Сказать, что Северус был в глубоком трауре и депрессии после Самайна 81го… Это изрядно преуменьшить. Его не интересовало ничего вокруг, и он не мог ответить, ради чего он вообще ещё не свёл счёты с жизнью. Он раскаивался в том, что творил, бессильно злился, что так и не смог из всех жертв Тёмного Лорда спасти хотя бы Лили, а Питера – или «не-Питера»… он теперь не понимал, как вообще рисковал отпускать его хотя бы на фут, как посчитал, что должен довериться его суждению и не пытаться помогать, как допустил, чтобы его убили. Он заплатил бы любую цену, жизнь бы отдал, если бы существовала потусторонняя сущность, способная действительно вернуть его, но… правда была в том, что все его чувства, желания и то, что Северус способен отдать за сделку, абсолютно ничего не могли исправить – смерть невозможно исправить.
«Я смогу прийти к тебе только, будучи другим человеком. Прости» – так заканчивалось короткое прощальное письмо. Оно было слишком лаконичным и слишком размытым, на случай, если бы попало в чужие руки, но вполне четко описывало то, что произойдёт, если план его любимого, какой бы он там ни был, привёл бы к фатальным последствиям. Потому что
не фатальные последствия, всякого рода инсценировки смерти, предполагали то, что Северусу обязательно пошлют новую весть, просьбу о встрече. Вернуться в таких условиях можно только из-за Грани, уж конечно не тем же, кто был – такое даже в магическом мире приравнивали к сказкам. Никак не верилось, что
он сможет такое провернуть даже через обещанные годы… Северус не знал, как ему сейчас «жить дальше и искать хорошее», как было сказано в разговоре во время страшного августа, когда они единственный раз заговорили о смерти кого-либо из них. Вокруг Северуса что-то происходило, в стране много чего происходило, но ему лично было плевать – он был занят исключительно своим горем.
Те из Пожирателей, кто имел какое-то влияние и не был в восторге от не всегда продуманных решений Лорда, быстро нашли возможности прикрыть своё «увлечение» – кто-то пошел на сделку с Альбусом, кто-то прогнулся под оппонентов в палате Лордов для дополнительной защиты, а против кого-то до сих пор не было никаких свидетельств. Пожиратели происхождением попроще и денежным состоянием поменьше – вот, кому досталось больше всего... И даже «левым» людям. Их фамилии всплывали в ОМП будто из ниоткуда – более влиятельным нужно было иллюстрировать своё «попадение под Империус» и внезапное прозрение.
Авроры ловили новичков «на побегушках», не входящих в круг, прибившихся в последний год ради наживы или преследуя силу. За их сдачу у «братьев» не было откатов. А ещё парней вроде того же Мальсибера, если, несмотря на маски, их когда-то узнали – у них не было достаточно ресурсов для защиты в суде. На самом деле, арест Лестрейнджей стал возможен лишь потому, что сами Лонгботтомы смогли дать хоть какие-то показания против них – и потому, что именно на их поимку бросили едва ли не все силы аврората. В остальном, после устранения лидера, ряды Азкабанских сидельцев пополнили те из числа приспешников Волдеморта, кто хуже отмазывался, не всегда самые запачканные в убийствах. Они же – и не самые сильные «тёмные», а потому они постепенно умирали в тюрьме в пользу тех, кто посильнее и лучше договаривается со стражами – или частично игнорирующих дементоров менталистов.
Снейп тоже мог оказаться в Азкабане, нашелся тот, кто назвал его имя. Но кутерьма проходила мимо его сознания – его горе было столь велико, что ему было всё равно, заступятся за него или нет, он не искал покровителей. Дементоры не казались чем-то страшным – он и без них раз за разом переживал свои потери. Альбус, всё же, за него поручился, ради перспективы, и Северус оказался в другой тюрьме – под названием школа. Позже Снейп оценил выгоду своего положения, но вначале...
Он скользил по Хогвартсу мрачной тенью, чьи шаги никто не слышал и чьё появление в близости от учеников разгоняло их из коридоров по гостиным тут же – настолько он всех пугал, не удосуживаясь сдерживать давление отголосков своей силы. Он вёл уроки по инерции, делал работу по привычке – и даже не замечал, что на него уже свалили втрое больше, чем когда-либо делал Слагхорн. После рабочего дня Северус занимался, что называется, саморазрушением – пил. В «свободные» дни было особенно плохо, хотя он и занимал их дополнительной нагрузкой. Раньше все вечера и ночи выходных принадлежали любимому человеку. Теперь же он переносился из школы камином в куда-в-голову-взбредёт, выходил в ночной город и искал себе приключений. Напивался до невменяемости в сомнительных пабах, откровенно нарываясь на неприятности, но… действительно крупные неприятности обходили его стороной. Если Северус искал, с кем подраться, большинство людей считали за лучшее по-быстрому исчезнуть: они не идиоты драться с кем-то, у кого на лбу написано, что он размажет по стенке, не задумываясь, что силы у него – немеряно, что он страшным тёмным вещам обучен, а то и бить насмерть, да и вообще, тормозов, судя по чёрным пугающим глазам, у него нет.
Ночные прогулки заканчивались одинаково: он возвращался в Хогвартс и выпивал снотворное, потому что просто так уснуть не получалось, на утро так же безразлично пил протрезвляющее и не замечал, что он с собой делает – это в его мыслях походило на метод как-то забыться, окклюменции хватало разве держать спокойную маску на людях. О том, что что-то пора менять, Северус задумался, когда сессия учащихся уже закончилась – осознав себя проснувшимся в дешевом маггловском мотеле, и ожидаемо практически ничего не помнящим, что он там делал.
Если и было что, способное заставить его почувствовать ранее неизведанный виток омерзения к себе, то это было то самое утро. В зеркале с облупившейся амальгаммой отображалась такая стрёмная рожа, что, можно сказать, иллюзия «против тупых учениц», которую он давно носил в школе, его весьма красила. На кровати при этом спала голая девушка кукольной внешности, маггла, не ведьма, Северус от неё магии не чувствовал. На её запястьях, на предплечьях и бёдрах, была россыпь синяков – следов от его пальцев, и Снейп реально почувствовал себя скотиной. Что ему ударило вчера в голову, не заколдовал ли он её, решив развлечься по пьяни? Не желая ещё и разборок в дополнение к ехидству совести, Северус напоил девушку зельями – она от горького вкуса проснулась, да ему было уже всё равно: заживляющее, стирающее последние часы из памяти и ещё кое-что, о противозачаточных чарах он мог забыть, мало ли. Когда он решал, оставлять ли ей денег, отвращение к ситуации подошло к неимоверно высокой отметке. Теперь он снова не пьёт.
В Хогвартсе, в тот же день, ему в коридоре вдруг встретился избитый первокурсник с зелёным галстуком, и, пребывая в ужасном расположении духа, Северус потащил его в свой кабинет. Итог разговора не порадовал, Северус понял, что за своим горем он пропустил не только то, что он м.дак – как-то и раньше догадывался, что не ангел, но и то, что на вверенном ему факультете творится откровенная дичь. И при этом другие преподаватели к нему не лезут, не пытаясь как-либо исправить то, за чем не смотрит Северус, а директор… директор то ли не видит, то ли ему состояние Северуса и отсутствие его внимания к факультету выгодно – и ни одна зараза, и не намекает ему на творящийся ужас, и не пытается привести его в чувство. И не увольняют, что характерно.
Слизеринцы – вот кто со временем послужил реальным толчком для него всё же выйти из состояния глухой тоски, потому что это всё-таки дети. Напоминающие о том, как на него самого было взрослым поф.гу. Этот факультет – его родной факультет – всегда был… своеобразным в силу того, что туда обычно попадали ученики с очень высоким магическим потенциалом, в подавляющем большинстве своём чистокровные, пусть и не обязательно из очень состоятельных семей. Они привносили в гостиную всё, о чём говорили их родные: многолетнюю вражду из-за конкуренции или старых склок между семьями, договорённости, что на ком-то отражались с пелёнок. Остались ещё редкие случаи вассальной зависимости – вековой, когда вассалы гордятся, что служат сюзерену, а дети их оберегают чужих наследников даже в школе.
