***
Карлотта, комиссар Мифруа и директора сейчас сидели в директорском кабинете. Подготовка к сегодняшнему «грандиозному» представлению шла полным ходом. Но не по этой причине все вышеперечисленные лица собрались. Они собрались по одной теме — каждому из них пришло письмо. Письмо написанное алыми чернилами. И в каком из них был ультиматум, угроза. Кто бы это ни писал, он явно был готов выполнить обещанное в письме с лёгкой руки. — Ещё чего! Не дождётся! Главная роль — МОЯ! — Карлотта шипела и царапала ногтями несчастный клочок бумаги, некогда бывший письмом, — Ха-ха! «Только попробуй выйти на сцену, и на голову твою обрушится кара. Кара, что страшнее самой смерти!». Меня этим не напугаешь! — А что мне написали! Да ещё таким непонятным почерком… Мой сын и то понятнее пишет. «Оставьте всех в покое и забудьте о расследовании дела, если не хотите неприятностей!». Это угроза полицейскому при исполнении! — Мифруа, в волю своего нежного нрава, тоже был не сильно доволен. Но, пожалуй, больше всего были недовольны директора. Им выложили больше требований которые, по их мнению, казались невозможными. — Что??! Поставить мамзель Никто на главную роль? Вернуть мадам Жири на её должность? И не забыть зарезервировать пятую ложу на имя Призрака Оперы? Сколько можно?! — Моншармен просто вопил, а Ришар старался сохранить спокойствие и лишь молча порвал письмо. Ну, конечно, никто не собирался ничего из требований выполнять. С чего это? Кто-то им ещё угрожать смеет?! Кем бы ни был этот призрак оперы, он — полный глупец, раз смел угрожать директорам оперного театра, жандарму Парижа и самой великой сопрано парижской оперы… Ну, так считали эти четверо. Даже Реми с ними был не согласен. Кстати, о нём… Он сейчас стоял в фойе и ждал. Через пару часов будет представление, а Агаты не было видно всё это время. Это более, чем странно. А, нет, не странно. Ведь из-за всех этих слухов, Агату прогоняют прачки, ругают капельдинеры, гоняет охрана… Мало, кто на её стороне остался. Но сегодня на одного человека станет больше. Мсье Реми принял решение. Он твёрдо его принял! Сегодня, когда он споткнулся в кабинете, он ударился головой об книжную полку и, похоже, мозги от этого у молодого человека встали на место. — Мадемуазель Агата, я знаю, что Вы невиновны! Я очень сожалею о том, что так долго шёл на поводу у директоров. Если можете, прошу, простите меня… Я так надеюсь на дружбу с Вашей стороны, — щебетал Реми как только что вылупившийся птенец, теребя при этом края своего пиджака. Он волновался… О, боги, как же он волновался! А вдруг не получится? Вдруг его даже слушать не захотят? Какого же было удивление Реми, когда Аська вышла из коридора, который вел прямо в гримёрную Кристины и направилась в сторону лож. Но потом, увидев стоящего перед входом в зрительный зал какого-то человека, замерла. Пенберова стояла и внимательно вглядывалась в лицо молодого человека, словно пытаясь вспомнить знакомы ли они. — Нет, не поверю! Это… Это что Реми? Какого хрена? Почему не в своём блаженном прикиде? — съязвила Аська в своих мыслях, но сама надела на своё лицо маску безразличия. Как никак, а ей надо было встретиться с этим никчёмным рабом. Он, как верный посыльный, точно передаст её письмо директорам. — Мадемуазель Агата, вот Вы где. Я Вас искал, — Реми хотел уже заговорить с девушкой, когда подошёл к ней, но никак не ожидал, что ему в лицо впихнут письмо. — Здравствуйте, мсье Реми. Я просить вас передать мой письмо директорам после представление. Я уходить на отпуск, — Агата говорила это так холодно, даже немного грубо. Слуге дирекции даже стало не по себе. По плечам пробежали мурашки, а губы задрожали. — В отпуск? Но… На сколько? Когда Вы вернётесь? — Моя нога не быть здесь две недели, мсье Реми. Извинить, я на репетиций. До представление я иметь только полтора час, — Аська специально прошла мимо парня и слегка задела его плечо