***
Это неправильно – так пишут в умных книгах, так советуют не делать старшие. Он улыбается человеку, который ему важнее, наверное, чем он сам, и молчит, пока изнутри разъедает вина. Северус подставил его друзей, и боится, что даже Альбус не скроет их от внимания Лорда, хотя и честно старается способствовать тому, чтобы его «братья» присмирели. Он пару раз упоминал, что выпивал с близнецами Прюэттами. Что бы он сказал, если бы знал – это именно Северус, следуя указаниям Альбуса, устраивал ловушку на «своих»? Прюэтты хорошо подготовились, это была засада – они с ходу уложили пятерых, прежде, чем им самим непоздоровилось. У Тони не только личные счёты, но и феноменальные умения. А ведь ради главного в группе всё и затевали, пусть никто и не знал, что Лорд пошлёт именно Долохова. Его взяли живым, когда Аластор пришел с подкреплением – поздно для Прюэттов пришел, фениксы даже с подготовкой довольно безалаберны, хотя есть среди них талантливые маги. Такой вот размен, в котором Северус, что просто передавал обеим сторонам информацию, чувствует себя всегда виноватым. Минус пятеро «новеньких», минус Питеровы знакомые – а жестче всего то, что Северусу почти наплевать, так он устал метаться между «непримиримыми», и на том спасибо, что они большей частью сталкиваются без численного преимущества, и с обеих сторон почти никогда нет потерь. Нападения на частной территории и вовсе исключительно редки, после Гебриэля фениксовцы больше не рискуют ломиться к боевикам, тем более, много у кого дом разумен и/или есть эльфы. Но вот поимка Тони Северуса цепляет. Он из тех, кто мало изменился с момента их знакомства и не любил лишний раз марать руки. Тони многому его научил – и многих из них своей наукой спасал. Это как когда убили Эвана… Северус не то, чтобы с ним дружил, но это не мешает его сердцу помнить, как тот прикрывал его от проклятий. К стычке, в которой убили Розье, он не причастен, и всё же Северусу постоянно не по себе, пусть он этого и не показывает. Теперь его соратники с обеих сторон, радует, что он ни с кем из них сейчас не в по-настоящему хороших отношениях, ведь что бы ни случалось, он всё равно замешан из-за своего двойного шпионажа. Так или иначе за заигрывания с братскими узами, за подставы любого из «рыцарей» жизнь предъявит ему счёт. Северус о таком не говорит. Что бы ему сказали на это? На то, что на заманчивое «поехали со мной, три денька, а?» Северус может ответить положительно только потому, что после этой переделки (для стороны Лорда Северуса обязывали подловить кого-то в малом количестве, чтобы можно было обеспечить численное преимущество), будет некоторое затишье. Лорд «задал» ему ещё зелье, и безразлично кивнул, когда Снейп попросил ненадолго уехать – Альбус занят тем, чтобы утопить Тони на слушании и вряд ли Снейп может ближайшие пару дней узнать о его новых планах, «не вызывая подозрений». Если Лорду будет нужно, он позовёт… И позавчера Северус попал «с корабля на бал», едва успев в Министерство после «высокой» аудиенции. А там шапочно знакомая Грета смерила его любопытным взглядом, когда он «вне очереди и регистрации» перенёсся вместе с ним в Осло. Тот собирался в суд – но у него есть дела и помимо адвокатских, и он не светит их даже Северусу. Наверное, правильно делает, Снейп понимает, что с делами у Питера тоже не всё чисто. Но он молчит – что тут скажешь, неужто, Питер перестанет встречаться с мутными личностями, если Северус против? Он это явно осознанно, преследуя конкретные цели, делает. С этим, как и много с чем другим, нужно мириться – это не так уж и сложно, при всём том, что «не светит» Северус. Такое нужно выбрасывать из головы, этому не место здесь, в палатке на склоне Кебнекайсе, где они спят, как когда-то в Исландии, в одной кровати. Раньше ему казалось, что он вообще не может позволять себе – и кому-то – такую степень близости, засыпать в обнимку. Отпуская магические щиты, расслабляясь не в одиночку. Но теперь ему нравится так засыпать – потому что, не уснув, затруднительно проснуться вдвоём, а просыпаться так ему нравится ещё больше. – Се-ев, мне кажется, или ты опять циклишься? – Сонно бурчит его любовник в подушку, и мученически пытаясь держать глаза открытыми, переворачивается на бок. – Кошмар? Северусу не снились кошмары, несмотря на то, что иногда его мучила совесть – он умел справляться со своими снами, да и подарок когда-то тоже был очень… вовремя. Этим летом всё было наоборот, обычно снилось что-то хорошее. Просто проснулся, а потом задумался, и, несмотря на окклюменцию, разбудил его своей тревогой. – Нет, – вздыхает Снейп, виновато скользя взглядом по заспанному лицу. – Что ж ты такой чувствительный, пять утра, можно ещё поваляться… – Браслеты снял, натирают, – зевает он, кивая на металлические полукольца с рунной вязью и берестяные чётки, сложенные на стол. Но не похоже было, чтобы он собирался досыпать: придвигается к Северусу поближе, довольно улыбаясь, проводит языком по ключице, а руки его нагло тянутся ниже. Чёрт, это приятно, но Северус циклится, несмотря на заверения. Настроение не позволяет потакать желаниям, и он неуверенно отстраняется от поцелуя. Да, чувствительность у его партнёра и впрямь впечатляет: он только понимающе дёргает уголком губ и встаёт с кровати, можно рассмотреть каждую из его чуть переливающихся магией татуировок, пока он ищет своё среди одежды на полу. Почему они вечно забывают её сложить? – Тебе правда настолько интересно? – Хмыкает он, рассматривая задумчивое лицо и отвлекаясь от того, чтобы быстро натянуть штаны и пристроить браслеты на законное место. – Да, как для эмпата силы чересчур, эта вся мишура помогает в основном потому, что дар стабилизировался и теперь я могу хоть как-то регулировать. – Ты никогда не считываешь специально, да? – Спрашивает его Северус, вставая и себе. – Почему же, иногда очень даже считываю, – тянет тот со столь явным подтекстом, что скулы Снейпа расписывает румянец. – Но в основном стараюсь отстраняться. Не всегда, знаешь ли, удобно, лет эдак в шестнадцать казалось, что я искусственный человек, у которого нет ничего своего, куда чужие впечатления потянут, туда и несёт… Ты себе не представляешь, что можно наворотить под влиянием спровоцированного гнева или влюблённости. Оно как, чем сложнее чувство, тем отчётливее я его ловлю, всякого рода гормональные реакции и ощущения вроде боли, скорее, отголосками, а вот чуть более психологическое типа ужаса… Северусу становится горько: что, если и то, что между ними – иллюзия, вдруг, это всё потому, что именно Северус влюбился? Но додумать ему не разрешают, резко вовлекая в поцелуй, жесткий, собственнический, грубо нажимая