Тихое место

      1978й год летел незаметно – Северус и обернуться не успел, как осталось всего две недели до Йоля. Однако, возвращаться в Британию он пока не спешил. В Салерно наконец можно было дышать без охлаждающих чар, у него найдётся, над чем поработать зимой, а на родине, хоть и есть достаточно обязательств, его никто так уж сильно не ждёт.       Вот сегодня его официально назвали Мастером. Самым молодым за хр.н знает, сколько лет… Конечно, руки и дар, опыт и гений – вот, что определяет для зельевара, насколько он хорош. Однако, сегодня высокая комиссия рассматривала и тестировала его изобретение, и теперь все признали, что он достоин Мастером зваться.              Даже Мастер, у которого он учился, эта древняя злобная ехидна, ему почти улыбнулся. А ведь он его несколько месяцев иначе как «бараном» или «идиотом» не называл – талант-талантом, склонности магии ими же, а при работе с самыми сложными зельями, как и при экспериментах, ошибки случаются, и чужой опыт не лишний.       Северус давно уже улучшал известные составы. Однако, за эти полгода он научился в разы большему, чем у мамы, Слагхорна и самостоятельно. Казалось бы, Мастер редко напрямую говорил, как сделать лучше. Но его наука с подстраиванием болезненных неудач, приведением неканоничных примеров сочетаемости ингредиентов и тренировкой – постоянно – быть готовым ко взрыву, пошла впрок. Его ехидные комментарии всегда били в цель. Никому и никогда Северусу ещё так сильно не хотелось доказать, что он чего-то стоит.       Сегодня Мастер поздравил его и, насколько это только возможно для такой сволочи, которой он был, искренне пожелал ему успеха. Потому что Снейп действительно гениален.              В лаборатории Мастера было легко растерять всё самолюбие. Гордость Северусу это, однако, не позволила. Мастер, живущий второй век и выглядящий благодаря своим снадобьям и личной магии юнцом, умел опустить слегка неряшливого, немного нелюдимого выходца из «простонародья» вежливой фразой из нескольких слов. Редко повторяясь.       Северусу уже приходилось доказывать, что он не менее достойный человек, чем другие – на Слизерине это не просто. Однако, одно дело доказать что-то таким же соплякам, как и ты (им в самом крайнем случае, если хитрые методы не сработали, можно засветить заклятием или кулаком), а другое – кому-то, кто может согнуть тебя в дугу магией и раскатать в блин словом.       Северус и не заметил, как перенял привычный сарказм Мастера. Как из речи исчезли последние следы уличного говора. Как впечатались куда-то в подкорку правила этикета по отношению к старшим, которые и мать-волшебница не всегда соблюдала, (как и его сокурсники, радо избегающие в школе домашней муштры). Не заметил, как, вместо не особо внятных бессильных угроз, которые всегда рвались с языка в случае унижения, стал силиться сдерживать натуральный словесный яд – не менее концентрированный, чем тот, что он мог сотворить из подручных материалов. О, конечно, Северусу хватало самоконтроля его сдерживать – поломать будущую карьеру из-за вспыльчивости он себе позволить не мог.              Дополнительного человеколюбия Северус у своего наставника не перенял. Его ведь и у Мастера не было. Наоборот, Снейп научился мерить глупых людей взглядом «сверху вниз» не только в своих мыслях. Северус был благодарен Люциусу за возможность учиться у этого человека. Снейп был достаточно умён, чтобы признавать: этим Мастером можно восхищаться. Его науку нужно ценить. Любить его, впрочем, не особо есть за что. Да Мастер любви учеников и не ищет, предпочитает страх или уважение.              Здесь, на юге, Северусу поначалу было не очень уютно. Его белая кожа постоянно обгорала – приходилось всегда закрывать тело глухой одеждой и следить за охлаждением. Он привык к классике, как привык и к местной моде на маггловские шмотки, хотя светлые тона его изрядно раздражали. Он вынужденно сделал стрижку каскадом и начал мыть волосы каждое утро, убирая их при работе под бандану – по этой жаре, как ни колдуй на себя прохладу, они становились грязными совсем уж быстро. Несмотря на то, что он почти не поднимал головы от свитков, даже ему было тяжело не заметить, что девушки на улицах, бывает, пытаются поймать его взгляд.       Для них он был всего лишь немного бледноватым парнем – а в остальном, ничего таким, кого здесь выдающимся носом испугаешь? Он не был фриком, как для соседок в Коукворте – даже тех, что отличались лёгкостью поведения. Он не был странным заучкой-слизеринцем, зависшим между миром балованных чистокровных и магглородных парней, выходцев из бедных окраин. Был просто молодым и интересным человеком, что, иногда выбираясь из своих фолиантов, и покидая кампус, в двух шагах от которого жил Мастер, уделяет время прогулкам у моря или выбору непривычных продуктов в крохотных лавках. Правда, на магглянок-кокеток он смотрел не очень одобрительно, но в глазах некоторых это даже был своего рода ему плюс.              Италия изрядно изменила Северуса – это сказал бы любой, хотя заметить, как именно, Снейпу было, почему-то, тяжело. Он просто далеко ушел по пути, называющемуся «сделай себя сам», и не осознавал, что ещё полгода назад вёл себя, выглядел, да и смотрел на мир немного по-другому.       С некоторой натяжкой, Северус мог бы сказать, что ему в Салерно нравится. Однако, он всерьёз скучал по Англии.       Местные люди, что магглы, что маги, были шумными и темпераментными – иногда ему казалось, что весь город – одна сплошная гриффиндорская башня. Может, его порывистость была бы здесь к месту. Но Северус всерьёз ностальгировал о прохладе и большему равнодушию англичан – дома в его личное пространство не лезли. Он, по здешним меркам, был весьма зажат – да что говорить, ему хотелось закрываться от ярких, но, по его мнению, недалёких людей вокруг даже большим отчуждением, чем во времена учёбы от сокурсников.       