***
Сейчас Оперный театр казался таким большим, просторным и полным великолепных конструкций. В телефоне, в игре, такого не было и большая часть театра так и не была показана. Так что, есть ещё один плюс: можно, пока есть возможность, полюбоваться Парижской Оперой во всей красе. Кто знает, может, Аська напишет и по ней какой-нибудь рассказ, когда вернётся домой?! Это может быть неплохой разминкой. Да и попробовать новый стиль описания тоже стоит. Пенберова шла, спускаясь по лестнице и разглядывая каждый уголок фойе так, словно в последний раз. Каждую ступеньку, каждую колонну, каждую крохотную трещинку в полу. Спустившись по лестнице, у девушки был выбор: либо спуститься к выходу, либо пойти в сторону прохода ведущего в зал со сценой, либо подняться в левое крыло, где располагались ложи и гримёрная мадемуазель Даэ. Аське так хотелось пойти и на сцену — увидеть своё любимое трио, и в гримёрную — может, Кристина прямо сейчас там находится?! Однако, девушка понимала, что нельзя будет вот так взять и ворваться. Но где тогда ей переодеться в одежду, что ей, как она считала, «одолжили» господа Дебьенн и Полиньи?! Осмотревшись, Аська вдохнула поглубже и решила зайти в зал. «Только одним глазком посмотреть — кто там увидит?!» — подумала она. Подойдя к проходу, а после резко прошмыгнув туда, Пенберова спряталась за последним местом пятого ряда и стала наблюдать. Освещение в зале было слабым, места были пустыми, как и пустующие на данный момент ложи, а на сцене репетировала танец труппа. Кордебалет репетировал под тихую музыку, которую играл оркестр под сценой. Сейчас Аське наконец выпала возможность увидеть выступления всех любимых героинь. Малышка Жамм Луи, как всегда, была полна сил и энергии, крутилась как вихрь и подпрыгивала на месте так высоко, как никто другой. А Сорелли Дюпон — её изящные движения, идеальные пируэты…и всё это исполнялось с такими искрами в глазах… Да, влюбленная девушка — счастливая, способная на всё. Ну и, конечно же, прима-балерина Оперного театра — Мег Жири. Да, она старается, действительно, из кожи вон лезет ради своей дорогой мамочки. Но ничего не получается — Мег спотыкается, теряется, не попадает в ритм, а потом и вовсе лишь горестно вздыхает, прижимая к груди кулаки. — Ну же, Мег, давай! Ты сможешь! Ещё разок!.. — бубнила Аська себе под нос, скрещивая пальцы за девушку. Возможно, у той и получилось бы лучше во второй раз, если бы вся труппа внезапно не посмотрела в сторону зала. Пенберова хотела уже спрятаться за местом, где стояла всё это время. Но крепкая рука в жёсткой перчатке, что так резко легла на её плечо, заставила её замереть. — Désolé, vous ne pouvez pas venir ici. Никого страшного, только простой охранник. Но Аська всё-таки вздрогнула, подпрыгнула на месте и вскрикнула. Переведя дыхание, она виновато посмотрела на мужчину, затем в сторону сцены. …о, чёрт! На неё смотрела вся труппа! Причём смотрели так, словно пред ними было что-то, что не поддаётся объяснению. И это неудивительно — одета не пойми как, говорит на неизвестном всем здесь языке, ведёт себя неподобающим образом… «Да кто она вообще такая?! Откуда появилась?!» — спрашивали все участницы труппы, перешётываясь. Одна из них же, что являлась дочерью консьержки «проклятой ложи», посмотрела на девушку с испугом. — А не она ли сегодня утром упала и оказалась в ковре?!.. Да, это она, точно! — Мег смотрела, как охранник объясняет незнакомой ей девушке, что нельзя заходить в зал во время репетиции. Но когда она на это никак не реагировала, мужчина начал трясти её за плечи, пытаясь донести до неё сказанное им ранее повышенным тоном. Аська, что уже не знала, как сказать на французском: «Просите, я не хотела сделать что-то не так», просто вырвалась из рук охранника, прижала к себе одежду и пустилась наутёк. — Mademoiselle Giry, vous dansez bien! — услышали охранник и танцовщицы крик Пенберовой, которая спряталась за стеной, отдышалась, а потом ринулась в сторону гримёрной. Она надеялась, что комната сейчас пустует и что она открыта. А ещё Аська очень надеялась, что сказала всё правильно. Она хотела сказать: «Мег, ты станцевала на «Отлично»!». Но выдала это немного иначе. Зато эффектно. Жаль, что Аська об этом не узнает. Танцовщицы стояли в шоке, а Мег раскрыла рот от удивления. «Я? Хорошо танцую?» — комплимент незнакомки смутил прима-балерину. Но, вопреки этому, было лестно услышать похвалу в свой адрес от кого-то, помимо своей мамы. — Мег, ей понравилось как ты танцуешь. Она шпионила за нами, так?! — Жамм нахмурилась, топная ногами в белых пуантах. Она была, как бы это сказать правильнее, возмущена такой наглостью. Сорелли была солидарна. И только мадемуазель Жири была признательна незнакомке за её слова. — Но теперь она ушла. Жамм, не переживай. Давайте лучше вернёмся к репетиции, — Мег стала немного решительнее, когда вспоминала сказанные сероглазой слова, -…хорошо танцую. Хорошо танцую. И правда. У мадемуазель Жири сегодня всё получилось как никогда раньше. Плавные движения, повороты, пируэты… Репетиция подходила к концу, а в Мег до сих пор горел огонь. Что такого сказала ей Аська? Казалось бы, ничего особенного. Но как же, однако, порой слова незнакомого человека внушают больше уверенности в себе, нежели поддержка подружек или мамы. — Поздравляю, Мег! Сегодня ты не такая неудачливая танцовщица. А твоё фуэте сегодня было лучше, чем вчера, — в шутку сказала ей Сорелли, когда три балерины шли в гримёрку Кристины. Они шли и хихикали над ситуацией, которую лицезрели не так давно. Да, такое надо будет рассказать их доброй подружке из хора. Мадемуазель Даэ это будет интересно. — Спасибо. Но мне интересно, куда она делась. Она так быстро убежала, — Мег глядела по сторонам в поисках девушки в ночной рубашке. Но в фойе её не было: только работники, охранники и мсье Бюке что сейчас живо дискутировал о чем-то с режиссером. В гримёрной её тоже не было, как и Кристины. Скорее всего, последняя уже отправилась домой. А кордебалет сегодня вынужден был задержаться допоздна. Завтра представление и нельзя тратить свободное время впустую — надо готовиться, репетировать. — О, нет, где же она? Где Рене? — крик взволнованной Жамм привлёк внимание её подружек. Девушка вспомнила, что спрятала в гримёрной кису, но в шкафу её сейчас не было. Где же она тогда может быть? А в это время, совсем рядом с ними, за ширмой притаилась Аська, которая в ужасе смотрела на врученые ей предметы гардероба. Ладно длинное платье с открытыми плечами, ладно тряпичная обувь, но… Корсет?! Да, к такому её жизнь точно не готовила… Девушке даже показалось, что над ней издеваются. Она всегда считала корсет одним из самых неудобных предметов гардероба и радовалась, что они до её дней не просуществовали…ну, или просто мало кто их носил. — И как мне надеть вот это вот творение рук мастеров?! — спросила саму себя Аська, рассматривая шнуровку и пуговицы на корсете. Ей доводилось о них читать и она помнит, что шнуровка — на спине, а пуговицы — спереди. Но как ей самостоятельно всё это сделать? Поправив ширму и тихонько выглянув из неё сероглазая мигом спряталась за неё и прижалась спиной к стене. Её любимое трио были здесь, в гримёрке. И что теперь? А если они её увидят? А если что-то скажут, а если не поймёт то будут злиться как тот охранник? Нет, нельзя этого допустить! Надо быстро переодеться, притаиться, дождаться пока они уйдут и всё. Всё ведь просто, да? — Ладно, спокойно, расслабься, — говорила себе Пенберова, дрожащими руками сняв с себя ночную рубашку и быстро схватив корсет. Так как зеркала за ширмой не было, приходилось шнуроваться вслепую, а после застегнуть пуговицы. Кажется, туговато Аська затянула самой себе корсет, поскольку дышать было очень тяжело. Пришлось развязать шнуровку и попробовать заново. Более-менее, но удалось сделать так, чтобы корсет нигде не давил. Потом девушка наконец взялась за платье. Ну, тут то она разочаровалась меньше. Аська не сильно любила платья, если только на улице не зима. Она предпочитала всей этой красоте простоту и удобство: просторная чёрная футболка с логотипом любимой группы, джинсы и кеды. Всё, больше никаких иных вещей в гардеробе быть не должно. Платье было длиною до пола, с длинными широкими