Тихое место

      Шестнадцатого ноября 1979 года, в день годовщины свадьбы Поттеров, Гарри помогал Лили выбирать продукты к вечернему застолью.       Это была идея Питера. Обычно после выпуска, когда Питер был в Англии, Гарри, будучи на его месте, оставался в пределах его дома – он, закончив свои расчёты относительно животрепещущих вопросов, вновь начал мастерить, бывало, выправлял кое-что в делах юридических – ему всё еще проще давалось, чем Питеру, и это экономило время. Конечно, следил за событиями и новостями… Да и ещё были причины. Зимой 78го-79го Гарри сознательно предпринимал кое-какие действия по искажению реальности. Но с друзьями встречался по большей части Питер. Это же его друзья.       Уже почти год (реального времени) прошел, как между Гарри и его мамой кошка пробежала – Питер считал, что Гарри пора бы снова с ней иногда видеться, иначе состояние «я маму люблю, но на неё злюсь» будет мешать жить. Гарри соглашался. Тем более, что родители у него, вроде бы, неплохие люди, но… «Но» было, и не одно.       Свадьба Поттеров в 78м многое сдвинула. Гарри не только Питер перед ней раскусил – старшие Поттеры тоже насторожились. До этого момента они при любой встрече с Петтигрю виделись и говорили только с Гарри. Бабушка и дедушка у него вообще оказались мировыми… Но свадьбу Питер категорически отказался пропускать, и Гарри уступил. Он «не пошел», остался в зеркале, не пытаясь «следовать» за Питером бесплотно – был уже перед этим у Поттеров, и каких только элементов защиты по дому не видел… А ну как какой-нибудь артефакт, которых здесь было много, посчитает бесплотного Гарри нежелательным потусторонним? «Не светиться», так «не светиться», да и толку от бесплотности – меньше чувств, меньшее желаний, мысли тормозятся…       И, тем не менее, постфактум оказалось, что они всё равно вызвали подозрения. Возможно, аура, хоть была и не «почти тройной», как при их «двоедушничании», особенно без прикрытия амулетов, а оставалась обычной, Питеровской... Но и Флимонт, и Юфимия, встретившись с Питером, нахмурились и явно оценили ситуацию, как «что-то не то, что было раньше». Всю церемонию их взгляды то и дело останавливались на Петтигрю – его не выдворили сразу, однако, несмотря на занятость с свадебными хлопотами, хозяева предпочли не спускать с него глаз. От греха подальше, расстроившись и не желая спровоцировать какой-нибудь некрасивый момент, Питер откланялся после того, как друзья обменялись клятвами и получили поздравления.              Как выяснилось парой месяцев позже, кроме того, что Гарри испортил Питеру возможное веселье, именно в этот день произошло кое-что, из-за чего Гарри заходился в бессильной злости и грусти. Лили и Эвансы.       Да, это было то, что Гарри знал из будущего – ему полагалось быть к этому готовым. Он и был готов, в некотором роде – нехорошим образом пробрался к старшим Эвансам в дом и закрепил им на порог амулеты, наговоренные на удачу, и на ослабление ментального вмешательства – в надежде, что это защитит их здоровье, если Лили перестарается с чарами. Кроме того, опираясь на слова тёти, Гарри думал, что маме эта идея в голову должна прийти ближе к Рождеству, и пытался перед поездкой Поттеров в отпуск с Лили поговорить, чтобы её методы защиты родных были как можно менее радикальными.       Он вообще не понимал, почему Лили озаботилась этим вопросом так рано – ещё до грядущей неразберихи 79го. Конечно, слухи на Гриффиндоре ходили страшные, про угрозу магглорождённым и их родителям, там рассказывали о «реальных случаях» (которые не реальны) и приводили в пример старые, «меченые» убийства магглорождённых чиновников. Но Лили всегда казалась Гарри хоть немного способной к критическому мышлению…       В конце концов, именно из-за её протестов ни она, ни Джеймс, так и не примкнули к тогда только формирующемуся Ордену Феникса (Гарри по сведеньям из будущего не знал, когда это должно было произойти, всё-таки Орден тайный, но здесь имел возможность наблюдать за созданием организации из первых рядов). По его выводам, какая-то организация существовала давно – правда, в ней были другие люди, чем в его времени, и цели у неё не касались только (или исключительно) Волдеморта. Она вообще, вроде бы, не была боевой. По крайней мере, Гарри казалось, что многих знакомых Дамблдора, с которыми он встречался в комнатах «Кабаньей головы» до или после встреч с Питером (за шесть лет их было немало), стоило к этой организации отнести. В своём времени Гарри этих лиц не знал, похоже, люди Волдеморта (или другие традиционалисты) всё-таки справились убрать старшее поколение интриганов (как Гарри их про себя классифицировал) – физически, отправив в тюрьму или как-то иначе.       Питер мало о тех магах знал, но сам факт встреч с хозяином замечал – частные встречи, в отличие от содержания разговоров, изначально не страшный-страшный секрет, хватает и того, что место для них, как считал Дамблдор, безопасное. Да и потом, зачем мучиться сокрытием информации о том, кто придёт после него, от раба, которому уж не один год назад за чашкой чая намекнули, что их разговоры – секрет? Ясен пень, что и такое «дружелюбное пожелание опекуна мальчика» расценивалось со стороны магического обязательства, как приказ молчать… Одно было знакомое Гарри лицо среди этих людей (ну, не считая узнавания жертв «несчастных случаев» лета 79го) – женщина, по имени Арабелла. Которая не была сквибом.              Тем не менее, и кое-чего другого тяжело было не заметить. Гриффиндорскую молодёжь волновала обстановка, которая искусственно нагнеталась в Магической Британии в 70х (да, те самые сведенья, которые часто не выдерживали критики и игнорировались из-за этого многими здравомыслящими людьми). Вчерашним выпускникам, кроме прочего, не нравилось, что «никто ничего не делает». Это легко было наблюдать на примере Джеймса и Сириуса – они постепенно становились всё более беспокойными.       Родители Джеймса с Йоля 78го отправились в кругосветное путешествие, оставив детей без плотного пригляда. Сириус, несмотря на болезнь, а после, и смерть Ориона, с родными не воссоединился. Не было у ребят и мирного дела, которое бы их увлекло – Джим «поделки» считал утилитарной штукой, и, зачаровав сквозные зеркала на седьмом курсе, они с Бродягой пока больше ничего не планировали. Постепенно оба стали жить в основном учебкой, посиделками с друзьями и вылазками на «полетать». А вот вопрос «доказывания правды» и «установления справедливости» был тем, что вполне могло увлечь, придавая ребятам в собственных глазах значимости. Кроме того, они быстро сошлись на почве рабочих интересов с Лонгботтомами – те в 79м уже заканчивали обучение и сдали допуски, став полноценными аврорами. Гарри полагал, что именно Френк намекнул его отцу и крёстному о том, чтобы примкнуть к политическим сторонникам партии директора, и о том, что в такой неспокойной обстановке, возможно, найдётся «праведное дело» для смельчаков.              