, и сомнительным делам места в таком доме быть не может. Питер не настаивал. Он и не собирался водить кого-то в дом, но ему семнадцать, он гей, он не может воспринимать «почти что» отчима как того, кто будет ему дополнительно указывать – так и так ему нужен свой угол.       Питер ожидал, что Гарри его планы тоже не одобрит. Он не раз повторял, что это жизнь Питера, как тот решит, так и будет, но молчание и одобрение – разные вещи. Как Гарри, который явно был наивнее его, Питера, и во много раз добрее, мог его в этом нелегко давшемся решении поддержать?       Гарри выслушал его в ноябре, не перебивая. Питер понятия не имел, как Гарри выглядел до того, как умер (ну, он же умер, да, иначе, почему у него нет тела?), но он почти мог представить, как у того, должно быть, могли расшириться от изумления глаза и как он ронял бы челюсть.       Гарри назвал его умным. Дальновидным, предусмотрительным, изворотливым и сказал «так держать». Он тоже думал, что такое может выгореть и удовлетворить директора. Он не просто одобрил, он был всеми воображаемыми руками за воплощение идеи Питера в жизнь. И он, кажется, понимал, чего Питеру оно будет стоить.       Питера весьма редко называли умным и дальновидным, он даже почти верил в то, что о нём думают окружающие – что он недалёк. Гарри вообще был единственным, кроме мамы, кто это сделал. Гарри сказал, что у Питера получится.       Питер не идиот пытаться избавиться от «подселенца», который не тянет его силы, не лезет лишний раз в его жизнь и при этом его поддерживает.       Только интуиция вопит ещё громче – что ж такое должно произойти, что магия Петтигрю тянет его избегать чужих планов на него с помощью нестандартных методов и попытки найти «крышу»? Что грядёт, если Гарри, у которого интуиция тоже дай Боже, его поддерживает, отодвигая в сторону принципы?       «Чем помочь?» – Спросил его Гарри.       «Ремус сказал, что у меня что-то не так с носом. Предлагал полечить. Я не очень понимаю, что он имеет в виду, но мало ли, может, ещё кто-то заметит странное. Ты что скажешь?» – Ответил Питер, продолжая смотреть в зеркало.       «Что так и есть. Ты его недотрансфигурировал после вчерашнего.»       «Но я же спрашивал у матери… И применял Финитэ… Блин, да я разницы не вижу!»       «Что толку с Финитэ, если вы с мамой превращаете по-старинке, а не по расчётным заклинаниям? У тебя нос был длиннее на пол дюйма и чуть уже, а с тем, что ты сейчас, выглядишь симпатичнее. Мать, скорее всего, заметила, но подумала, что ты так и хотел – ты же подросток и всё такое. Магии на поддержку уходит чуть. А ты, по ходу, то ли невнимательный, то ли тебе правда подсознательно так больше нравится. Не вижу проблемы, подумаешь, Ремус сказал. Два дня пройдёт – все привыкнут. Или, боишься, что директор тоже глазастый? Это мелочь…».       «Не, давай всё-таки вернём, как было. Мелочь – не мелочь, а нечего демонстрировать, что я что-то могу, он быстро найдёт применение. Так?»       Многострадальный нос, повинуясь движению палочки Питера, удлинился и чуть заострился.       «Ещё чуть-чуть» – последовал вердикт, и Питер, вздохнув, сделал. Теперь он понял, что Гарри имел в виду: он стал похож на крысу, смазливости это не добавляло. Ну да ладно, Хвост против крыс ничего не имел, а лепить себе красивую рожу было бесполезно – чем бы это помогло?       «Вот, так нормально» – сказал Гарри. – «Я тогда обратно, да? Говори, если что».       «А просто так остаться не хочешь?» – Немного тоскливо подумал Питер. Он, конечно, встретился с друзьями, но они давно с Гарри не болтали не по делу, и он уже начинал почти скучать.       «Не… не надо. Можно и из зеркала пообщаться, лады?»       Питер на это не мог ничего сказать. Он и так себя странно чувствовал, уговаривая другую личность оставаться в его голове. Патологическая честность Гарри становилась уже какой-то запредельной. А с зеркалом болтать незаметно было немного неудобно.       