Неполадки в системе

«Маленькая победа, говорите Вы? Возможно, но зато эти директора на время поджали хвост. До возвращения той женщины…». Кристина репетировала пролог «Ромео и Джульетты» с хором. До представления остался всего час — надо быть предельно готовым и собранным. Каждая хористка заучивала каждое словечко усерднее, чем когда-либо. А вместе с ними трудились и актёры с оркестром. Репетировали каждый акт каждые пять минут, не отвлекаясь ни на что. Так упорно репетировать никому здесь не приходилось. Но разве хотелось кому-то быть уволенным? Нет. Ведь есть такие, у кого много фанатов и люди приезжают издалека чтобы послушать только их… Таким был Каролюс Фонта. Или, например, есть такие, которым больше некуда будет податься. Такими были Агата с Кристиной. До выступления оставалось всего пятнадцать минут и сейчас мсье Фонта, уставший и измотанный, поздравил всех коллег. — Вы все молодцы, друзья! Все репетировали до этой минуты и, я очень надеюсь, что наши усердные труды не пропадут даром. Давайте же покажем директорам, что мы не какие-то второсортные слои, а каждый из нас — сильный певец, танцор иль музыкант! Мы справимся, дамы и господа, я уверен в этом! Главное: не теряйтесь и держитесь друг друга! Такие слова Каролюса придали уверенности людям и все разошлись, чтобы успеть привести себя в порядок перед выступлением, немного передохнуть и, чистыми и полными сил, выступить перед публикой. Мадемуазель Даэ направилась в гримёрную вместе с подругой, чтобы подготовиться, как и все остальные. Там их обоих уже ждали танцовщицы, у которых были счастливые лица. Особенно счастливее всех была Сорелли, которая кружилась на месте, прижав руки к сердцу. — Какой же он добрый! Помог тому, кто действительно нуждается в этом! — рыжеволосая девушка приостановилась, когда увидела пришедших в гримёрную двух девушек. Выдохнув и стараясь сдержать весь свой восторг, она улыбаясь поздоровалась с обоими: — Кристина, Агата, привет. Ну, как ваша репетиция? Вы готовы? — Как говорить: «Всегда готовы!», — улыбнулась Агата, словно заразившись радостью от танцовщицы. Присев на стульчик рядом с туалетным столиком, девушка устало выдохнула. Да уж, сейчас она вспомнила тот день, когда ей надо было готовиться к сессии. Это было где-то год назад. Тогда, в середине мая, началась экзаменационная сессия, нежданно так… Пришлось целых двадцать билетов учить за одну ночь. Конечно, Пенберова получила тройку по философии, ведь ей попался билет который она совсем не помнила. Но те старания, те мучения, сидение в темноте — сероглазая это помнит и навряд ли когда-нибудь забудет. — Насколько я поняла, вы не участвуете? — Кристина посмотрела на подружек и троица танцовщиц кордебалета дружно замотали головами: — Нет, в этой постановке балету не уделено ни минуты. Да и тем лучше для нас! Мне вот надо найти котика! Кстати, никто не видел Диди? Это такой маленький чёрненький котик с белым пятнышком на носу… Я его уже второй день ищу! — внезапно из спокойной Жамм стала напряжённой и начала озираться по сторонам: — А что если… Что если… Что если призрак до него добрался?! — Ой, Жамм, не говори ерунды! Раньше Призраку и дела не было до твоих котиков, так с чего бы это ему сейчас на них охотиться?! — мадемуазель Дюпон закатила глаза. Порой она, будучи старшей среди подружек, ощущала себя кем-то вроде старшей сестры или даже матери, которой нужен глаз да глаз за детьми. Но дети эти были не из простых, у каждого свои замашки, к каждому нужен индивидуальный подход. Мег, которая всё это время молчала и только мялась на месте, не сразу нашла, что сказать. Как будто бы всё это время обдумывала каждое слово и взвешивала все «за» и «против». И говорить решилась только сейчас: — Знаете, девочки, я почему-то начинаю сильно переживать. У меня такое чувство, будто бы на представлении что-то произойдёт… Что-то нехорошее. Будьте осторожнее и старайтесь не наступать на люк на сцене. Он в последнее время стал