Директор не приказывал Питеру, например, привести на его сторону друзей. Петтигрю отвоевал себе нишу, и, до поры, его хозяина она устраивала. Директор неплохо разбирался в людях, к выпускникам он всё ещё присматривался, и слегка выжидал – направлять всегда легче тех, кто приходит к нему сам и верит в правильность своего решения – из них можно вырастить последователей, которые будут верно способствовать его делу годами. Он видел иногда, конечно, Поттеров и Блэка в Министерстве, и всегда был не прочь перемолвиться с ними парой слов после заседаний Визенгамота или комментариев прессе. Но это были мимолётные встречи. На намёки о том, что «тучи сгущаются» и закинутые удочки о «беседе насчёт происходящего в Британии» вчерашние выпускники реагировали по-разному. Блэк к середине лета 79го не выдержал и написал с просьбой о встрече.       Поттеры директору уже дважды вежливо отказывали, но это ненадолго: Джеймс под осторожными намёками на таинственную организацию (чары Неразглашения большего не позволяли) от Френка и Сириуса почти сдался – такое игнорировать было выше его сил. Единственное, что его удерживало – это влияние Лили, которая, хоть и переживала о происходящем, очень хотела спокойной жизни вместе с мужем. Но и в её случае, вопрос был только в том, сколько пройдёт времени, прежде чем инстинкт вить гнездо и общая доброта на тему того, что не стоит ни на кого нападать, и тебя не тронут, будут пересилены желанием насаждать добро и справедливость.              Деталей этих взаимоотношений ни Питер, ни Гарри не знали. К осени 79го они были уверены, что Поттеры пока не имеют отношения к деятельности директора – ведь тех, кто в ней замешан, Питер уже в основном видел, хоть бы мельком. Он тоже относился к людям директора. Близнецов Прюэттов видел, и Френка, и Подмора, и Моуди, а вот Поттеров пока нет. Насчёт Сириуса было такое мнение. Особенно у Гарри – его мысли уже кружили в рваном ритме: Вальбурга не показывается на людях. Сентябрь прошел – значит, и Волдеморт стал другим. Подставили свои же. Ещё немного, и события завертятся всё быстрее…              Но годом ранее, в чёртовом 78м вообще ничего, кроме слухов, не было! О том, что мать, взволнованная ими, ещё в школе погадала, рассчитала – и пришла к выводу, что нужно родных спасать, никто не знал – и узнали только постфактум, зимой после выпуска. Из всех возможностей магических влияний Лили, переживавшая за семью, лучшая ученица курса, выбрала, как она думала, одну из самых мягких. Если бы она знала, как правильно таким пользоваться.       Лили связала семье подарки, обратившись к той магии, упоминания о которой она встречала в книгах, вложила в вещи намерение и свою магию. Лили предполагала, что, когда родные будут их носить, постепенно возникнет лёгкая ментальная корректировка. Что они будут меньше переживать о выросшей дочери, станут задумываться о переезде, рассматривать варианты и, если придёт пора бежать – а Лили боялась, что это из-за её происхождения может произойти – тех будет не тяжело уговорить. Гарри о подобной магии узнал в 14м веке, а то, что осталось от неё в современности, видел в работах ведьм из семей, что хранят подобные знания. Миссис Уизли, дочь Прюэттов, вязала свои свитера, опираясь на неё, создавала из них артефакты в поддержку сыновьям. У миссис Аткинсон со времён её молодости в доме кое-что осталось, у Лавгудов от Пандоры, да даже Чжоу подарила Гарри шарф с немного другой техникой исполнения, но концептуально похожей! Много хорошего можно сделать такими вещами, много плохого, от плохого маги знают, как защититься, и как вещи проверять… Но Лили была молодой, наивной магглорождённой, узнающей что-то по книгам, в Хогвартсе эти знания давно не были особо доступны, другими словами, её никто не учил. И была она при этом неслабой ведьмой, не менее уверенной в своей правоте и знаниях, чем Гермиона.              Лили творила волшебство, набирая петли из шерстяных ниток, пока чистокровные лбы из её компании занимались своими делами после выпуска и не помышляли о том, что с ней нужно такое обсудить (да и сильно ли те парни разбирались, так, по верхам, что мамы пилили – лишь бы дети не вляпались). В своей комнате, не на глазах у магглов, да ещё и не чары палочкой – никто и не мог узнать о маминых действиях, Гарри точно так же простые руны на мантии нашивал, что даже Надзор не засёк. Вполне возможно, Лили даже нигде не ошиблась в исполнении. Ошиблась она в самой идее.              Маги вполне способны сопротивляться чужому волшебству и влиянию – даже такому непрямому, вопрос силы. Магглы куда более подвержены. Артефакт без зачарования, без определённых рун и подобного, всегда, хоть и слабее «правильного», «оптимизированного», менее направлен, общего действия. Ментальная магия – очень сложная и тонкая штука, она – последнее, что стоит делать артефактными методами. Привороженный таким методом (впрочем, как и многими другими), заметно тупеет, а порабощённый – так и вообще, легко может стать куклой, не действующей без приказов, мороки больше, чем пользы… Но не всё из этого ясно из книг – или, по крайней мере, из сравнительно новых книг, которые можно прочесть в библиотеке. Читая о том, что зачарованная вещь способна влиять на эмоциональную сферу и корректировать поведение – например, придать уверенности, Лили думала, что аналогия с тем, что она желает, понятна. Тем более, что написано, влияние слабое, когда менее направлено. Логично же, что это куда лучше, чем Обливиэйт?       То, что у неё в итоге получилось, действовало на обычного человека значительно сильнее, чем то, на что она рассчитывала. А Лили даже и не знала, что что-то не то, ведь не понимала, куда смотреть. Петуния, с которой отношения у сестры были так себе, покрутила в руках шаль, да убрала её на полку, одев ближе к зиме пару раз. Чарам на ней она поддавалась, но очень медленно, тем, что о «не думать о Лили» – охотно и с радостью, это отлично ложилось на её личные установки, тем, что о переезде, – со скрипом, она же только обустроилась.       Мама и папа, однако, были рады тёплым высоким гольфам – тем более, дочка связала, приятно, и от варикоза полезно… По дому осенью удобно носить. Чем больше носишь – тем лучше закрепляется эффект. Они правда начали задумываться о переезде, да так, чтобы в Англию не возвращаться – и о том, что дети совсем выросли, не стоит лезть в их жизнь. Когда они уходили со свадьбы младшей дочери, та была на взводе после разговора со свекром, испугана больше обычного, и, обнимая родителей, добавила ещё тревоги и переживаний – в нормальном состоянии такое влияние взбудораженной ауры ведьмы было бы незаметно. Однако, на фоне длительной обработки артефактом, ему было за что зацепиться.              Эвансы держались примерно до начала второй недели декабря. После чего всё же чары их одолели, они собрали вещи и уехали, никого не предупреждая (уверенность в том, что к детям не стоит лезть, к тому времени уже трансформировалась в то, что и детей-то они не особо помнят). В конце ноября Джеймс как раз довёл руководство в учебке, чтобы ему дали длительный отпуск, не выгоняя с учёбы – он потом всё досдаст, Лили тоже отпуск взяла, и они, ни о чём не переживая, надолго уехали в медовый месяц на Красное море, только изредка посылая родителям открытки. Поттеры отвечали, Эвансы – нет, но что странного, маггловская почта ведь? Дурсли отдыхали чуть скромнее – две недели встык с праздниками, чтобы удобно взять отпуск, да и съём жилья в немецкий не-сезон был дешевле. Они тоже не сразу заметили, что Эвансы на связь не выходят – кто ж будет звонить с другой страны, когда едут на пару недель?       