Рожу свою нужно детально запомнить, иначе летом это может стать проблемой. О! Носить колдографию в кармане… Хм, и под чарами, на всякий случай...       Вот так вот Гарри себя в последнее время и вёл. Пропустил уже множество «своих» очередей. На праздники, разве что, появлялся исправно. Он даже добавил на зеркало ещё одни чары – чтобы на нём всегда была дата. Предусмотрительный парень, учёл, что там время не чувствуется.       Питер посчитал, что за полгода Гарри в итоге занимал его тело не три месяца, а два, из которых месяц – летом. Он спрашивал, отчего такая перемена, но Гарри только говорил, что не отказывается от договора, просто хочет подвинуть его до конца учебного года. Дескать, ему сейчас нет нужды тратить время Питера. И да, короткие разговоры он теперь предпочитал вести, находясь в зеркале, хоть это и было очень неудобно – из-за тех же проблем с чувством времени, а не только из-за того, что их могли услышать.       Питер не совсем понимал, но не заставлять же? Год, так год. Гарри по-прежнему о себе мало рассказывал, однако, два месяца – это уже прилично. Питер обладал некой наблюдательностью, и кое-что о нём узнал.       Гарри был примерно его возраста, но довольно рассудительным.       Гарри был раньше парнем с хорошей физической подготовкой – из-за его привычек бедный Питер сбросил за лето несколько фунтов, постройнел и подкачался – хуже того, и сам привык к небольшим тренировкам – просто, чтобы сохранять нормальную форму для бега. Но, похоже, до Гарри ему было очень далеко – тот, вроде бы, трезво оценивал способности Питера, но нет-нет, да и делал, пока руководил его телом, ошибки, например, изредка на бегу не вписывался в повороты, рассчитывая на бОльшую ловкость. Питер помнил, как раздосадованный Гарри зашел в пустой класс, запер дверь, накарябав на ней руны, создал себе мишень и начал метать в неё трансфигурированные ножи, кинжалы и стрелки – и негромко матерился, когда они поначалу попадали «в восьмёрку». Похоже, в своём теле он и такое мог лучше.       Гарри неплохо разбирался в некоторых областях теоретической магии. В тех же рунах. И артефактах. Когда он всё же был в этом году вместо Питера, домашние задания он делал раз в пять быстрее, чем сам Петтигрю, безошибочно находя нужную литературу и накладывая на перья чары самописца. Питер предполагал, что и по магической силе, если сравнивать с этим образом Гарри-какой-он-был, они не равны – тот мог больше, и, возможно, лучше магию контролировал. Гарри не жаловался и не комментировал, но такое впечатление складывалось, а ещё, применительно к этому Гарри говорил, что он очень рад, что Питер не ребёнок и вполне со своим даром освоился.       Гарри читал в библиотеке книги по свойствам разного рода магических материалов. Книги, значительно превосходящие стандартную программу. Это могло пригодиться тому, кто хотел стать артефактором. Он живо интересовался потугами Мародёров артефакты создать – так что здесь ошибиться было тяжело, Гарри явно подобное нравилось. Ещё, он, кажется, был хорош в ЗОТИ. Мог читать книги на иностранных языках и старые. Короче, парень был с образованием.       Поначалу Питеру казалось, что Гарри сечёт во всей этой мути относительно духов, переноса сознаний, астрала, ментальной магии и прочего. Но теперь он догадывался, что Гарри тоже эмпат, значит, познания скорее теоретические. Нечто, он, кажется, всё-таки умел. Это Питер понял из того факта, что у Гарри было очень стрёмное движимое имущество. А именно, кошмар, который раз просто пришел, когда Гарри и Питер медитировали – поначалу было мнение, что они так смогут друг друга увидеть и вообще лучше понять, но это не оправдалось, и мысленные переговоры оставались единственным, что им было доступно. Ну, в общем, Питер впечатлился виду соткавшейся перед ним из теней страшной кобылы, хотя Гарри, судя по обращению «лапочка», ей обрадовался, даже при том, что удивился.       