Кай

Поход в кино не произвёл на Юнги того эффекта, на который рассчитывал Чимин. Весь фильм Мин сидел совсем неподвижно, отрешённо смотря на экран, ничего не пил и не ел. Только изредка, ощутив на себе взгляд Пака, он смотрел на него в ответ и делал слабую попытку улыбнуться одним уголком губ. Смутное чувство беспокойства засело у Чимина где-то глубоко внутри. Юнги обычно не имел привычки открыто выражать свою меланхолию. Что-то было не так. Пак это чувствовал. Он украдкой взглянул на друга, тот свёл брови и сжал в руке ткань своей толстовки, будто пытался стерпеть некое болезненное ощущение. Чимин тихо вздохнул и отвёл глаза, возвращая взгляд к экрану, где отчаянный главный герой Уилл Салас обнимался с не менее безрассудной Сильвией Уайс. «Ты спас мне жизнь», — сказала Сильвия. «Когда?» — спросил её Уилл. Девушка прикрыла глаза, произнося с чувством: «Сейчас… И каждый день, что я с тобой…»* Чимин не дослушал их диалог, потому что отвлёкся, вдруг ощутив, как его мизинец оказался под тёплой ладонью Мина. Он бы не придал этому особого значения, если бы Юнги не сдвинул руку, захватывая и его безымянный палец. Пак повернулся и встретился с ним взглядом. Мин медленно моргнул, в уголках глаз его блестели слёзы. Иногда так больно, что слёз не сдержать, — вспомнил Чимин его слова. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Как мог он не догадаться раньше? Как мог он не почувствовать? Для него Юнги всегда был «тем, кто рядом», он заботился о нём и утешал, никогда не жалуясь. Какую из его тайн Чимин пытался разгадать? Никакую. Спрашивал ли он хоть раз о причине его грусти, о сожалениях, о несбывшихся мечтах или личных любовных связях? Никогда. Мин был его лучшим другом, способным решить любую проблему, помочь справиться с любыми трудностями, и ничего другого он в нём рассмотреть не пытался. Чимин облизал пересохшие губы, ему стало душно от истины открывшейся так внезапно. События, люди и всё прочее, что его окружало, вмиг превратилось во что-то далёкое и нереальное. Знание того, что лучший друг влюблён в него разверзло пропасть между ним и остальным миром. Жизнь показалась ему сравнимой с лабиринтом Фавна. За каждым поворотом могла поджидать смерть, разочарование, предательство или любовь. И он не знал, что из этого хуже всего. Юнги отвернулся, рука его дрогнула и соскользнула вниз. Он обнял себя за живот и склонился в противоположенную от Пака сторону. Ему было тошно. Невыносимо тошно. Чимин это почувствовал. Да и как можно было не почувствовать? Как можно было сделать вид, что он ничего не заметил, или не понял? Внезапно он вспомнил о Чонгуке, о том, как тот сказал, даже не дрогнув: «Он ничего не стоит». Звучало слишком правдиво. Юнги прав. Прав во всём. Он знает его как никто другой, понимает его как никто другой. Он сидел у его больничной койки длинными, тоскливыми вечерами, перевязывал ему раны, стирал слёзы с лица, лечил его душу. Юнги самый лучший в мире… Каково это быть лучшим другом того, в кого влюблён? Чимин едва не застонал в голос. Сердце — глупый орган, оно любит слепо и не спрашивает на то разрешения. Милый Юнги… Как терпеливо он слушал его стенания о Чонгуке, когда собственная душа разрывалась на части. Он ставил их дружбу превыше всего, оберегал её, как мог, даже если цена тому была — собственные чувства. Юнги лучший в мире. Точка. Чимин протянул к нему руку, легонько касаясь его ладони. Мин бросил на него непонимающий взгляд. Он и понятия не имел, как на самом деле Чимин его любил. Немного иначе, нежели он, но не менее крепко, любил не потому, что тот был привлекательным и приятным, а потому что в нём была огромная часть его самого. Чимин медленно склонился в сторону Мина, чтобы положить голову ему на плечо и переплёл их пальцы. Все внутренние инстинкты кричали ему о правильности его намерений. Потому что он знал, исчезни весь мир, а Юнги останься — жизнь его продолжит своё прежнее течение, но нежели внезапно исчезнет Юнги, а прочее сохранит своё существование — вся вселенная обратится для Чимина в прах. Дыши, Юнги… — подумал он, почувствовав, как тот затаил дыхание, и крепче сжал его руку. — Чимин… — позвал его шёпотом Мин, сделав совсем слабую попытку освободить свою ладонь. — Ч-шш… смотри кино, — произнёс тихо Пак. — Или идём