А потом у Петунии было самое ужасное Рождество в её жизни – пока Вернон, пожимая плечами на «милый, очень срочные семейные дела» поехал к своим родным без неё, она выгребала все денежные запасы и, в преддверье праздника, когда всё вокруг работает кое-как, искала родных. Нашла очень быстро – через всего неделю после начала поисков, удачно узнали о билетах Эвансов на самолёт, но… Родители её не узнавали. Они всеми силами упирались ехать в Англию и вообще, реагировали на её рассказы, как на что-то ненормальное. О Лили Пет тогда и не думала – не помнила.       Гарри, который безнадёжно рассчитывал на хоть какой-то люфт в своих действиях и не мог сидеть сложа руки, когда дело касалось родных, хоть как предопределено будущее, нашёл их раньше Пет – он-то сразу понял, что ни уговоры, ни артефакты сильно не помогли. Или помогли, кто их знает, но временная петля была чертовски стабильной – Эвансы в Америке, как и должны были быть. С глобальной точки зрения это просто отлично…       И у них серьёзные проблемы с ментальным фоном – они даже вели себя потерянно. Документы оформлены правильно, вроде бы и деньги есть, но куда приткнуться – они не знали и были сильно дезориентированы. Да они даже Гарри не замечали! Чертыхаясь, Гарри, который мало чем мог бы помочь с магическим вмешательством в мозги, и не знающий, как мама вообще так их закодировала – совсем ведь не похоже на стирание памяти, нашел им жильё, чтобы они не ютились в отеле. По какому-то наитию перерыл вещи и, наконец, понял, в чем дело – хоть и не мог знать, что так сильно усилило эффект от артефактов. Спалил, а толку? Ухудшения не будет, но где улучшения взять?       Пока приехала Петуния и пыталась привести родных в нормальное состояние, Гарри связывался с местными магами – но не мог торчать в Америке вечность, у Питера были ещё свои обязательства… Специалист, которого он нашел, поцокал языком, поправил эффекты вроде дезориентации, однако сознание – сложная система... Эвансы должны справляться потихоньку сами с теми топорными установками, что сделал нехороший артефакт (не знаете, где они его взяли, да? Жаль-жаль…) Если дочь приезжает – отлично, рано или поздно они будут к ней снова хорошо относиться… Скорее всего. Лучше особо не сделаешь.       Гарри, представившийся для Пет соседом, понял, отчего, когда Эйден искал консультаций, много лучше Эвансам не стало, хоть он и просил помощи шаманов, что работают совсем по-другому. Разве только с категорическим не-приездом в Англию справились. Гарри немало сделал здесь сейчас (ему страшно подумать, насколько хуже стало бы, если бы его здесь не было, а Лили начала розыски потом… когда сама спохватится…) Благодаря его действиям и действиям Петунии, Эвансы и так имели шансы на более или менее нормальную жизнь, просто…              Просто Лили, которая заявилась куда позднее – уже после того, как и Пет, и Гарри уехали, впоследствии даже не пробовала что-то трогать. Родители в другой стране? Её не помнят? Не так уж и плохо, вроде бы живут нормально, отец вон на собеседование пошел, работа будет… (Лили не знала, что Петуния оставляла родным деньги, и что Гарри насылал на документы деда Конфундусы – виданное ли дело, нормальную работу быстро найти!) Но Лили очень переживала после того, как вернулась из отпуска и наведалась в бывший дом родных – уже в начале 79го. Как их искать, раз записок нет? Кровный поиск же – тёмные чары! А если они в другой стране, то чем вообще добить через воду? Так бы и промаялась Лили до февраля, решаясь, что делать, если бы ей куда быстрее не пришло пересланное через директора Дамблдора письмо от сестры. Кроме требований разъяснить, что она сделала с родными, там было и о том, в какую страну они уехали – с этими данными уже можно было быстро что-то сделать.       Питер был у Поттеров в гостях чуть позднее, в феврале 79го – Лили собрала ребят, чтобы посоветоваться. Гарри, как уже было сказано, бесился от безысходности и совсем не хотел видеть Лили. Питер подозревал, что Гарри бесится дополнительно и от того, что он понимает: сам такой же, смело творит то, что считает нужным, мало считаясь с чужими мнениями. Но Питер всё же был склонен думать, что Гарри побольше времени тратит на изучение техники безопасности…                     … – Она сегодня прислала просто разгромное письмо, и требует, чтобы я явилась к ней срочно, но мне кажется…       – ГОЛ!! – Весело завопили луженные гриффиндорские глотки, и Питер, как и Лили, невольно вздрогнул. Лили рассерженно поставила тарелку с только что испечённым ревеневым пирогом на стол, за которым сидели ребята, создав при этом как можно больше шума. Колдорадио от раздражения ведьмы глухо булькнуло и заглохло.       – ДЖЕЙМС ФЛИМОНТ ПОТТЕР! – Крикнула она. – Ты вообще меня слушаешь!? Я здесь о серьёзных вещах говорю!       – Ой-ёй, – весело прокомментировал Сириус (инстинкт самосохранения у него был не очень развит).       – Лили, дорогая, – Джим, осознав свою оплошность, наоборот, слегка вжал голову в плечи. – Ну что ты… Я, конечно, тебя слушаю, просто я всё равно никогда ничего хорошего про этих Дурслей сказать не могу, а тут всего на третьей минуте игры… Ну, немного отвлёкся… Мы же были у твоих родных, они нормально выглядят и вполне счастливы на новом месте, колдомедик, которого я нашел, считает их состояние приемлемым. Да, тебя они не помнят, но в остальном в порядке. Я уверен, когда в Англии станет спокойнее, мы поправим и этот огрех. Сейчас им там безопаснее. Именно к этому мы уже пришли, разве нет? Я понимаю, что ты переживаешь, но мы можем их ещё навестить, закажем новый портал, это не тяжело… Или, давай снова рассмотрим вариант написать моим родителям, они могут что-то посоветовать…       – Нет, я не о том – сказала Лили, потирая лоб. – Они же не колдомедики, зачем их дёргать? Что мне делать с Пет? По большому счёту, она права… И вообще, какие бы Дурсли не были странные, они мои родственники, так что будь добр, попытайся относиться к ним нормально!       – Я вёл себя с ними прилично.       – Да ну? Летом, неужели, так сложно было уточнить у меня, насколько статусная это вещь – иметь машину определённой марки? Вместо этого ты просто то и дело смеялся над словами Вернона! И ты ведь прекрасно знаешь, зачем магглам машины!       – Он тоже хорош, чем ему так не нравятся мётлы!? По-моему, это была отличная аналогия…       – Лилс, может, я обратно включу, это же четвертьфинал..? – вклинился Бродяга, протягивая руку к палочке и ничуть не обращая внимания на перепалку Поттеров.       – Ох, да делайте, что хотите! – Всплеснула руками Лили. – С вами же совершенно невозможно разговаривать, и всё из-за какого-то матча!       – Это не какой-то матч, а… – Возмутился было Бродяга, но тут же скривился: тренированный почти тремя месяцами семейной жизни Поттер наступил ему на ногу.       – Идите-ка вы с глаз моих долой! На полчасика! – Притопнула ногой девушка. Джим, послушно встав, попытался её приобнять и чмокнуть – обнять Лили далась, поцеловать – нет. Не она здесь не права!       Тихонько прикрыв за собой дверь, Джеймс и Сириус действительно шмыгнули в соседнюю комнату, и через минуту оттуда послышался приглушенный голос комментатора.                     