на затылок – Северус заметно выше и его попросту наклоняют. – Снейп, ну что ты в самом деле? Я, конечно, эгоистичная пакость, которой подавай понежиться возле веселья и благодати, но рядом с тобой я согласен торчать в любом кошмаре. Ровно столько, сколько нужно, чтобы придумать, как нас из него вытащить. И это мой личный выбор, понимаешь? Сделанный, заметь, в 77м! Пойдём зубы чистить, а потом на улицу, может, ещё застанем восход… Вот в этом он весь: Северус, не грусти, Северус, ты же маг, просто верь в лучшее, нет ничего правильней, Северус, смотри, вокруг столько всего хорошего, не думай, что только плохое, рассвет красивый… А, если посмеешь подумать, я просто в очередной раз скажу что-то такое, от чего у тебя в груди ёкает, потому что хочу видеть тебя счастливым, и могу этому способствовать… В результате, ну восход, ну красиво, всё равно долго смотреть не будут – есть ещё чем заняться, сам виноват, нечего продолжать ходить полуголым, обходясь согревающими чарами! – Я, кстати, для тебя сделал кое-что, – говорит он куда более поздним утром, лениво потягиваясь. – Ты меня балуешь, – рассеянно отвечает Северус. Ну правда, праздники же зимой? Нужно сготовить завтрак, и можно ещё успеть подняться на гору, у него встреча, вроде бы, в четвёртом часу только… – Не вижу причин этого не делать, – хмыкает он, и достаёт из своей шкатулки с расширенным пространством браслет – плетёная шахматка чёрного и ещё чернее. Точно, вчера перед сном, когда Северус читал, именно в эту штуку он добавлял зачарованные заклёпки. Защитное, много от чего, насколько Снейп мог судить, когда рассматривал чары в работе. – Кстати, Сев, он жжется, если кто-то воздействует на эмоциональную сферу, такое редко бывает, но поверь, это едва ли не страшнее, чем вмешательство в ментал. К сожалению, защититься от такого артефактом в обоих случаях получается минимально… Зато хотя бы предупредит, ты будешь знать, что с тобой что-то делают, ты умный, догадаешься, как должно было быть… Пожалуйста, носи в школе… И он клянётся, не дожидаясь, пока Северус попросит, в том, что может этот подарок, в том, что он от чистого сердца дарит, в том, что такое не навредит… Глупый, Снейп бы и без клятвы поверил. Он не спешит отнимать руку, тут же переплетая пальцы, на контрасте его кожа кажется совсем белой. – Я же правильно понимаю, что ты можешь собрать что угодно? Это… не слишком… если я попрошу что-то, чтобы знать, если у тебя неприятности? Не для того, чтобы следить, просто… Он понимающе улыбается, и говорит небрежно, как всегда: – Да что мне сделается, не переживай. Можно, но оно всё двустороннее, я о тебе тоже узнаю… – Давай, – не колеблясь, говорит Северус. Нужно было просить раньше, глядишь, меньше бы дёргался, проклятая гордость… – Если сам не против, конечно. Его глаза искрятся смехом, когда, выудив из шкатулки моток шерстяных ниток, он отрезает около фута – и обматывает их запястья, связывая вместе. – Уверен? – весело уточняет он, любуясь замешательством Северуса: это действие какое-то очень… намекающее. – Заклятье на гэльском, хочешь, чтобы я записал тебе сначала? – Да нет, валяй, – отвечает Снейп, вызывая ответное удивление. Ему не верится, что тот может воспользоваться ситуацией для создания каких-то невыгодных уз, да и руки лежат параллельно, а не, скажем, его поверх. Двустороннее, равнозначное. Кроме того… … – Ты относишься к нам по-разному. Понимаешь, что мы тоже? – Услышал он хриплое утром после их неожиданного выяснения отношений. Услышал, и испугался, что на этом всё, сказка кончилась. Питер курил, сидя на крыльце, и даже не сразу обернулся к Северусу, когда он вышел из дому. – Понимаю. – Ответил он, пытаясь сохранить невозмутимость. Да, с «обычным» Питером отношения хорошие, но и только, никаких «люблю и хочу». – Ты… запрещаешь? Питер, услышав это, как-то странно закашлялся. – Я? Да я сам виноват, что уж теперь. Даже не уверен, что с тем, как вы тупили, вообще был шанс. Он однажды просто исчезнет, объяснится, но исчезнет, и с этим ничего не поделать. Он был уверен, что лучше для тебя было бы жить своей жизнью, влюбиться в хорошую девушку, и… – Я в курсе, он сказал какую-то чушь на эту тему. Совсем не учитывает, что одна встреча – куда больше, чем ноль встреч, и я предпочёл бы её иметь, чем не иметь. – Ага, мне почему-то так и показалось. Просто хотел удостовериться, что ты понимаешь, во что ввязываешься. Умеешь внушать воспоминания? В этот момент закашлялся уже Северус. Что ни говори, Питер – мастер выносить мозги. – Ясно, значит не проблема. Тогда будь добр, подправь мне свой светлый образ на любой другой начиная от… например, марта. Или хотя бы от вчерашнего дня со всеми этими вашими признаниями. И внуши, чтобы имя я воспринимал как другое в том случае, когда вы встречаетесь, а любое упоминание Альбуса между нами и вовсе бы затирать… – !? Ты в своём уме? Хочешь, чтобы я влез тебе в голову, и… – Да, именно то, что я сказал. Не то, чтобы кому-то было интересно, с кем у меня шашни, но мы с тобой в таких кругах крутимся, где не в кулички играются, а? Будет лучше, если никто не будет знать, что нас связывает нечто посерьёзнее давнего соседства, если меня отлегилиментят. И не смотри на меня так, мы вполне согласовали эту идею, а на него твоё внушение не подействует, гарантируем. – Ничего глупее от тебя никогда не слышал! – Он правда так думал. У Питера и так два эго, которые как-то передают друг другу информацию, ещё и менталистику на эту больную голову? Руками Северуса? – Считай это моим условием. Так, или притупляй память о ваших встречах. – Да зачем тебе это вообще? Ты каждый день встречаешь легилиментов? И не гони, что ты не в силах поставить от них барьер, знаю, можешь, хотя в упор не понимаю, как при твоих склонностях дара! – Снейп, неленивые люди способны достичь чего угодно, уж слабенькой окклюменции точно. Я еле-еле могу закрыться от поверхностной, он – может больше, но и этого мало против нормального заклятья от продвинутых мастеров. И одной неудачи достаточно, ни к чему светить твои связи или обмолвки. Надо, значит надо, ему виднее. Так Северус понял, что Питер подозревает о том, что он – Пожиратель, а не только связан с Альбусом. И что он верит, что тот на «светлой» стороне – но пытается дать ему больше возможностей для собственной игры. И опасается считывания от кого-то из окружения Северуса. В общем, ничего полностью не понял, кроме того, что из-за паранойи тот предпочитает ментальные вмешательства. – Я не… я боюсь, влияние на мозги всегда… – Ты достаточно хорош для этого? – Да, но это же твои мозги! Как ты вообще веришь настолько, что просишь? Я не могу так рисковать… – Снейп, честно