своим. Русская всегда так делала, когда ругалась со своим бойфрендом. Всегда привлекала внимание и так говорила: «Смотри! Я обиделась! Я! Обиделась!». Точно также и здесь. Совсем Аська не изменилась. — Агата, подождите- Реми побежал в зрительный зал следом за девушкой и стал свидетелем того, как над ней снова насмехались поклонники мадемуазель Алонсо. Парень видел, что Аська с трудом сдерживала в себе крик и слезы. И когда девушка всё-таки пустила слезу, Реми решился: надо сделать это, во что бы то ни стало! — Вы не можете оскорблять и обвинять человека в том, чего он не совершал! Всё, что сказали директора! ВСЁ до последнего слова — ВРАНЬЁ! — Реми не жалел своего голоса, он кричал и сжимал руки в кулаки от нарастающей ярости. Впервые слуга не думал о своей маленькой зарплате и о том, что может потерять работу. Впервые он поставил чужие проблемы выше своих. Но мсье Реми не жалел о своём решении. Что бы ни случилось, он теперь на стороне правды. Пенберова округлила свои серые глаза, когда увидела, кто именно кричал. Она никак не могла поверить в то, что это кричал именно Реми, никто другой. А собравшиеся вокруг девушки люди, чего там, были удивлены и немного… В недоумении. И пока толпа негодовала, Аська воспользовалась случаем и сбежала из зала. — Реми, драть тебя за ногу…! Зачем? Почему?.. — Агата всё ещё была в шоке от того, что произошло. А Реми, с гордым видом вышел из зала и наблюдал как русская уходит в сторону гримерной. Он не грустил. Парень был рад, что осмелел и сделал то, что сделал. Он был настолько рад, что не заметил две пары глаз, что сверлили его сверху и снизу.***
-…так, немножечко поправим тут. И готово! Агата, не переживай, мы будем с тобой! — снова Сорелли сделала макияж для Аськи, гордясь выполненной работой и стараясь позитивным настроением поддержать девушку, которая была такой вялой. — Я буду позади, с хором. Если будет страшно, то всегда можешь посмотреть в мою сторону. Ты не будешь одна на сцене, — Кристина, хоть и сама сегодня успела получить очередную порцию оскорблений от Карлотты, старалась поддержать русскую которой сегодня должно было не повезти больше всех. — Кстати, сегодня как-то все пригорюнились. А мсье Реми говорит, что директора всех обманули! Он целый день бегает и кричит: «Директора врут! Директора врут!», — воскликнула Жамм, обнимая рыжего котика, которому недавно расчёсывала шёрстку. — Никогда бы не подумала, что мсье Реми осмелится на такое. Что же должно случиться чтобы он так поступил? — Мег, которая неизвестно уже в какой раз поправляла свою балетную пачку, с удивлением посмотрела на юную девушку, что вовсю тёрлась носиком об мех котика. «Случилась я в вашем мире», — хохотнула Аська, пребывая в довольном расположении духа. Да, её страх перед сценой, Карлоттой и публикой никуда не делся. Но у неё были люди, которые за неё до конца. И, что удивительно, Реми также подключился. И у Пенберовой до сих пор не укладывалось в голове почему. Почему он решил рискнуть своей работой и так подставляет Ришара и Моншармена за их же спинами? А если они узнают, разве не грозит тогда это парню увольнением? Ой, да чего ради Агате вообще от этом думать?! Это будут личные проблемы Реми и пусть он сам потом со всем разбирается! Аська по-прежнему была в обиде на парня за то, что он натворил. Людское достоинство и свобода ему не важны, ему важна лишь его зарплата, которая вообще ничего не стоит. Он — жалкая, мелкая сошка в лапах умелых кукловодов. Арман и Фирмен по-любому скоро узнают о том, что мсье Реми делал весь день. Как же тогда он запоёт? Вот на это Аська посмотрит и позлорадствует! А сейчас же русская с серыми глазами могла в благодарность обнять всех четырёх подружек и пожелать им удачи на сцене также, как и они ей. Больше ничего. А что ещё она может сделать? Она ведь в этом мире ни царь, ни бог… Не может помочь всем, не может спасти каждого от