Сегодня он, может, и не отказался бы, чтобы кто-то небезразличный был рядом. Кто-то из дорогих людей, кто мог бы разделить с ним радость его (очень серьёзного, нужно сказать) достижения.                     Рядом никого не было – Мастер, пожелав ему не растерять от празднования мозги, уже попрощался, и Снейп остался один за столиком небольшого ресторанчика. Наблюдать вечер, потихоньку укутывающий город смутной темнотой и тут же раскрашивающий его светом разноцветных фонариков. Лениво думать о том, что успехом поделиться не с кем. А ведь говорят, что в такие дни чем больше магов поздравят, тем лучше для будущей карьеры… Британские газеты сообщали, что его благодетель, Лорд Малфой, несколько дней назад сочетался браком с младшей мисс Блэк. То же самое сообщало и вежливое, но довольно сухое письмо с отказом в ответ на приглашение на защиту проекта – то ещё развлечение для молодоженов. Северуса на торжество у Малфоев не приглашали – не тот у него статус, чтобы его звали на приём высшего общества.              Полгода после его выпуска вообще были богаты на свадьбы. Поттеры, судя по тем же газетам, поженились ещё в середине ноября. Как бы ни менялся Северус, мир вокруг него тоже не стоял на месте.       Что ж, он прошел этот этап, и перед ним снова сотни дорог. Он по-прежнему достоин много большего, чем есть сейчас. Пусть за ним денежный долг – он выплатит его за пару лет. Пусть он одинок – искреннего друга он потерял давно, Лили интересны только… олени.       Когда-то, в далёком детстве, именно она вселила в него уверенность, что он сможет чего-то добиться. Цели, которые он себе ставил, происходили, конечно, из личного опыта, подогревались непоколебимой уверенностью Эйлин в том, что он, маг, выше, чем остальные, и прошли через горнило общения с софакультетниками. Однако, именно Лили, всегда беззаветно верящая в лучшее, и стояла у истоков этого понимания: дороги есть и для него, он найдёт их, он сможет вытащить и себя, и родителей из нищеты, это всё... временные неудобства. Лили верила в то, что он умный, и в то, что он добрый – курса до третьего точно. Для мага, что даже неосознанно влияет на мир вокруг, очень важно, когда в него верят – и когда он сам верит в себя. Лили показала ему клочок той уютной жизни, к которой он мог бы стремиться – родные, что большую часть времени позволяли ему расти, как сорняку, и для которых личные проблемы были важнее, чем общесемейные, этого сделать не могли. Таких, как Лили, конечно, больше нет.       Но Северус думает, что жизнь всё же впереди. Он найдёт ещё друзей, пусть, может, и не таких верных, какими они кажутся в детстве. Своя компания, это... важно, после Хогвартса, где он хотя бы с кем-то общался, Северусу было довольно одиноко. Но, если не найдутся друзья, то лучше одному, чем среди дураков. Что до тех, кто оценит его только за талант – пускай, такие есть всегда. А о его таланте уж точно, узнают.       Пусть пока круг его возможных клиентов не выйдет за пределы отпрысков знатных семейств, с которыми он учился, всему своё время. Это не единственный круг знакомств, который у него есть – его политические взгляды уже привели его к другому, более широкому и включающему очень серьёзных магов. Многим из них он пока не был представлен – но рано или поздно будет, всё же Люциусу выгодно покровительствовать молодому гению. Наработать авторитет – лишь вопрос длительного труда и терпения.                     Северус сидел на открытой, практически пустой террасе – разве за дальним от него столиком возле выхода разместилась пожилая пара. Это была маггловская часть, но Мастер был прав, вино здесь отличное. Он подозвал официанта, чтобы расплатиться, а после собирался уходить – возможно, вечер скрасит чтение старого фолианта, что вскоре нужно будет вернуть.       На террасу, весело переговариваясь и хохоча, тем временем, ввалилась группа людей – он бы принял их за студентов местного медицинского, да только одеты многие из них были в стиле колдунов, некоторые дамы даже в остроконечных шляпах, что не так уж и часто встречалось даже в консервативной Британии. Пожилые люди с интересом обернулись на шум, и, конечно, обратили внимание на странные наряды.       – Только с карнавала, – услышал Северус жизнерадостный голос, и невольно чуть дёрнулся. Пока он искал купюру нужного достоинства, а шумные ребята рассаживались, его бывший сокурсник весело комментировал происходящее старушке. К сожалению, Северус не успел уйти до того, как его тоже узнали и окликнули – в его сторону развернулся кто-то ещё, и аппарировать было бы совсем уж неприлично. Как на зло, в узком проходе между столиками на выход из террасы не так-то и просто разминуться.                     Тот же короткий ёжик светлых волос – ещё более светлых на контрасте с сильно загорелым лицом, та же низенькая крепко сбитая фигура, тот же лукавый взгляд, и даже линялые джинсы и очередная клетчатая рубаха, поверх которой небрежно накинута мантия – почти такие же, как те, в которых он шатался позапрошлым летом. Нелепая, особенно рядом с мантией, соломенная шляпа болтается сзади – ветрено, но завязки не дают ей улететь, удерживаясь на шее. Через половину лица неожиданно – длинный шрам, но Петтигрю будто не замечает, как взгляд Снейпа удивлённо задерживается на этой, сильно отвлекающей от других черт, детали.       – Северус? Здравствуй. Странно тебя здесь увидеть…              Северус вскидывает одну бровь – жест выглядит очень эффектно… И был раньше ему не характерен. Питер чему-то откровенно улыбается.       – Тёплая компания, – говорит он, оглядываясь на других ребят, уже живо обсуждающих аперитивы. – А ты… всё так же любишь посидеть в одиночестве?       – Нет причин выпивать с теми, кто мне неприятен или полузнаком. – Чуть холоднее, чем нужно, отвечает Северус. Намёк столь груб, что даже Питер обязан уловить. Случайная встреча затянулась, и Северусу пора уходить.              – Понимаю. Когда мы так же случайно пересеклись в прошлый раз, я сильно перебрал и повёл себя некорректно. Извини, надеюсь ты не держишь зла. Я бы с радостью реабилитировался, но понимаю, это вряд ли к месту, – замечает Питер. Говоря это, он сторонится, давая Северусу возможность пройти мимо – будто чётко осознаёт, что Снейпу неуютно и он стремится поскорее пересечь эту небольшую террасу, завернуть за угол да аппарировать прочь.       «Некорректно» – это ещё мягко сказано, машинально отмечает мозг Северуса. Ему действительно хочется уйти, но что-то удерживает. Может, то, что это будет натуральным бегством, а может то, что последний раз перед ним извинялись… Он не уверен, что помнит, когда бы перед ним извинялись… Тем более, считая произошедшее случайностью… Лет восемь назад, когда Лили, охваченная азартом бросания «блинчиков», выиграла у него по счёту абсолютно все подходы и он не к месту обиделся?       – Реабилитировался? – Скептично тянет он, вместо того, чтобы исчезнуть. Неужто, этот нахал считает, что, если снова полезет к нему с поцелуями, Северус будет счастлив? Как же до него не доходит, что нормальные люди такого не воспринимают?              Питер мерит Северуса странным взглядом, в котором будто смешивается озорство и грусть, несмело улыбается и кивает. Он зачем-то делает два шага назад – и тут же сбивает с ног девушку, которая как раз подошла, чтобы присоединиться к весёлой компании.       – Простите великодушно, я так неаккуратен, – причитает Питер на ломаном итальянском, неуклюже переминаясь с ноги на ногу и пытаясь помочь даме, но, вместо того, чтобы поддержать, снова задевает её плечом. Снейп едва успевает податься вперёд и подхватить вновь потерявшую равновесие девушку под локоток. Кто-то из сидящих парней тоже встаёт, но ему от столика чуть дальше. Питер, всплескивая руками, растягивает губы в неестественной улыбке, смотря на девушку. Та весьма недовольна тем, как ей тут оттаптывают ножки, и Питер вдруг выдаёт, очевидно, пытаясь переключить её внимание: – А Вы знакомы с Северусом?       Взгляд молодой ведьмочки рефлекторно соскальзывает с этого нелепого человечка на того, кто ей всё же помог, а когда она вновь переводит его на невольного обидчика, того уже и след простыл. Северус, каким-то образом тоже пропустивший момент, когда Питер пропал, невольно хмурится. Однако, он продолжает держать незнакомую девушку, её магия лёгким бризом щекочет его нервы, и ситуация скатывается в некоторую неловкость.       – Извините, синьорина, – говорит он, отпуская её руку и отступая на шаг. Они всё ещё в проходе между занятыми столиками, и ему нужно обогнуть девушку, чтобы последовать примеру Питера – куда-то уйти. Наконец, ему удаётся её рассмотреть, и приходится признать, что перед ним настоящая красотка: у неё фигура отличных пропорций – аккуратная, и куда более приятная взгляду Северуса, чем часто встречающаяся здесь «сочная полнота». Кожа очень светлая, выдающая в девушке уроженку более северных регионов, как и глаза – яркие, насыщенно синего оттенка. Пышная копна волнистых чёрных волос спадает ей почти до пояса. Северус, который лет с пятнадцати хранил в сердце только один образ – яркой и тёплой Лили, и не так уж и часто останавливал взгляд на других красивых девушках, вдруг чувствует, как к щекам приливает румянец. Чем дольше на девушку смотришь, тем больше кажется, что очаровательней нет на свете – Северус поспешно возводит ментальный щит, он совсем не желает выглядеть перед кем-либо пялящимся идиотом, хватило здесь и Петтигрю, уронившего даму.              – Ничего, – отвечает она, с лёгкой заинтересованностью следя за тем, как Северус быстро возвращает себе невозмутимый вид. Голос у неё тоже поистине чарующий. – Я Марина. А Вы, полагаю, Северус?       – Да, – только и может сказать он, по-прежнему чувствуя неловкость.       – Манеры Вашего знакомого не очень, – замечает девушка, – почему-то от его мельтешения возникает желание предложить ему пропустить стаканчик олеандрового сока…       – О, поверьте, это не даст эффекта, – говорит Северус, не особо задумываясь. Марина заинтересованно поднимает брови, и он вынужденно поясняет, – мы учились с ним на… конкурирующих факультетах, пожалуй, за время учёбы он переварил столько шуточных зелий, что сопоставимо мгм… ну, например, с попыткой на спор съесть все листья с этой изгороди. Как видите, до сих пор жив и неуклюж, – хмыкает он. Северуса немного удивляет, что Марина и Питер явно не знакомы, разве он не был с компанией, к которой стремилась эта девушка?       Марина, бросив взгляд на внушительный куст самшита, огораживающий террасу со стороны тротуара, тихонько смеётся. «Oh, caramia!» – слышится нетерпеливое со стороны сидящих, и одна из ведьмочек спешит завладеть вниманием Марины, приглушенно что-то лопоча и кивая на пустующее плетённое кресло и вино, уже разлитое по бокалам. Подошедший итальянец хлопает Северуса по плечу, и машет ему присоединиться к компании – этим ребятам явно, чем больше, тем веселее. Обычно Северус бы поспешно отказался, но сегодня странный вечер, все двигаются слишком быстро.       «Диего» – пожимает ему руку молодой колдун, «Моника» – кивает он на свою соседку, «садитесь к нам с Мануэллой, если есть желание, – одновременно с ним говорит Северусу Марина. – Мы отмечаем моё Мастерство, а здесь, говорят, лучшее вино в городе. Пожелаете удачи моему гению?»       «Мастерство?» – Хочется спросить Северусу, но он лишь удивлённо смотрит на девушку – ему в голову вдруг приходит, что после его проекта должны были презентовать ещё один, большая редкость, чтобы целых два зельевара из Западной Европы в один год – за последние лет пятнадцать вообще никто из этих краёв до этапа защиты проекта не добирался, да и по всему миру не великое множество самородков, способных создавать новое… Но они с Мастером ушли после того, как вопрос с Северусом решился – Снейп, потому, что всё же ещё немного нервничал, а Мастер – потому что сказал, что молодая баба по определению не может показать ничего стоящего. Какова вероятность, что...?       – Постойте, – замечает девушка, и её глаза слегка расширяются от пришедшей ей в голову подобной же мысли. – Ваше имя не из самых распространённых… Не Вы ли, случайно, украли у меня звание самого молодого Мастера-зельевара за…              Высокая самшитовая изгородь скрывает от шумной компании, заполонившей почти всю террасу, две фигуры. Рослый мужчина угрюмо осматривает тонкий складной веер, причудливо разрисованный иероглифами и сделанный из чего-то необычного, очень гибкого. Второй нервно осматривается по сторонам – это не лучшее место для встречи, и магов здесь оказалось пруд пруди, кто-то особо чувствительный (не-будем-указывать-на-слизеринцев-и-морских ведьм-пальцем) может ощутить след от тёмных чар, проходя мимо – веер ведь ничем не прикрыт. Но первый колдун, наконец, кивает, прячет предмет куда-то под плащ. Он говорит «отлично» и второй получает на руки пергамент с распиской, заверенной кровью. Завтра он зайдёт в банк, чтобы обналичить – здесь много, и золото тоже стоит везти очень аккуратно.       Через миг Гарри стоит возле ресторанчика один. Что ж, с делами он разобрался.       Зелень совсем не скрывает заинтересованный гомон – слышно, как переливчатые колокольчики голоса Марины и обволакивающий, бархатный баритон Северуса, которым он только учится играть, переплетаются в разговоре. Гарри делает несколько стремительных шагов, направляясь к набережной (нет, он намеренно огибает террасу не для того, чтобы проверить, присоединился ли Снейп к компании, ему ведь нет дела, нравится ли Северусу то, как Гарри «реабилитируется»). Он подхватывает открытую бутылку вина прямо с подноса у официанта, игнорируя его возмущение – через миг на поднос шлёпается маггловский бумажник Петтигрю. Там должно хватить и на вино, и на чаевые, а Гарри нужно выпить, так что слава левитации.                     «Пожалуйста, помолчи» – просит Гарри Питера, делая глоток прямо с горла, прямо на ходу, удаляясь от чужого праздника быстрым шагом. Вряд ли Гарри очень уж много изменил в истории – Марина ведь уже года три как должна быть первый раз замужем. Но Северусу полезно провести вечер в хорошей компании – Гарри насчитал в ней шестерых вроде бы свободных девушек, и у всех явно есть мозги, самое то, чтобы не циклиться на маме, как рассказывал Эйден.              Петтигрю, вообще-то, не собирался ничего говорить. Сегодня был редкий вечер, когда телом управлял Гарри, несмотря на то, что путешествовали они всегда вдвоём и руководил Питер. Просто как-то так совпало, они давно не были в Англии, где предпочитали разделять время между собой, чтобы отдыхать от комментариев и подначек, и Гарри попросил пару часов «почувствовать себя человеком». И вот, как на зло, в точке, где он должен был передать веер, такая встреча.       Конечно, Питер заметил, что Северус стал выглядеть намного лучше – нет, он всё так же не особо смазлив, но теперь ухожен (да, Бродяга не переминул бы что-то гавкнуть на тему шампуня), куда более уверен в себе (о, для Джима это был бы настоящий вызов), и даже, кажется, вдруг сменил свою простоту на некую ядовитую харизму (такое и прозорливый Рем не мог бы предположить). Обо всём этом можно было бы составить даже не одно ехидное замечание, донося до Гарри свои мысли, но Хвост героически держит их при себе.       Он, к сожалению, примерно представляет, насколько сильно мог задеть такой Северус Гарри, который умудрился в него влюбиться куда раньше, и у которого, по его же, Гарри, мнению, никаких шансов. Питер не уточняет, почему Гарри сегодня отступил от своих правил «по возможности не создавать встреч, которых не должно было быть». Он только отстранённо думает о том, что вино правда «лучшее в городе», а Гарри хлещет его, будто это вода. О том, что Гарри будет мучиться со своими неожиданно сильными чувствами явно ещё долго. И о том, что утром будет болеть общая голова.       

      ***

      Взрослая жизнь быстро раскрасила всё вокруг новыми красками. Стоило выпускникам выйти за границы замка, в котором они проводили большую часть времени почти семь лет, и пришлось признать, что все условности, которые имели значение там – оценки, баллы, разделение по факультетам – начали тускнеть. Конечно, очень многие студенты задумывались о будущем и раньше, и для них это неожиданностью не стало, но для кое-кого всё будто неуловимо изменилось в один момент.       Вокруг никто больше не устанавливал правила – однако, их диктовала жизнь. Нарушать теперь Мародёры могли бы разве что законы, но самые заводилы, наоборот, стремились туда, где их отстаивают. Результаты экзаменов у Сириуса и Джеймса были отличными, и труда попасть в аврорат не составило. Трудности начались дальше.       Когда закончились последние «каникулы» – тот самый период лета 1978го, во время которого они ждали результаты экзаменов – они поняли, что не все даётся легко. В учебке от них требовали многого – и кроме чар для боя, приёмов для слежки и расследований учили и другому: законам, инструкциям, субординации, дисциплине… Горячая голова не считалась здесь преимуществом. Им читали почти что целые лекции о том, в каких случаях нужно вмешиваться и как, а в каких – посылать кому-то информацию и ждать. Какие стандартные решения существуют для стандартных проблем – и не всегда за «креативность» здесь могли бы похвалить…       Что до ситуаций, в которых нужно было бы проявлять геройство, оказалось, что они не случаются каждый день, а для «зелёных новобранцев» – не случаются вовсе. Первый год никто и не собирался выпускать их «на задания», и только по его прошествии они могли поступить на некоторое время в распоряжение старших авроров – учиться работе в поле. И всё же, подготовка авроров длится три года, и большую часть времени это именно тренировки, а не работа. Им не доверят ничего ответственного вплоть до осени 1981 года – а до того они просто «мелочь», не сдавшая ещё допуски… Несмотря на огромный поток нового материала, который нужно было усвоить, Джеймсу и Сириусу потихоньку становилось скучно.              