говоря, я не безгранично верю тебе, но я верю ему, это всё равно, что себе, а он – верит тебе, так что всё очевидно. И всё ты можешь рисковать, я не шучу, это условие. Хочешь с ним видеться – вперёд, колдуй, и это даже не последняя засада. У меня есть секреты, за которые сажают в Азкабан на пожизненное, даже заставляют целоваться с дементорами, и я просто рискую жизнью, и не только своей, если узнают не те люди. И тебе о секретах не скажу, чтобы тебе не пришлось это тоже прикрывать, а не от недоверия. Может, позже, к середине осени, но это вообще не я должен говорить. Да, Северус лёгких путей не ищет и в кого попало не влюбляется. Только в каких-то непостижимых, и недостижимых людей. Впрочем, он давно решил, что будет брать всё, что дадут, его же могут убить в любой день? У него тоже секреты, ведущие к Азкабану или смерти, если узнают не те, и вряд ли к осени он будет готов о них говорить. Говорить вообще нужно вовремя, когда и впрямь готов сказать и слушать, как и всё другое в отношениях – они уже раз поспешили. А они «встречаются» – Мерлин, какое детское слово – целых полдня, ну не ждать же, что Северусу расскажут что-то настолько серьёзное? – Какие ещё условия будут? Давай уж все, – ворчит он, внешне невозмутимо, хотя Питера попробуй обмани. Сердце замирает: не может быть, чтобы этот Питер просто отошел в сторону и стал тем, кто ему нужен, на постоянной основе, раз они торгуются… – Мы с тобой не пересекаемся. У меня есть работа, дела, поездки… Тебе повезло, что парня нет. В остальном, думаю, тебе может достаться время где-то… с шести вечера до семи утра, и это предел. Учти, не спать тоже нельзя. – Каждый… каждый день? – Спрашивает Северус, охрипнув от волнения, выпуская даже информацию про парня. И думать не хочется о том, что могло быть по-другому. – Ну… Большей частью. Уж точно ты узнаешь, если вечер нужно будет занять. Хочешь – приходи и оставайся хоть на всю ночь, хочешь – раз в неделю зови на пиво, мне всё равно, можешь опять сюда переехать, если остальное время мы видеться не будем. Знаю, ты мастак торчать в зельеварне, да и ведь тоже не всегда дома… Мама, бывает, приходит подсобить с садом, когда я в отъезде, но больше здесь никто не появляется. Короче, Снейп, давай уж собирайся с мыслями, подходит ли тебе такое, а потом, будь добр, сотри мне аккуратненько этот разговор. Колдуй, если решился, пока я не передумал… И Северус тогда собрался с мыслями – сходить с ума, так в хорошей компании. К счастью, его Питер на самом деле помнил, как Северуса зовут. И был рад, что Снейп приходил очень часто, пропуская только редкие вечера встреч со своими хозяевами, пользуясь меньшей загруженностью в отпуске, чем во время семестра… Пфф, кто-то всерьёз после такого думает, что Северус не доверит прочитать какое-то связующее заклятье без уточнений? Когда в порядочность Снейпа верят настолько, что открыли сознание и дали карт-бланш там покопаться? Обычная красная нитка, повязанная узелком вокруг запястий – разъединилась на две после заклятья. Размеренно слегка пульсирует, как сердцебиение – когда всё хорошо. Если дёрнуть за узелок, создаёт что-то вроде маяка, Снейп понял, что не очень стандартного, но похоже на тот, что у Тёмной метки. И после Самайна, по словам артефактора, нужно обновлять, потому что станет показывать «погоду»… Интересный, однако, штрих.***
Они поднимаются на вершину, весело перешучиваясь, и даже бросаясь снежками, в этой детской потасовке ему удаётся опрокинуть Северуса в снег и нагло усесться сверху. Но Снейп так просто не сдаётся – Гарри чувствует, как их переворачивает, и они отрываются от земли, взлетают. Северус придерживает его и смеётся изумлению Гарри, который обвивает его руками и ногами, чтобы не упасть, вертит головой по сторонам, ловя неожиданный вид, когда вершина остаётся где-то внизу. Они будто скользят по воздуху, у Гарри захватывает дух, пусть он и совсем не управляет полётом, это просто шикарно. Чтоб ему провалиться, если он ещё когда-нибудь назовёт этого человека занудой – даже если он срочно научился летать только из-за случая с водопадом. В четыре у Гарри встреча – точнее, у Питера договорено. К сожалению, их три дня истекли, и будет не очередь Гарри. Внушения Снейпа – просто нечто, Питер почти ничего не помнит, а, если что нужно, то Гарри на словах передаёт. Так что он с чистой душой оставляет Питера жить хоть какое-то время без назойливого Поттера – большей частью так, как они договорились с Северусом, но иногда меняя день на день, как когда Питер ходит к друзьям в гости вечером. Гарри чувствует себя поганым эгоистом – нужно смотреть правде в глаза, он с Питером никогда не расплатится за то, как Гарри распоряжается частью его жизни. Это нездорово, а чем Гарри ему может помочь? Разве только через много лет чудом избавит его от рабства. Он полагает, сработало и с ним, и с Добби, из-за того, что у Гарри есть частичка Альбуса, но, сколько бы он ни пытался, у него не получается ослабить поводки ни Северусу, ни Питеру. У Северуса другого типа сделка, а Питеру придётся ждать… Может, подсознание запрещает Гарри действительно желать – он знает, когда поводок слетит, и это не сейчас. Гарри начинает ненавидеть законы времени. Его жизнь не такая, как у всех, он часто находил в прошлом счастья больше, чем в настоящем, но всему есть предел и расплата, каждый день неумолимо приближает их к Самайну. Гарри отгоняет подлые мысли остаться дольше. Питер уже отдал ему слишком много времени – но так хочется, потому что Северус… Они все ходят по краю и заглядывая в бездну. Ожидание становления Питера Пожирателем хуже самого факта – Гарри не говорил ему об этом, он просто ждёт, когда что-то случится, и ему тошно от своего лицемерия. Питер тоже не в самом радужном расположении духа – усугубляются плохие предчувствия, а что до происходящего в Британии… на соратников-фениксов ему больно смотреть. Самым умным он считает Карадока. Ему кажется, тот вострит лыжи исчезнуть из страны и сменить имя, осознав, что многое стало грязным и неправильным. Питер никак не может отойти от того, что видел у МакКиннонов, а дружба с Ремусом и вовсе, дала большую трещину. Что до Северуса – Гарри видит, и он на грани. В детстве казалось, этот человек просто какой-то железный, а рассказ Эйдена о судьбе его тёзки впечатлял. Но рядом с Гарри Северус надевает куда меньше масок – у него гордость, он не желает казаться любовнику слабым, и всё же, когда он возвращается со своих собраний, глаза уставшие и пустые. Нет-нет, да и снова он позволяет себе маты, комментируя, как прошел день – с Гарри он смягчается, и злость вряд ли заметил бы кто-то другой, но Поттер замечает, и понимает, что