Потомки двух семей, одна из которых, скажем, разорила или прокляла другую, могли учиться бок о бок, были помолвленные с малых лет, и были те, кто чужой помолвкой не довольны… Из всех факультетов, Слизерин включал наивысший процент детей, кто «всё помнит», тогда как другие факультеты в большей мере могли похвастаться теми, кто забывали вместе с традициями и семейную историю, и, в общем-то, меньше нацеливались на «заведение подобающего круга знакомств», чем змеи.
Это всё, однако, было нормальным положением вещей, а вот что творилось сейчас… В школу пришло отражение беспорядков в стране. На Слизерине отнюдь не у каждого первого была «тёмная» по современной классификации склонность дара, в общем-то, там всегда были довольно творческие, склонные к созиданию личности, не отвергающие, однако, для этого
разные методы. Характерами эти люди более или менее нормально сходились с рейвенкловцами, несмотря на то, что одни предпочитали эксперимент, а потом – его описание, а другие – наоборот, начинали с идеального расчёта, им же обычно и заканчивая (прикладной интерес у воронов был менее выражен, чем теоретический). Зато с гриффиндорцами, склонными к разрушению в большей степени, чем к познанию, отношения всегда были напряжены.
Сейчас всё ещё активно муссировались в прессе старые и новые вести, Лорд пал осенью – но не он один нагонял жути на обывателей, в школе, конечно, циркулировали слухи. Репутация слизеринцев в глазах других была ниже плинтуса: Гриффиндор видел в них исключительно «Пожирательских выкормышей и недобитков» – в каждом из них, хотя подавляющее число детей, уж Северус-то знал, к не такому уж и большому количеству Пожирателей не имели никакого отношения. Хаффлпафф исторически привечал магглорождённых, часто – с не очень выдающимися задатками – и они, учитывая слухи, Слизерин не любили и боялись больше, чем раньше. Рейвенкло, нарезая круги между своей башней и библиотекой, обычно ни во что не вмешивался.
Снейп, стоило ему всё же открыть глаза пошире, заметил наконец, что змей травили, не обходили стороной, как было до «победы». После Самайна у ассоциирующих себя со «светом» появилась уверенность в превосходстве. Травили всех, но особенно мелких и неспособных дать сдачи, слабых и бедных – в первую очередь, и жилось им всем несладко, ведь… в Хогвартсе, как и во времена его учёбы, многие закрыли глаза. Есть ли предпосылки у предубеждений против змей – вопрос пятый, но факт остаётся фактом: опасные случаи были частыми, а он, Северус, хуже Минервы – вообще ничего не видел за своими проблемами и не оказывал «змеям» поддержки. Уверившись в сентябре нового учебного года, что ему не показалось, он вынужден был признать: ситуацию нужно срочно выправлять.
Проверка, которую он провёл на факультете, вскрыла ещё больше грязи – и это при том, что ему мало кто хотел что-то рассказывать, личности посильнее, с характером, вроде него самого в юности, предпочитают свои проблемы решать сами. Здесь были сироты, были и родственники тех, по чьим делам велось следствие – причём, сироты в школе не обязательно были детьми Пожирателей или орденцев, немало остались из тех семей, что подкосила драконья оспа – во многих случаях с модифицированным штаммом не справились не только пожилые, но и родственники заболевших помладше. Студенты приехали после лета, и для некоторых оно было первым, проведённым у опекунов.
То, что происходило сейчас с сиротами, отображало, насколько изменилось понимание мира у очень многих волшебников. В большинстве своём всё было так, как Северус предполагал, – пострадавших от беспорядков детей, абсолютно не вмешивая любые властные структуры, разобрали по семьям, родные или крёстные. Но сирот за последние пять лет оказалось куда больше обычного – а вот с опекой было не всегда гладко. Был среди Снейповых змеек странный случай, когда двое человек оказались у магглов, причем девочку определили в одну фостер-семью, а её брата – в другую, и это при наличии у них в активе унаследованного дома – фамильной собственности нескольких поколений, и дяди-сквиба, который был последним в списке возможных приоритетных опекунов. Но его попросту не уведомили из-за какой-то ошибки... Или, из-за предвзятости. Стоит ли говорить, что случай был запущен?
Упомянутая девочка поступила лишь в 82м – хотя осиротела почти три года назад. Передавшиеся по наследству задатки – нечто на стыке между стихийной магией и трансфигурацией – были в предках те, кто отлично обрабатывает природные материалы. Вот и девочка стихийным всплеском способна создать каменного голема, не напрягаясь – пусть и маленького. Одна дразнилка в школе, восьмеро пострадавших с переломами, приёмная семья её откровенно боится и отдаёт учиться в заведение для трудных детей – там становится ещё веселее. Они не пытаются передать ребенка другим опекунам – им важно пособие, но обстановка очень нездоровая. Братишка её старше, контролю обучен лучше, зато откровенно не понимает, какого рожна должен был проходить через маггловскую систему усыновления. Вне школы – ворует, в школе – клепает для каникул камни-артефакты, по сути, заряженные внушением, ведёт себя, что волчонок, и пытается разузнать, кто виноват в этой кутерьме и сменах его имени, соответственно, в том, что с дядей он наконец смог восстановить контакт только к теперешнему времени. А на следующих каникулах парнишка планирует – буквально – промыть мозги «семейке» сестры, которую благодаря Хогвартсу наконец нашел. Хардкорным артефактным методом, а что, ему сестру от них нужно забрать, а такое колдовство не отследят...
Согласно подсчётам Снейпа, шестеро разновозрастных студентов, которые подвергаются моральному давлению или систематическим побоям со стороны неудачных опекунов из дальней родни на почве предвзятости (по разным причинам) к их родителям, и пятеро (но списки не полностью пересекаются) – на почве того, что проявили «тёмные» наклонности. А потом они удивляются, почему некто со значительным запасом магической силы и трудным детством вырастает и попросту травит обидчиков в буквальном смысле. Если такие в принципе в курсе, что бывает по-другому, их малореально сломать давлением, магия стремится всё поправить, зато озлобить – на раз плюнуть. Нет, были у других приёмышей и куда более нормальные родственники, но Северусу количество «неудач» в масштабах факультета кажется большим, случаются же ещё обычные дети, у которых в семье плохие отношения с родителями. Северус не большой фанат лезть в чужие дела, но у него проблемы с жизненной мотивацией. Догадавшись, что остальной педсостав мало печалится насчёт самочувствия «змей» в школе и вне её, и памятуя, что из Хогвартса исключают только за убийство, Снейп в итоге приходит к странному выводу: ему
не всё равно.
За ближайшие пару лет он полностью реорганизовывает жизнь слизеринцев в границах гостиной: давя своим статусом декана (а значит, имея некоторое влияние за счёт частичного наставничества до их выпуска) в меньшей мере и пугая неповторимой харизмой – в большей, принудительно насаждает пригляд за младшекурсниками старших, дабы они защищали их от остальных учеников. Среди самих змей он вводит жесткие правила: любой не сдержавший дурь и создавший травмоопасную ситуацию, подвергается наказанию, «как дома у приверженцев традиций» – равноценному ответу. Спесивые дети, конечно, не желают опускаться до того, чтобы отведать порки, и, «по домашним правилам» согласны искупать вину перед другими змеями иными методами – мелкими вирами. Для кого-то из пострадавших эти услуги, на самом деле, многое меняют.
Любителям выяснить отношения Снейп разрешает дуэли, но в определённое время и в его присутствии, за остальное – наказывает, и количество неконтролируемых им происшествий внутри факультета заметно падает. Или, дети эффективно учатся скрывать последствия своих выходок и их сглаживать. Снейп не препятствует, мир жесток, и он не будет водить никого за руку – подобные умения им пригодятся, а ему главное – чтобы у всех был шанс доучиться, не покалечившись и не потеряв магию.