Начинающим аврорам платили очень мало – стипендии хватало разве на самое необходимое, ведь впоследствии аврорами становилась едва ли четверть из тех, кто пытался, так что Министерству было бы довольно накладно содержать всех в бОльшей мере. Сириус, тем не менее, благодаря завещанию дяди, не нуждался в деньгах, и у него был свой дом. Будни у него теперь были действительно заняты, не так, как на летних каникулах при учёбе в Хогвартсе. Он наконец в полной мере осознал, почему Хвост чрезвычайно редко присоединялся к их вылазкам и проделкам на летних каникулах, даже, когда звали – он банально уставал на своих подработках. По пятницам всегда энергичному Блэку хотелось только отдохнуть от муштры и тренировок, попросту пролежав весь вечер, а желание «гульнуть» теперь просыпалось в субботу к обеду и немного ограничивалось тем, что в понедельник в шесть уже нужно было вставать.       Тем не менее, Сириус не был бы Сириусом, если бы хотя бы выходные не тратил «с пользой». У него не было абсолютно никаких предубеждений насчёт маггловских девушек, так что у Блэка то и дело появлялись и такие подружки – имена их ребята обычно не запоминали, разве уж какое-то увлечение вдруг держалось дольше месяца. Кроме того, он завёл за правило собирать компанию на гулянки – поскромнее, вчетвером, или помасштабней, когда он приглашал больше знакомых. Он говорил, что иначе они «совсем заржавеют»… Во многом, именно благодаря усилиям Сириуса их компания оставалась очень крепкой – оно не так уж и странно, что теперь он старался звать друзей в гости часто. Чем больше проходило времени, тем острее чувствовалось, что окончательный разрыв с семьёй, хоть он о нём и не жалел, значит и большее одиночество – а его, как известно, нужно кем-то заполнять.              Разумеется, это не значило, что Мародёры поссорились, а Сириус их постоянно мирил. Конечно, всё было не так – каждый раз они бурно радовались встрече, и каждый раз, особенно, если выпили, они потом искали себе развлечения. Просто после выпуска стало сложнее собираться, чем раньше. Джеймс, с которым Сириус проводил последние несколько летних каникул (приезжая друг к другу в гости или даже просто встречаясь каждый день, как в прошлом году), не мог уделять ему очень уж много внимания – как, впрочем, и почти весь последний год в школе. Удачно, что это компенсировалось совместной учёбой. Однако, Ремуса или Питера, с которыми Сириус стал общаться намного больше с тех пор, как Джеймс начал встречаться с Лили, вытащить куда-то было непросто... У них девушек (ну или, тьху, парней), не было, но не совсем нормированные работы съедали немало их времени. Так и получалось, что гулянки устраивались в лучшем случае пару раз в месяц, и ещё, как был повод что-то отметить.       Питер, что всегда был из них самым безынициативным, давал таких поводов меньше остальных. Почти сразу после школы позвал «обмыть» новое жильё – хотя он его не купил, а снял. Это был небольшой дом в маггловском районе, даже не защищённый нормально – жилья у волшебника, как прошлым летом, Питеру найти не посчастливилось, что и не странно, колдуны довольно редко сдавали свои дома. Собственно, охранные чары ставили все вместе, кто какие знал, благо, дом стоял на отшибе.       На День рожденья, конечно, тоже позвал, но в остальном у него встречались редко – места не так уж и много, да и колдовать в таком районе стоит с некоторой осторожностью, прикрывая окна и не чудя лишний раз в саду. В 79м ситуация повторилась почти в точности – гулянка на переезд, гулянка на День рожденья, будто у него других событий в жизни нет. Новостей он всегда мало сообщал, хотя, бывало, он что-то рассказывал ребятам о других странах – все знали, что он часто ездит в командировки, иногда даже привозит сувениры. Его слушали с интересом, но не особо подолгу, за посиделками основной темой были аврорские байки – тему путешествий не все могли поддержать. Сириус был способен махнуть куда-то на выходные просто под настроение, но он часто предпочитал в итоге гульнуть, а не культурно просвещаться, а Джеймс вообще ждал, чтобы куда-то поехать, отпуска – на выходных были дела дома.              У Джеймса были немного другие заботы. Их отношения с Лили после выпуска не угасли, а продолжали закономерно развиваться. Летом 1978го они объявили о помолвке, а вскоре – назначили дату свадьбы на осень. Это событие было не очень громким, всё же, на свадьбу были приглашены родители Лили (сестра с мужем предпочли выразить письменные поздравления). Устраивать огромное празднество, где они будут единственными магглами, показалось для их сватов бестактным по отношению к Эвансам. По той же причине и гости, которые не относились к близкой родне, были из тех, кто лояльны к магглорождённым. Мародёры, конечно, собрались полной компанией, да и вообще, молодёжи было много – и Лили, и Джеймс были популярными личностями с большим количеством приятелей.              Вскоре после свадьбы молодожены тоже переехали в собственный коттедж и принялись налаживать совместный быт. Лили, устроившаяся на мелкую должность в Министерство («на вырост» – улыбалась она) приходила с работы довольно рано, и всегда заботилась о том, чтобы в доме было чисто и водилась вкусная еда. За какие-то полгода, благодаря её трудам, их дом стал выглядеть чрезвычайно уютно, а множество мелочей для него она создавала сама, вкладывая в это душу, как говорят магглы. Конечно, в её случае, там было изрядно магии и добрых пожеланий – любой, кто заходил к ним, будто чувствовал себя счастливее.       