рукавами и цветом сравнимо было с чистым безоблачным небом. По всему платью были «раскиданы» белые горошины, а линия плеч была опущена, так что плечики были голыми, незащищёнными. — И как можно в таком ходить? Если бы не заниженная линия плеч, я могла бы чувствовать себя бабулькой! — хмыкнула Аська, приложив к себе платье и убедившись, что оно подойдёт ей по размеру. Как же она корила себя за свои же слова, стоило ей облачиться в то платье. Оно хорошо сидело, ткань была приятной и ничем химическим не пахло, недостатки фигуры не были видны не только за счёт корсета, но и за счёт наряда. Настал черёд волос девушки. Волосы у неё были тонкими, волнистыми, длиной до пояса. Расчески не было под рукой ровно как и резинки. Пришлось расчесать волосы пальцами, делая ровный пробор, начиная с макушки и быть таковой. Пенберова последний раз осмотрела себя и, совершенно позабыв о том, что в гримёрной есть люди, вышла из-за ширмы с ночной рубашкой в руках. Но оранжевое «домашнее платьице» упало на пол, как только девушка столкнулась с Жамм лбом. Балерина не ожидала такого поворота и начала бегать по гримёрной с громким визгом, пока мадемуазель Дюпон её не остановила. Поймав девушку в центре комнаты, танцовщица взяла её за плечи и спрятала за своей спиной. — Глупенькая Жамм, это же всего лишь…! Ну, эта, та девушка, — Сорелли нахмурилась, уставившись на Аську таким взглядом, словно подозревает ту во всём ужасном, — А теперь… Не могли вы нам изъяснить, чем вы тут занимаетесь? А эта одежда, вы её что…украли?! Увидев кинжал за спиной танцовщицы Аська напряглась. Да, она знала, что Сорелли дамочка бойкая, но не сильно хотела чтобы эта бойкость была сорвана на ней. Ох, не хотелось девушке драться, но если понадобится, придётся защищаться. Придётся оттолкнуть или ударить, даже если это один из твоих любимых персонажей. — Я не сделала ничего плохого! — выкрикнула Пенберова на русском языке, в панике выбив ногой из руки девушки кинжал, легонько толкнув её и побежав к выходу, который на её удачу был открыт. Сейчас Аська была напугана как никогда. Она уже раз десять пожалела, что не сняла эту чёртову подвеску. Кто мог знать, что скрывает в себе эта игра. Не всё в ней так легко, не всё такое светлое, как казалось в реальном мире. Сначала косые взгляды зрителей, насмешки на французском от некоторых актёров, так теперь ещё и её любимая танцовщица пригрозила ей кинжалом! Какого же чёрта?! И почему Пенберовой так «везёт» по жизни?! Такая удачливая, просто прелесть! — Вот поймаю и покажу, что у нас делают с ворами! — недовольно произнесла Сорелли, потирая руку, по которой Аська заехала ногой, — Ещё и драчунья! — Сорелли, мне кажется, что ты напугала её зря. Она ничего не крала, — Мег, что стояла рядом с гардеробом, показала его подружкам — все платья были на месте, к ним никто не притрагивался. А когда Жамм увидела котика в куче одежды, то поддержала мадемуазель Жири радостным писком: — И она не обижала Рене. Она тут всё это время спала. А я тебя искала, хитрая ты киса! Пока малышка Луи тискала кошечку, другие две танцовщицы посмотрели друг на друга многозначительными взглядами. И дело тут не в кошке, а в том, что Сорелли обвиняла человека в том, чего он не совершал и даже не собирался совершить. — Но… Она ведь так подозрительно выглядела. И так внезапно сегодня появилась, да? Я просто… Мало ли, вдруг она может быть… ЕГО помощницей?! Когда мадемуазель Дюпон сделала акцент на «его», Жамм подбежала к ней и закрыла её рот своей рукой. «Не говори, он может услышать!» — шепнула она подружке, начиная дрожать вместе с ней и Мег. Как же сильно Призрак запугал директоров, артистов и работников оперного театра! Так сильно, что никто не решается даже слова вымолвить о нём. Ходили слухи, что призрак ищет именно тех, кто о нём болтает. Он слышит и видит всех как на ладони. Выискивает наглеца и жестоко убивает, да так, что следов не сыщешь. Но только двое людей в этом месте, пожалуй, не боялись призрака: Мадам Сара Жири — настоящий директор Оперного театра и по совместительству консьержка ложи призрака, и Жозеф Бюке — помощник режиссера. Эти