того, что игрой уготовано. Но Пенберова наделялась, что ей хоть удастся спасти Филиппа, Мелек и Хатима. Потом, когда история закончится, она сможет уйти из этого мира. — Надеюсь, Мег хотя бы упомянет меня в своём рассказе детективу? Или Моняша вспомнит про девку, что принесла ему и Ришке столько хлопот? А Хатим?.. Я успею пересечься с ним? Ой, да успею, впереди ещё три части игры! — всё думала Агата, заплетая свои мелированные волосы в одну косу на левую сторону. После, когда мадемуазель Жири передала ей ленточку, русская уже умело закрепила её на конце косички. — Пожелать удачи друг другу? — спросила Аська неуверенно, чувствуя как краснеют её уши. Жамм, положив рыжую кису на пуфик рядом с ширмой, радостно запрыгала: — Обнимашки на удачу! Все сюда! Пятеро девушек обнялись так, как будто в последний раз. И от подобной мысли у Пенберовой что-то дрогнуло в груди. Стало так хорошо, и в то же время так плохо. Там, в реальном мире у неё родители, братик, какой-никакой бойфренд и её пушистый котик… А тут у неё неплохая работа, добрые знакомые, заботливые и верные подруги… Всего этого у Аськи в реальности никогда не было, нет и не будет. И она хочет всё это здесь оставить? Вернуться к семье, где всегда грустила несмотря на любовь и опеку родителей?***
Наступил знаменательный час. Час, когда Агате предстоит услышать множество недовольств и критики в свой адрес.
Наступил поздний вечер. В окна оперного театра светила грустная, бледная, полная луна. А её далёкие подружки-звезды прятались в тумане, который со временем скрыл и ночное светило. На улице стало темно и мрачно. И лишь в театре горел свет, а в зрительном зале наконец заиграла музыка. Сегодня все места были заняты, зал был забит до отказа, совсем как на прощальном торжестве. Прибыло столько людей и, в основном, это были поклонники мадемуазель Алонсо. Они, по просьбе самой испанки, пришли сюда чтобы принизить двух черезчур наглых дамочек. Рауль де Шаньи и его брат находились в своей семейной ложе и точно также ждали начала представления, как и все собравшиеся. Виконт надеялся, что хоть сегодня его дорогую Кристину поставят в первые ряды хора. Его брату же было совершенно всё равно. Граф даже не постеснялся в открытую усмехаться над чувствами между Раулем и Кристиной. Филипп считал, что девушка — так, всего на один раз. Так всегда бывает. Нередко певички и танцовщицы становились жертвами интрижек богатых людей… Таковой была Сорелли Дюпон. Арман Моншармен и Фирмен Ришар также присутствовали. Сегодняшнее представление они решили лицезреть в самой дорогой, в самой лучшей ложе — ложе под пятым номером. К тому же, это для них была прекрасная возможность проверить правдивость слов мадам Жири, или же убедиться в том, что Призрака Оперы никогда не было. Карлотте сегодня выпала честь играть роль Маргариты и она пела как никогда прекрасно. Её друзья и поклонники хлопали ей, кричали восторженные отзывы, вставали с мест несмотря на то, что сидели в первых рядах. Такая поддержка была для Алонсо ключом к победе, как ей казалось. — Ха, вот и вернулась, так вернулась! Хоть завалитесь спонсорами, дурочки! Вам это ну никак не поможет! — улыбалась женщина в своих мыслях, с гордостью смотря то в сторону директоров, то на свою прекрасную публику. Первый акт подошёл к концу и было подозрительно тихо. Хотя, как многие утверждали, призрак всегда приходил на половине первого акта. Неужели он впервые за эти годы опаздывает? После пришла очередь женского хора. Агата, не зная куда себя деть, вклинилась туда поближе к Кристине, чтобы чувствовать хоть какую-то поддержку. Шведка видела, как блестят глаза у русской, как она боится открыть рот, как под юбкой её синего платья дрожат коленки… От этого мадемуазель Даэ стало жаль девушку сильнее, чем себя саму. Как же её бесят эти директора. — Ой, гляньте! Вышли всё-таки на сцену! — Это что, Кристина Даэ поёт? Такое чувство