Джеймс надышаться не мог на молодую жену, и ребята, хоть и пеняли ему, что он стал ужасным подкаблучником и слишком примерным семьянином, ведь во всём ей потакает, немного завидовали – не каждому, честно говоря, везёт встретить взаимную любовь. Ради Лили, казалось, Джеймс готов был на что угодно. Пожалуй, если бы она пожелала, он тут же бросил бы аврорат – всё же, не самая безопасная профессия. Но Лили не собиралась ему ничего запрещать, в кои-то веки, ей казалось, что он теперь остепенился, и что у их семьи стабильное будущее – это же так важно… Да, она переживала, что её муж будет часто попадать в непростые переделки, но хотела, чтобы он был счастлив, а кроме того, авроры делают очень важное дело, и выбором мужа стоит гордиться. Тем более, сейчас такие страшные слухи ходят…              Ремус после выпуска, как и Питер, стал вести себя немного наособицу. У него с устройством жизни выходило хуже, чем у остальных – и виной тому было то, что сам он так и не придумал, куда податься, а советов не особо слушал. Он очень боялся, что кто-нибудь узнает, что он оборотень, и часто устраивался на кратковременные подработки, чтобы они не попадали на полнолуния. Конечно, найти достаточное количество подобного было не так-то и просто, ведь Луни не желал делать что-либо незаконное, да и грязную работу, всё же он умный волшебник, отличник. Питер советовал ему искать заработок у магглов, но у Ремуса не было документов, и он совсем не разбирался в жизни простецов, а обманывать и заколдовывать ему их не хотелось, так что идея Луни не очень понравилась. Оставались и ещё варианты – работать из дому, выполняя заказы на что-то, но конкуренция высока, и, чтобы найти себе нишу, требуется время. С каждой их встречей Ремус, видимо, по-другому представлявший себе время после выпуска, выглядел всё более задумчивым.       Во время полнолуний они больше не встречались – Ремус не очень этого хотел, теперь он вынужден сам был заботиться о том, чтобы никого не покусать, так что он переносился в отдалённый от городов лес, чтобы превращаться там. Одиночество не шло ему впрок – в его взгляде всего за полгода поселилась какая-то тоскливая печаль, хотя вокруг было довольно много людей, желавших ему добра. Лили и Джеймс, которые, бывало, звали ребят в гости на посиделки в формате «потише», чем у Сириуса, искренне о Ремусе переживали. В те месяцы, когда ему не удавалось найти работу, Лили пыталась исподтишка его подкармливать, громко сетуя, что наготовила слишком много, и предлагая всем забрать еду с собой – хотя в этом не было очень много смысла, уж точно голодным он у родителей не оставался. Питер и Сириус предлагали ему поселиться у них – все знали, что ему не очень уютно жить с родными, они его побаиваются, хоть он и уходит из дому на три дня в месяц. Но ребята-то анимаги, он мог бы даже оставаться ночевать – если заколдовать дом перед полнолунием, чтобы он не мог вырваться на улицу. Пока что Ремус всегда вежливо отказывался.              В январе 79го, Мириам, ехидно улыбаясь, передала Питеру дела. Любому – Петтигрю в том числе – было понятно, что после краткой летней стажировки, во время которой он как только с документами не тупил (раз даже из-за Северуса потерял кое-какие оригиналы договоров), и полугода работы после выпуска, доверить ему руководство было бы странно. Особенно на фоне того, что Метью, проработавший уже больше года, справлялся куда лучше него. Однако у Мириам были свои соображения: она задержалась на своей «должности» слишком долго, а Питер, по её мнению, справится. В конце концов, Метью наняли для одного, а Питера – для другого.       Сказать, что он был в шоке, когда оказалось, что они с этой красоткой-юристкой в одной незаконной группировке – ничего не сказать. Тем не менее, Мириам ушла в закат – он её больше не видел, хотя поддерживал с ней деловую переписку. Питер теперь стал тем, кто запрашивает в Министерстве портключи (получая на руки больше, чем в документах, и пользуясь тем, что применения чар для портала не отслеживается Отделом Волшебного Транспорта внутри самого отдела – как оно делается по всей Британии). Питер же распределял их между нуждами контрабандистов и, как оказалось, прикрытия. Он также продолжал вести некоторые тяжбы, однако, их было не очень много. Достаточно, чтобы его частые командировки не вызывали никакого интереса у сотрудников авроратов. И ещё, чтобы даже Метью не озадачивался лишними вопросами.              Получив своеобразное «повышение», Питер больше не возил мелочёвку – теперь его профилем стали редкие ингредиенты и предметы, часто – артефакты, периодически даже не запрещённые, но те, что доставлялись в Англию исключительно под заказ. Это налагало определённый отпечаток: теперь его пребывание вне Британии могло длиться по неделе – две, покуда он разыскивал тех, кто был способен передать нужное (нет, Питер не уточнял, краденое ли, как придётся), но, вообще, штучные артефакты очень заметны на «рынке», так что чаще приходилось договариваться за выкуп вещи, и на это тоже, бывало, требовалось больше одной поездки. Однако, один такой предмет стоил примерно, как скромный домик, так что выгода для Питера, получавшего процент от сделок, была прямая. Даже с учётом того, что заказов было не великое множество и на их выполнение уходило куда больше времени, чем просто ввезти зельеварческий ингредиент из страны, где его продажа легальна.       Альбус привык к его донесениям, ожидая теперь регулярных писем-докладов, и с годик после школы даже почти не дёргал его на личные встречи – у него явно было много других дел. Питер не жаловался, он по-прежнему узнавал или покупал для хозяина сведения, а иногда, уступая какому-то наитию, убеждал себя, что кое-что из этого Альбусу совсем не интересно, только время его тратить… Он не думал о том, что это может сместить акценты – думать о таком нельзя, чревато, так что он верил в свои мысли. Кроме того, он начал передавать, на его взгляд, безобидные слухи из Министерства Магии Британии, где стал бывать чаще. Какая разница, ведь юлить, несмотря на рабскую тягу защищать интересы хозяина, он учился всё лучше?              