каким-то хлипким. — Будем иметь ввиду, Мег. Очень надеюсь, что всё пройдёт хорошо и… Он не вмешается, — Кристина осеклась, когда упомянула Призрака. Пропустив по телу мурашки, она вспомнила о прощальном торжестве. Что было в том вечер… Как Призрак Оперы явился впервые за всё это время, как испугал людей, как рассказал господам Дебьенну и Полиньи о Вивьен… Ужасно, даже вспоминать жутко. Но ничего уже не сделаешь, ничего не попишешь… — Ну, давайте не думать о плохо? Сорелли, мочь помочь? — Аська неуверенно это произнесла, так как не была уверена в том, что ей будет под силу отвлечь подруг от страха. Ведь если речь шла о Призраке Оперы, то атмосфера всегда напряжённая, девушки бояться даже тихого шороха, а после того самого вечера Жамм больше недели предавалась открытой панике, стоило ей только тихий писк услышать. Но Пенберовой повезло. Потому что мадемуазель Дюпон сама была рада как-то отвлечься от этих мыслей о Призраке и о том, что стало с Делоне. — Снова накрасить тебя, да? — выровняла дыхание рыжая балерина, и получив кивок в качестве ответа, улыбнулась: — Хорошо, садись и старайся не шевелить губами или бровями… Накрасить также как и в прошлый раз? — Мочь добавить тени и более розоватый оттенки, если хотеть. Мне хотеть показать Джульетту именно такой — как цветок, нежную и прекрасную, — Агата уже прикинула в голове образ наследницы графа Капулетти и могла с уверенностью сказать — эта дева прекраснее самой Евы, что была женой Адама. Надо показать Джульетту зрителям именно такой. — Хорошо, Агата. Если что будет не так — сразу говори. И Сорелли взялась за дело. Немного светлых теней, аккуратно подвести глаза, зрительно увеличить ресницы тенями, сделать щёки розовые и губки похожими на бутон розы. У балерины это много времени не заняло — семь минут и готово. Сейчас Агата сидела и смотрела на своё отражение. С макияжем она себя не узнавала, хотя другим казалось, что и так она выглядит ничуть не хуже. Дело оставалось за причёской и одеждой. Тут то и возникли сложности… Ни распущенные волосы, ни коса на бок, ни две косы, ни пучок… Ничего не подходило, чего-то всё равно не хватало. Только потом Аська поняла, что хотела бы видеть в образе Джульетты — венок из полевых цветов на голове, ну или хотя бы один цветок в волосах. Только вот на дворе уже осень поздняя — цветов нет, ни одного. А про одежду можно и вовсе замолчать. У неё гардероб небольшой, а одежда подружек ей будет мала в районе плеч и бёдер. Что делать — не знает. Как и тогда, надеется на случайность. Ну, а пока Аська заплела две свободные косы и сидела перед зеркалом немного расстроенная. — Агата, ты уверена? Если нужна помощь — ты скажи, — Мег видела, что сероглазая как-то быстро помрачнела. И от неё не скрывалось, что Пенберова немного нервничает. Чёртовы директора! Они ещё ответят за все свои ошибки, да и не раз! — Всё хорошо, Мег, не волноваться. Пойдёмте, наверное, в зал. С минуты на минуту начаться, — Агата обнялась с подругами, а после уже хотела выйти последней из гримёрной. Но как только она услышала скрип позади себя, то поспешила обернуться. Вроде бы ничего не было, да вот только ширма была слегка отодвинута от стены. Странноватым это девушке показалось. Хотя бы потому, что она отлично помнит расположение ширмы в гримёрной. Создавалось впечатление, что кто-то выбежал из-за неё, в спешке оттолкнул её и не задвинул обратно. — Кто там? Здесь имеються кто-нибудь? — Аська задала эти два вопроса, хоть и не надеялась получить на них какой-либо ответ. Его и не было слышно. Зато за ширмой Пенберову снова ждал неожиданный сюрприз — точно такая же коробка, как та, что стояла за ширмой в тот вечер. Аська задумалась над этим. Ей начало казаться, будто бы кто-то специально для неё кладёт эту коробку за ширмой, а потом магическим образом исчезает из комнаты. Девушка решила непременно с этим всем разобраться. Вот только не сейчас. Сейчас она должна спешить. У неё осталось каких-то четыре