Гарри мог провести несколько часов кряду, сидя на берегу Чёрного озера и смотря на воду. О чём он в этот момент думал, Питер не знал.       Гарри не пропускал полнолуний, всегда «присоединяясь» к Питеру в общих похождениях Мародёров. Гарри натренировал сам – и Питера тоже – паре специфичных заклинаний, которые могли бы сдержать Луни. Он опасался, что их прогулки Запретным лесом выйдут из-под контроля.       Гарри был раньше знаком кое с кем из окружения Питера. От некоторых людей он упорно отводил взгляд, а на других, наоборот, поглядывал часто, хотя и старался не выказывать заинтересованности. Ну, и, конечно, директор. С ним они определённо были знакомы. Гарри даже избегал общих трапез в Большом зале, стараясь с ним не пересекаться – кроме завтрака, на котором директор редко присутствовал.       К тем, кого он всеми силами игнорировал, относились семикурсники – слизеринцы Лестрейндж и Эйвери, странная рейвенкловка Трелони и подруга Эванс МакКинон. Из шестикурсников его упорно не интересовал Мальсибер и, судя по всему, интересовали Снейп, Эванс, Поттер, Блэк и Люпин. Ещё были двое помладше: брат Сириуса, на котором взор Гарри во время завтрака останавливался не раз, и умник Крауч, интерес к которому был какой-то промежуточный.       Питер был не совсем уверен, что найдётся человек, который мог знать всех этих людей, быть примерно их возраста и при этом сильным магом – ему полагалось учиться в Хогвартсе. Или, на крайняк, в другой школе, но тогда откуда столько знакомств? Из учащихся в Хогвартсе последние пару лет никто не умирал, даже, если допускать, что имя Гарри ненастоящее. Кроме того, почему Гарри так интересны две абсолютно не связанные между собой семьи – Поттеры и Эвансы?       Всё чаще Питеру начинало казаться, что Гарри, который недвусмысленно намекал на ожидание, на 79й и 81й, и который предсказал кое-что привидению, не пророк. Питер не знал, как возможно подобное, но ему начинало приходить в голову, что этот дух из другого времени. Или мира. Или мира и времени.       И с этим духом он, вроде как, дружил, хотя его мотивы по-прежнему оставались загадочными.       Гарри о том, как ситуацию видит Питер, понятное дело, тоже мог только догадываться. Он бы удивился тому, сколько всего тот о нём узнал, несмотря на то, что память Гарри была ему не доступна. Впрочем, Питер объективно не был по жизни тупым, умел находить нестыковки и интересности не хуже Скитер, а вот Гарри великими актёрскими качествами не отличался.       Что касается того, почему Гарри больше времени проводил в зеркале, всё было просто. Он не был уверен, что хочет проторчать там до 79го – желал продолжать «держать руку на пульсе», да и ему казалось, что относительно нужных ему ритуалов так надёжнее. Однако, при этом, кроме вопросов совести и этики по отношению к Питеру, оставалось ещё то, что Гарри было морально не очень комфортно в школе. Он помнил, ради чего он здесь и своего решения не поменял – что-то ему подсказывало, что другая попытка попасть в прошлое может оказаться ещё сложнее. Опять же, может, в следующем году, как некоторые выпустятся, станет легче. Но не факт. К тому времени он успеет соскучится по 96му и тем, кто в нём, куда больше.       Быть Питером в Хогвартсе было куда приятнее, чем быть собой, Гарри. Его не мега любили, но зато его никто не трогал. К нему даже не цеплялись – не хотели подставляться под пакости Мародёров. У него были друзья, было минимальное уважение среди ушлых учеников, и нейтрально-снисходительное игнорирование, с оттенком лёгкого презрения, со стороны остальных. Кому-то это было бы обидно. Но не Гарри. Он был счастлив при проверке сока обнаруживать там максимум подлянку от Снейпа (по большей части, и её там не находить). Зато никаких приворотных, и вообще, никаких ведьмочек, которые вешаются на него, а сами при этом будто думают о своём статусе, а не о самом Гарри.       