Не сказать, чтобы больше ничему не учился. Гарри – его верный и абсолютно незаметный спутник во всех поездках – с азартом воспринимал любой артефакт, что они видели, а кроме того, усовершенствовал свои познания в области работы с костяными основами – результат совмещения того, что рассказывала Меб (кстати, он до сих пор, бывало, к ней заходил), и того, что он видел, общаясь с колдунами из Африки и Центральной Америки.       Питер, конечно, эти импровизированные лекции тоже слушал, хотя они и интересовали его в меньшей мере. Сам он всерьёз увлёкся созданием фантомов и «оживлением» предметов – не накладыванием чар, а, скорее, заданием некого алгоритма действий для неодушевлённого объекта, этого вполне можно было добиться с помощью приёмов трансфигурации. У него, в результате случайного знакомства, даже появился почти учитель в Германии, который ему многое разъяснял. И всё же, Питер стал лицемером, который много кому врал, – это-то умение он и натренировал лучше всего. Маска «ничтожного тихони», когда-то созданная на основе его же характера, прилипла к нему окончательно, ведь, хоть он и рос над собой и менялся, она была невероятно удобной. Что ж, и в этом не было ничего необычного – во многом, люди именно те, кого из себя изображают.              Время шло и вокруг будто что-то происходило – неуловимо для многих обывателей, но ощущение неладного крепчало у Питера всё больше. Липкий страх от предчувствия грядущей беды вновь, как и осенью 76го, начал проскакивать ближе к началу 79го. Конечно, в гриффиндорской башне уже давно были тревожные шепотки о Пожирателях Смерти, что убивают магглов, но теперь намёки звучали и в прессе. Перевирали происшествия в не-магической части страны. Подняли на свет старые дела, отмеченные «меткой». Ядро партии традиционалистов, чьё обидное негласное прозвище начали использовать на каждом углу и марать, пока лишь отрицало свою причастность и заявляло о клевете, но… Питер догадывался, это не те люди, кто сидит сложа руки. Что-то намечается. Поговаривали и о их лидере, «Волдеморте» – настоящее его имя не было широко известным, хотя сам деятель ни от кого не скрывался. Говорили, он когда-то отказался от имени, данного при рождении, и магически принял новое наречение. Не то, чтобы это снимало все старые долги или как-то принципиально меняло мага, однако, смена имени для колдуна – дело серьёзное, влияющее на связи с семьёй, так что на такое мало кто идёт.              Той зимой в Магической Британии неожиданно случилась вспышка драконьей оспы, причём, среди аристократии – как показало расследование, многие заразились на одном из приёмов, а от них – и некоторые домочадцы. Трагическая случайность унесла десятки жизней магов в возрасте. Да, многие из них были людьми не очень приятного характера, но…       Питеру произошедшее казалось подозрительным, да и не ему одному. Тем временем, хозяин вновь о нём предметно вспомнил и выдал ему целых два задания: распустить кое-какие слухи о случившемся, и, наоборот, попытаться узнать, что же там на самом деле произошло. Относительно второго Питер не то, чтобы справился – что официальные, что неофициальные данные заходили в тупик.              С одной стороны, сведущим людям было ясно, что множество чар и артефактов, которые устанавливаются в мэнорах на случай таких приёмов, обязаны были бы засечь характерное искажение ауры у того, кто заражен волшебными болячками – такого человека просто бы не пустили на порог! И ведь эти защитные системы специально разрабатывались в позапрошлом веке, и тогда же было открыто инфекционное отделение в Мунго, куда, наоборот, почти что принудительно препровождали любого, на кого реагировал подобный артефакт при входе в больницу или Министерство. Тем не менее, такой случай… Да ещё и штамм будто модифицированный, наводит на подозрения. Кроме прочего, у Питера возникло впечатление, что расследования кто-то тормозит. На его выводы мистер Дамблдор поулыбался, но ничего не сказал – видимо, его не так уж и сильно волновала неудача Питера, а может, он знал больше, в конце концов, у него обязано было быть куда больше информаторов в Англии.       Так или иначе, следы, указывающие на возможный злой умысел, найти затруднялись все, кто интересовался этим делом. В Совете Лордов, в котором в один час сменились главы нескольких родов, начались шевеления и перестановки в альянсах. Весной было ещё несколько подозрительных смертей: Орион Блэк также скончался от драконьей оспы – где заразился он, никто ничего не знал, кроме того, писали о двух смертях от взрывов и одной – от отравления, тоже "несчастливые случайности" по результатам следствий. Лето ознаменовалось четырьмя фатальными проклятиями, столь эффективными, что их не успели снять даже при том, что проклятые были очень сильны. И все четверо из летних жертв были известными личностями, больше того – из круга активных сторонников хозяина Питера. Он иногда видел их в «Кабаньей голове» – казалось, директор многие встречи предпочитал проводить именно там. Больше того, сам Альбус, по слухам, слёг на два дня с какой-то очень страшной хворью.              