она временами от бессилия. Летом Северуса дёргают чаще, чем, когда он в школе, хоть и считается, что он влез в окружение Дамблдора и шпионит даже сейчас. Но Лорд последнее время, бывает, срывается, если какой-то из их планов, в любой сфере – а они отнюдь не только дерутся с фениксами, не оправдался. На своих же срывается, изредка – на случайных людях случайного поселения. У Северуса теперь будто две жизни: в одной у него есть Гарри, с которым он проводит много времени, и рядом с которым умеет улыбаться, в другой – всё остальное, где есть грязь и разочарования, которые он хоронит в глубинах своего тренированного разума. Он врёт всем, изображая преданность и исполнительность, не выдавая своих мыслей и чувств по любому поводу – но он же человек, рано или поздно мысли его настигают. Не врёт только Гарри, но и ему не говорит кое-чего – опасаясь вновь остаться в одиночестве. Гарри хочется оградить его от всей этой несправедливости, но единственное, что он может – это быть рядом со своей молчаливой поддержкой. Северус не из тех, кто перевешивает проблемы на других, он о них даже не заикается, да что там, Гарри понял, что он боится показываться с ним вместе в Британии, не будучи уверенным, что это никак его не подставит. Их встречи яркие, острые, к концу лета Северус воспринимает каждый новый день, как последний – у Волдеморта, судя по всему, плохое настроение. За пару недель до начала семестра бывает, Северус на Гарри просто набрасывается, как приходит – секс, приправленный адреналином, хоть и груб, очень хорош, но Гарри понимает, Снейпа его – другая – жизнь опустошает. Нить-маяк в августе реагирует не на Гарри. Когда Питер обрисовывает ему ситуацию, вытащив из зеркала, и он срывается в Путь на поиски Северуса, Поттер тоже чувствует настоящую беспомощность, впервые эта магия его подводит. Ему приходится ждать, пока Снейп сам выйдет хотя бы за барьер – а ходить ему непросто. Конечно, Гарри знал, что даже у этого умения есть пределы, не только неудобства с большой водой, не только непомерная плата, если недостаточно путеводных. Эйден на них спотыкался, будучи неспособным достать Крауча или убить Альбуса во сне – в покоях директора. Да, открытие Пути – это исконно тёмные чары, и возможности велики – но Тёмные Искусства многолики и предоставляют множество других козырей. Чем древнее дом, и чем «темнее» в нём семья, тем круче у них даже против подобного давно забытого умения приёмы – Алеста МакДорад, завещая собственность, специально не стала обновлять один контур защиты, чтобы он выдохся к нужному времени. В Хогвартсе же этот контур убрали в начале века – на него хватает петухов, но школа показывала пример, отказываясь от «устаревших и ненужных» кровных элементов – за что поплатится в 93м, когда дементоры свободно явятся незваными на матч школьников. В городской дом Блэков Гарри с Эйденом ходили исключительно через дверь, там тройной барьер, где каждый отдельный – не пройти, не имея бреши, хотя бы незащищённого зеркала: изолированная, а значит, «закольцованная» свёртка пространства, Фиделиус, и потихоньку выдыхающиеся чары запрета ещё времён Ориона – всё-таки у Блэка они были сильны. Был барьер и там, где в околосмертельную опасность попал Северус – собрание по поводу последнего заседания Совета Лордов лич проводил в чьём-то мэноре. К счастью, он «снимал стресс», а не собирался своих последователей убивать – так что швырялся не Авадами, и Снейп имел возможность чуть подлечиться. Гарри аппарировал его в дом сразу, как он выбрался за границы поместья, чтобы он не тратил силы. Конечно, он помог, но труднозалечиваемых шрамов от тёмных чар у Северуса всё равно прибавилось, как и переживаний у Гарри. Впервые за очень, очень долгое время Поттер был благодарен Альбусу. Смешно сказать, но ещё осенью 95го Гарри директора не ненавидел. Уже не обманывался прочно укоренившимся в умах всех школьников образом «доброго дедушки», подозревал – много в чём – но не ненавидел. Слишком абстрактным было знание о том, что именно Альбус творил в прошлом, слишком мало было достоверных улик, чтобы, будучи едва успевшим подрасти ребёнком, однозначно посчитать его монстром, слишком неготовым он себя чувствовал, чтобы примерить роль палача. То ли дело Эйден – он с высоты опыта строил меньше иллюзий и полагался на рациональность в осмыслении разрозненных фактов. И он пытался в том числе совладать с Альбусом, несмотря на то, что на тот момент всё ещё не вернул себе форму в магическом плане. Он выстроил несколько сложных комбинаций-ловушек, и в одну из них через полгода Альбус угодил, хотя она как раз была из очень ненадёжных. У Гарри же наивная надежда окончательно умерла только в марте – когда чаянья избавиться от крестража не оправдались полностью, оправдав вместо этого страшные опасения. Какой бы ни был у Альбуса изначально план на Поттера, он не исчерпывался даже использованием его для упокоения лича ради и впрямь, уменьшения количества возможных жертв – и да, добрый мальчик Гарри всерьёз захотел Альбуса убить. Только захотеть и суметь – дело разное, и пример в 80х есть очень яркий. Особенно неясно, как это сделать Гарри, связанному с Дамблдором крестражем и пугающими, всеобъемлющими узами обещания. Каждый день, проведённый в прошлом, позитивных штрихов в сторону директора не добавлял. Другие штрихи были – Гарри знал, некоторые данные «из прошлого», и не только про директора, Эйден потом весьма оценит. О, сейчас борьба с личем-Волдемортом и впрямь кстати, потому что у Лорда крыша через полтора года после потери «хозяина» всерьёз накренилась туда, куда она обычно едет у нежити. Да только и лич, и Альбус не вступали в противостояние лично. И как знать, может, изначально, не раскачивай Альбус лодку, в другой обстановке Лестрейндж и Малфой не пошли бы на раскол в братстве – и не решились бы пытаться взять власть столь непрямым методом. Но в данный момент все эти соображения о том, кто является корнем бед, в глазах Гарри чуть меркли перед одной деталью: пока Северус в школе, нет смысла выдавать ему много заданий, кроме шпионажа – и отыгрываться за чей-то промах на нём будут меньше, он будет мелькать перед глазами Лорда реже… В самом деле, в сентябре он чуть успокоился: Северуса, по его оценкам, вызывали «всего» дважды – и обошлось «не критичным недовольством» лича. Правда, из-за ночных дежурств и новых для Северуса обязанностей декана, они и сами вынуждены были встречаться реже, но так уж у них складывалось – каждая встреча будто в последний раз. Иногда Гарри задавался вопросом, выдержал бы их роман обычную, спокойную жизнь или он во многом держался на том, что они искали друг в друге в эти тяжелые времена. Потому что бывало непросто – оба хотели бы куда больше контроля над жизнью друг друга, и при этом каждый отличался болезненным восприятием нового ограничения собственной свободы. Из-за того, что у них так долго не получалось договориться вначале, их отношения не могли развиваться «легкомысленно» или «постепенно» – сразу хотелось чего-то серьёзного, и легко было бы обмануться в ожиданиях. Но этого не случилось. Им и в голову не приходило расстаться. Они привыкали друг к другу всё больше, врастали в эти отношения – нет, определённо, ни один из них к октябрю не разочаруется. Гарри пребывал от этого факта в зефирном блаженстве – и с ужасом думал, что из него же следует.***