Опять же, никаких ожиданий, что бравый гриффиндорец Поттер поднимет восстание против неугодного преподвателя (все), защитит их от любой опасности, ну, он же герой, обязан действовать великодушно и безвозмездно (гриффиндорцы), поможет с учёбой, а потом составит компанию полетать (Рон), возьмётся наконец за ум и начнёт не поделки клепать, а собирать группу единомышленников и готовить их к войне (Гермиона), посмотрит наконец в сторону Джинни (Гермиона и, собственно, Джинни)… Как иногда хорошо, когда от тебя вообще ничего не ожидают, ибо он два года учился им всем говорить «нет», забивая подальше влияние дара. Не нужны ни нычки Салазара, ни умение ходить сквозь стены, чтобы избегать компании, когда её не хочешь – с Питером встреч искали куда меньше.       Школа через двадцать лет и сейчас отличалась не особо сильно: те же призраки, те же пергаменты и перья, те же двусмысленные шутки учеников о сближении Урана и Юпитера. По коридорам ходили молодые (нумеролог и рунист – так безбожно молодые), но всё такие же привычные, преподаватели. За исключением зельевара, астронома, прорицателя и магозоолога (но с ними Гарри не особо пересекался, ведь Питер не брал эти предметы в новом семестре, да и мужчину, преподававшего перед Хагридом, он немного помнил с виду). Завхоз тоже был другим (его внимания, понятное дело, они избегали), как и маггловед (но с той женщиной, что будет в будущем, Гарри так и так был не знаком). В библиотеке была всё та же мадам Пинс, и там можно было найти тонну плохо классифицированных книг, в которых встречалось что-то для Гарри интересное. Правда, долго корпеть над ними было бы «палевно» – это было не в характере Питера.       Неуютные ощущения доставляло другое – то, что он сталкивался со «знакомыми» лицами. Каждый раз, как он видел смеющуюся в гостиной Марлин, он старался не думать, что она умрёт в июле 81го… Будто кто-то ей над головой тикающий таймер повесил, и Гарри его теперь видел. Поттер был просто счастлив, что Лонгботтомы окончили школу раньше… Со слизеринцами дело было схожее – вот Гарри случайно видит их «слегка готичную», но, в общем-то, простую, подростковую компанию, а в голове только и гудит – они станут убийцами, они отсидят пятнадцать лет Азкабана каждый, пока туда не явится сам Гарри на пару с Эйденом. На совести любого из них будет столько-то доказанных Непростительных, плюс, недоказанных во время рейдов по маггловским городам… Эти рейды даже не расследуют нормально – поспешат замять больше, чем разбираться по показаниям в приметах «нападавших в балахонах». Вот в случае с Сириусом и Петтигрю дело «простое» – нападение посреди дня, да и Сириус никуда не убегает. (Об этом Гарри тоже старается не думать, он к обоим привязался, и перспектива узнать, как Питер подставил друга и как убил двенадцать человек одним взрывом, пугает. Может, повезёт, и Гарри будет уже не в прошлом… Да, Гарри знал, что такие мысли малодушны, впрочем, как и многие, что приходят ему в голову, когда он видит всех этих людей).       Есть ещё Регулус, и он доживёт до девятнадцати, попутно сняв трансфигурацию с матери только, если Гарри попадёт на место событий вовремя, если план сработает, если будет зелье, если Хьюго снова справится… Тонна «если».       А будет ли вообще Регулус нормальным, в «удачном» случае? Вон этот милый заучка Крауч от муштры у Волдеморта и заключения в Азкабане спятил, Гарри – свидетель…       Но сейчас они все школьники. И мама, и папа, и даже Сивилла, которая подпишет своими словами им приговор – Гарри ещё и в своём времени последствия разгребать… Тяжело Поттеру в школе среди них всех, никак не выходит успокоиться по поводу грядущего – может, стоило бы «вживаться» лучше… Проводить больше времени на месте Питера, «отпускать ситуацию», раз уж Гарри решил «ни шагу назад». Но в зеркале подобные мысли вообще не мучают. Там жизнь на паузе. Жаль только, что и мысли тоже зависают, никуда не деваясь.       