будто мышь пищит! — А эта мадемуазель Агата… Я сначала подумал, что в задних рядах хора кого-то душат, убивают, а это оказывается она поёт! — Ха-ха-ха, и не стыдно убийце и её укрывателю на сцену то выходить?! — И то верно! Совсем стыд потеряли! — Да как они смеют?! Они не имеют права так отзываться о Кристине! — Рауль не выдержал, стукнул кулаками по подлокотникам кресла и встал. Граф, которого не обрадовало такое поведение брата, схватил виконта за край пиджака и усадил обратно. — Рауль, сейчас же приди в себя и сиди спокойно. Как ты себя ведёшь?! — Но, мсье, разве Вы не слышите, что говорят о Кристине эти люди? — Слышу очень отчётливо. Но что мы можем поделать? — графу де Шаньи определённо было плевать на обоих девушек и это понятно. Как говорит виконт в шутку: «Первыми словами Филиппа были «семья», «честь» и «репутация». — Ну да, конечно. Как бы я мог забыть? Вам ведь главное сохранить честь нашей семьи. Чтобы не запятнать своего имени. Интересно, а Вы бы также спокойно сидели, мсье, если бы на месте Кристины и той девушки из Греции была мадемуазель Дюпон? — такой вопрос, да ещё и заданный таким язвительным тоном, заставил Филиппа нахмуриться и бросить в сторону младшего брата гневный взгляд. — Рауль, следи за языком! Ты хоть знаешь с кем говоришь? — Конечно, прекрасно знаю, мсье. Потому и говорю всё как есть, — виконт и не думал извиняться или замолкать. Парнишка был человеком прямолинейным и всегда говорил то, что думал. Даже если это может задеть человека. А пока граф и виконт вздорили и пытались приструнить один другого, Моншармен устало потянулся в кресле пятой ложи. Уже второй акт скоро закончится, а призрака всё нет. Ни слышно, ни видно. Такая скука, что даже чтение книги не может помочь директору не уснуть от скуки. И только Ришар, пожалуй, действительно заинтересован музыкой представления, как будто её слышит в первый раз. Тучный мужчина даже не раз критиковал оркестр, мол: «Нет, здесь больше подойдёт фа-диез!», «Да нет же, надо было по-другому!». Ну, пусть хоть немного развлечёт себя на работе человек… — Я скоро засну, ей богу… Ришар, ничего ведь подозрительного не произошло? — Арман встал с кресла, потянулся, положил на столик книгу, не забыв оставить закладку в том месте, где он остановился. Подойдя к стоящему на ногах Ришару, мужчина заметил как тучный мужчина расслабленно прикрыл глаза, дирижировал руками и напевал в такт музыке. Выглядело это весьма профессионально и привлекательно… Очень даже… Пожалуй, Моншармен мог позабыть о важных на данный момент делах ради такого мгновения… Так, стоп! Нет-нет! Я не такой отбитый шиппер, как Аська Пенберова! Ни в коем случае! Пожалуйста, не глядите на меня так! Кхем… Так вот, Фирмен раскритиковал Армана за то, что тот совсем не слушает и не смотрит оперу. И что этому директору жизненно необходимо заняться музыкальным самообразованием. Ладно, не каждый знает ноты и умеет их читать, но знать название музыкальных инструментов обязан знать даже ребёнок. А то как смешно выглядел Моншармен в глазах друга, когда сказал, что труба — это такая штука, типо барабана и по ней лупят. Ришар очень долго смеялся тогда. Нет, чисто по-дружески! Вы что?! Они с Арманом хорошие друзья и коллеги. Да-да, просто друзья!.. Когда второй акт подошёл к концу, у актёров было пять минут на отдых. Директора воспользовались этим и, выйдя из пятой ложи, направились в зрительный зал. Там их ждал комиссар Мифруа, который, ничего подозрительного в театре не найдя, увлёкся пением и подпевал за Карлоттой. По правде сказать, голос у этого жандарма был весьма неплох. Но его пение на работе очень не понравилось директорам, особенно Арману. «Если так нравится, то шёл бы в певцы! Чего он в жандармерии забыл?! Из-за него нам приходится терпеть крики и жалобы мадам Делоне уже которую неделю!» — думал Моншармен, возвращаясь с Фирменом обратно в ложу. Капельдинер