Северус проводит индивидуальные беседы и раздаёт коллективные внушения, он не показывает подросткам, что кого-либо из них жалеет, но обрисовывает им варианты – как может сложиться их жизнь в зависимости от того, что они сделают сейчас. Он не скупится на подробности: Северус достаточно повидал, чтобы описать им и «теневую» часть Британии, и плюсы и
минусы договорённости с кем-то о патронаже, и перспективы того, что реально, а что – маловероятно добиться и без этого. Он защищает «своих» при любом конфликте вне гостиной, снимая «для равновесия» с других факультетов баллы за любую провинность – его репутации всё равно, а «змей» больше вообще некому защищать. В 86м он засчитывает себе за личное достижение: у всех его выпускников за эти годы, согласно поверхностной легилименции (да, методы у Северуса по принципу «лишь бы работали»), на заднем дворе ни одной могилы, и в планах тоже их нет – включая планы всех тех, кто был готов мстить опекунам ещё три года назад.
Северус – не Гораций, и не имеет
столько связей, чтобы пропихивать своих любимчиков «в люди», у него вообще нет любимчиков. Однако, он не препятствует установлению подобных договорённостей, что были у него самого с Малфоем, пресекая лишь случаи, когда совсем уж первачков к зависимости пытаются принудить. Для некоторых, кто просит, он пишет письма своим знакомым, ведь
какие-то связи у него есть – в тех же питомниках магических существ нужны «руки» – пусть там и нет «перспектив», это заработок, что для тех же сирот старт. Набирается некоторое количество человек, обязанных уже лично ему – он запомнит, но, в целом, делает это больше для себя, чем для кого-либо. Толпу он всё ещё плохо переносит, а дети ему так и не нравятся, просто он решает, что свои обязанности стоит выполнять, пусть это деканство ему и навязали.
Северус вообще восстанавливает свои контакты – он непозволительно закрылся от общества, что не хорошо ни для него лично, ни для тех же студентов. К его удивлению, спустя несколько лет, бывает, пишут уже ему – в случае, если хотят присмотреть студентов с мозгами на какую работу до того, как они дружно побегут в Министерство от недостатка вариантов. Не так, чтобы много было вакансий в Магической Британии, но и желающих пробиваться, а не плыть по течению, всегда немного, так что, неожиданно для себя, Северус, бывает, выступает тем самым «знакомством», без которого тяжело безденежному выпускнику приткнуться хоть куда-то.
В 87м он безмерно рад, что продолжал общаться с некоторыми из его бывших соратников поадекватнее: ему позарез нужен доступ в библиотеки, хотя бы к самим основам по обузданию некоторых склонностей. Что до «тёмных» студентов – он никого не заставляет (он едва выносит тупость детей на зельях, предотвращая, в среднем, дюжину взрывов за урок, ему, что ли, за кем-то бегать?). Но тех, кого не учат дома, и кто осторожно ищет советов, он отводит по одному в самые дальние и самые старые подземелья – насколько он может судить, там помещения экранированы умнейшим из Основателей так, что и чёрный ритуал прикроют – ото всех, даже от остальных деканов в замке. Он, конечно, сообщает детям, чем чревата попытка афишировать свои знания, особенно, в этой школе, и он не носится с лишними объяснениями. Но он помогает им советами и контролирует несколько тренировок, убеждаясь, что они никого не зашибут в силу своих склонностей хотя бы
случайно.
Ему так не помогали, но… в том числе для этого он шел в «Вальпургиевы рыцари» – он хотел, чтобы у таких, как он, была возможность вырасти в личность – и не в сквиба. Да, он преследовал подобные цели для себя, и не мечтал никого учить, но прошло время. Вместо многого, чего они хотели, или
вдобавок, «рыцари» сделали достаточно плохого. Да, в законодательной сфере, хоть и могло быть лучше, всё сносно, уцелевшие «братья» и другие консерваторы удерживают достаточные позиции, чтобы то, чего они достигли к 80му, не рассыпалось в прах. Только, в отношении доступа к знаниям… ничего не изменилось. Всё так же есть те, для кого вопрос склонностей стоит остро.
Все они – эти ученики, которые практически не получают от него одобрения (в основном, придирки), как и пространных бесед в поддержку их «нежной» подростковой психики (Северус искренне считает, что учит монстрят), смотрят на него одновременно со страхом и благоговением. Ещё бы, он абсолютно не меняет своего имиджа бесчувственной сволочи на людях. Но, когда студенты перебешиваются, в особенности, после выпуска, немало кто из них вдруг понимает, что Снейп во многом был прав, когда шпынял их, понукая решать свои проблемы и учиться – ради себя же. Кое-кто даже способен оценить, что для него сделали что-то хорошее – и что они в долгу реальном, не номинальном.
О том, что Северус помогает обуздывать склонности тёмным, все молчат (ещё бы, у него хорошие чары Неразглашения), но спустя какое-то время он догадывается, что, как всегда, неведомым образом, где нужно, там кто-то знает, – Северус понимает это по тому факту, что на него чаще задумчиво смотрит Альбус (и всё так же не может его прочесть), и по тому, что его статус в глазах других «тёмных», вне школы, неуловимо повышается… Северус один из самых странных полукровок Британии – изредка ходит по приглашениям на светские приёмы, общается с видными лицами и аристократией, сопоставим по силе с иными чистокровными магами за пятьдесят, Мастер и… работает в школе, несмотря на то, что на его репутацию была брошена тень. Но сейчас куда меньше людей думает, что он переметнулся к магглолюбцам, больше – считают, что он нашел себе прикрытие от интереса аврората, ничего особенного, это просто… «имеют в виду».
Северус не потребует пересмотра своих обязанностей, осознав, что на него свалили многовато по сравнению с остальными, – он уверен, Альбус даёт ему чуть свободы только, пока он не возникает, и это при том, что Альбус на самом деле явно лишь подозревает о его помощи детям с «проблемными» задатками, но не знает точно – его артефакты не засекают ничего странного. Он всё равно «пытается оградить» и самого Северуса от Тёмных Искусств, и детей от них же – студентам не достаётся ни одного нормального преподавателя годами, а Северуса он просто грузит относительно тупой работой.
Однако, Северус работы не боится – что ему до тех заданий, что не предполагают общения с людьми, он с ними быстро справляется, те же зелья варя, как для аптеки, – по шесть котлов в ряд, а эссе проверяя по диагонали, всё равно такой бред пишут, что половину просто перечёркиваешь. У Северуса в груди дыра – чем бы её заполнить, когда от дебошей он отказался? На дальней полке в шкафу у него лежат две маггловские футболки – он их не надевает, просто… На одной из них – лист конопли и девиз хиппи, на другой – шуточная картинка какого-то безумного учёного, они обе – слишком ярких цветов и слишком напоминают ему о самом хорошем, что у него было в жизни, о том, чего уже не вернуть.
Иногда он подолгу смотрит на браслеты, охватывающие запястье – один красивый, с ровной оплёткой тонких кожаных полосок, хорошо сделан и толковый защитный артефакт, что будет работать ещё несколько десятков лет, второй – по виду обычная красная нитка, только с чарами отвлечения внимания. Но рука не поднимается её снять, хотя он понимает, это не обновляли,
он же сказал тогда, что показания после Самайна не верны. Чуть заметная, если приложить палец, пульсация – это самообман,
он умер, и с этим нужно смириться.
Первые годы кажется, что он видит
его тень в других людях, Северус будто ожидает, что тот вдруг выйдет из-за поворота, скажет что-то своё вечно шутливое… Северус больше не варит какао – больно вспоминать, и иногда ловит себя на надежде, что
он как-то вывернулся и где-то скрывается. Но время идёт, и такая надежда вовсе пропадает: если бы
он был жив и хотел бы видеть Северуса,
он бы уж точно давно нашел способ. Это же тот человек, что умел путешествовать через другие планы реальности с континента на континент. Тот человек, что не нарушал обещаний – кроме того, что с ним всё будет в порядке.