минуты. Надо торопиться, а то Агата ещё и на представление опоздает! Достав из коробки кремовое платье, сероглазая быстро надела его, поправив перед этим корсет и причёску. Ей даже было некогда глядеть на себя в зеркало. Поэтому, как только Аська надела платье, сразу же побежала в зал. Зрители и актёры ждать не будут! — Да, поторопись, любовь, моя, не заставляй никого ждать. Особливо меня, — снова этот низкий голос полный нежности и любви возник за спиной убегающей Агаты. На бегу девушка повернула голову, но никого, кроме двери в гримёрную нараспашку, она не видела. Ну и хорошо. Сейчас ей не об этом надо думать. А о том, как бы не забыть слова Джульетты, которые Пенберова и без того помнит на слабую четвёрку…

***

Сегодня в оперном театре снова было оживление: зрительный зал был забит до отказа. Даже все ложи сегодня были заняты. Похоже, многие парижане захотели посмотреть что-то, помимо «Фауста». Многим даже казалось, что сегодняшние «Ромео и Джульетта» будут как капля воды в рюмке вина — хоть какое-то разнообразие. Хоть услышат что-то другое, а не приевшихся слов из «Фауста». Виконт Рауль де Шаньи и его брат, граф Филипп де Шаньи, также присутствовали в театре. Их семья любила оперу и не пропускала ни одного из представлений. Для графа здесь не было ничего особенного, а для Рауля это была прекрасная возможность снова увидеться с Кристиной. Но строго после постановки! А пока виконт может наслаждаться пением любимой с ложи. Как же прекрасно она поёт, ни одна хористка не сравнится с ней! До сих пор не укладывается в голове, почему она по-прежнему в хоре?! Мсье Моншармен и мсье Ришар также присутствовали тут. Нельзя же пропустить знаменательный день. День, когда мадемуазель Никто опозорится и сама убежит в слезах из театра. Именно этого эта парочка добивается, добивалась и будет добиваться. К несчастью, господа Дебьенн и Полиньи не смогли прийти. Ну и ничего. Арман и Фирмен прекрасно устроились в пятой ложе… Так, одну минуту, я сказал «В пятой ложе?!». А, ну тогда всё в порядке… По крайней мере у меня, ха-ха. Ладно, вернёмся к рассказу… Пролог открывал хор. Все пели гармонично, никто и не думал срываться. А Кристина, боже мой, пела от души, полностью погрузившись в постановку. — Кристина, Вы, как всегда, прекрасны. Надеюсь, мне повезёт встретиться с Вами после представления. Я так хочу извиниться за то, что давил на Вас, — мыслил вслух Рауль, вызвав недоумение у своего брата. Конечно, Филипп знал, что его младший брат общается с этой певицей, но не одобрял такое общение. — Ты по-прежнему горишь желанием общаться с этой девушкой? — Конечно, мсье, а как же иначе?! — юный Шаньи был таким счастливым, что мне будет нелегко описать это словами. Но знайте, он поистине был счастлив. Жаль мне его, ведь Филипп не поддерживал брата никогда и ни в чём. Да, он растил его как сына, любил его, но был до нельзя строгим. Поражало то, что граф снизошёл до низших слоев вроде Сорелли… — Ты вообще оперу смотришь? Или только на эту девушку? — Конечно, мсье, я всегда смотрю на всё, что вижу!.. Так когда я смогу увидеться с Кристиной? Радовало графа, пожалуй, только одно в поведении брата: он был истинным Шаньи — таким необузданным. Нет ничего удивительного, что он окончил военно-морскую академию с отличием. Пролог завершился, пришло время для первого акта. И как только занавес поднялся, то зрители ахнули от увиденного: с правой стороны сцены, на своеобразной лестнице стояла девушка в сверкающем при свете фонарей кремовом платье. И платье это было богаче и пышнее, чем в торжественный вечер. Длинные пепельные волосы с неизменным мелированием были собраны в две аккуратные косы и ложились на грудь девушки сволно два колоска. Серые глаза вновь были с синеватым оттенком, словно безоблачное небо. А губы слегка приоткрылись в улыбке, обнажив ровные, красивые зубки. — Джульетта прекрасна! — Несомненно, её голос не менее чудесен, чем она сама?! — Мадемуазель восхитительна! — Какая