Питер, как всегда понятливо и молча реагируя на взбудораженный эмоциональный фон, протянул Лили салфетку. Они одни на кухне остались – Ремус ещё не пришел, но Лили не терпелось рассказать.       – Спасибо, – сказала Лили, промокнув быстро глаза. – Ну что ты поделаешь, чудесный же муж, хороший, заботливый, а как с другом собираются, ведут себя, будто им пять лет, и нет ничего на свете важнее игрушек!       Питер вздохнул. Он последнее время чувствовал себя будто на сковородке: у него своих проблем выше крыши, а друзья, все, как на подбор, страдают и ссорятся. Что ему Лили ответить? Джим и Сири невыносимы? Да, они такие – если им сказать, что проблема решена, то они больше и не парятся. Лили упоминала, что видела для своих родителей смерть, если они останутся в Англии, по всеобщему мнению, то, что она натворила, – вроде как лучше, значит, ребята и не переживают. Строго говоря, Джеймсу что до тестя и тёщи – живы, здоровы, довольны, в чём проблема? Ему важно, как Лили это всё воспринимает, это же её семья, а Лили он любит. Но раз Лили говорит, не будем пытаться расколдовать всеми силами, пускай…       Сам Питер был в большом замешательстве. Знай он только контуры истории, как и полагалось, было бы одно, но Гарри таскался в Америку, и Питер прекрасно помнит, как Эвансы выглядели изначально – если бы их нашла Пет, без Гарри, состояние их было бы куда хуже. Питер понимает, почему Гарри злится, хотя уже ясно, что он знал о том, что случится. Питер не понимает, по какому критерию Гарри выбирает, в какие события эгоистично вмешиваться – его заботит временная петля. Кроме ситуации с Эвансами, они изворачивались ужом, чтобы на имя зельевара Флимонта Поттера не пришло приглашение на один приём. Как стало ясно позднее, Гарри уберёг родных от драконьей оспы… Питеру страшно, но Гарри, бросая постоянно взгляды на их браслет, утверждает, что всё под контролем и в полном порядке. Чего Питер не знает – так это того, что Гарри знал две разные даты смертей Поттеров, одну из мира Эйдена, другую – из этого. На год позже. Он бы и ту пытался предотвратить, только он понятия не имеет, где родные подхватят оспу в начале 80го. Скорее всего, в любом случае, внука они не дождутся. Питеру стыдно, что перед свадьбой Лили и Джима он такое ляпнул Гарри – тот, похоже, с родными дедушками-бабушками действительно не общался.              Тем не менее, в ситуации с Эвансами Питеру жаль и Лили, он здесь, чувствует ее переживания и сомнения в себе. Как её утешать, когда он не уверен, что она права? Но друзья и в таких случаях утешают, правда? Питеру как никогда хочется пойти настучать по мозгам Джиму, чтобы поддерживал жену – только он никогда не вправлял ему извилины, это вообще возможно?       – Лили, – наконец говорит Питер так мягко, как может. – Ты-то понимаешь, зачем всё это затеяла, но твоя сестра тоже права – со своей стороны. Она самостоятельно разыскала родителей, помогла им по возможности, потом – я так понял, по каким-то дневникам, да? – разобралась, что она тебя не помнит. Нашла, как связаться с волшебником, уговорила его связаться с тобой, а потом ещё и, узнав твой адрес, пишет уже второе письмо. Она маггла, это сродни подвигу. Поговори с ней, объяснись, и, ради всего святого, её не пытайся заклясть. Может, со временем, отношения выправятся. Насколько я знаю, простецы редко верят в предсказания…       – Она не поверит, – всхлипывает Лили.       – Всё равно расскажи, что у нас тут неспокойно, что ходят страшные слухи об угрозе таким, как ты, и их родным. Она должна понимать, что ты это не просто так, «потому что захотела», сделала. Расскажи, что вы с Джимом к родителям ездили, и что их смотрели специалисты, что со временем чары ослабнут…       Лили шмыгает носом – ей тоже уже сказали, что вряд ли сильно ослабнут. Лили понимает, почему Петуния сожгла все вещи от сестры, которые нашла – включая злополучную шаль и многие фотографии.              – И, прости, я не понимаю, почему ты делала всё сама и не просила ни совета, ни помощи, есть ведь все мы… Даже сейчас, мы все здесь. И родители у Джима очень хорошие – и маги, которые много пожили и много знают. Почему ты не рассматриваешь их, как советчиков?       – Ой, Хвостик, это всё не так просто… – Лили продолжает вытирать набегающие слёзы тыльной стороной кулака. Потом она встаёт, нервно заламывая руки, и ставит на огонь молоко – хочет сделать им какао. На столе есть сладкое, но кухонные хлопоты её обычно успокаивают. Из Лили вышла бы отличная домохозяйка, но она, конечно, рассчитывает на карьеру.       – Мистер Поттер нас держит будто за неразумных детей, – говорит наконец она. – Ты ведь знаешь, он помог нам с домом? Я так понимаю, что Поттеры очень состоятельны и они могли бы его нам просто купить, но, вместо этого, он перечисляет стоимость аренды напрямую собственнику, пока мы не станем на ноги – Джим пока выучится, да и я не очень много получаю… Я бы поняла, что он просто не хочет, чтобы Джим стал проедать наследство, и это правильно, но Флимонт сказал мне – прямым текстом – что он принципиально против, чтобы у нас была своя дорогая собственность. И они с Юфимией были категорически против, чтобы мы с Джимом клялись расширенными клятвами – мы их всё равно дали друг другу, просто не на церемонии, но сам факт… Они отказались вводить меня в семью ритуалом – я и не хотела, но снова, сам факт, они отказались сразу, как мы вообще заговорили о свадьбе! И они настаивают, чтобы, если у нас будут дети, их кровно крестили, а это – тёмная магия! Мне порой не кажется, что они приняли меня, как невестку, что бы они там не говорили, и это выглядит попыткой контролировать нашу жизнь… Мы несколько раз об этом спорили, даже на свадьбе. Я не очень хочу обращаться к ним за помощью насчёт моих родных, я не уверена, что они меня вообще понимают…              – Лили. – Говорит Питер, который выронил кусок пирога, взятый в руку, ещё на моменте «расширенных клятв». – Свекр тебе причину не разъяснял? Что-нибудь на тему виры, например?       – Да, так он и сказал. Что мы можем делать всё, что хотим, но Джим сначала должен выплатить виру. А что ты об этом знаешь?       – Я, честно говоря, думал, что Джим давно её выплатил, – хмурится Питер. – О том, какая вира у него, я не в курсе, но, неужели, ты его не спрашивала? Я так только, в общих чертах, могу о такого рода обязательства сказать… Там всё зависит от формулировки, которую составили, когда её налагали – вира является компенсацией, платой за оказанную помощь. Но уровень серьёзности обещания, то, как она была магически закреплена – всё играет роль. Встарь могли сказать: отдай то, что уже в твоём доме есть, но о чём ещё не знаешь – и приходилось отдавать, что бы там ни было. А если ребёнок? У Джима отсроченное обязательство было, и ему не озвучили тогда условий, и, если сразу не взяли просто денег, то, значит, могут стребовать потом. Мистер Поттер пытается всеми силами снизить для вас риски. И я уверен, что он об этом тебе говорил. Зачем вы клялись друг другу, вас же предупредили?       – Да потому, что мы любим друг друга, – возмущается Лили, помешивающая какао и машущая палочкой, чтобы притушить огонь. – Они могут не хотеть, чтобы я была частью их семьи, но Джим совершеннолетний, на него больше не действует родительская воля, они не могут запретить ему жениться по любви!       – Но они и не запрещали, – резонно возражает Питер. – Они просили давать клятвы попроще. Вы что там второй раз выбрали? Есть там «супружеское послушание», как в христианстве? Представь себе ситуацию: средневековье, виры – распространённая штука, говорит тот, кому должны, должнику: хочу жену твою на ложе взять. Дальше что? Супругов связывает магическое обязательство, как-никак. Откат по мужу, что откажется, ударит кошмарный, вплоть до смертельного, опять же, от серьёзности виры зависит. А, если клятвы при женитьбе не строгие, как сейчас обычно делают, то жена куда свободнее, и это, в случае, когда муж – должник, ей в защиту. В других, правда, наоборот, но это не так важно для вас, всё-таки не в феодальном обществе живём. В род тебя не вводят? Так это ослабляет влияние обещаний мужа на вашего ребёнка – в случае чего, можно попытаться сказать «ребёнок не Поттер, а Эванс – и край, класть на требования!» Ну ударит откатом, но не по полной, стерпится. И крёстный для детей – это защита. Поттеры за вас беспокоятся, ну что я на пальцах сейчас разъясняю, неужели, ты об этом всём в первый раз слышишь?!       – Я не встречала этого ни в одной книге, – напряженно отвечает Лили. – Да, Поттеры об этом говорили. Почти теми же примерами, хотя я не совсем уверена, что в это можно верить. Но и это не главное – о чём разговор вообще, какое жену отдать, пусть и не в рабство, но на ночь даже? Какое ребёнка? Джим профессору Дамблдору должен, а не средневековому королю-садисту! Да директор уж забыл, наверное, давно о том обязательстве! Он хороший человек и печётся о том, чтобы мы жили в равном, прогрессивном обществе, а вы такое странное предполагаете! Это же какие-то пережитки страшные...              Питеру, если говорить искренне, так и хочется сказать: да, именно Дамблдор легко придумает что угодно. Уж он точно не забыл. За дом Флимонт зря волнуется – хотя, может, он просто по инерции, у Питера директор пока денег тоже ни разу не просил на «общее благо» (что с молодого не особо успешного законника взять?)… Но это не значит, что Питер не перестраховывается: у него вообще собственности быть не может – она вся хозяйская, а потому, что Хвост не спускает на жизнь, амулеты, материалы и подобное – он матери отдаёт, доход у него ведь, на самом деле, есть. Да, ему больно от нарушения, когда он передаёт деньги, но терпимо, покуда директор его отдавать ничего не просил, так что мать немало накопит с помощью Питера и, если что, когда-нибудь племянникам отдаст, вряд ли у Петтигрю дети будут. Так же и Флимонт поступает – чтобы у сына много «своих» денег не было, хотя Питер уверен, что все рады были бы деньгами отплатить и забыть.       Но Дамблдор если услугу попросит, завернуть может (Питер в курсе) по самое неприятное. Он у него с детства на побегушках, пусть хозяин и не контролирует каждый шаг – использует по желанию, да ещё и со стороны это выглядит, будто лёгкое покровительство, и Питер благодарен должен быть, когда помогает. Питер не уверен, что он у Дамблдора такой один – вряд ли много рабов, но уж обязанных, наверное, тьма. Маловероятно, что ему зачем-то сдастся ребёнок Лили (Гарри, что ли?), но это не отменяет потенциальной возможности! Питеру хочется заголить запястье да разъяснить Лили предметно, что такое бывает – когда отец запродаёт. Но ему, вообще-то, запрещали рассказывать о том, что у него есть хозяин, да и все эти размышления – не в пользу директору, особенно, скажи Питер всё вслух для молодой миссис Поттер. Его шандарахнет за нарушения приказа – мало не покажется, наверное, больно будет так, что еле слова выговорит, и дня три колдовать не сможет. Потому Питер подбирает слова аккуратно, и говорит только:       – Я тебе сказал, что у волшебников дети от матерей узнают. Что клятвы, что обещания – это не слова на ветер. Какая разница, средневековье, современность, беречься нужно – меня так учили, и не вижу причин мамке не верить. Слушайте Поттеров, не ведите себя, в самом деле, как дети неразумные. Хорошо бы, чтобы вас не задело, но кому перестраховка мешает? Это же ради вас, ради семьи…              Лили поджимает губы – был бы здесь Гарри, сказал бы: точь-в-точь сестра. Но ничего не отвечает – камин наконец загорается зелёным, и они прерывают пока разговор: Рем пришёл.       Нельзя сказать, что Лили игнорирует слова Питера. Она не спешит яро, с палочкой в руках, отстаивать точку зрения мистера Дамблдора просто потому, что он кажется ей хорошим человеком. Пытается больше доверять родителям мужа. Семья, всё же, на первом месте. До конца 79го, так точно…              На первую годовщину свадьбы, 16го ноября 1979го, когда проходит уже достаточно времени, Гарри немного остывает в своей обиде на маму. Питер и Лили изредка (правда редко) ходят по магазинам вместе – обычно она выбирается с подругами, но, если идти, например, за продуктами в маггловскую часть, или по распродажам, он отлично справляется носить покупки – не всегда есть укромный уголок, чтобы облегчить вес. Джим, как и большинство мужчин, от такого ноет, а Питеру как-то нормально, когда он не занят своими делами. Он не особо скучает в одёжном, а в продуктовом – помогает выбирать. В этот раз идёт Гарри – часа три, наверное, бродят, уже почти всё выбрали, болтают. Но его раздражение растёт и растёт.       Доходит до того, что он смотреть на маму не может – чем дальше, тем больше, хочется её убить.       Он прощается, когда ему уже кажется, что что-то совсем чёрти что, да и Лили почему-то очень бледная – на её лбу выступают капельки пота. Гарри оставляет ей покупки и говорит, что вечером вряд ли придёт, плохо себя чувствует.       Гарри аппарирует домой – а его голове колотится «убить… убить…», но это не шипение василиска через стену, и не звук голоса Волдеморта, это его желание, острое и сильное.       Его выворачивает прямо посреди гостиной – то ли от слабости, то ли от напряжения, и он теряет сознание.       Впоследствии, Гарри просто счастлив, что рискнул остаться здесь, а не перенёсся напрямую в 81й Путём. Теперь он отлично знает, чем чревата встреча с собой же – даже в чужом теле. Желание убивать удаётся унять только с помощью крайних мер, и это нужно учесть на будущее.

      ***