…– Ты просто обязан выучить чары, которые пришивают пуговицы обратно! – Сказал ему Северус двадцатого октября. Пока он этого не сделал, Гарри, едва сдерживающий смех при виде того, на что теперь была похожа его рубашка, был с ним согласен. Не то, чтобы он вообще специально... Но да, в этот раз он оторвал куда больше одной и просто так не спрячешь. Хорошо, снять сюртук без потерь его ещё хватило. Он надеялся, что Альбус не приволочет его в школу на шестой курс – он никогда больше не сможет смотреть на то, что Северус носит в Хогвартсе, без ассоциаций. – Скажи, почему я, а не ты? Это же не у меня настолько неудобная одежда! – Ответил Гарри, всё-таки по жизни аллергия на слово «обязан». – Она отвечает нормам приличия, и я не могу преподавать в толстовке просто, чтобы тебе было сподручнее меня раздевать! «У меня есть подозрение, что ты и в толстовке способен нагнать на студентов жути» – подумал Гарри, но решил не озвучивать, лишь чуть усмехнувшись, и выуживая из шкафа футболку. Он и правда до сих пор никогда не искал чар, которые могли починить то, что он наделал. – Что такое? – Спросил он, удивившись откровенно странной смеси ощущений, которую уловил в этот момент от Северуса: ну футболка, ну с карикатурным изображением чокнутого профессора, ну яркая… Что не так? Гарри её в Америке купил – Питеру не понравилась, так что он по ней скучать не будет. – Ты это мне? – Уточнил Северус севшим голосом. – Считаешь, под верхней одеждой не видно будет? – Это было бы забавно, – хмыкнул Гарри. – При желании, мантия закроет всё, зато ты будешь знать, что надел что-то весёленькое. – Шутишь. – Вообще да, я собирался трансфигурировать по твоему размеру во что-то более или менее, но не хотел брать твою рубашку, чтобы не сбивать чары, которые на ней есть. Уж извини, с пуговицами я умею только вручную… Но и так, сможешь даже не переодеваться перед этим вашим педсоветом-кхм-чаепитием… Серьёзно, у тебя есть хоть минимальное сомнение в том, что чай будет с коньяком, если начало собрания в восемь? Я сделаю нормально, всю ночь продержится, какая тебе разница, что взято за основу? Северус не ответил, продолжая странно смотреть, и Гарри присел на кровать, не сводя с него удивлённого взгляда. Ему то, что он собирался сделать, казалось логичным… – Знаешь, пожалуй, мне надо бы тебе сказать… – Наконец выдал Северус, прикусив губу и сделав паузу, такую неуверенную, что Гарри даже разволновался. – Мы с тобой однажды переспали… В 79м… Поругались на утро, и ты выпил моё зелье, чтобы стереть память… – О. – Только и смог сказать на это Гарри. Он не очень понимал, почему Снейп ему об этом напомнил. По идее, безопаснее подобных признаний любовнику не делать, на всякий случай, тем более, не особо уточняя ситуацию. Удивительно, что Северус решил об этом поговорить… Ему стало настолько тяжело от недомолвок между ними? – Это что-то меняет? – Спросил он, так и не придумав, что ответить. – Мы же теперь вместе, ну… спим, и больше не ругаемся, так? – Для меня и не может ничего изменить. Но ты не помнил… – Я… не считаю этот факт важным – коль скоро мы пришли к тому, что имеем. Северус улыбнулся – и нелогично сказал: – Я был идиотом. На самом деле, ему хотелось бы сказать, что, если бы он знал тогда, с кем его свела судьба, знал, какой он, уж точно постарался бы его не обидеть. Ведь тогда что-то такое и произошло… После того утра он стал появляться исчезающе редко. Может, они могли бы быть вместе много дольше, если бы Северус повёл себя по-другому. Но, смотря правде в глаза, в то время он недостаточно понимал и себя, и его. – Я тоже, Сев, я тоже. Больше всего мне хотелось в 79м, чтобы было как сейчас, но мне казалось, что для тебя это было тогда слишком. Прости за то утро. Ночь мне очень понравилась, но потом что-то просто… пошло не так. – Мордред… ты всё это время помнил?! – Пораженно пробормотал Северус, в замешательстве оседая на кровать. – Ну… да. Но не будем же мы циклиться? Я никому не расскажу то, что ты говорил тогда, думаю, ты уже понял. Я отказываюсь жалеть, что не забыл и остального. И нет, Северус, зелье у тебя убойное и отлично на меня действует, но в тот раз я просто выпил многовато, и как-то так вышло… – Да у тебя всегда какие-то невероятные вещи абсолютно «просто» и «сами собой» получаются, – чуть тоскливо сказал Северус, ловя его взгляд. – А мне, между прочим, эта твоя футболка с коноплёй, немым укором два года на полке лежит! Что я такими темпами узнаю о тебе завтра? Умеешь дышать в воде без чар и зелий? Понимать, что говорят драконы? Твой дедушка – Дамблдор, а под колдуна, малоспособного к чарам, ты ради прикола маскируешься? Может, в другой стране жена и дети есть? Глаза его собеседника, услышавшего эти слова, чуть расширились, рот приоткрылся в удивлении – пока он лихорадочно думал, что сказать. Северус уже знал, что парень у него прямой и не умеет врать – ему это дается куда хуже, чем "обычному" Питеру, хотя он и способен удачно недоговаривать, информацию из него приходится клещами тянуть. Сейчас был тот случай, когда моральные метания написаны на лице крупными буквами: юлить ему не хотелось, но, похоже, Северус попал пальцем в небо во что-то, о чем было умолчано. – Серьезно? Что из этого? – С любопытством спросил он, и услышал тяжкий вздох в ответ. – Так получилось, что... один раз я мог утонуть из-за конфликта с морскими ведьмами и... ну, откупился. У меня на самом деле есть дети, но они растут под водой... пока не повзрослеют достаточно, чтобы выйти на сушу, как-то так. Я собираюсь о них позаботиться, но жены нет, это точно. Это было... неожиданно – Северус не знал, что он об этом думает. Лучше бы болтал с драконами. Наверное. – Когда ты планировал поделиться столь занятной деталью биографии? – Ехидно спросил он. И по чуть изменившейся мимике понял: не планировал вообще. Приехали. – Мгм, Северус, послушай... Я должен поделиться другой ... ну, деталью биографии. Нам пора серьезно поговорить, я хотел сегодня, рассчитывая, что