Иногда в 79м Питера заносило «по работе» в отдалённые и не всегда спокойные места – северная провинция Вьетнама, в которой он был почти два дня ради одного веера, Тегеран, где ему передали пёстрый ковёр – как же он с ним намучился… Потом ещё были встречи в Южной Америке и Восточной Африке – там уже он передавал артефакты. По большей части он всё же бывал в куда более спокойных странах, где не намечалось особых заварушек ни среди магов, ни среди магглов – так, обычная жизнь, вроде того, что дома, в Англии. Питер, просматривая раз в месяц маггловские газеты, ничего особо странного не видел – что-то там, как всегда, между лейбористами и консерваторами, но по какому именно поводу дебаты Питер не так уж и хорошо понимает, понятие «профсоюзов» ему не очень близко. Заботит его другой момент: не во всей, но в Магической Британии в воздухе витает что-то… такое же, как и в тех странах, в которых бряцают оружием.       К середине лета 79го Питер не выдержал, спросил у Гарри, что происходит, хотя и зарекался это делать.              Нужно сказать, что из Гарри не очень хороший конспиратор – он, бывает, всё же, поступает опрометчиво, да и вообще, Питер его знает с 76го, что странного, что он всё же догадался?       Свадьба Поттеров расставила всё по своим местам. На неё Гарри так рвался, что они – впервые за время знакомства, чуть не поссорились. Питер своих позиций сдавать не желал: прошло уж то время, которое он вздыхал по Джиму, и они дружат почти вечность, да и Лили оказалась хорошей девчонкой, с которой сложились тёплые отношения – с какой стати он должен уступать Гарри личное присутствие на их свадьбе? Тот уже был на помолвке! И вообще, Питер ни разу не ходил к Поттерам в гости, всё время там был Гарри, а это не особо справедливо! Или Гарри так не терпится встретить и Эвансов, и Поттеров в праздничной обстановке? Неужели, он на бабушек-дедушек в будущем не насмотрелся?       Вот, сказав что-то подобное, Питер (по странной реакции мысленного голоса Гарри) и понял, что именно эта из его догадок наиболее близка к истине, а Гарри понял, что в конспирации ему до Грэмм (Гарри до сих пор мерял её как абсолют), как до луны. Нельзя сказать, что он объяснил Питеру после этого всё, но они, конечно, потом поговорили, обсудили. Даже в несколько заходов, Питер ведь был чистокровным волшебником и с большим пессимизмом относился к понятию временных петель – шаг влево, шаг вправо, вдруг необратимая ошибка? Дальше что, коллапс вероятности или, если повезёт, просто искажение пространства-времени? Как компенсировать то, что творит здесь по случайности Гарри?       Теоретически, успокаивал его Гарри, как раз случайности должны сглаживаться его артефактом – ещё на этапе переноса. Будущее предопределено, всё, что Гарри сделает, уже случилось. Разница между вариантом «с Гарри» и «без Гарри», конечно, есть, но она не создаст аномалий или коллапса, если Гарри будет осторожен. На компенсацию в браслете есть немало энергии – Гарри не будет рассказывать, как подобные вещи в десятом веке заряжали, хоть он и нашел информацию. И потом, если браслету не хватит, он потянет энергию самого Гарри. До самого края, потому Гарри всеми силами не вмешивается в решения Питера – у него ещё эгоистичные цели, и он не тратит возможности понапрасну.       Не сказать, чтобы это Питера совсем уж успокоило, но они живут, как могут, и Гарри правда мало во что лезет. Разве моральную поддержку оказывает, да тратит то время, что Хвост, может, повалялся бы на диване, на что-то для себя интересное – благо, другие люди ему для этого не особо нужны. Питер принимает решение не спрашивать, зачем Гарри здесь, удовлетворяясь тем, что у того есть план. Очевидно, в план входит зелье стазиса, но Питер не спрашивает. Очевидно, будущее не особо радужное, но…       В общем, в 79м он спросил. Грядёт ли серьёзная заварушка.       «Да» – просто ответил Гарри.              «Стоит ли мне знать, кто виноват в этих мутках?» – Уточнил Питер.       «Нет. Это знание… не поможет» – помявшись, если можно так выразиться о внутреннем голосе, заметил не родившийся пока Поттер. Доказательств чьей-то виновности и того, как именно провернули дело с драконьей оспой, в будущем они с Эйденом практически не могли найти – даже то, что ещё был способен узнать пока Питер (или кто другой) в этом времени, тогда уже подтёрли. Честно говоря, Гарри был малодушно этому рад – здесь бы он при всём желании вмешаться не мог, потому что не знал никаких деталей – кроме того, что на кого-то замешанного Пожиратели всё же вышли.       Весной, очевидно, были уже последствия. Да и Блэки после смерти Ориона, похоже, больше не в нейтралитете, который поддерживали раньше – Гарри кажется, что, возможно, проклятия – это от них... Он не хочет, да и не может особо вмешиваться – во что, как? Ему только жаль, что Альбус снова справился, может, если бы он умер, многие бы жили в мире – а то и лича бы не было. Но Альбус жив и спустя много лет – это-то Гарри знает. Поттер живёт во временной петле и на другом её конце всё уже случилось, а вокруг него живут другие маги – и посильнее, чем он, а тем более, Петтигрю. Альбус воспитывал сторонников своей идеологии годами, да и на другой стороне не ангелы, как и среди тех, кто в происходящем сейчас понимает больше Гарри, но не вмешивается. Лавина событий спущена давно – и не одним человеком, хотя доля вины Альбуса в этом всём очень большая. Ну да что говорить об этом Питеру, Гарри уверен – тот и сам догадывается. Он и так, несмотря на то, что раб по природе магических уз всегда обязан способствовать сохранению магии и жизни хозяина, вставляет Дамблдору палки в колёса везде, где может. По собственному, Питеровскому начинанию, и большего от него ждать не приходится.       «Гарри, насчёт твоего пребывания здесь… Оно же не связано с попыткой этот конфликт предотвратить?»       «Нет. Менее глобально, я не настолько псих, как ты думаешь»       «И на том спасибо…» – Вздыхает Питер.       Чудны приоритеты у магов, что сказать. Правильно воспитанный, пусть и в Лютном, чистокровка, прекрасно знает, что лучше уж выживать во время неразберихи, чем пытаться ей воспрепятствовать в прошлом – не дай Бог удастся, и вот, параллельный мир, может, и есть, а твоего-то уже нет… И всех, кто в нём.