             Походы за покупками в конце 79го с Лили вообще без происшествий не проходили. Хотя Гарри больше и на пушечный выстрел к ней не решался подойти – нет-нет, Питер, только Питер.              Пошли они, например, через полторы недели на Косую аллею по мелочам. Просто у них было немного времени между отъездами Питера, а у Джима и Сириуса начались дежурства – ребята учились уже второй год.       Они были неподалёку от Гринготтс, когда на них случайно кто-то налетел – шустрый рыжий ребёнок лет трёх едва не сбил Лили с ног.       – Ой, простите, – пропищал он, отскакивая подальше. – Вы не мама. А так похожи!       Лили, да и Питер удивлённо посмотрели на малыша, а потом осмотрелись вокруг – не видно было, чтобы его кто-то искал. Питер присел на корточки, чтобы лучше его видеть.       – А чем они так похожи? – Спросил он. Ребёнок немного покраснел – вместе с конопушками смотрелось странно.       – Волосы, – послышалось в ответ. – Но мама больше… Я перепутал… – И мальчик шмыгнул носом.       – Ясно, ты потерялся, наверное, – миролюбиво сказал Питер. – Иди-ка сюда.       Мальчик попятился, вместо того, чтобы подойти, и Хвост торопливо добавил:       – Не переживай, постой рядом с нами, мы поможем тебе маму найти. Я тебе ничего плохого не хочу.       – Обещаете, что не сделаете плохого? – Спросил ребёнок, прищурившись. Питер усмехнулся: как знакомо-то, сколько он таких просьб в детстве слышал и сам просил…       – Обещаю, не сделаю плохого, – пожал плечами он, предъявляя ребёнку светящуюся ладонь. Мелкий парнишка, понятно, ничего бы не мог противопоставить, был бы Питер кем нехорошим, занимающимся работорговлей. Но Хвост был всего-то контрабандистом, так что парнишке свезло. Его подняли на копки-баранки и сказали смотреть в оба, искать маму. Лили мелкому улыбнулась.       Среди снующих в переулке магов рыжих как-то совсем не наблюдалось, и Питер решил, раз пацан смышлёный, что есть вариант попроще:       – А фамилия-то твоя как?       – А зачем Вам?       – Искать будем. Я же обещал, верно?       – Ладно, – протянул серьёзный ребёнок. – Вы же обещали. Если не поможете, то отпустите, да? Уизли.       Питер хмыкнул и сделал несколько движений палочкой – поисковое заклятие на имя он знал неплохо. Им иногда пользовались в среде таких курьеров, каким он был ещё недавно – по кличке тоже, бывало, работало, вопрос в том, от каких именно видов поиска человек защищался. Этот конкретный был неудобен для масштабной розыскной кампании, работал только на очень близких дистанциях, разворачивая палочку на цель, будто стрелку компаса. Питер себя лично от такого оградил, но мало ли. «Миссис Уизли» и «Мистер Уизли», что характерно, тоже не сработали – то ли защищены, то ли далеко. Покопавшись немного в голове на тему того, что он об этой семье знал, он, ради очистки совести, попробовал ещё пару вариаций вроде «старший брат этого Уизли», и, как ни странно, сработало! Палочка дёрнулась резко вправо – действительно, там неподалёку в их сторону пробивался ещё один рыжик, постарше.       – О! – Мальчик на плечах повеселел, завидев брата, когда Питер к нему направился – уже через несколько десятков ярдов ребёнка опустили рядом с родственником. Тот цепко ухватил младшего за руку и отвесил ему подзатыльник.       – Спасибо, – поблагодарили они Питера хором. Хвост усмехнулся – однако, мать надрессировала, и вежливые, вроде, и имя лишний раз не говорят.       – Ты-то, где взрослые, знаешь? Давай, проводим вас.       Старший мальчик кивнул, и они пошли вчетвером, огибая других магов – пока не вышли к женщине, что шла, постоянно колдуя то же заклинание и беспокойно озираясь в поисках детей. На буксире, держась за мантию, за ней спешил ещё один ребёнок – по возрасту где-то между теми двумя, что были с Питером и Лили. У ребёнка был небольшой пакет – похоже, уменьшенный чарами, а вот женщина придерживала свободной от палочки рукой плывущий по воздуху… клубок – довольно плотно обмотанный волшебными верёвками барахтающийся кокон, из которого торчали две детские головы с небольшими рыженькими чубчиками. Неудивительно, что люди оборачивались. Сама женщина была, как выразился мелкий, «больше Лили» – заметно беременная, чего утеплённая мантия не особо скрывала. Завидев наконец ещё двоих детей, она облегчённо улыбнулась, и поспешила к ним с максимальной скоростью, которую позволял семенящий за ней ребёнок.       – Вот вы где! – Сказала она, укоризненно смотря на трёхлетку – чувствовалось, что дома она ему серьёзно задаст. Переведя взгляд на Питера и Лили, она, не зная, как обратиться, просто приветливо улыбнулась: – Вы проводили их, да? Спасибо… Все дядья заняты, не с кем хоть младших оставить, а эти, как назло, только отвернёшься, уже нету!       – Нам не сложно, миссис Уизли, – ответила Лили, слегка шокировано смотря на семейство.       – Можно просто Молли, – сказала им женщина, и Лили, вместе с Питером вынуждены были представиться. (Питер на самом деле Молли уже раньше встречал, но она его не могла запомнить). – Пишите, если хотите, может, что присоветую, – весело прокомментировала дама. На этом они распрощались.              – Какой кошмар, – шепнула Питеру Лили, когда они удалялись, – она что же, всех сюда привела ради какой-то покупки? И как можно ребёнка потерять?       Уизли её не слышали: Молли уже разворачивала всех в каком-то нужном ей направлении, к каминам. Тоже кошмарный кошмар: Билл с Перси на руках, Чарли сам, она с мелкими, которых хоть обездвиживай – а куда деваться, ссоры с роднёй чреваты тем, что некому помочь. Если Артуровы братья ещё иногда согласны посидеть, то её родня – давно с ней разругалась, даже вредная Мюриэль недавно сказала, что, если Молли не одумается, она к ней – ни ногой. Артур, видно, снова допоздна, и ради чего, она же на зельях куда больше зарабатывает – с того и живут?       Только Билл уловил этот шепот от неожиданно дружелюбных взрослых, и ещё подумал: попробовала бы эта милая мисс справиться с мелкотой – Перси периодически отстаёт или забегает вперёд, ему всё очень интересно, и мать постоянно прописывает и ему, и старшему, чтобы следил. Близнецы скорее ползают, чем ходят – но уже исчезают в произвольных направлениях в мгновении ока. Вот как сейчас, пока мать разговаривала с аптекарем, меняя у него одни зелья на другие (Билл уже взрослый, знает, что он не должен всем об этом рассказывать, но мама что-то отдаёт, и получает много бутылочек – тех, которыми она их всех лечит, и для него это выглядит, как обмен). Подумать только, эти мелкие заползли в какую-то бочку, поиграть с жуками! Пока Билл пытался предотвратить и отнять у обоих, а мать их вылавливала, Перси вышел посмотреть, что там за дверью! Наверное, снова к книжному побежал, а потом потерялся... Биллу нравится куда больше, когда их оставляют с дядей и тётей, или, даже лучше – если папа заносит то, что нужно, в лавки, а мама остаётся дома, ей ведь не стоит ходить сейчас особо на людях – их семью не любят, мало ли. Но и такие дни изредка бывают – кто-то из них должен отдавать эти бутылочки лично, мать никогда не посылает их совой.              Питер и Лили, идущие своей дорогой, тем временем, тоже говорили об Уизли. Хвост, куда спокойнее относящийся к выводку мелкоты – его ли дело, сколько их, и как за ними следят, – на возмущение Лили пожимал плечами.       – Да смотрит она за ними, как может, много же. Замуж она вышла то ли по большой любви, то ли по большой дурости – сил их проклятие ей скостило, я не удивлюсь, если она просто не может всех детей дружно обездвижить и левитировать, куда нужно. А так-то воспитывает явно, слышала, как мелкий хорошо разговаривает? Ну, буквы проглатывает, зато говорит по делу, и шугается тоже.       – Разве ж это нормально? Нет, что разговаривает, хорошо. Но что ж он так имя назвать боится? Кому могут помочь советы ведьмы, которая стольких родила, и вежливости не учит?       – Ну, я же не говорю у неё совет спрашивать. Думаю, она приняла нас за парочку, и твоё положение тоже срисовала, с таким-то опытом. Сама она, хоть и в старой мантии, но вышивка на подоле мерцает, а вот ты, Лилс, в маггловском, может, она это имела в виду. Права, в общем-то, тебе стоит уже за таким следить.       – Что ты имеешь против маггловского? Я тебя каждый второй раз в куртке, а не в мантии, вижу!       – Защиту это не отменяет, у меня все пуговицы с рунами. Раньше мама одежду мне расшивала, сейчас только кое-что дарит по праздникам, неудобно её напрягать. Сам-то я шить не мастак, но уж могу теперь себе позволить купить. Сглазы и мелочёвку отражает, это никогда не мешает. Да и я же не ношу малыша, мне не так уж и страшно в больницу угодить с какой-то дрянью.              Лили, вздохнув, вынуждена была признать его правоту. Многие из её круга общения о таких вещах не думали, в том числе, девчонки, да и муж всегда вёл себя очень беззаботно. И только Северус, а потом и Питер, не стеснялись ей намекать на такие-вот «очевидные» пробелы в знаниях, даже те, о которых мальчишки мам почти не спрашивают. Лили уже давно знала о магии, которую можно накладывать на одежду (даже использовала в прошлом году не слишком удачно), но «под защитой», как говорил Питер, у неё была всего пара мантий, и он прав, этого мало, особенно сейчас.       – Мальчик у неё всё равно какой-то подозрительный очень.       – Боялся. Они же предатели крови, мать, наверное, загадывала к незнакомцам вообще не подходить, да и её держаться, но когда мелкота слушается? Понятно, что детей вряд ли тронут, но мало ли на кого он наткнётся, кричать, что он – Уизли логично не стоит.       – Не говори так, это несправедливо очень.       – Что именно?       – Предатель крови. Они с магглами много общаются, да? Это как грязнокровкой обозвать, обидно, но в чём человек-то виноват? Вот и не говори так.       – Ладно, как хочешь. Можешь хоть ей написать, вряд ли к ней многие хорошо относятся, дело твоё. – Ответил ей Питер. По его мнению, с магглами они общаются вынужденно – сил в каждом поколении у старшего сына всё меньше, Артур уже слабосилка,* старшенький пацан этот их, наверное, сквиб… конечно, с кем им ещё общаться. В целом, Лили права, что эти мелкие огребают за дела предков. Но и говорить, что вины ничьей нет, тоже нельзя – за дело они, по слухам, схлопотали и родовое проклятье-воздаяние, и прозвище.       – А может, и напишу, – сказала Лили слегка обижено. – Вдруг эта Молли правда нормальная? И мне кажется, кто-то из Уизли работает с нами в Министерстве, только не знаю, где…       С покупками они наконец закончили почти через час.                     Следующая прогулка обернулась куда как хуже. Ребята вновь были приставлены к старшим аврорам, а Лили и Питер пошли в маггловский Лондон выбирать подарки к Рождеству – и получилось ужасно. Рейд был неподалёку от них, Пожирательский, первый, как потом сказал Питеру Гарри. Питер-то их дат не знал, а Гарри его не предупредил. Не думал, что Питер спонтанно решит в пользу прогулки после встречи с директором, и они с мамой окажутся в такой ж.пе.       Но они оказались. Их покупки забыты – упали и разлетелись, когда неподалёку от них раздались визги и взрывы от заклятий. Паникующие люди и фигуры в балахонах бегут в их сторону – и Лили, та самая, которой разумнее всего было аппарировать, хоть это и не полезно для беременных, как и для детей, застывает. Она увидела каких-то мамаш с детьми и группу студенток, бегущих от волшебников, которые палят по ним заклинаниями. У этих тоже рождественский шоппинг в оживлённом центре города не сложился.       Лили колдует щиты, чтобы заклятья не задевали людей – Лили не может пройти мимо, несмотря на то, что вместе с этими двумя десятками магглов к ним с Питером приближаются фигуры в балахонах. Питеру чары даются не очень – щиты его сильно истощают, а рефлексы – все, от детских, уличных, и школьных, шалопайских, вплоть до чуйки преступника, сбрасывающего с хвоста авроров, – орут, что пора сваливать.       Питер делает руками пассы – трансфигурирует, и стоящая рядом машина оживает, преграждая преследователям дорогу. Какой-то мальчишка из бегущих смотрит на это огромными глазами, но мать, не тратящая время на ерунду, тащит его дальше, и Питер ей благодарен. Женщина, может, и не понимает, кто ей помог и как это так, равно и то, чем по ним палят, но она четко видит, что те, кто бежал слишком медленно, остались лежать на асфальте – потому нельзя останавливаться.       Маги вот-вот уберут физическую преграду, им мешает только то, что она движется, несмотря на дыры от взрывов, и Питер хватает Лили за руку, пытаясь увести её. Но инстинкты у магглов, видимо, правильнее, чем у Эванс. Те уже в основном убежали из переулка куда-то дальше, а Лили, наоборот, вытягивая шею, смотрит вперед, а потом и, колдуя на себя защиты, бежит туда, в неразбериху, откуда слышатся крики. "Джим!" – выкрикивает она, и до Питера доходит, почему ей отказал инстинкт самосохранения: туда, за спины нападавших на магглов, аппарировали авроры, и его друзья-стажеры в том числе. Но кажется, людей в балахонах очень много – теперь Лили и Питер практически в окружении.              На площади, к которой примыкает переулок, кого только нет: и кровожадных магов в разы больше, чем Лили и Питер увидели сразу, и авроров стянулся едва ли не весь штат, под ногами тела – неясно, живые, или мёртвые, а раненые магглы, если еще могут двигаться, беспорядочно пытаются как-то от этого всего спрятаться. Развернут антиаппарационный барьер, вокруг множество стычек, и все это очень опасно, тем более, что, когда колдует много народу, тяжело не задеть своих. Потому Питер лишний раз не колдует – ему бы главное уцелеть, он даже Лили догнать не успевает – ее как-то оттесняют, и хорошо, что в сторону мужа, тот ее в обиду не даст...       Питеру страшно – он боится сам, вокруг него магглы в ужасе, и, кажется, даже эти балахонники почему-то напуганы, и он чувствует это всё запредельно сильно, а татуировки, так и вообще раскалились. Если бы здесь был только страх, он смог бы разве что упасть или забиться в нору, как настоящая крыса.       Но Питер чувствует сам и от других не только это. Есть ещё злость, решимость и азарт. Питер держится на ногах.              Гарри, вернувшийся в его тело в начале Йоля ради своих ритуалов, вспоминает этот день в деталях, и бормочет непонятное для Питера: Поттер один, Поттер два, Лонгботтом один, Лонгботтом два, больше ведьм нет, зато Лорд есть, все в сборе…              Гарри эти воспоминания организовали бы прядь седых волос, будь он в своем теле.       Он в течение 77го-78го проводил зубодробительные расчеты, чтобы понять, до какого предела может справиться артефакт – и вполне квантифицировал своё более раннее интуитивное понимание: с одной стороны, он мог бы оставаться в чужом теле сколько угодно, куда больше пяти лет, и даже детей завести, или внаглую спасти пару-тройку людей – временной аномалии не будет, на шкале в двадцать лет браслет потянет стабилизировать петлю со всеми их возможными поступками «обычной жизни», если они в свою очередь не устроят терракты, что было бы слишком. Петлю с Эмбер на шестьдесят лет артефакт ведь потянул замкнуть, хотя она могла и не встретиться никогда с Томом, у них могли не родиться дети и тому подобное, разве только, Мариус в ритуале сам накосячил и мог стать сквибом. С другой же стороны, Питер по самую маковку замешан в истории самого Гарри, между Дамблдором и Волдемортом, и здесь нужно быть предельно осторожными – молодой Гарри через годы должен иметь те же исходники. Что сказать, этот рейд показал, что Гарри не зря опасался в жизнь Питера сильно лезть.              