отсюда. — Да… — Что, да? — Идём. Юнги поднялся первым, Чимин поспешил следом за ним, продолжая крепко держать его за руку. Они вышли из тёмного зала в освещённый коридор, Мин прищурился от яркого света, ударившего в глаза, сделал несколько уверенных шагов вперёд и вдруг резко остановился. — Мне очень жаль, прости, — сказал он хрипло, прижимая их сцепленные руки к своей груди. — Что с тобой, Юнги? — спросил Пак, хоть и без слов уже всё понимал. У Юнги просто не осталось сил терпеть это большое чувство, оно разрывает его изнутри. Он набрал полные лёгкие воздуха, чтобы что-то сказать, но, посмотрев Чимину в глаза, замер. — Я плохо чувствую себя, мне лучше вернуться домой, погуляем в следующий раз, — до Пака долетел его прерывистый вздох. — Прости. Мин осторожным движением освободил свою руку, намереваясь уйти. — Нет, подожди, — Чимин мгновение помедлил и смело шагнул к нему, становясь вплотную и обхватывая за спину. — Ну что ты, ну… — прошептал Мин и тяжело выдохнул, невесомо касаясь ладонью его спины. — Всё хорошо, я просто неважно чувствую себя в последние дни. Ты ведь тоже иногда грустишь, вот и я тоже. — Расскажи мне… — Пак чуть отпрянул, чтобы посмотреть на него, но не выпустил из объятий. Юнги посмотрел на него умоляюще, несколько секунд тишины показались вечностью. — Я позволил себе… позволил подумать, что… — он прикусил губу и завертел головой. — Боже… нет, ничего, забудь, — он горько хмыкнул, улыбнувшись сквозь выступившие слёзы. — Это из-за меня? Я делаю тебе больно? — прямо спросил Чимин, отстраняясь. — Ты хочешь оставить меня? — Что? Нет, конечно, с чего ты это взял?! — твёрдо произнёс Мин, не отводя от него влажных глаз. — Прекрати, дело во мне, ведь так? — Пак прикусил губу, обнимая себя за живот. Юнги секунду поколебался, прежде чем сделать маленький неуверенный шажок ему навстречу. — Дело во мне, Чимин, — он положил ладони ему на плечи и тихонько их сжал. — В тебе? — одними губами переспросил Пак. Пак замер, и сердце его, кажется, тоже замерло вместе с ним. Он знал, что услышит сейчас и хотел это услышать, но вместе с тем боялся. Слово Юнги — нечто извечное, оно крепче камня и правдивее непреложной истины, оно неподвластно ни времени, ни обстоятельствам. То, что он скажет, останется с ними навсегда. Господи боже, о нет… — подумал вдруг испуганно Чимин. — Я люблю тебя, — произнёс тихо Мин. Чимин опустил голову, сглатывая с трудом больной ком, застрявший в горле. Он не мог поднять глаза и посмотреть на Юнги. Мин погладил его предплечья, пытаясь заглянуть в лицо. — Не пойми меня неправильно, у меня никогда не было никаких грязных мыслей на твой счёт, и никогда я не воспринимал нашу дружбу превратно. Я всегда был для тебя только другом и другом останусь. Всегда, — застряло у Чимина в голове. Юнги любил его всегда. — Я не должен был давать волю своим чувствам. Не знаю, что нашло на меня, умоляю, прости, — он отступил от Пака, уперся одной рукой о стену, а другой похлопал себя по груди. — Оно всё капало, капало, наполняло меня по капле, а в какой-то момент вдруг полилось через край, и я не справился… Юнги закрыл лицо рукой и отвернулся. Он был несчастен. И оттого так остро всегда ощущал несчастье Чимина. Это чувство сосредоточилось в нём. И это было несправедливо. Кому-то любовь, дарила крылья, Юнги же она нещадно прижимала к земле. Чимин сделал несколько несмелых шагов, становясь у него за спиной. — А что если я хочу, чтобы ты любил меня? Что если мне это нужно? — он прислонился лбом к его шее, на ощупь беря за руку. — Что если я хочу быть с тобой? Юнги ничего не ответил, он повернулся, посмотрев растерянно на него через плечо, но Пак не смог рассмотреть его лица, взгляд его помутнел от непролитых слёз. — Ты нужен мне, — шепнул он, крепче сжимая его руку. — Ты, правда, этого хочешь? — тоже шёпотом спросил Мин. Чимин закрыл глаза и несколько раз кивнул. Он снова боялся посмотреть на Юнги и зажмурился, опустив голову. Мин зашевелился, поворачиваясь к нему, и Пак почувствовал, как его тёплая ладонь легла ему на щёку и погладила её, стирая солёную дорожку. — Ну вот, я довёл тебя до слёз, — проговорил Юнги, прижимая его к своей груди. — Нет, просто… — Чимин поднял на него взгляд и грустно хмыкнул, — моё сердце растёт, помнишь? Юнги тихонько кивнул, грустно