Горе не способно пропасть со временем, но оно рано или поздно притупляется – так и у Снейпа, просто оседает где-то в нём тёмным сгустком, не спеша переплавиться в светлую грусть и отпустить радоваться новым дням. Отпуск, что ему полагается, Северус проводит в старом отцовском доме – отец тоже умер, Северус вообще… один, не считать же его подопечных и переписку с их родителями да его знакомыми за реальное общение? Дом мрачен и стремится потихоньку разваливаться, как пустеет и обнищавший город, в котором оба дающих работу предприятия уже давно закрыты, но Северусу это не важно, он что-то ест, где-то спит, и этого довольно. В 82м, отказавшись от «запивания» горя, он пробует противоположный подход – созидание, давно уж ничего не изобретал. Получаются, почему-то, исключительно яды, но это ведь уже кое-что?
Неожиданно, разбор старых вещей в доме выдаёт ещё одну находку: баночку с порошком, который сейчас стоит целое состояние. Первый Питеров заказ – зелье стазиса. Состояние Северусу не очень-то нужно, для кого? А вот слова о том, что он был бы способен и противоядие придумать, сказанные уже несколько лет назад до того дня, неожиданно всплывают в памяти. Северус прекрасно понимает, что его уже не купит тот, кто это говорил, но, неспособный найти реальную мотивацию на какую-то конкретную работу, он хватается за эту идею… Когда-то отложил, в надежде, что станет много более опытным и знающим, чтобы пробовать, а сейчас – сейчас он действительно пробует, осторожно… сколько там порошка для экспериментов… Это дико сложная работа, но за пять лет Северус и впрямь понимает, как обратить эффект вспять. Пожалуй, такое способно прославить, но к тому моменту он уже знает, что не стоит и пытаться публиковать.
Потихоньку всё же выйдя из состояния «полный мрак», Северус начал больше экспериментировать, не только с этим зельем – ночами, редкими выходными, иногда даже закрыв студентов на отработках. Северус возвращается к некоторым из своих старых проектов и доводит кое-что до логического завершения. Однако, он на должности в школе, и его контракт предполагает аффилиацию при попытке представлять свои исследования широкой публике. Другими словами, ему стоит заручиться поддержкой руководства прежде, чем патентовать, и вот здесь-то… Здесь Северусу впервые столь заметно после падения Лорда «аукивается» его обещание Дамблдору – то, из-за которого он до сих пор в школе, дожидается непонятно чего.
Выходя из кабинета директора, Северус трясёт головой: его мысли загружены тем, как у него много работы и что срочно нужно провести инвентаризацию, глухим раздражением на доставучих учеников, в особенности, гриффиндорцев, безразличием к… он не совсем помнит, к чему. Позже, Северус пересматривает свои вещи, абстрагируясь от эмоций, делает то, что он умеет делать очень хорошо: анализирует происходящее – ещё бы, его подарочный артефакт ожег. И полученный им вывод приводит его в негодование. С точки зрения логики, Альбус в своём праве: Северус когда-то обещал ему сделать всё, что угодно, а значит, магически Северус раб – у него нет собственности и не ему ей распоряжаться. Об этом легко забыть, Альбус ведёт себя, как добродушный работодатель, и не даёт поводов человеку ощутить поводок.
В этот раз, однако, Северус замечает то, что очень тревожит: ему не приказали, чтобы не создавать негатива, чтобы поводок не дёрнул. Его чуть подтолкнули в нужном направлении, неявно, но сильно –
его эмоции скорректированы. Вряд ли бы он это заподозрил без предупреждения браслета, ведь ментальные воздействия заметны, а он достаточно талантлив, чтобы такое чувствовать, но это явно что-то более редкое, влияние другого рода – и Северус вдруг вспоминает, насколько драматично, по словам его любовника, вывернутое эмоциональное восприятие действительности отражается на поведении…
Порядка семи лет интереса к теории дополнительного усиления зелий чарами и наоборот, наработки и эксперименты, позволяющие совершить небольшой прорыв, заменить некоторые труднодоступные компоненты и перевести составы из запрещённой категории в условную… И теперь абсолютное безразличие к этой теме, желание попросту всё сжечь, как безнадёжное и опасное? Итак, Северус от Альбуса зависим, но тот ему не приказывает – он им манипулирует, а также применяет какое-то внушение, которое незаметно ни стандартной защитой, ни окклюменцией, Северус его только
вычисляет логически. Альбус желает, чтобы Северус ему был искренне предан, благодарен за то, что не в Азкабане, чтобы делал работу в школе, желательно, забивая болт на детей, и не лез «куда не след» в исследованиях. Северус начинает понимать, почему даже тем, кто явно не обещал такому магу «всё, что угодно», так сложно соскочить с крючка Альбуса – ему, даже зная, что с ним делали, тяжело не воспринимать директора, как кумира, – что говорить про тех, кто о воздействии не догадывается?
Северус не желает, чтобы ему промывали мозги. Он ведёт себя неким схожим образом с тем, что ожидают от него, и наблюдает. Он злится, и всё же… Северус не может пойти против Дамблдора, он вверил ему свою верность самым надёжным способом, и теперь нужно с этим жить. Во втором намёке нет необходимости – с конца 84го он очень осторожен в вопросах «тёмного» и больше не показывает результаты опытов, даже, если спрашивают, утверждает, что не даётся. Ещё бы, Снейпового гения достаточно, чтобы и без финального рабочего образца остановиться, зная правильный ответ – когда и впрямь ещё не получается. Финальный же не будет использован так, как ему бы хотелось, значит, и варить его незачем.
Постепенно Северус вводит свою жизнь в не так уж и обременяющую его колею: преподавание и поведение в рамках, которые он чётко представляет, а потому не «косячит», студенты, с которыми он вполне справляется… Коллеги, к которым он привыкает, налаживает общение, да и вообще… благодаря природной наблюдательности замечает постепенно, что и с ними не всё просто. Ведьмы неприметны, но их отлучки прослеживаются по интересному графику, Северус полагает, что некоторые тоже в каких-то обществах.
Спраут, пользуясь «дружелюбием» факультета, завела «бадди-систем» и стукачество старшему – в том, что происходит у «её» детишек, она в курсе даже в большей мере, чем Северус. Она становится к нему куда приветливее, когда понимает, что он начал делать что-то для своих – ей, как декану, собственной ответственности хватает, и в дела других она не лезет, но и травлю змей она не поощряла. Им нечего делить, и вполне можно наладить относительно мирное соседство в подземельях, коли все стороны стали «поспокойнее».
Флитвик «себе на уме», квинтэссенция гоблинской наследственности и нездешности Рейвенкло, однако, и с ним Северус в итоге ладит и находит в нём отличного спарринг-партнёра, с которым навыки продвинутого колдовства хоть тренировать можно, дабы мхом не порасти. У него нейтралитет с Вектор, Пинс и Кеттлберном, осторожное дружелюбие с Помфри, и отчуждение с Синистрой и Трелони – те эксцентричны, и он их не понимает. Хагрид и Хуч его слегка раздражают, но они мало пересекаются, а вот Аргуса он раскусывает только к 87му, и это при его наблюдательности! С Аргусом, впрочем, он изначально отношений не портил – он что, идиот, цапаться с
завхозом? Это только дети думают, что ему лишь бы швабра, а о вопросах снабжения как-то молодые маги, у которых всё, даже еда, неподвластная Гампу, «из воздуха берётся», и не задумываются.