двое явно не страшились призрака и говорили о нём так, словно о чем-то обыденном. Если бы только все знали, что их обманывают. Что их нагло водят за нос и запугивают. Причём ни призрак. Но никто и никогда не узнает правды, и Аська это понимала. Истинную правду будут знать единицы: Хатим, Рауль, Кристина и Мелек. Мег, директора — они знают лишь часть правды. Неужели Пенберовой придётся наблюдать за всем этим вживую? Или же ей надо будет играть здесь чью-то роль? Но чью?.. Или, может, ей попробовать как-то изменить ход событий? Девушка сейчас думала над этим, сидя на ступеньках в фойе. Сейчас на неё практически не обращали внимания, что очень радовало. Не привыкла Аська, чтобы на неё глядело слишком много любопытных глаз. Да, внешний вид всё-таки тут роль играет немаленькую. От нечего делать Пенберова начала вертеть своим просторным рукавом на левой руке и смотреть, как медленно он возвращается в прежнее состояние. Потом она переключилась на волосы. Накручивая прядь волос на указательный палец, девушка снова погрузилась в грустные мысли о доме. Пусть она и поссорилась с семьёй, пусть часто сама на них безо всяких причин кричала и обижалась… Пусть так… Пусть так, но Аська их любила. И не могла представить себе иную сторону жизни — ту, в которой их просто не существует. Здесь, в Париже в XIX века, в игре от студии «MazM», их нет. В голову вдруг закралась мысль: «Аська пройдёт игру, а что дальше? А если она всё равно не вернётся? Что тогда? Ждать здесь 30 лет, пока не придёт детектив нанятый Эллен Бюке? Но тогда Пенберовой уже будет немало лет, к этому времени её родные, скорее всего, уже уйдут из жизни. Зачем тогда надо будет рваться назад?» По щеке от таких мыслей пробежали первые хрусталики — слёзы. Вот она безысходность. Что делать? Просто ждать или предпринять что-нибудь? А если действия Аськи лишь усугубят ситуацию, она сломает игру и застрянет в ней, как глюк или вирус? Аська была в неведении относительно того, как ей поступить. И теперь её тихие слёзы бежали по влажным дорожкам на щеках одна за другой. Красивые серые глаза покраснели, а розовые губы дрожали от душевной боли. Она застряла. Застряла в игре, в придуманном мире. В мире, что был лишь её любимой историей несколько лет. А теперь вот сбылся её «заветный кошмар» — стать героиней истории, пусть и второстепенной. Не такого она ждала. Совсем. — Vous pleurez? Неуверенный голос молодой девушки заставил Аську приподнять голову. Мег Жири стояла в пяти шагах от неё и смотрела на неё виноватым взглядом. Но на прима-балерину Пенберова не могла сердиться. Поэтому она вытерла слёзы и лишь мотнула головой. Пусть Аська и не знала, что Мег ей сказала, но посчитала правильным притвориться что всё хорошо. Но мадемуазель Жири поняла это по-своему: «да, её задело враждебное поведение Сорелли». — Je suis vraiment désolé, — произнесла Мег, на что Аська истерично замотала головой. Ей уже это надоело. Если с директорами ей ещё удалось поговорить на английском через мсье Полиньи, то с мадемуазель Жири этот номер не пройдёт, Пенберова в этом не сомневалась. И это огорчало её. Этот языковой барьер уже который раз усложняет задачу Аське. — Я тебя не понимаю, Мег… Я не понимаю! — девушка обливалась слезами и не знала, что делать. А испуганная словами на неизвестном ей языке мадемуазель Жири выпучила глаза, как кошка погруженная в воду.***
— It's very difficult for me. I'm sorry for scaring you. — «Для меня это очень трудно. Прошу извинить меня за то, что напугала вас». Наконец, в конце рабочего дня, вернее уже ближе к ночи, Аське повезло. Директора ничего другого не придумали, кроме как передать слова девушки работникам театра. Мсье Полиньи выполнял роль переводчика, слушая Пенберову и передавая её слова другим на французском языке. Сероглазой было трудно, ведь в совершенстве она английским не владела. Приходилось через раз упрощать предложения и говорить чётко, выговаривая медленно каждое слово. Но лучше так, чем вообще молчать. — Мсье Дебьенн, у меня вопрос к мадемуазель! — неуверенно подняла руку Мег, встретившись взглядом с большими серыми глазами, краснота