Всё, что Гарри делал ради бабушек и дедушек, всё его общение с Северусом были для петли, в которой он находится, несущественными, мало на что глобально влияли, видно, даже то, что старшие Поттеры почти год ездят по миру, не важно – они тихие люди, мало вмешивающиеся в чьи-то жизни. Яркость полоски на браслете не менялась ни на чуть, указывая, что компенсировать много энергии не нужно. Гарри, который на это и рассчитывал, был рад.       Регулуса за две недели до этого рейда Поттер вытащил по плану, без сучка, без задоринки, хоть и мерз на подходах к пещере и проторчал в Тенях весь день, силясь не проворонить момент. По итогам, вообще никакого «вмешательства», и все компоненты плана на месте: Труп Блэка в стазисе (всего пара секунд после смерти – пока Гарри отогнал инфери и утащил Рега в Тень), лечить раны и отравления будут в 96м. Спрятан, как договорились с Хьюго, а потом и записка для шамана послана, на случай, если с петлёй все по каким-то причинам будет нормально, а с Гарри – нет. Душа в ловушке у Гарри на руке – эта ловушка хороша, там что день, что много лет, без разницы, так что до 81го, пока Гарри вернётся в свое время, ждёт. Кричер под хозяйским приказом – так и так ничего не расскажет, Гарри для надёжности ещё и Обливиэйт ему наслал. Эйдена в пещере не мелькало – с одной стороны, похоже, никто никогда больше попытку не предпримет, значит, и страховок нет, с другой стороны, если Эйден не мотнулся в прошлое, чтобы это безобразие предотвратить, велик шанс, что всё удалось. Зелье Забвения выпито – ни один легилимент этот поход из мозга Питера не вытащит, не осталось о нём и следа памяти, а Гарри и лежащего в кармане трансфигурированого кусочка бумаги определённого цвета и текстуры достаточно, чтобы понять, по какому из возможных вариантов прошло.       В общем, по плану всё у Гарри, по плану, никаких проблем с петлёй от его действий…       Проблемы у Гарри, как и у мамы, не в исполнении, а в самих идеях. Стоило Питеру сходить с Лили за покупками – по итогам та самая полоса на браслете потускнела, не почернела, как обычно после конца путешествия, но Гарри легко заметил разницу. Да так, что сел за расчёты – как бы перекинуть туда ещё энергии, с другой части браслета, если можно… Потому что, раз Питер такое за полдня наворотил, то страшно, однако.       Гарри не может сказать, что конкретно изменилось относительно варианта «без него» – у него же нет варианта для сравнения. Можно представить, что Питер и Лили попали бы в эту ситуацию так и так, и так и так бы справились. Питер – маг не великой силы, но у него интуиция, он хорош хотя бы в трансфигурации безо всякого влияния Гарри. Представить, что Питер прячется во время драки в импровизированном укрытии – самое оно, представить, что он туда и Лили тянет, логично, что, если он увидит кого поблизости, укрыться там же поможет – да, это в его характере, если для этого не нужно подставиться самому. Представить, что Питер будет отвлекать внимание нападающего мага какими-то наколдованными мелкими объектами – легко, что ударит ими со спины – вообще не вопрос. Представить, что у Питера в критических ситуациях мозги работают быстро – Гарри уверен, так и есть, он тут точно ни при чём, это обычный Питер…       Да вот только теперь Питер уже не тот, что был без Гарри, и, вот, оказывается, что в критических ситуациях он ещё и забывает об остатках неуклюжести, которая с ним иногда случается, когда он пробует повторить и выучить за Гарри. Что он, где ему нужно, тоже сможет бросить в цель только что трансфигурированный нож. Что он, вместо того, чтоб получить проклятьем, от которого не успевает увернуться, шагнёт в стену. И что он, когда внимание нападавших переключится на кого поважнее – авроров, вспомнит и правильно применит лечебные заклинания – на всех, кто поблизости, и для кого это имеет смысл. Средне у Питера было с чарами, на школьном уровне, где многие и ссадину не залечат, но из-за Гарри он кое-что знал из тех, что могут продержать до врачебной помощи, хоть они ему и не идеально удавались.       В общем и целом, скольким бы там Питер не помог относительно другой, прежней, неизменённой версии себя, потянуло это немало – видно, умереть кто должен был в этот день, но не умер, а то и несколько людей, а за двадцать лет и они чего совершили. По крайней мере, так считал артефакт Гарри, которому это всё, что ребята воротят, и приходится поддерживать. Гарри размеренно дышит и много думает – успокаивается, что уж теперь сделаешь, всё есть, как есть, теперь просто живи дальше и старайся не перегнуть. Он ведь ещё с октября, вроде как, планировал никуда не лезть и действовать вместо Питера только в исключительных случаях, да во время ритуалов. Быть максимум «вторым я», и даже дома не оставаться «Петтигрю» – он и там умудряется лажануть, хватит, нельзя, лучше зеркало…              Гарри сравнительно не высовывается, а время летит с дикой скоростью. До Йоля Пожиратели успевают провести ещё один рейд и, как-то так случается, что и во второй раз, там, где творится кутерьма авторства оборотней под чутким руководством магов, Лили и Джеймс, гуляющие после похода в кино в выходной, оказываются в гуще событий. Они вновь сталкиваются с Тёмным Лордом, как его уже успели назвать газеты, они вновь дают потом по полдня показания в аврорате. Лили зла, как настоящая ведьма: столько пострадавших, а из нападающих никого так и не поймали, не арестовали – те, прикрывая друг друга, уже второй раз ушли от возмездия полным составом. Её Отдел, как и многие, сбивается с ног: много смертей среди магглов, много раненых чарами, Мунго переполнена, там ликвидируют следы волшебства, а Министерство отдувается на другом фронте – замести следы от таких страшных происшествий.       Где-то в кругах власть имущих шепотки и подвижки – кое-кто понимает намёки, где-то ведётся откровенный шантаж, а Совет Лордов идёт на сделку с террористами, не желая беспорядков – тёмные-то с кем угодно могут договориться, хоть с ментальными паразитами, хоть с великанами, опасно... Эти твари неподконтрольны никаким масштабным договорам, ни с магглами, ни с магами, остановить тёмных, которые посчитали, что их загоняют в угол, будет очень тяжело – дешевле чуть поступиться. Заворачиваются некоторые проекты, с которыми связывает надежды Альбус, заключаются и некие "джентельменские" соглашения – в отношении магглов-то сработает, а вот между двумя обществами магов его нарушат, стычек в 80м будет достаточно. Однажды заварушка начнётся на Косой аллее и погоня дойдёт до маггловских улиц – тогда-то их и зацепит ещё раз. Ну да со стороны не видно, что вообще кто-то о чём-то договаривался, только группу нападавших в тёмных балахонах и светлых масках объявляют вне закона – впрочем, о лидере или её названии не знают, официально нет ведь улик…       Зато гриффиндорцы вполне уверены, чьих это рук дело – они давно в этом уверены, слухи ходят не первый год, и вот, когда власти ничего не делают, до чего дошло! Лили испуганно складывает руки на животе – не в её положении лезть на рожон, но нужно же что-то делать, она вон из дому выйти в маггловкую часть нормально не может! Как же её ребёнку в таком мире расти? Решение о том, присоединяться ли к подпольной борьбе с этим беспределом, на которую намекают друзья мужа, Поттеры принимают вместе.