ты останешься на ночь, но этот ваш внеплановый педсовет... Я много такого скажу, что тебе не понравится, но поговорить нужно, понимаешь? Дети очень важны, но ты даже не увидел бы их очень долго и... в общем, это пока вторично. Пожалуйста, давай нормально обсудим все завтра, у тебя же выходной? Он уже опаздывал. Да немудрено, то, что опоздает, можно было догадаться, еще когда решил заглянуть хоть на часик между школьной ерундой... И сейчас вообще стоило бы забить на это сборище. Все равно отличное настроение пошатнулось. Но Северус лишь сдержанно кивнул, забирая из рук любовника новую рубашку и поспешно одеваясь, накидывая сюртук. Ему нужно подумать. Так он и ушел, а после все учительские посиделки витал в облаках, и впрямь периодически отмахиваясь от хереса, который постоянно предлагала Сивилла. Семья с детьми – это не то, чего сейчас хотел Северус. Детей он вообще понятия не имел, как воспитывать, но слышал, что многие без них семью не видят. Возможно, его партнер тоже, с учетом того, с какой готовностью он панькался с крохой Забини. Наверное, неплохо, что это есть как есть, ни один из них рожать-то не способен. А то, что дети пока для него отдельно, Северус – отдельно, тоже в самый раз... было бы. Если бы эту семью ему когда-нибудь предложили. Они вместе недолго. Он видел что-то из будущего. Он знает, что произойдет, что он что-то должен сделать, и Северус в его план вообще не входит. Именно так можно интерпретировать все то, о чем они абстрактно говорили. Он не умеет или не желает Северусу врать, и выбирал слова с осторожностью, предпочитал на некоторые вопросы не давать ответов вовсе. До этого времени, когда он с похоронной миной заявил, что «нужно серьезно поговорить.» Отвратительная формулировка. Мать считала, что разборки, с неё начинающиеся, добром не заканчиваются и исключительно губительны для здоровых отношений. По крайней мере, у родителей они переходили в ссоры. Была бы воля Северуса, он бы вообще никогда «серьезно» отношения не выяснял – с его привычкой больно бить в ответ на минимальную обиду, с его ядовитым языком и, бывает, поспешностью в суждениях... это неминуемо должно приводить ко взрыву. Они и так частенько спорят, едва становится вопрос важнее бытового, Северусу уступают, но не всегда, все же, его любовник упрям. О «серьезном» хочется молчать, чтобы не сглазить. Северусу казалось, что его отлично понимают и без всяких лишних слов, неспособных передать все, что нужно. Не только из-за эмпатии, просто понимают, в том числе то, сколько он для Северуса значит. Тот самый человек, что, оказывается, прекрасно знает и то, какую ф.гню иногда творят в братстве Северуса, и то, на сколь многое он сам способен, когда не видит для себя другого выхода, и то, что иногда его это гложет. Он не задавал вопросов – ни о следах от проклятья-плети на теле, ни о том, что Северус видел, когда возвратился с собрания в «их» вечер и провел немало времени в уборной, пытаясь выблевать свое отвращение. Неужто Пожиратели всерьёз дошли до ритуала «на удачу» перед очередной интригой, с жертвоприношением? Просто потому, что сваренный им «феликс» чуть менее надежен, будучи ориентированным на личное везение? Им бы этого не понадобилось, если бы многие из них уже не скрывались от правосудия... В то утро они пили кофе вместе – Северус не пошел на Хогварский завтрак, а «обычный» Питер задержался со своим появлением почти на час. В утренней газете, которую читал Снейп, не хватало одной страницы. Так же было, когда один из тех, кто отдает Северусу приказы, не смог договориться по какому-то вопросу с гоблином, не сдержал недовольства... А Снейпу непосчастливилось тогда Лорда сопровождать. Заметки из газет убирались, чтобы не портить ему настроение – только о тех случаях, к которым Северус мог иметь отношение. Он всегда многое знал, понимал и давал понять, что принимает. К началу осени стало ясно: грехи Снейпа тоже... для него вторичны – хотя Северус все равно не хотел исповедоваться в подробностях. Возможно, они ходят по кругу, хотя Северусу хочется верить, что хотя бы по восходящей спирали. Сегодня вновь были отголоски начала их отношений. Того самого, когда было сказано много тревожных фраз. Например, что «его устроит, если Северус просто будет счастлив, пусть бы и с кем другим, если он не будет оглядываться на свое прошлое и растрачивать жизнь на сожаления». Это было одновременно правдой и ложью, звучало не менее искренне, чем признания в любви перед этим, но Северус-то видел, что здесь не без ревности. Идиотское «высочайшее позволение» влюбляться в кого-то еще было в прошлом. Зачем оно Северусу, разве есть в мире кто-то, кого можно любить столь же сильно, перешагивая ради него даже через собственные принципы? Что думать о таком, когда любимый человек отвечает взаимностью и всегда на его стороне, несмотря ни на что? Но вот проходит несколько месяцев и мины, которые, вроде бы, обошел, потихоньку переползают и вновь ложатся прямо под ноги, как такое обезвреживать? Северус, блин, счастлив рядом с ним, несмотря на всё плохое вокруг! И при этом, оказывается, даже при понимании того, что Снейп чувствует, в будущее их пары верит только один из них! Планы, мечты на случай, если его завтра не убьют, только у Северуса – потому что, будь это иначе, о тех же детях, раз они очень важны, ему бы сказали! «Он исчезнет» – это плохие слова. Плохие, но не окончательные. Летом это казалось не столь важным, они оба не знали, как у них сложится, Северус спешил жить, смерть постоянно дышит в затылок. Он даже не спросил, когда «исчезнет», хотя были подозрения об осени. До осени было так далеко, может, она и вовсе бы для него не наступила. Но осень уже на переломе – и кажется, время, когда он ловил успокаивающие «еще не скоро» взгляды в ответ на свою тревогу, закончилось. Завтра он узнает, за что его человека мог бы поцеловать дементор – или что-то другое узнает. Он скажет, переступая через себя, – видно же, что до тошноты не хочет рассказывать, но идёт на поводу у своего «так правильно». А вот потом, похоже, исчезнет. Ещё Северус спрашивал и знает, что он не просто исчезнет, но и вернётся. По крайней мере, непонятный провидец не готовит завещания. Правда, это вот его «вернётся» идёт в комплекте с «будет невыносимо поздно, и ты меня к тому моменту возненавидишь, у нас есть только сейчас, нет завтра». Так их разговор когда-то и перешел на «лучше бы тебе со мной не связываться». Северус не может себе представить, что должно произойти, чтобы он его возненавидел, это бред. Осталось донести эту светлую мысль по адресу, как и то, что он готов ждать своё счастье обратно, если по-другому