сказала им, что никого не видела, никто не заходил в ложу, кроме них самих. Ришар специально спросил это, надеясь, что Призрак — это всё мадам Жири. Она ведь могла из обиды за своё увольнение запугать директоров. Но Жаклин, брюнетка в смешных очках, нынешний капельдинер пятой ложи, заявила, что Сара Жири сегодня вообще не присутствовала. А даже если бы она и пришла в оперу, то скорее всего сразу пошла к дочери. Её ответ не сильно обрадовал Ришара и он поспешил обратно в ложу, чтобы показать Моншармену интересную новость. — Вон там, видите? Дама в чёрном в первом ряду. Это мадам Давид, моя личная экономка. Думаю, стоит взять её на место мадам Жири. Она проверенная, ни разу не обманула за двадцать лет работы у меня, — Фирмен говорил это с гордостью и смешком, хотя и видел в глазах друга какую-то ревность и неодобрение. А Карлотта в это время находилась за кулисами. Поправив свои прическу и макияж, женщина сделала глоток тёплой воды, чтобы прочистить горло. Снова вода была какой-то странной, с серным привкусом. Но мадемуазель Алонсо скинула это всё на остаточные редкие боли в горле после бронхита. И хотя врач запретил певице напрягаться, она сегодня решила выложиться по полной. — Ещё посмотрит, как пытаться вонзить нож мне в спину! После всего, что я для неё сделала… После всего, что я ей дала, чему научила… Неблагодарная дрянь! — злилась испанка, только вспомнив об Агате. Даже предательство Кристины было не таким болезненным. К иностранке с пепельными волосами в светлую полоску Карлотта очень привязалась, практически как с дитём малым возилась… И как же больно осознавать, что тебя так хотели отблагодарить за твоё добро. «Вот, что значит — пригрела на груди змею!» — подумала Карлотта, тряхнув волосами и решительным шагом выйдя на сцену. Кристина и Агата в это время также готовились к следующему акту. Точнее… Шведка пыталась успокоить русскую, что прослезилась, едва увидев Алонсо в другой стороне закулисья. — Не расстраивайся, Агата. Всё обойдется. Я уверена, мадемуазель Алонсо нас просто недопоняла. Когда же она наконец захочет нас выслушать, она поймёт, что её обманывали. Как и всех здесь, — мадемуазель Даэ кончиками пальцев, чтобы не испортить труд Сорелли, вытерла слезы с глаз Аськи, у которой уже нос забился соплями, а глаза покраснели. — Я не мочь, Кристина… Я… Я остаться здесь. Снова они быть смеяться над нами, — Пенберова шмыгнула носом, глотала ртом воздух, но никак не могла успокоиться. И так каждый день после того инцидента. Каждый день, каждую ночь слёзы… Почему директора так невзлюбили её??! — А ты пой не для них! Пой для тех, кого любишь! Я вот пою для вас, моих подружек и… Для Рауля, — на последнем предложении Кристина смущённо улыбнулась и вся боль на душе прошла. Какой же он милый… Виконт был любовью всей жизни для мадемуазель Даэ и она с удовольствием пела бы только для него. А Аська? Что ж, она просто последует совету подруги. — Я попробовать, Кристина. — Молодец, Агата. Пошли, третий акт начинается, — взяв за руку русскую, хористка повела её за собой на сцену, встав в задние ряды хора. В этот раз женский хор стоял по правую сторону на сцене. И вот, когда Карлотта должна была исполнить арию Маргариты, все зрители замерли… Из горла сопрано вырвались не ноты, не прекрасный голос. — Вы это слышали? — Мадемуазель Карлотта Алонсо, что… Только что пустила петуха? — Как это понимать? — Что случилось? Рауль, Кристина, Агата, танцовщицы, директора… Да и все остальные зрители замолкли, замерли и широко распахнули свои глаза и рты. Сказать, что все были в шоке — это всё равно, что ничего не сказать. Но хуже всех было именно Карлотте. Испанка встала как вкопанная, не понимая, что только что произошло. Внутри неё всё сразу же перевернулось, стало так стыдно. — Мадемуазель, Вы в порядке? — обеспокоенный столь долгим молчанием певицы Каролюс Фонта подошёл к ней и слегка потряс её