Гарри до сих пор так и не успел отойти и хорошо обдумать ту ситуацию с учебником Снейпа, который Питер в октябре нашел под кроватью в спальне гриффиндорцев, хотя уже сколько времени прошло… Но Гарри появлялся только на Самайн, Йоль, промежуточные полнолуния и ещё пару раз по просьбе Питера – вот и не смог пока в голове уложить, как же он к произошедшему относится, в безвременьи при отсутствии эмоций и желаний думать получалось не очень.       Никто вообще в комнате не знал, чей это учебник, все считали, кого-то из старших – он же за шестой курс. Гарри сразу узнал, он почерк мелкого Снейпа (да и взрослого) помнил, а в книге было полно пометок. Ремус сказал, ему Лили одолжила за день перед С.О.В. по зельям, потому что там в конце составная таблица совместимости ингредиентов с комментариями об их взаимодействии – она как раз по ней готовилась. Таблицу никто из их комнаты тогда нормально прочесть так и не смог – мелкие буквы комментариев мешались. Но книгу пролистали, даже пару заклинаний, какие смогли прочесть, оттуда выучили. Лили её назад не просила.       А Гарри, догадавшийся, что Северус учебник, на записи в котором потратил явно немало времени, ей отдал для того, чтобы подруге помочь, не мог не думать, что мама тоже была не права. С вещами, которые тебе дают с добрыми намереньями, а ты принимаешь, так не поступают – их не передают невзначай тем, кто враждует с дарителем. Неправильно это, даже среди обычных людей – а у магов тем более, пусть это и просто книга, а не артефакт. Даже Питер подумал, что Лили была не права – именно он жил тот день, он же, как нашедший книгу, вернул её девушке… Он же выслушал, что она её в руки брать не будет, а, если Питер так хочет, он может передать её Снейпу. Он же, из минимального уважения к летнему «товарищу по несчастью» тихо положил учебник хозяину на парту перед совместным ЗОТИ. Может, Снейпу он вообще был не нужен – тот явно знал программу наперёд, а может, у него был другой, но и в гриффиндорской гостиной ему не место.       Поттеру предстояло принять, что мама у него, хоть и добрая и порядочная девушка, – просто человек, далеко не идеальный. Она и с Петунией совершит немало ошибок, но здесь не чужие злые слова, здесь то, что Гарри видит сам. И такие вот вещи, как и отцовские «шалости», расстраивают.       В январе другая добрая и порядочная девушка – по возрасту, может, старше их на пару лет, заменяла две недели преподавателя прорицаний. Она была до ужаса похожей на Луну, и она отправила Питеру записку, чтобы он подошел к ней на чай в компании. Ей тоже оставалось жить всего чуть больше десятка лет, и она это знала. Но почему-то совсем не переживала – она сказала Гарри, что давно приняла то, что когда-то она ошибётся в заклинании, пусть и не знает, когда это случится. Ещё она поблагодарила его за то, что он поможет её дочери. И намекнула ему, что Гарри – совсем другой, раз ушел от своей судьбы в 93м. Однако и ему пора принять, что люди сами её создают, и те, кто знают будущее, и те, кто не знают. И что тех, за кого они в ответе, каждый выбирает тоже сам.       После этого, как всегда у Лавгудов, милого и слегка безумного, умиротворяющего разговора-чаепития, Гарри, который и так понимал, что у него есть проблемы с головой (в таком напряжении долго жить нельзя), решился добавить в свой список пункт о том, что «вокруг, как никак, жизнь и нужно вспомнить, как ей радоваться». Нет, серьёзно, ему уже пророки говорят меньше нервничать… Раньше в списке было не так уж много: «не вмешиваться в события, не мстить за то, что ещё не случилось, даже Барти», «позволять Питеру делать свои ошибки», «как бы ни хотелось запомнить каждый день родителей, поменьше мелькать между ними – он чувствовал себя слегка МакФлаем, вдруг случайно сломает что судьбоносное?». Было там и что-то вроде «добрых слов не жалко, особенно для Питера, уж они-то по сравнению с самим фактом присутствия Гарри – капля в море, а человеку приятно».       