никак. Гарри, тем временем, тоже не спится. Нужно было объясняться раньше – чтобы Северус смог задать все вопросы, как чуть отойдёт. Конечно, есть ещё несколько дней, да и время после падения Лорда – Гарри очень скептичен на тему реальности времяпровождения крысой. Знания о временной петле и впрямь очень опасны, рискованно и то, что Питер знает, не стоило бы подставлять и втягивать ещё и Северуса. Но до Самайна уже всего ничего, как бы ни перехватывало спазмом горло каждый раз, когда думается рассказать, как бы ни было сложно доверить тайну и надеяться, что Северус не поменяет своё мнение о нем тут же до уровня «пойти рассказать кому-то из хозяев», пора, сколько можно тянуть? Он заслуживает знать… Ну же, Гарри, давай, признайся наконец, а потом смотри, как он тебя возненавидит, разрушай то, что есть, ломать ты мастер. Северус не понимает, почему он в их будущее не верит. А Гарри слова про Поттеровского щенка неожиданно запали в душу глубоко – не вытравишь даже всеми теми сотнями сказочных часов, что они провели вместе. В октябре 81го он не сомневается, что Северус не шутил, он узнаёт его под любой личиной – узнал бы и потом, когда ему будет одиннадцать. Но… «наша новая знаменитость» – вот, что их ждёт. – Я знаю, что может случиться с Поттерами. Им грозит опасность, полагаю, ты в общих чертах представляешь. И я сделаю всё, что нужно, и даже сверх того, чтобы они уцелели. Для этого я и здесь. Начало этой проклятой исповеди не так уж и плохо звучит, – думает Северус. – Лили не помешает помощь человека, которому она доверяет. – То есть, ты появился, когда понял, что произойдёт? – Уточняет он. С альтер-эго Питера ему ещё не всё ясно. Это конкретное появилось давненько, и если Поттеры были причиной, то что случится, когда столь любимая личность выполнит своё «предназначение»? – Да, можно и так сказать. Ты слушай дальше и поймешь. Я не Питер, – вздыхает он и запинается. Ему непросто. Ну конечно, не Питер. С чего бы двум эго идентифицировать себя под одним и тем же именем? Северус с некоторых пор избегал называть его, даже в мыслях, предполагая что-то такое. Четвертый месяц отношений, не так уж и долго ждать оказалось, чтобы второе имя узнать… На секунду закралось подозрение, что всё ещё сложнее, чем он думал, и это действительно «не Питер» в другом смысле. Только какое ему дело до Поттеров тогда? Неожиданно разговор ломается: Северусу очень больно, и он едва удерживается на стуле. Последнее время ощущения от сообщений Лорда – это нечто ужасное. Восемь утра субботы, да что ж такое? И как не вовремя! – Северус? Северус! – Слышит он встревоженное через пелену, потихоньку приходя в себя. – Ты в порядке? Что-то случилось? Тебе нужно идти? Снейп, бледный от испуга – Лорд там явно беснуется, вынужденно кивает, отстраненно отмечая, что похоже, ему и о Метке и вызове известно. – Тогда береги себя, удачи. Я буду здесь. Если что, зови, попытаюсь помочь, – говорит он, успокаивающе поглаживая его по щеке. Северусу не по себе. – У нас же будет ещё время? – Хрипло спрашивает он, и с облегчением ловит заверения что да, они обязательно продолжат разговор. А потом приходится аппарировать. Лорд больше опозданий не терпит.***
Собрание плавно перетекает в последние этапы планирования – с вылазкой уже сегодня. Северус не должен был участвовать – однако группа людей попалась аврорату, и теперь курирующему операцию Рабастану не хватает нормальных исполнителей. Лестрейндж разумно опасается, что противник подготовлен и может их ожидать (и прав, Северус лично предупреждал, эта цель самая вероятная), они хотят численное преимущество. Воистину, нет пределов человеческой глупости – уходить, следуя указаниям командира из опасных стычек, и погореть из-за идиотского желания покуражиться после виски… Но так или иначе, Снейп тоже теперь вынужден идти к Боунсам вместо других и пытаться уцелеть. Там должно ошиваться немало фениксов, обеспечивая и безопасный уход портключами семьи друга в случае чего, и боевую поддержку до прибытия авроров. А вот само прибытие, как узнаёт Северус на собрании, задержится благодаря золоту в нужных карманах – о, как же сильно всегда недооценивают канцелярских крыс, которые считывают показания следящих чар и артефактов... Бой выходит из-под всякого контроля, что одних, что других. Фениксов неожиданно… нет. Старика застали врасплох и уложили едва ли не в первую секунду, ещё до того, как группа, в которой был Снейп, аппарировала в окрестности дома – да, они подгадывали под его обычный возврат с работы, но удивительно, что он тоже появился не в защищенной зоне. Из реальных бойцов были только двое, и у них не было портключей – Мордред, хотя бы нелегальные вполне возможно достать, их же предупреждали, что это – гриффиндорская самоуверенность? Глупость? Им же ничего, кроме портключей не поможет, камин блокирован, удерживающие чары насланы… Неужели, и детей, что, кажется, у этого из Боунсов есть, не отправили вон? На что рассчитывают эти двое, что отчаянно и дико отбиваются – пока напор дюжины Пожирателей эффективно сдерживают только ловушки защиты дома? Нет, Северус не помощник, может разве что убедительно «нападать», чтобы никого не задело, отыгрывая свою опостылевшую роль. Если так пойдёт и дальше, и эту решительную блондинку, чуть отступившую от крыльца, и осиротевшего теперь уже хозяина дома уложат за несколько минут. Наконец им приходит подкрепление – тоже какое-то неорганизованное, зато умелое и креативное, они довольно успешно оттягивают на себя внимание многих. Но поздновато: Боунса достали, уж эти чары Снейп не мог помочь отбить, тем более, по нему тоже постоянно что-то прилетало и требовалось беречься. Он пытается сделать нечто другое из полезного – машет, что проверит дом и бежит внутрь, оставляя ведьме из фениксов на одного не-совсем-противника меньше. Если там все ещё кто-то есть, он поможет достойно спрятаться от определяющих чар, а может, и определять не станут, поверив ему на слово. Он обязан справиться с окклюментным щитом, как-никак, смерти ещё и мелкоты с домохозяйками он брать на совесть не желает. Эти размышления, мельтешащие в голове, пока он колдует выявляющие чары и бежит по отклику на второй этаж, теряют значение: дом резко рушится, и загорается, Северусу требуется вся концентрация, чтобы защитить себя мощными чарами – против такого огня очень мало вариантов, да вообще уцелеть непросто. К его ужасу, он оказывается не один – о нет, он не видит этих самых возможных детей, но успевает прикрыть от этого буйства магии Питера, кажется, обычного, но какая разница? К счастью, он успевает убежать, и Снейп надеется, что его ничего не задело. Сердце загнанно колотится, пока