которых ещё не прошла. Взгляд у незнакомки был каким-то безжизненным, а заплаканные глаза были такими же красными, как и её щёки, которые пылали от смущения. — Да, мадемуазель Жири, спрашивайте, — директор кивнул головой, давая понять Полиньи, что сейчас ему надо будет перевести Аське сказанные Мег слова. — …у нас не вышло познакомиться как подобает. И я, и многие из нас хотели бы узнать Ваше имя. Мсье Полиньи передал слова танцовщицы сероглазой. Пенберова же, даже не думая над ответом, ответила: «Agatha. Call me Agatha.». Только потом она девушка осознала, что сорвалось с её языка. Агата — это её персонаж, о котором она не так давно начала писать историю. Весь месяц Аська частенько называла себя этим именем в своих мыслях и похоже так к нему привыкла, что назвалась пред всеми именно им. Ну, теперь уже назад пути нет. Теперь все в оперном театре будут знать её как мадемуазель Агату и называть именно так. Мег удовлетворённо кивнула головой. Она была рада наконец узнать имя той, кто так громко её поддержал. Хотелось бы поблагодарить Агату лично, да вот беда, не поймёт ни слова. Дальше Аське задавали простые вопросы, которые не играли никакой роли. На них она отвечала коротко: «Да», «Нет», «Не знаю», «Возможно». Когда со всем этим было покончено, работники стали разбегаться по домам. И только тройка девушек из кордебалета задержались в фойе, наблюдая как Агата о чем-то толкует с директорами. — А ей есть где остановиться? Не будет же она спать в театре?! — призадумалась Сорелли. — Очень в этом сомневаюсь. Она ведь здесь впервые. И хоть мы не сумели узнать откуда она, видно, что не местная. Будь у неё тут где-то пристанище, она могла бы понять, что ей говорили. Хоть немного, — Мег подумала логически. Агата сама сказала им, что здесь она первый день и никогда раньше в Париже не бывала. Более того, она в театре была весь день, так откуда ж у неё появится место для отдыха? — А ещё она сказала, что может с нами говорить только на английском языке… А я его не знаю! Теперь я хочу его выучить — у неё очень красиво выходит на нём говорить! Вот научусь и узнаю — нравятся ли ей котики! — громко заявила Жамм, решительно забегав вокруг подружек. Но через секунду, словно спохватившись, она продолжила: — Надо ведь рассказать об этом Кристине?! Она же не знает ничего по этому поводу! — С этим я полностью согласна. Кристина должна узнать про Агату. Без мнения, ей она понравится… Хотя я ей по-прежнему немного не доверяю, — мадемуазель Дюпон договорила тихим шёпотом, ссылаясь на внутренние страхи. Но её слова вызвали смех у малышки Жамм, которая часто поправляла подругу: — Сорелли, дорогая, не «без мнения», а «без сомнения». — А вот я всецело надеюсь, что господа Дебьенн и Полиньи решут куда пока пристроить её. Они не из тех, кто выгонит человека на улицу, — вздохнула мадемуазель Жири, готовясь отправиться домой. Что же до самой Аськи, так она сейчас снова была подавлена, ведь переночевать ей было негде. На улице ночью не всегда безопасно, особенно юной мадемуазель. Ну, а в оперном театре, увы, спален нет — не для того театр создавался, чтобы в нём ночи проводить. Пенберова была готова спать где угодно, хоть в подвале на соломе, как она сама выразилась. Услышав это директора попросили на время выделить Агате место в сторожке. Охранник, которого она «встретила» в начале этого дня, согласился — он всё равно ночует дома. И сейчас, оставшись наедине с собой в крохотной комнатушке, Пенберова вновь начала обливаться слезами. Да, она была рада, что директора не выгнали её и так помогли ей — она теперь бесконечно благодарна Дебьенну и Полиньи. Но всё равно были огромные проблемы: сейчас ей холодно, только сейчас она вспомнила что не ела целый день, эта проблема в виде языкового барьера тоже никуда не делась, да и тоска по дому тоже. Однако, Аська, или «мадемуазель Агата», старалась внушить себе, что всё наладится. Надо просто перетерпеть все трудности, пройти игру, и тогда Пенберова вернётся домой. Домой, где её наверняка уже обыскались родные.Из любой ситуации можно найти выход, даже если ты в другом мире. Ведь так?