Гарри не знал, но у Питера тоже был насчёт Гарри список. После разговора с провидицей Питер уверился, что дело во времени. И в том, что у Гарри на почве чего-то, что должно случиться, развивается депрессия – и о причинах её он, конечно, боится рассказывать. А видно, есть о чём, до 81го, который он ждёт, времени ещё много. Ну, выбор тех, кто может вытаскивать Гарри из депрессии невелик, есть разве что сам Питер, так что он и пытался изо всех сил вернуть летний должок – здесь от противного явно не сработало бы.       Как-то так они и жили, дружно забив на школьную учёбу (Питер взял только четыре предмета), и штудируя каждый своё (Гарри – что могло пригодиться в артефакторике, а Питер – прецедентное право у магов). Общаясь с друзьями Питера, но всё чаще избегая компании – интересы во «взрослой» жизни обещали быть очень разными. Разговаривая, когда Питеру удавалось отвлечь Гарри от того, о чём он там думал. Радуясь весеннему солнцу и повседневным мелочам – любому подростку нужно чему-то радоваться. Даже, если интуиция вопит и невозможно спать, не просыпаясь иногда от неосознанного плохого предчувствия о грядущем – пусть никто из них не был пророком, лажу оба чувствовали загодя, и Питер куда в большей мере.       Хорошо, когда на это есть кому хотя бы пожаловаться.

***

      Посреди зимы, в поезде, стремительно везущем студентов к новому семестру в любимой школе волшебства, Питер, выправив себе нос, вернулся в купе к Мародёрам. В нём уже не было Лили, хотя в воздухе всё ещё витал запах её духов, а Джеймс сидел с таким блаженным выражением лица, что было ясно: дверьми никто не хлопал и общение не закончилось на ссоре.       – Слушай, так я правильно её понял? Большое количество людей ежедневно приходит в здание, где много каких-то конструкций, они их запускают и стоят возле них весь день, выполняя однотипные действия. В результате этого у них рано или поздно и получается деталь, такая, как для моего мотоцикла… С учётом какого-то рисунка и множества шаблонов? То есть, этих деталей получается одновременно очень много? – Спрашивал Сириус у Рема (у Джеймса сейчас спрашивать было бесполезно).       – Я не уверен, что именно так насчёт мотоцикла, но я тоже понял из её рассказа что-то примерно подобное. – Пожал плечами Люпин. Ни у одного из них маггловеденья среди предметов не было. Да и вообще, то, что программа по нему устарела, замечал даже Питер.       – Тебе не кажется это… странным? – Продолжил Сириус, даже не найдя удачно подходящего слова. – Зачем они это делают? Почему тратят столько времени, чтобы только получить кучу чего-то одинакового, и куда потом это всё?       – Потому, что на основе нескольких таких куч, они и собирают то, к чему стремились, да-да, и мотоциклы тоже. Получают много одинаковых, и продают, это же очевидно. – Ответил ему Питер. Сириус перевёл на него взгляд.       – Но как это помогает этим работягам, которые их делают? Как они делят выручку, если они работают гурьбой и по странной очерёдности, а продаётся всё не сразу? Эванс сказала, что работников сотни, и что разные детали могут даже делать в разных местах...       – Они работают за фиксированный оклад, который зависит от того, что они делали. Сначала, когда фабрику только открывают, деньги просто вкладывают, в том числе, чтоб всем заплатить, а уже потом на это идут доходы от продаж, – пожал плечами Питер. – Что тебя так удивляет, у нас же открытие дела у аптекаря и артефактора такое же, сначала вложись, потом продавай? Просто колдунам хватает мастера и продавца, а у магглов всё в большем масштабе. Бродяга, у них же нет возможности собрать что-то сложное быстро, помогая себе волшебством. И их очень много, спрос на вещи тоже большой. Им проще наладить коллективные производства и потом – торговлю. Штучная работа есть, но это долго, тяжело, и потому итоговая вещь дороже, понимаешь? У них массовый подход оправдан, потому что каждый человек не может быть сам себе и зельеваром, и ремонтником, и мастером, даже, если ему очень припечет.       