красивая! — говорили шёпотом мужчина мужчине и дама даме. А Аська в это время, уловив на себе множество взглядов, занервничала. Снова ею овладел страх и не давал сосредоточиться. — Мадемуазель Агата, не волнуйтесь! Смотрите на меня, не обращайте внимания на публику! — громким шепотом произнёс мсье Фонта, готовый исполнять арию вместе с девушкой. Пенберова, бросив мимолётный взгляд в сторону пятой ложи, кивнула тенору и осторожно, придерживая пальцами с длинными ноготками подол платья, начала спускаться по лестнице. Оказавшись внизу, Аська сделала вдох и начала петь. Ария Ромео и Джульетты поразила всех, особенно директоров. Арман Моншармен и Фирмен Ришар так и встали с мест, когда увидели, что Агата запела. Причём пела так, словно проблем никаких сегодня и не было вовсе. Она пела с чувством, с душой, словно она и есть та самая Джульетта — дочь и наследница графа Капулетти. — Ришар, ты тоже это видишь? — Моншармен был недоволен и шокирован одновременно. Он так ждал, что оборванка опозорится, да и все остальные актёры замолкнут и станут «послушными щенками». Но нет, этому не суждено было сбыться! Пенберова просто толкнула обоих наглецов носом в грязь. — Да, и не скажу, что я доволен увиденному. Как они могли так отлично подготовиться за такие ничтожные четыре часа?! Это уму не постижимо! — тучный мужчина нахмурился и стукнул кулаком по подлокотнику кресла. Ему даже смотреть дальше расхотелось, как и его коллеге. В принципе, директора могли уйти из пятой ложи прямо сейчас, если бы не странный запах, взявшийся так внезапно и неизвестно откуда. — Что это? — мсье Моншармен сморщился и зажмурил глаза. А когда открыл их, то с ужасом вскочил с места и прижался к стене с зеркалом с криками: — А-А-А! Это же национальная гвардия! Только не это! — Хм? О чём это ты, Моншармен? — Ришар взглянул на своего друга с недоумением, словно совершенно не замечал этого странного аромата в ложе. Опомнился он только тогда, когда повернулся в сторону сцены. Но вместо актёров и зрителей он увидел фантом мадам Жири, которая взлетела и начала летать прямо рядом с директором с глазами полными ярости. Увиденное повергло в ужас Фирмена, чего уж там: — М-мадам Жири? Это Вы? Чего это Вы…в воздухе парите?! И зачем Вам это? О, нет! Нет, мадам Жири, не надо! Не злитесь! — А-А-А! Они уже здесь! Каждый сам за себя! — Арман, к горлу которого солдат национальной гвардии уже приставил остриё шпаги, с трудом встал на ноги и убежал прочь из пятой ложи. Фирмен, которого иллюзия уже загнала в угол, побледнел и не знал куда бежать: — Арман, стой! Не оставляй меня здесь! Н-нет, мадам Жири, не трогайте меня! Сгиньте! — Ришар, в буквальном смысле этого слова, выполз из ложи. Бедняге Реми приходилось с распахнутыми глазами и ртом наблюдать за тем, как директора с испуганным видом выползают из ложи под номером 5. Слуга не решался задать им какой-либо вопрос и предпочёл лишь пронаблюдать за ними. Ни Моншармен, ни Ришар не заметили его… Они лишь с ужасом повалились на пол, не в силах даже дух от страха перевести. Что они там видели?! Ну, мсье Реми остаётся лишь гадать… Зато Призрак Оперы был несказанно рад, что его законное место наконец освободилось. Теперь он мог сесть в удобное кресло и насладиться очередным выступлением своего ангела. Призрак не сомневался, что девушка поёт только для него. Она дарила ему свою любовь и заботу с самого его детства и грёзы о тех минувших годах не покидают его. Призрак не сомневался — его любят, действительно любят. И если так, то он поступил, по его мнению, правильно. Он проучил невежд директоров, что смели пытаться выставить ангела в дурном свете. Призрак Оперы не боялся никого и ничего, ведь никто и никогда не узнает о нём истины. Он может спокойно смотреть любую постановку и не бояться, что его прервут. А если господа Моншармен и Ришар снова что-то выкинут по отношению к мадемуазель Агате, то… Хах, что же, им самим будет хуже… — Пой мне. Пой мне и только мне!