Минерва – вот кто доводит Северуса до белого каления. Она ему и раньше не нравилась, за своими невоспитанными буйными почти не следит, но сейчас она и вовсе воспринимает любую его попытку их окоротить, будто личную обиду. Они не то, чтобы постоянно ссорятся, иногда она адекватна. Ладно, кому он врёт, они по-разному смотрят на мир и ни за что не поладят, бывает. Северус вообще не стремится со всеми дружить. Но при долгой работе в коллективе какие-то отношения, конечно, выстраиваются. Учителя ЗОТИ бесят, здесь презрение вполне оправдано в большинстве случаев, все в разной степени неадекватны – сколько он с ними «бесед» проводил, чтобы к его змеям по любому поводу не лезли…
Летом 85го, во время отпуска, он немало работает – с тем же снабжением больничного крыла на опережение, да и личные проекты вести удаётся только в «свободное» время. Как-то в Бирмингеме, где он забирает свой заказ – скоропортящийся ингредиент, он встречается с торговцем лично, в маггловской части, и Северус случайно обращает внимание на афишу кинотеатра. Там изображен чокнутый профессор – похожий на того, что у него на футболке и… афиша не идёт из головы. На следующее утро, Северус, который закончил этап с зельем, аппарирует в тот же район и покупает себе билет в кино* – Мордред с ним, почему нет…
Фильм, как для Северуса, немного глупый, немного наивный, но очень лёгкий и довольно смешной – приятный, западающий в душу, сказал бы тот, с кем они смотрели такую вот маггловскую фантазию посреди противостояния великих магов. Северус даже чуть улыбается – грустно улыбается, если бы при путешествиях во времени всё было так просто безопасно изменить, он бы… Но, несмотря на грусть, он вдруг понимает – к этому моменту и впрямь стало чуть легче. Нужно… чаще себя радовать, ему это столько раз пытался втолковать любимый человек, что бы
он сказал, если бы узнал, что Северус годами убивается сожалениями? Снейп пытается смотреть на мир с бОльшим оптимизмом. На Самайн он посещает могилы, и он по-прежнему не любит этот праздник, но потихоньку это становится просто… годовщиной.
Летом 86го его жизнь – всё его понимание о будущем переворачивается тем, как внезапно напоминает о себе прошлое, о котором он и подумать не мог. Северус заинтригован, зол, взбудоражен, позже – обижен, удивлён, что угодно, только не равнодушен. Так или иначе, это приводит его к тому, что он даёт себе ещё один робкий шанс на полноценное счастье – пусть и краткими свиданиями по выходным, случайными явками. Он ни в коем случае не выдаёт его на работе мягкими улыбками, просящимися на губы, но… оно просто есть. Как же больно в мае 91го, когда он понимает, что Альбус начинает какую-то очередную партию – но в эту абсолютно точно будет вовлечён и Северус лично.
***
В 82м году Ивонн двадцать один, и в радостный сентябрьский день она широко улыбается в объектив на собственной свадьбе. У неё очень респектабельный муж, старше её на пятнадцать лет, он владелец ювелирного магазина. Дело по кризису не на пике, однако, держится – статусные вещи, всё же, всегда. После свадьбы она поселится вместе с мужем в уютном доме в сонном пригороде. На свадьбе нет её родных – они уже год как в Австралии, похоже, от Ивонн подальше.
Ну и пускай, мать выглядит счастливой с этим новым отчимом, а прошлый… прошлый приставал к ней, Ив, когда ей было пятнадцать и… хорошо, что мать ей поверила, Ивонн слышала, есть те, кому даже не верят. Но неужто Ивонн виновата, что у неё тёмные выразительные глаза, высокие скулы и отличные шоколадные волосы, в том, что у неё ладная фигура? Да, мужчины заглядываются, но она не ищет внимания.
Ивонн беременна. И у неё провал в памяти – единственное, что подходит по срокам, к ней вновь пристали на улице, когда она затемно возвращалась с вечерних курсов. Там было несколько мужчин. Потом, кажется, ещё кто-то появился. И там была драка. А потом она проснулась в какой-то ночлежке голой, впрочем, без признаков насилия, уж Ивонн-то может судить. Однако, вот она беременна, не помнит, от кого, и… её мировоззрение мешает пытаться сделать аборт.
Ивонн решила «прикрыть грех», как говорила её религиозная мать. Кандидата в мужья она нашла быстро: за ней многие ухаживали. В будущего мужа она не была влюблена, тот в ней, как и остальные, видел только красотку, но… Ивонн и так думала именно об этом человеке раньше – как же она устала, учиться, работать, везде её считают недалёкой «моделькой», которая что угодно зарабатывает не мозгами, а… Сил уже никаких нет, а тут ещё и ребёнок! Да и, оказывается, как поживешь с мужем некоторое время, так он очень даже нормальный…
Кхм, и как-то так вот, значит, в феврале 83го, когда Ивонн всё ещё двадцать один, они с мужем, возвращаясь домой из аэропорта, после самолёта из Франции, куда он ездил по делам почти на четыре месяца, а она – с ним, попадают в аварию. Её муж умирает на операционном столе, а ей вынужденно делают кесарево, хотя вначале врачи утверждали, что она в рубашке родилась, почти не получив травм, и осложнений быть не должно…
Ивонн-то, конечно, сквиб, как и её мать, пусть и не знает об этом, её магия никогда себя особо не проявляла – именно что никакой силы. Зато сама природа позволяет «залететь» – Северус дал ей слишком маленькую дозировку, посчитав магглой, и попросту… не подействовало. Но двойня, и дети одарённые, от сильного тёмного… а уж после аварии, и до срока… Да, им тоже нужна врачебная помощь, и шанс у них ничтожно мал. Что говорить, у самой Ивонн останавливалось сердце, реанимировали.
***
В начале апреля у Ивонн – дети в отделении интенсивной терапии, хотя её саму выписали сравнительно быстро. Муж не выжил, Ивонн приходится срочно решать множество вопросов, несмотря на то, что в голове – полная пустота. «
Обливиэйт», – в ужасе думает она, хотя и не сразу понимает,
почему это слово наводит на неё такой ужас. В какой-то момент у детей кризис – их оперируют,
обоих. В приёмном покое взвинченная Ивонн знакомится с такой же взвинченной женщиной, им и слова-то не нужны, обе ждут, не скажут ли им чего-то страшного.
Муж Пет занимается бумажками – о, Ив знает за последние недели, бумажки – это местное всё, сколько же у неё ещё с этим всем будет проблем, похороны прошли, а с наследством и магазином неразбериха. Странно хоронить, кого и не помнишь, ну да что ей делать… У мужа Пет на руках спящий ребёнок, он с ним так и сидит, пока заполняет бланки, а её новая знакомая почему-то выбрала сидеть далеко, вцепившись в Ив, будто боится к ним подойти. Ну да мало ли, как шок проявляется. Спустя вечность Пет приносят известия – там всё нормально. Пет дожидается с Ив и её новостей – кажется, её пожалели. Новостей о том, что операции прошли… вроде бы успешно, а потом всё же семья Дурслей уезжает, приедут навестить своего завтра. Ив в эту ночь чувствует себя какой-то слабой и одновременно раздраженной – нервы, наверное.
Новости всё хуже… Врачи сделали, что могли, но дети пока не приходят в сознание после наркоза. Вновь, оба. Ивонн кожей чувствует, как стремительно тает пригоршня песка их времени.
Пожалуй, она под пытками не скажет, что она сделала с испуга. Как пробралась к инкубационным боксам мимо сестёр, тем самым, что, вроде как, и открывать ей нельзя, чем намазала губы детям, и как заклинала их очнуться. Они и впрямь пришли в себя, и потом пошли на поправку – но сама Ив едва ходила к утру.
Авроры вот, на утро посмеялись: дайте-ка подумать… Перепуганный табун единорогов в заповеднике Кинлох? Серьёзно, защита не потревожена, но, говорите, кого-то доили? В добровольно-принудительном порядке, выдав в извинение скотинке ведро моркови? Похоже, сторож набрался, ему себя хорошо слышно? Ну, про такую волшебную лошадь, к которой большинство взрослых магов подойти боятся, да и догнать не всякая метла может – быстрые больно. У единорога ещё рог в полтора фута, силушки немало, и природное очарование, которое поди преодолей, специально нанимают молодых ведьмочек с ними работать, и то, им не все нравятся… Вы ещё пошлите искать, у кого морковку украли, беспредел!
В ОМП через несколько дней всерьёз проверяли, где сбоят чары – пятую ночь подряд сигналы в какой-то маггловской больнице, будто там массовый беспалочковый
Конфундус (такого, кстати, вроде и не существует вовсе) – а группа на выезд ничего странного не засекла. Зато покупка пятнадцати чёрных петухов удивила разве маггловскую фермершу – «неэффективным старьём» при наличии палочковых чар мало кто пользуется, не проверять же и впрямь аврорам такое в попытке предотвратить тёмные ритуалы?