за плечи. На него женщина отреагировала далеко не сразу. Но всё равно… И только хотела Карлотта ответить: «Всё в порядке, давайте заново!», как из её горла, вместо этих слов, вырвалось кое-что новенькое. — Да уж… — Ни опера, а цирк какой-то! — Сначала петухом кукарекает… -…а теперь заквакала жабой! — Ха-ха… Ну и ну… — Ахаха! Вот умора! — Да, даже я такого не ожидал! Зрительный зал начал заливаться смехом, а редкие смельчаки показывали в сторону сопрано пальцем. Карлотта не знала, что делать. Обычно, в подобных случаях она могла встать и врезать за насмешки в её сторону… Но сейчас. Сейчас она просто побледнела, пот обильно тёк с её лба, а руки дрожали. — Нет… Это не я… Э-это… Это вырвалось из моего горла… Но это была не я… Перестаньте смеяться… Это не я… — пыталась говорить мадемуазель Алонсо, но смешила публику своими тщетными попытками ещё сильнее. Вместо слов выходили только крики петуха, кваканье жабы и кудахтанье курицы. Смех такой поднялся… Что стоящим на сцене стало как-то неловко. Никто не ожидал того, что произошло. Особенно директора. Моншармен и Ришар стояли в пятой ложе, не веря своим ушам и глазам. Ей прекрасная сопрано только что кукарекала петухом и квакала жабой… Уму непостижимо! Как такое вообще могло произойти?! Но сейчас их больше волновало то, что за их спинами кто-то стоял. По спинам обоих директоров пробежала дрожь. Кто-то там, сзади, стоял и дышал так, как будто его недавно душили. Дышал прерывисто, глубоко, и так пугающе. — Н-ну, чего ты ж-ждёшь? Ты ведь главный, обернись и посмотри к-кто позади, — испуганным шёпотом говорил Фирмен своему другу, на что Арман нервно сглотнул. Да, он всегда считал, что теряет свою власть в глазах других людей… Но терять свою уверенность в глазах друга и коллеги — такую ношу он не потянет. — Д-да, т-ты прав… Власть требует обязательств, — резко развернувшись, директор мысленно помолился чтобы его грешную душу пощадили. Но когда он обернулся, то побледнел ещё сильнее — позади никого не было, а на столике вместо книги Моншармена лежал винт. — Моншармен, н-ну чего же там? Ч-чего там?.. — Ришар даже договорить не успел, как его прервал чей-то довольный смешок, а после медленные, холодные аплодисменты. — Великолепно. Поистине великолепно, — говорящий был где-то рядом, а его басистый голос эхом разлетелся по зрительному залу, — Думали, что можете проигнорировать меня безнаказанно? А знаете, что я думаю?! Что пора каре небесной пасть на ваши неразумные головы! Сразу после этого, гигантская люстра упала с потолка прямо в зрительный зал… Зал в одно мгновение охватило пламенем. Началась паника, люди толкались, пинали друг друга, желая как можно скорее выбраться из зала. Актёры, оркестр, зрители, рабочие… Все хотели выжить, никто не хотел умирать. Но мсье Реми было всё равно. Этот молодой человек в сером костюме в клеточку, бросился в самое пламя, желая подобраться поближе к сцене. Он видел, как Агата пыталась убежать, но один из актёров пробежавший мимо сбил её с ног и девушка упала. Сначала, она сидела на коленях. А когда сцену за одну секунду заволокло дымом, Реми из последних сил помчался туда. Забравшись на сцену, он не нашёл ни девушки, ни кого-либо ещё. — Мадемуазель Агата??! Где же Вы? Если Вы здесь, отзовитесь! Но крика слуги дирекции никто не слышал. Его крик смешался с визгами и криками других. Однако мсье Реми не сдавался. Он кричал и кричал до тех пор, пока не охрип и не смог больше держаться на ногах. Вдохнув в лёгкие достаточно дыма, молодой человек начал задыхаться и вскоре потерял сознание прямо на сцене. Реми и не надеялся, что ему кто-то поможет. -…вставай на ноги! Давай же! Хочешь тут сгореть? Вставай! — немного резкий мужской голос, а после сильные руки схватили худого молодого человека за плечи и потащили по полу за собой — подальше от огня. Подальше от опасности. «Страшно? Да, жутко. Тут я с вами не смею спорить.»