Кай

Больше всего Пак ненавидел школьные перемены. Основная масса старшеклассников вечно терлась у шкафчиков с личными вещами. Он старался проскальзывать незаметно и долго не копаться, хватать нужное и мигом исчезать. Но быть невидимкой становилось всё труднее. Теперь он числился в «любимчиках» у добротной половины змеёнышей, как выразился Юнги, которые считали своим долгом высмотреть его и ужалить побольнее. — Эй, дешёвка, держи! — крикнул кто-то из толпы. Чимин едва успел прикрыться рукой, иначе бы чей-то рваный кроссовок врезался бы ему прямо в лицо. — Даже эта обувь лучше твоей, — захохотал Лухан и, недолго думая, швырнул в него вторым. — Чувствую себя меценатом. — Ну так помоги сиротке как подобает, — подхватил Тэён, — он же ведь небось ещё и голодный. — Точно, — усмехнулся Лухан, — на, попей! — выкрикнул он, делая замах рукой, в которой держал коробочку с молочным коктейлем. Пак успел среагировать и увернулся, но упаковка лопнула, врезавшись в железную створку шкафчика, и забрызгала своим содержимым его лицо и одежду. Компания парней затихли, с непробиваемыми физиономиями ожидая ответной реакции. Но Чимин отвернулся от них и, закрыв свой шкафчик, просто молча ушёл всем на разочарование. Их выходки раз за разом обращали его в бегство, он всегда переживал своё огорчение в одиночестве. Ему было непонятно, какой ещё реакции они от него ждали, ведь он всегда поступал только так. Они показывали ему свою силу и вседозволенность, он хватался за лямки своего рюкзака как за спасательный круг и убегал, безмолвно с этим соглашаясь. А потом отсиживался в каком-нибудь укромном уголке, надеясь, что однажды им надоест это издевательство, и они оставят его в покое. — Эй, ДжейКей на днях возвращается! Готовь запасные штанишки! — крикнул кто-то ему вслед. Он дошагал спокойно до конца коридора, завернул в сторону уборной и, сорвался на бег, предчувствуя волну тошноты, уже подступившую к самому горлу. Пак едва успел добежать до туалета, как его вывернуло наизнанку. В ответ на очередное унижение желудок решил вернуть весь съеденный им завтрак. На слабых ногах он подошёл к раковине и плеснул себе в лицо холодной водой, не сразу замечая стоящего рядом Минхо. И тут же оцепенел от ужаса. Нет, нет, нет… Только не сейчас. Оставалось лишь надеяться, что Минхо здесь не так давно и не слышал, как он протяжно стонал и дышал загнанной лошадью, сплёвывая над унитазом желчь. Взгляды их встретились, однако его высокомерное выражение не сменилось на ожидаемое «на дух тебя не переношу, дешёвка», вместо этого на лице его вспыхнула злость. Он поджал раздраженно губы и чуть поднял подбородок. Чимин замер, затаив дыхание. Минхо дернул резким движением бумажное полотенце и вытер руки. Не отводя от него глаз, он скомкал остервенело бумажную салфетку и швырнул её в мусорное ведро. Чимин не выдержал его тяжёлого взгляда и первым отвёл глаза. Минхо развернулся и молча направился к выходу. Пак схватился за край раковины, смотря ему вслед. Ничего не произошло, он и слова ему не сказал, но Чимина снова затошнило. Ему было мерзко после этого инцидента в коридоре, он с трудом вернулся в класс. Мысль о том, что присутствующие считают его низкопробной дешёвкой, заставила опустить глаза и сжаться. Чимин старался вести себя так, словно ничего не произошло. В общем-то, ничего особого и не произошло, всем плевать на его чувства и на него самого. Никто не обращал внимания на бледного мальчика на одной из последних парт. Посмеялись и забыли. Скоро будет новая причина посмеяться, более изощрённая. Чимин поднял голову, посмотрев на Минхо, и внезапно встретился с ним глазами. Ему захотелось забиться под парту и больше никогда оттуда не вылезать, лишь бы не чувствовать на себе этот властный, жестокий взгляд. Он тут же отвернулся и посмотрел на свои руки. Они мелко дрожали. Господи, помоги! — взмолился он и зажмурился. — Пак Чимин, всё хорошо? — услышал он женский голос совсем рядом и открыл глаза. Корнелия Дайкос — молоденькая учительница английского языка, смотрела на него крайне встревожено. — У тебя что-то болит? — спросила она. Душа, — хотелось ответить ему, но он сказал: — Нет, мисс Дайкос, я в порядке.