Сириус понятливо кивнул, но почесал затылок в лёгкой задумчивости. То, что сказал Питер, звучало абсолютно логично, но как-то… представить жизнь без магии и соответствующую организацию труда не просто. Маги многие вещи не столько покупали готовые, сколько заказывали у мастеров индивидуально – за полдня обычно готово, кроме, разве, навороченных артефактов, но их и покупают не каждый день. Знать, что кто-то тратит уйму времени на то же, что делается одним взмахом палочки, и осознавать, что из этого для магглов следует, тоже разные вещи. Последнее чистокровным магам даётся тяжело, даже тем, кто не брезгует по обычным городам гулять.       «Гарри магглорождённый или полукровка. Или тоже просто очень много жил среди магглов, – Подумал Питер, отмечая ещё один момент, который он упустил в знаниях о своём «подселенце». – Волшебники, которые сталкиваются с магглами часто, рано или поздно учатся понимать, что те могут, что не могут, как живут, и, в особенности – как оборот фунтов отличается от оборота галлеонов. Вот даже в Лютном, раз много слишком слабых магов, кто-то ищет легкие деньги среди простецов. Я тоже понимаю про заводы лучше Сириуса только потому, что работал в маггловском Лондоне, пока не смог устроиться у Меб.»       Если бы Гарри слышал его мысли, он бы ещё отметил, что чистокровным волшебникам, чьи семьи не ведут с простецами дел, но которые хотят понимать, что такое фунт, чем он отличается от бумажки, и зачем магглам заводы, ещё приходится много думать над тем, что они видят, выходя в обычные кварталы – иначе, если им не разъяснить, получается феномен мистера Уизли. У того при всём интересе к магглам, есть доступ в основном только к их вещам – которые в магическом мире не все работают, либо из-за помех магического поля, либо из-за банального отсутствия электричества. Да ещё и они попадают к нему в заколдованном виде, не всегда давая чёткое представление о том, как это должно быть использовано в быту – чаще всего мистер Уизли расспрашивал Гарри именно об электроприборах. Потому что самих магглов он при этом видит мельком – и относится к ним, как к инопланетянам, не особо вникая в то, как же они живут. А, чтобы прочесть и понять, как у них что работает, ему не хватает тех понятий, которые дети знают из обычной школы, и он, как и многие люди, не желающие тратить своё время, нечасто копает глубже. Но, как ни крути, у него возможностей улучшить быт побольше, чем у многодетного маггла-работяги, уж точно ни Уизли, ни даже маги из Лютного никогда не голодают (все, включая вампиров), в отличие от магглов внизу социальной лестницы.       – То есть, – подытожил Сириус, – получается, труд магглов, о которых сказала Лили, можно приравнять к труду одного артефактора или нумеролога и зачарователя, которые работают в паре. Но её отец, который работает головой, а не руками, значит, должен как специалист цениться выше, чем остальные. Джим, да она, оказывается, выгодная партия по меркам их городка, который вырос вокруг всего этого предприятия!       Джеймс, услышав такой вывод, гордо улыбнулся.       – Да какая разница, насколько она выгодная партия, – тем не менее, сказал он. – Главное, что девушка замечательная. И что она со мной заговорила! Я уже почти люблю эту инженерию! И магглов тоже!       Глядя на мечтательную улыбку Поттера и поспешно пытаясь закрыться от его счастливых эмоций, Питер даже не сомневался, что тот сейчас любит весь мир. Вот бы и Хвосту так…