он выбирается сам – только чтобы увидеть, что пламенем, похоже, вообще никто не управляет – тот же Рабастан насилу справляется защищаться и его уже не хватает на ещё двух «братьев» – Снейпу приходится подхватывать… Но одного из них задело что-то иное. А потом на поле боя появляется Лорд, и это очень плохой поворот. Он им не палочка-выручалочка, и ненавидит контролировать исполнение своих приказов. Лорд относительно легко ориентируется, быстро вскидывая окровавленную руку против пламени и обращая ближайшие языки в змей – Северус на такое не способен, только удерживать, чтобы не задевало. Лорд, не раздумывая, убивает блондинку – видно, это её творчество. Оглядываясь вокруг, он безразлично машет всем отступать. Они уходят вчетвером, не утруждаясь тем, чтобы унять пламя, но над пожарищем Метка. Её вызвали ещё, когда убили Боунсов. Вот с этого момента и начинается настоящий ад, в котором нет никакого места размышлениям о том, что в этот раз пошло не так – у них всех. Конечно, уцелевших наказывают, больно наказывают. Давно у них не было такого масштабного провала. Даже чистая математика совсем не в пользу Пожирателей. Мэдоуз и Боунсы против девятерых с их стороны – причем троих убило не пламя, хотя так и так хоронить ничего не осталось. Массовую смертность на "относительно лёгком" задании Волдеморт почувствовал. А теперь они прогоняли все воспоминания выживших в думосбросах, раз за разом, уже половину ночи. Северусу страшно. Он понимает: Лорд тоже это заметил. Все вопросы с Мэдоуз и Боунсами не важны, они уже мертвы, интереснее те, кто удрали. Четверо: Дингл, Поттер, Блэк и... Петтигрю, Снейпу тяжело передать, в каком отвратном состоянии его мозг (да у остальных "счастливчиков" такой же), но Лорд видел, что тот тоже спасся, хоть и не заподозрил помощь Северуса. Волдеморт зол, что Блэк и Поттер рискнули показаться, но смогли уйти. Ему же нужен Поттер. Плохо не это, важны остальные детали. Питер по какой-то причине в своём настоящем облике. Его роль тяжело рассмотреть, но после множества просмотров становятся понятны даже мелочи. Он анимаг – какой-то грызун. Они аппарировали вместе, и тут же попали под удерживающие чары Пожирателей – здесь тёмные не допустили ошибок. Прибывшие явно не знали, сколько противников их может ждать, и какова вообще ситуация – много ли по экстренной связи передашь. Гриффиндор, никакого плана. А Питер (он не ошибся, не его Питер), и вовсе, заметно трусится от страха. И всё же, им хватает нескольких мгновений. Мародёры неуловимо переглядываются, и видно, что план возникает в их головах одновременно. Питер оборачивается, бежит в дом, а Блэк, ненавистный Северусу Блэк, тратит большую часть времени исключительно на его прикрытие – пока Поттер пытается атаковать за всех них, чтобы хоть что-то противопоставить. Вот момент, когда анимага уже не видно в траве, но туда посылают череду взрывов – тут и Поттер на секунду отвлекается, бросая туда дополнительные защитные чары. Мародёры, конечно, рьяно отбиваются, и нападают, пытаясь оттянуть на себя противников ведьмы, что держит почти круговую оборону, чётвертый из компании – странно, что не оборотень, делает то же самое, но заметно, что его действия менее слаженны относительно сработавшейся двойки. Они неожиданно успешны, убивают пару людей прежде, чем ведьма рискует наколдовать пламя, что выходит из-под контроля, грозя абсолютно всем. За всё то время, что Пожиратели сталкивались с приспешниками Альбуса, Питер никогда не мелькал, это первый раз. Северус полагает, его участие – случайность, неожиданная для самого Петтигрю, наверное, исключительно ради детей. И обычный Питер, что не колдует тёмного, не успел – зато подставился. Всем очевидно, Поттер и Блэк о нём пекутся, да и слаженность у них троих, как у людей, что знают друг друга исключительно хорошо. Неудивительно, сколько совместных проделок... Лорду интересно, и, к ужасу Северуса, имя Питера быстро называют те, кто учились с ними в школе, да ещё и подтверждают, что он был когда-то в одной компании с самыми разыскиваемыми последнее время магами. Явно и сейчас в компании. "Найдите этого, спросим, что он может по Поттерам сказать." – Бросает Волдеморт непререкаемым тоном, и оставляет наконец всех тех, кто подвернулся под руку, залечивать повреждения. Вопрос, где искать Питера, кажется Снейповым "братьям" сравнительно простым. Кто-то видел его в Отделе Волшебного Транспорта, кто-то даже знает юридическую конторку, где Хвост работает. Раньше он выглядел обычным, неинтересным никому, в том числе Альбусу, обывателем. Он не прятался, легально работая, и теперь есть, кого расспрашивать. Нет, Северус-то не скажет, где его дом, он, улучив момент, колдует сложные чары, посылая по связной нити сообщение, предостережение. Какой бы сейчас Питер не превалировал, он должен заметить. Северус всеми силами тормозит розыски (реабилитироваться важно, их ведут усердно). И всё же, днём находится умелец, что вытаскивает из головы смутно знакомого Северусу Метью некоторые подробности, позволяющие найти дом Агнесс – и к Питеру отправляются гости, чары-то у него, хоть и ничего, против подобной компании долго не протянут. Да, Снейп тоже идёт, судорожно сжимая палочку и проигрывая в голове варианты того, как он может сейчас помочь. Он поможет, даже, если придётся открыто пойти против своих, если это будет последнее, что он сделает. Его лицо невозмутимо, он же не один, но хочется хохотать, когда он это видит. О, дом выглядит абсолютно жилым, Агнесс оставляла много хлама. Но на «Акцио вещи Питера Петтигрю» не отзывается ни одного предмета – нет ни хозяина, ни чего-то, что можно использовать для ритуалов его поиска. Нескольких Северусовых вещей, что он, бывало, оставлял у любовника, тоже нет, видно, чтобы на Снейпа не падала тень в случае обыска. Посреди стола, вопреки обыкновению держать еду в кастрюле в холодильнике, стоит полный термос супа – это ничего никому не говорит, кроме самого Снейпа. Какой же он... параноик и перестраховщик с отличной чуйкой на лажу, и как же Снейп этому рад. Его понемногу отпускает, оставленные следилки на доме не срабатывают – Петтигрю в куда более неочевидном месте и домой не спешит. Через несколько дней приходят сообщения по той же нитке, с хоть каким-то описанием ситуации. Северус не думал, что его партнеру эти чары вообще известны, да и тянут они очень много, а у Питера резерв небольшой. Но это уже что-то. Пусть бы так и оставался, где он там тихо спрятался – Лорд зол, что и этого Мародёра не нашли, но, может, со временем о нем забудут. Хозяин же требовал результат ещё до Самайна и вновь не в духе. Северус всем сердцем надеется, что обойдётся.