***

Юнги вздрогнул, когда Чимин, подкравшись, закрыл ладонями ему глаза. — Чимин, — сказал он, едва касаясь кончиками пальцев его рук. Пак прикусил губу, оставаясь неподвижным. — Чимин, думаешь, я не узнаю твои мелкие ручонки? — вздохнул Мин. Чимин отступил и грустно улыбнулся, встречаясь с Юнги взглядом. — Что-то случилось? — спросил он, вытирая руки уже чёрной от мазута тряпкой. — Ничего, — ответил Пак, покачав головой. — Я что, не могу прийти к тебе просто так? Юнги прищурился, отбрасывая грязную тряпку в сторону. — Просто так? Ко мне в автомастерскую, что на другом конце города? — Да. Просто так, — пожал плечом Чимин. — Я соскучился. Юнги продолжал внимательно вглядываться в его лицо. Он словно пытался понять, что не так, а может быть ждал, когда друг признается ему в этом сам. Пак первым отвёл глаза, как бы невзначай заглядывая под открытый капот за спиной Мина. Он боялся рассказать о том, что на самом деле происходит, ему лишь хотелось почувствовать себя в безопасности, почувствовать себя защищённым, а таковым в полной мере он ощущал себя только рядом с Юнги. — Подождёшь немного? Мне нужно кое-что закончить, — обреченно вздохнув, попросил Мин. Чимин кивнул и побрёл в сторону повидавшего виды диванчика в самом дальнем углу мастерской. Один из парней, работающих вместе с Юнги, сделал ему чай и угостил шоколадкой. От горячего чая стало жарко, его разморило, он откинулся на спинку дивана, не в силах сопротивляться напавшей вдруг сонливости, и в какой-то момент, окутанный приятным умиротворением, задремал. — Старая шельма… Чимин распахнул глаза, услышав голос Юнги. Парень упал рядом и тяжело вздохнул, устало смотря на Тойоту с открытым капотом. Пак наклонился, щекой прижимаясь к его плечу. От Мина пахло соляркой и сигаретами. — Испачкаешься, — предупредил он. — Плевать, — поморщил нос Чимин. Юнги долго молчал, постукивая зажигалкой по коленке, очевидно давая шанс Паку заговорить первым, но тот тоже продолжал молчать. — На правах старшего брата я желаю знать, что случилось, — не выдержал Мин. Чимин отстранится от него и, отрицательно покачав головой, опустил глаза. Юнги вновь вздохнул, на этот раз недовольно. Пак чувствовал на себе его проницательный взгляд. — Рассказывай, кто обидел тебя, — Мин чиркнул зажигалкой, прикуривая сигарету. — Я что, по-твоему, такой беззащитный? Так говоришь со мной, будто обидеть меня ничего не стоит, и сделать это может каждый, — взъерепенился Чимин. Юнги продолжал молча смотреть на него. Да, именно так он и считал. И это легко читалось в его глазах. Пак стыдливо опустил голову. — Кажется, у меня проблемы, — несмело начал он. — Какие? — ДжейКей. — Кто он такой? — Я не знаю. Чимин насупился и принялся нервно потирать пальцы. — Меня не принимают, Юнги. И все вокруг твердят о том, что скоро вернётся некий ДжейКей, и тогда… Тогда моя жизнь окончательно превратится в ад. — Что значит окончательно, Чимин? Они обижают тебя? Делают больно? Пак тихо простонал, смотря на Юнги, лицо которого приняло пугающе-воинственное выражение. — Мне всё причиняет боль. Дело не только в них, — Пак судорожно выдохнул, сводя мучительно брови. — Не знаю, как объяснить… Помнишь тот фильм, что мы смотрели в больнице, про парня с повязками на лице?