улыбнувшись. — Идём, я провожу тебя домой, — сказал он, потянув его за руку за собой. Они вышли из торгового центра. Мин прикурил и, глубоко затянувшись, выдохнул в сторону от Чимина. — Поедешь со мной домой на следующих выходных? — спросил он, чуть прищуриваясь от едкого дыма. — Да, — не задумываясь, ответил Пак. Юнги сцепил свои пальцы с его в замок и спрятал их руки в свой глубокий карман. Они побрели по улице, обсуждая планы на ближайшую неделю. Когда они остановились у подъезда, Мин выпустил вспотевшую ладошку Чимина и наклонился к нему, чтобы поцеловать. Пак подался немного вперёд и затаил дыхание. Несмотря на то, что Юнги с виду был грубым и холодным, губы его оказались на удивление мягкими и нежными. Чимин обхватил Мина за спину и прижался к его тёплому телу. Мин бережно обнял в ответ. Он не пытался проникнуть языком ему в рот, не напирал и не лишал возможности дышать. С Юнги было спокойно и приятно… с ним было безопасно… И совсем не так, как должно было быть. Он не испытал того волнения, что испытывал будучи однажды влюблённым, не ощутил того чувственного трепета, какой возникает между людьми, которых связывает страсть, и уж точно не почувствовал никакого влечения. Нет, рядом с Юнги земля не уходила из-под ног…

***

Чимин споткнулся о рюкзак, внезапно брошенный кем-то ему под ноги, но удержался на ногах, сумев поймать равновесие. Публика жаждет зрелища, — успел подумать он, прежде чем руки его сами взметнулись вверх, с изящностью взмаха лебединых крыльев. Он плавно закружился, совершая аттитюд с присущей ему академической точностью, после чего повернулся в сторону компании парней и выполнил реверанс. Минхо чуть склонил голову, посмотрев на него с удивлением, черты его лица смягчились так, что на губах читался намёк на добрую улыбку, словно он по какой-то случайности забыл натянуть на себя свою любимую маску высокомерного сноба. К своему счастью, Чимин слишком поздно заметил стоящего за спиной Чонгука, иначе бы вряд смог похвастаться своим поразительным изяществом на ватных ногах. Чон улыбнулся одним уголком губ, Пак ощутил, как колени его задрожали от странного волнения, и поспешил сесть на своё место. Ну что за черт! — он закрыл глаза, мысленно возвращая себя к поцелую с Юнги. — Ну почему не может быть всё наоборот! Чонгук сел рядом с Минхо и попытался сосредоточиться на школьной доске, где вошедший в класс преподаватель экономики сходу принялся прикреплять магнитами различные графики. Однако потребность посмотреть на Чимина, была настолько велика, что он не мог сконцентрироваться ни на чём другом. Ему так хотелось обернуться, что создавалось впечатление, будто кто-то невидимый насильно пытался развернуть его лицом к нему. Пак Чимин сидел в конце класса, на самой галёрке, но он чувствовал кожей его присутствие, и тело Чонгука не двусмысленно на него отзывалось. И после того, что тот только что здесь исполнил, не у него одного. Минхо ослабил галстук и шумно вздохнул. Отвратительно. Мысли Минхо наверняка были отвратительными. И сам он тоже был отвратителен. Чонгуку опять захотелось припечатать его головой об стол. — Я никогда раньше не видел, как ты танцуешь, — произнёс Чон, нарочно выбежав из кабинета следом за Чимином якобы тоже по нужде. Пак закрыл воду и вытер руки салфеткой, посмотрев на него через отражение в зеркале. — И не увидишь, — сказал он тихо и бросил салфетку в урну. — Я больше не танцую. — Ты… — Чонгук начал, но резко осёкся. — Что? — повернулся к нему Чимин. — Ты пострадал, когда попал в аварию? — робко спросил Чон, боясь задеть за больное. — Нет, — коротко ответил ему Пак. — Мне просто это больше не нравится. Воцарилось неловкое молчание. Чимину хотелось провалиться сквозь землю, пока он пытался игнорировать щекочущее чувство внизу живота. Лучше бы ему было вообще не смотреть на Чонгука. Так он и сделал. Потупил взгляд и направился к выходу. — Пожалуйста, постой, — попросил Чон так мягко, что стало трудно дышать, и Пак остановился, словно по велению какой-то высшей силы. — Я… Чонгук не успел договорить. Дверь в туалет отворилась, и в сторону кабинок прошмыгнул худенький паренёк из класса, что на год младше. — Вечером… — зашептал Чон, склонившись к уху Чимина. — Я заберу тебя вечером после подработки, — быстрого договорил он и вышел первым.