Ив Палмер не до смеха. У неё в голове не хватает памяти о себе, зато чего там только другого нет… Вот, например, есть решимость: мужа похоронила, пускай, но детей она сбережет! Кажется, такие, как она, называются сквибы, и спектр доступного ей неимоверно ограничен – Ив всё равно творит, что подсказывает ей наитие, не задумываясь. И с единорожьим молоком, не задаваясь вопросом, насколько легко его достать кому другому – ей нужно, значит, будет, она даже не удивляется,
каким образом удаётся найти того единорога и к нему перенестись. И с постоянными просьбами-наговорами, чтобы малыши поправлялись. Младшему хуже, она пытается передавать ему сил по удивительным узам родства, о которых мало что знает.
У Ив паранойя – она роется по документам, вообще по дому, не находя ничего необычного, но всё равно… Ив решает защитить дом, как может – изрисовывает птичьей кровью весь периметр и пытается вкладывать магию – что-то ей подсказывает, что она делает то, что нужно, хотя магии она той почти не чувствует и её постоянно не хватает. Ей кажется, именно во Франции она потеряла память – из-за этого и не спешит продавать дом, уезжать. Но что-то делать необходимо, она боится, в основном потому, что не знает, кто её враг.
В её вещах – ни одной колдовской вещи, впрочем, она же очень слабая, что удивляться? Она принимает решение и дальше не соприкасаться с волшебниками лишний раз, затаиться от них на всякий случай – можно жить среди магглов, не выставляя свои небольшие хитрости напоказ. Ивонн знает, есть ритуалы, есть артефакты, последние можно делать, вкладывая силу потихоньку, это как раз для неё. Домашняя аптечка зелий реальна даже для слабачки, в маггловской зоне нужен мизер. Её дети явно станут волшебниками, они уже удивительно быстро поправляются – им необходим был лишь толчок, чтобы иметь возможность выжить в такой ситуации, в которой магглята бы не справились. Когда станут старше, им будет намного тяжелее травмироваться или заболеть, чем даже ей, Ив, у которой магии следовые количества, так что простой аптечки должно хватать… Восстанавливающее понадобится, после выбросов, но, в крайнем случае, двойная порция еды подойдёт. Большую часть ингредиентов Ив способна сама достать в волшебных рощах, а что не способна… Есть в её памяти пара (ну или десятки, но она выбирает интуитивно понадёжней) контактов мутных ребят, которым можно написать, которые согласны высылать заказы таким вот «анонимам» – знали бы позывные. И которые согласны принимать плату в натуральном эквиваленте – всё теми же редкими растениями, которые она может выкопать в тёмном лесу.
В 84м у Ивонн перманентно исколоты пальцы – магии мало, но ничего, компенсирует кровью в процессе шитья. В её доме простыни с узорами на целебный сон, занавески, впитывающие излишки силы, если выброс ненаправленный, и шкаф с одеждой себе и малышам на все случаи жизни мальчиков-двойняшек, которые научились бегать. Её магазин, который она с боем отстояла у всех желающих, наконец приносит стабильный доход, и акции, в которые она вложилась – тоже. У неё собственная небольшая линейка мелкой ювелирки – есть вариант с очень крепкой, на несколько веков, трансфигурацией чисто по форме, так что она работает с золотом. Вернуться в колледж сейчас не получается, может, позже... С хозяйством потихоньку, Ив не загоняется до стерильной чистоты: руны по дому во всех нужных местах, и, вуаля, с пылью, проветриванием, домашними вредителями вопрос решен, остаются мелочи.
Весной 85го у детей пошли ожидаемые выбросы, но Ивонн давно во всеоружии. Стены оплетены рассчитанной системой из тонкой проволоки, заменяющей стандартные защитные чары. Для няни, с которой Ивонн иногда оставляла детей, если ей необходимо было уйти по делам магазина на несколько часов, отработано мягкое ментальное заклинаньице. Иронично, но именно к ней оно как раз никогда так и не было применено: первое время не было никакой необходимости, у младенцев выбросов долго нет, особенно у тех, чья магия тратится на поддержку здоровья. Как у её малышей, чьё состояние при рождении было критичным, – не достань Ив молоко, случилось бы худшее. Со временем, конечно, всё выправилось до абсолютной нормы, хотя выбросы и начались позже, чем могли бы при достаточно высоком потенциале мальчиков. Ив старалась звать няню
после детского колдовства, подряд оно совсем уж часто не бывает.
Казус вышел с Петунией – самый первый выброс случился почти на неделю раньше, чем Ивонн рассчитывала нумерологией – это было неудачно, тем более, это была первая встреча подруг в чьём-то доме, а не разговор по телефону или достаточно кратковременный кофе в городе. И всё же, именно это событие привело к тому, что она узнала: миссис Дурсль сталкивалась с магией (и ей не понравилось). А спустя ещё некоторое время та призналась, что и у неё был на попечении малолетний колдун, которому уже не первый год снились кошмары – и чьи выбросы, с увеличением его силы, становились всё более опасными, хотя и случались немного реже с тем, что и кошмары были больше не каждую ночь.
Разговоры о магии Петунию пугали и поначалу казалось, что это может разрушить их довольно дружелюбные отношения. Но здравый смысл перевесил: женщины стали друг другу помогать и делиться опытом. Тем более, Ив досконально вспомнила, как детей нужно тренировать. Петунии она давала осторожные советы, позволяющие сохранить здоровье всем в их доме, и не считала тактичным на чём-то настаивать. Что до своих малышей… Она учила впоследствии их на совесть, игнорируя любое недовольство. Ничего-ничего, у неё есть запас страшных – правдивых сказок, которые ещё вобьёт в головы, чтобы осторожность была на уровне рефлексов. Она способна войти в транс и узнать любые детали – кроме того, что с ней было до рождения детей. Ох и доберётся же она до того, кто её заклял!
И палочка у неё тоже теперь есть, честно отобранная в бою – нет, ну не наглость ли её ниже талии щипать, стоит ей лишь свернуть в коридорчик к уборным. В приличном ресторане, между прочим, а она не ш..ава какая-то, у неё был деловой ужин с владельцем ювелирного дома! Что теперь, если она сквибка, если вообще магглой была бы – можно развлекаться? Если кто не ждал, что она резво дёрнется, едва услышав «
Петриф…», если кто не ждал в ответ на слишком крепкие и нежеланные объятья кухонного режущего с первой-прилетевшей в руку вилки (а вы слышали, господин маг, что оно отличается от боевого стандарта и пробивает простой щит?)… Если кто не ждал каблуком по коленной чашечке и раскалённый прибор за шиворот, её ли вина? У Ивонн много чего есть в запасе, включая даже обездвиживающую на время нитку в сумочке, чего нет – так это тормозов, её дети дома ждут и некогда с похотливыми индюками, что не уважают дам, миндальничать.
Ивонн упорства и упрямства не занимать – она не только малышню воспитывает, но и свой дар развивает, удивительно, но со временем становится лучше
на порядок, уж на бытовом-то уровне, точно. Великая вещь – контроль, в 86м уже самые простые чары хорошо даются, даже, если без палочки, и картошка сама чистится, и тесто взбивается, и разбросанные вещи складываются, а на кухне, и вовсе, нож удобнее – заклятьем основное, потом, собственно, ножом дорезать, если что. Она больше не пользуется для своих изделий паяльником, что изредка бывало, она может постукиванием ногтя нужное место раскалить. И хорошо, потому что дети такие дети, один во всю под руку лезет, когда она над артефактом работает, другой к этому более равнодушен, зато тут как тут, едва кастрюлями гремишь – у Ив котла нет, она всё на толстостенную посуду пересчитала и ребенку не сразу ясно, суп варить собралась или красочное зелье. Но, с другой стороны, они такие любимые милахи, сильно не поругаешь, хватает и суровости в муштре. Она еще не может определиться, куда их зашлёт на учёбу – и мозги у хлопцев кипят от того, что добрая мамочка общается с ними (на всякий случай) не только на английском, но ещё на немецком и французском. Терпят, бедолаги, пополняя словарный запас с абсолютно разным «р», и утешаясь, что хоть написание букв, которые они выучили, одинаковы. Они не подозревают, что Ив раздумывает, когда добавить латынь и старые диалекты – через года четыре или раньше, как-то мелкота пугающе быстро всё схватывает, глядишь, скоро читать начнут.