* — Помню. — Я как та девочка, которую он полюбил… Мне в груди всё время больно. Неважно, что я испытываю, грусть или нет — болит одинаково. Мне кажется, моё сердце тоже растёт от любой эмоции, и однажды я не выдержу и умру… — Нет, не говори так, ты должен держаться. Ты ведь сильный парень, что же ты совсем расклеился? Юнги завёл руку ему за спину и легонько притянул его к себе за плечи. — Вот что мы сделаем, Чимин, — зашептал он немного взволнованно ему в висок. — Выберем выходные и поедем домой, повидаемся с Хосоком и остальными ребятами, уверен, тебе станет легче. А этот ДжейКей… вообще не думай про него и никого не бойся. Представь, что я всегда с тобой, за твоей спиной, — Мин на мгновение замолчал и чуть отпрянул, чтобы заглянуть ему в лицо. — Да, так оно и есть. Я всегда с тобой. И могу забрать тебя в любой момент, только скажи, — он произнёс эти слова медленно, словно заранее их сформулировал и хотел, чтобы Пак обязательно их услышал. Чимин почувствовал, как защипало глаза. Юнги тот, кто ни на мгновение не позволяет ему забывать о том, что он важен и по-настоящему любим, о том, что жизнь не останавливается, какие бы потери её не сопровождали. И это на самом деле так. Нет ничего сильнее жизни. Даже если человек отказывается принимать её и пренебрегает ей, она всё равно побеждает. Мужья, потерявшие жён и жёны, потерявшие мужей, снова обручаются и рожают детей; люди, которые видели, как умирают их родные, садятся в метро и едут на работу, обсуждают утренние новости и смеются над шутками коллег. Невероятно, но это так. Жизнь всегда сильнее. Горе не останавливает мир. Утешение проистекает вовсе не из абсолютности счастья, а из надежды на относительное счастье. Действительно, какая глупость растрачивать себя на страдания из-за людей, пустых и ничего, по сути, не значащих, — подумал Пак, смотря в томные лисьи глаза. Он много раз говорил себе, что нужно выплакаться как следует, выжать из себя всю печаль и перевернуть страницу. Нужно думать о будущем. Идти вперёд маленькими шажками. Медленно начинать сначала. Но сердце, измученное страданиями, стало слишком ранимо. Любая неприятность толкала его обратно в трясину отчаяния. И снова он вынужден был вытаскивать себя из этого болота. Закрыв глаза, Чимин представлял себе тех, кого потерял. Он чувствовал запах духов матери, ощущал её ласковые прикосновения, слышал хриплый смех отца… Всё было как всегда, достаточно было только закрыть глаза и представить… Сколько времени остаются в памяти запах и голоса любимых, которых потерял навсегда? До самой смерти. Чимин почувствовал, как Юнги взял его руку, продолжая говорить что-то своим тихим, бархатным голосом. Он крепко сжал его ладонь в ответ. Что-то незнакомое промелькнуло во взгляде Мина, какая-то несвойственная ему, глубокая тоска. Его личные переживания были вопросом о доверии… невысказанном… но тем не менее Чимин понимал, что это молчание, определённым образом, служит для Юнги утешением. Он на мгновение отвернулся и снова посмотрел на Пака. Посмотрел так, как смотрел всегда — мягко и ласково, без малейшего намёка на собственное несчастье. Жизнь продолжается, Чимин… — прочёл он по его губам.