***
Гарри Поттер – мальчик, из-за которого многое случилось. Северус не собирался о нём думать и, тем более, проведывать. Альбус его опекун, так? Позаботится. Зачем Снейпу головная боль?
Недавно он, однако, услышал разговор Минервы и Хагрида, в котором звучало это имя. Привычно скривился. Первое время было тише, но вот прошло несколько лет, на дворе 86й, и начали выходить всякие (явно заказные) книги, да и другие, журналистские, опусы. Вновь, больше тени на Пожирателей, вселенского масштаба злодеи получились, больше солнца на героев, включая младенца, ну какой из него герой, это же вопреки любой логике! Но публике нравится, бараны жуют и запоминают. Волдеморта чуть ли не модно бояться – столько нового постфактум, что впечатление, будто он лично каждого третьего в Британии убил. Северус видел, комикс нарисовали о мальчике-герое, рассказов абсурдных понаписали… Ох и вырастут фанатки на такой макулатуре – а всё потому, что одним пропаганда, другим – нажива, и не важно, что пацан ещё мелкий, зато во какая история, где он дракона одной левой уложил и всех спас! А по факту, небось копия оленя.
Нет ему дела до мальчика. Не было – пока он краем уха не услышал, что его оставили у родственников по матери. Этих он помнил! Петуния так же любит людей, как он сам, да ещё и магия в придачу… А мальчик-то может быть сильным, да и он видел смерть родителей, мага после потрясения – и к магглам! Умно, ничего не скажешь. Северус думал, что мальчика введут в чью-то семью, пусть и не обязательно это сделает именно Альбус. Ладно, он проверит
один раз, чтобы убедиться, что там хоть как-то справляются – с его факультета среди магглов жило только четверо подростков, но уж насмотрелся он в их головах всякого. Да, проверит, в память о Лили. Нужно будет – оставит им пару зелий, коли край, примут помощь, если нет – значит, справляются. Защита там, может, серьёзная, но Альбус мог забыть о бюрократии. Есть маггловская справочная, Петунию в девичестве Эванс с известным годом и местом рождения могут найти. Проверить легилименцией можно в магазине. Ничего сложного.
И впрямь, не проблема. Как ушел летом в отпуск, проверил. Нашел город, пригласил Петунию в кафе, навёл вокруг столика чары, отводящие внимание – она прищурила глаза. Не особо она ему рада. Светская беседа не клеится. Северус попробовал осторожно считать: неопрятный мальчишка, мелковат, но с виду голодом не морят, одет-обут. Следов побоев нет, как и попытки отшатываться от тётки или слиться со стеной в её присутствии. Приемлемо. Петуния поручает где-то пыль протереть. Огрызается, нахалёныш, вот, говорит, Дадли не грузят. Ерунда. Раз находит возможность открыто дерзить на ровном месте, не так уж сильно притесняют – Снейп видел варианты куда похуже, с забитостью и сломом психики. Так, что насчёт магии и того, чем он Дурслям платит?
Петуния, неожиданно для Северуса, хватается за кольцо на пальце, после – за голову (хотя он был аккуратен и боли быть не должно), а потом вскакивает, сжимая кулаки, и зло смотря на него. Шипит, что он, как был козлом… Снейп удивлён, что она что-то заметила. Стоит некоторых усилий её унять. Пытается объясниться – он же на неё ничего не насылал, это безвредно, он лишь чуть подсмотрел. Ну да. Может, недостаточно этично, но они так не ладят, сколько бы он из неё именно правду вытягивал… Нашли тоже самого вежливого и корректного в мире чистоплюя. Он, вообще-то, помощь собирался предложить, если у Поттера проблемы с какой-то магической болячкой или выбросы слишком сильны – мало ли как сказался Самайн. Зельями можно подкорректировать.
Петуния недоверчиво поджимает губы. Мол, столько лет не интересно было. А, совесть взяла верх, о сестре её вспомнил? И к опекунству отношения не имеет? Да ничего ей не надо, справились уже – как было необходимо, три года назад, как год назад вновь обострилось, никто не приходил. Северус чуть хмурится. Не нужны советы – не ему навязываться. Здоров пацан? Эти Дурсли вроде тоже? На всякий случай проверил: ненаправленных сглазов на Петунии нет. Ну, она человек долга – пусть хоть ненавидеть будет, но, взявшись, до конца пойдёт, в том же вопросе воспитания. Видно, немного держит себя в рамках, мальчик неосознанно ничего не насылает. Вряд ли она ходит в Мунго снимать. В общем, на этом и долг Снейпа перед совестью выполнен. Говорит ей, что его адрес не изменился, если совсем кошмар – пусть пишет, он получит письмо. В пределах разумного, в вопросах проблем со здоровьем из-за магии поможет.
На этом бы всё и закончилось – если бы Северус, распрощавшись с Петунией, пошел своей дорогой. Но нет. Он проводит её взглядом – и видит, как на выходе из кафе она кому-то осторожно качает головой. Северус скашивает глаза: за другим столиком девушка. Молодая, слабая волшебница, сидит вполоборота, но так, чтобы хорошо видеть их столик и все входы-выходы. На стуле рядом с ней сумочка, на столе – чай и салфетка, из-под которой выглядывает палочка. Рука в паре дюймов от неё. О как, да Петуния полна сюрпризов!
Что мешает Снейпу уйти? А ничего, но дёргает его ещё присмотреться. Он выходит из кафе, заворачивает за угол, набрасывает дезиллюминацинное, и ещё маскирующее, сила у него всё ж весьма заметная. Вот, как он и предполагал: девушка выходит, они переговариваются с Петунией, ведьма внимательно слушает. Пожимает плечами. Дамы расходятся. Северус продолжает занятные наблюдения – идёт потихоньку за ведьмой, на почтительном расстоянии, но она всё равно ёжится, иногда – оглядывается. Видно, чувствует слежку, но не может понять, откуда. Ускоряет шаг, Северус, наоборот, замедляет, с его навыками не отстанет.
Через десять минут он выясняет, что у незнакомки двое детей (мелкие, он не разбирается в возрасте, года три-четыре, плюс-минус). Они бросаются ей навстречу, когда она приходит к ним в парк. Хм, похоже, женщина с ними – нянька. Маггла, получает деньги, уходит. Семья решает ещё прогуляться – но теперь ёжатся все трое. Удивительно. Северус честно набрасывает дополнительные маскировочные чары – потому что похоже, что нервозность матери передаётся детям. Что-то во всех них кажется смутно… Ведьма всё время не к нему лицом, тяжело рассмотреть её в деталях. Но, вроде бы, они не встречались – и при этом его что-то цепляет, назойливые мысли жужжат на периферии сознания. Дети… Кажется, тоже мажата. Бегают, смеются. Темноволосые, темнее, чем мать, очень похожи между собой, и глаза, вроде бы, тёмные. И в этих мальчиках тоже что-то…
Северус стоит и наблюдает, довольно долго – потому что всё никак не может поймать за хвост правильную мысль. И это нехарактерное для него сталкерство длится до того момента, как семья собирается уходить. Ведьма вылавливает мальчишек, обещая, что, если они поторопятся, она приготовит ревеневый пирог на ужин, удерживает их за руки от слишком быстрого бега, когда они приближаются к переходу через магистраль. Северус слышит, как кто-то из мальчиков горько вздыхает, сообщая, что помнит он, помнит, только на зелёный… Второй, пользуясь тем, что мать выговаривает первому, полуобернувшись, корчит ему рожицу, а потом театрально машет рукой. ВСЕ, абсолютно все светофоры в обозримом пространстве, хоть пешеходные, хоть для автомобилистов, начинают светиться зелёным. На каждой из панелей. Абзац.
Ведьма поднимает мальчика на руки, он почти на ней повисает, и, кажется, даже не слушает шипящий выговор. Ещё бы, после такого он истощен. Северус, матерясь себе под нос, спешит вернуть всё как было, надеясь, что детская магия ничего не пожгла. Ведьма удивлённо вертит головой, она всё так же его не видит, но рада, что кто-то позаботился об отсутствии аварий, и она может сосредоточиться на ребёнке. Улучив наконец возможность перейти дорогу, миз, держа мажонка на руках, и волоча за собой прицепом второго, спешит к парковке – похоже, предпочитает маггловский транспорт. А Северус стоит столпом, не в силах пока осмыслить, что же он только что видел.
Три-четыре года. Почти управляемый стихийный выброс, хотя Северус уверен, у мальчика бывают и другие, те, которые ему будет сложно сдержать даже при том, что мать их, очевидно, уже пытается учить контролю. Разрушительные выбросы – потому что тёмные чары тяготеют к такому в первую очередь, да и злость, страх у детей чаще подстёгивают выбросы, чем радость. А уж в том, что это были тёмные чары, и в том, что мальчик теперь заболеет, Северус не сомневается. Этот шлейф магии знаком до боли. И у Северуса подобное тоже началось примерно в этом возрасте… у него почти все детские выбросы были столь же сильными, и расплата следовала соответствующая. Но он же не один такой маг на Англию, так? Пусть такая склонность и нечасто встречается. То, что пацаны темноволосые – конечно же, совпадение.
Северус думает об этом весь вечер. К 86му он уже очень поднаторел в ментальных практиках… Ему не нужен думосброс, чтобы погружаться в воспоминания. И Снейп прокручивает их в голове снова и снова. Этот день – и кое-что ещё, из того, что в глубинах сознания, куда он заботливо складывал то, за что ему было стыдно. Случайная маггла в 82м.
Прокрутить в голове хватило бы и одного раза. Но он делает это не меньше десятка – сложно принять вывод. Математика и картинки в памяти против него. Она не маггла, он ошибся с дозировкой зелья. Эта женщина каким-то чудом выносила здоровую двойню от него, минимум у одного мальчика тёмная склонность, хотя даже слабой волшебнице, какой Северус её сегодня посчитал, это могло быть непросто. И теперь Северус – отец. Возможно, у нее есть муж, отсутствие кольца не есть показатель, Снейп о ней ничего не знает, кроме того факта, что она общается с Петунией.
Северус никогда не хотел детей. С маленькими он ладил с осторожностью – не совсем понимал, на самом деле, как себя вести с Драко или Блезом, так, развлекал их простенькими чарами, а подростков «строил». Тобиас был не очень хорошим отцом – и у Северуса были все шансы стать подобным. Но он был вынужден признать, что, хоть были периоды, когда Тобиас считал Эйлин «загубившей его молодость», он никогда не думал бросить её, тем более, с ребёнком. То самое чувство долга, что заставило сегодня проверить Дурслей, теперь назойливо подбивало с волшебницей хотя бы поговорить. Уступая этому гласу совести, на следующее утро, бросив в карман несколько хороших восстанавливающих зелий для пацана, Северус полоснул по руке ножом и провёл – да, не особо светлый – поиск близкого родственника. Мог бы малодушно не узнавать, но…
Он, возможно, надеялся, что чары не сработают. Тем не менее, отклик есть, двойной, и отрицать очевидное бессмысленно. На эмоциях, так и не продумав до конца, что он ей скажет, Северус аппарирует по созданному маяку. Он оказывается в маггловском районе, возле обычного дома.
Стоит ему сделать шаг за калитку, на которой отсутствует звонок, тело прошибает озноб. Хозяйка сейчас дома – и она не выходит встречать гостя, получив сигнал, что пришел маг. Зато входная дверь приоткрывается со зловещим скрипом. Да ладно? Не может же у этого дома быть
такая защита – её уже пару столетий не используют лишний раз, негуманно?
Оказывается, может, ох как может. Здравосмыслящий маг (или маг послабее) счел бы за лучшее повернуть назад. Снейп надеется, что визит стоит таких жертв – несмотря на то, что он искренне изложил свои мирные намеренья вслух, как и пожелания лишь поговорить, и набросил на себя хороший щит, его изрядно потрепало на пороге, дом жадно присосался к его магии. Северус совсем не удивился, когда следующим этапом он почувствовал лезвие ножа в опасной близости от шеи. Невежливый подход ко встрече гостей, о чём он, конечно, холодно заметил, заверив, что согласен на стандартные клятвы.
Ох уж эта ведьмочка… Она немного успокаивается, хоть и не очень приветлива. Но, кажется, он зря упомянул в своём рассказе зелье Забвения – что после этого началось… Белла, вот с кем можно сравнивать, и это при низком запасе сил – ничего, дама изобретательностью берёт, покуда он её спеленал верёвками, Северус, помимо чар вынужден был бороться с летящим в него набором кухонных ножей, как пущеных в полёт нежной (и чересчур меткой) ручкой, так и заколдованных левитацией. Обиднее всего было, уклоняясь от норовящей ударить метлы (!), едва справиться с ментальным ударом дикой силы от вышитой картины (!), к которой его, оказывается, намеренно разворачивали. Умаялся сильно, тяжелее, чем спеленать, оказалось разве заставить миз слушать, не пропуская того факта, что он стёр ей всего ночь, на случай, если она видела, как он вечером колдовал, и оставил её, будучи крепко уверенным, что она не забеременеет.
Теперь Северус больше ни за какие коврижки отсюда не уйдёт, пока во всём не разберётся. У него вышибает дух, когда он наконец получает возможность хорошо рассмотреть волшебницу. Она красива, да, даже очень красива, но не это главное, не это заставляет его влипнуть, как муха в янтарь, на ближайшие десять лет. В его голове возникает тысяча вопросов в духе «Как?» и «Неужели?», и тут же – тысяча противоречивых сомнений. Невозможно поверить, но то, что он видит в её глазах, вынуждает смотреть и смотреть, пока язык сам собой оправдывается, убеждает, умоляет даже выслушать и не винить его хотя бы в том, чего он не делал. Эти глаза смотрят на него с тем, что очень ранит – настороженностью, недоверием к нему, Северусу, страхом даже. Наверное, она имеет право так смотреть – после очередной Снейповой клятвы она признаётся, что нервно реагирует на чужих по делу: у неё есть враг, кто-то, кто стёр ей память о событиях. Всю, что была до начала 83го года! Боже, если то, о чём Северус подумал, и во что не может поверить, каким-то невероятным чудом правда, она (
он?) всё равно
их не помнит… Но Снейп не Снейп будет, если…
К разговору о детях, ради которого он пришел, и стандартному чаепитию, они наконец приходят лишь спустя эту экзотическую прелюдию с нападением. Оказывается, ведьма умеет быть вежливой и даже подчёркнуто следовать этикету магов – воспринимается странно после того, что было только что. Она всё ещё недоверчива, аккуратно прощупывает, зачем он пришел, и что планирует насчёт её – очевидно, любимых детей, которых она собирается защищать до последней капли крови, хотя и видит, что перед ней сидит маг значительно сильнее неё. Ох, было бы куда проще, если бы Северус хоть сколько-то понимал, что он планирует насчёт детей, о которых вчера узнал, и насчёт узнанного сегодня. Они осторожно сплетают кружево слов, пока наконец соглашаются, что у Снейпа будет возможность хотя бы с этими детьми познакомиться. У Северуса не очень хорошие задатки в убеждении, потому что метода запугивания он избегает, да и язык свой ядовитый пытается попридержать – но в конце концов она всё-таки верит, что он, по крайней мере, сейчас не хочет плохого.
Этой женщине нельзя доверять подбор имён. Северус не уверен, что способен описать весь тот взрыв мозга и коктейль из противоречивых эмоций, когда наконец узнаёт, что его детей зовут
Джеймс Северус и
Питер Сириус Палмеры.
