Неполадки в системе

«Ревность — это вовсе не плохая черта. Если человек ревнует, то это может означать только одну вещь — он влюблён. Влюблён до безумия. Настолько, что боится потерять…» Аська уже не могла найти в себе силы открыть дверь и впустить Реми, который уселся по ту сторону двери и опирался на неё своей спиной. Глаза девушки уже болели и были красными от слёз, а дыхание было сбитым от того, как сильно она рыдала. Ей ещё не удалось успокоиться. Но и плакать больше Пенберова не могла. Потому что плакать то больше нечем. Кое-как встав на ноги, Агата вдруг заметила одну вещь. И это не могло не испугать её. Потайная дверь в убежище Эрика была открытой. Это значило только одно: фантом застал девушку плачущей и теперь точно грезит о том, как грохнуть недотёпу, что довёл его возлюбленную до такого состояния. Но сероглазая девушка должна… Нет, не то слово… Она была ОБЯЗАНА это предотвратить. Наверное, только эта мысль и дала ей смелости отправиться в низовья оперного театра, прямо в ледяные объятия Призрака Оперы. Аська закрыла за собой проход и пошла по лестнице, ведущей вниз. Да, туда, вниз… К подземному озеру. Оказавшись у подземного водоёма, Пенберова устало упала на колени перед ним, чтобы взглянуть на своё отражение. Это была по-прежнему она, но такая измотанная: пепельные волосы в светлую полоску были лохматые, кожа в какой-то сыпи, лицо бледное, глаза пустые и красные от слёз, также как и нос с губами. — Прям красотка! Морда так и просит кирпичик! — съязвила Аська, желая ударить своё отражение, но, в последний момент, поскользнулась. Её рука соскользнула и девушка оказалась в мутной грунтовой воде подземного озера. Вода была очень холодной и от неё исходил едва ощутимый, противный запах. Удивительно, как Эрик только принимает такую ванну перед каждой встречей со своей любимой?! Пенберова никогда не умела плавать. Водоёмы всегда были её злейшими врагами. Так что она сразу же пошла ко дну, махая руками и болтая ногами, думая, что это ей как-то поможет. От страха девушка открыла рот и уже успела наглотаться грязной воды. Глаза её были закрыты уже давно, в ушах всё заложило, а в нос попадали крохотные крапинки чего-то и больно царапали ноздри. Сознание только начало покидать Аську. Как её резко вытащили из воды. Вытащили грубо и буквально кинули на землю. И когда в ноздри ударил воздух, русская широко раскрыла рот, выплевывая воду, а после глотая воздух так, словно скоро снова окажется в воде. Глаза наконец удалось открыть, дышать стало легче, но было очень холодно после такой ванны. — Любовь моя, вы промокли и дрожите, — цокнул языком мужчина, что был таким же мокрым. Именно он спас «гречанку», которая чуть не утонула. Призрак оперы быстро снял с себя своё пальто и накинул его на плечи девушки. От ледяной и мокрой плотной ткани Аська вскрикнула и пропустила сильную волну мурашек по всему телу. — Чёрт! Как же холодно! — закричала она на русском, который ещё помнила, а после вырвалась из «теплого плена». Пенберовой срочно нужно было что-то тёплое. Но ничего путного не было. Эрик холодный, как труп. Его пальто мокрое и, следовательно, холодное. А синее платье Агаты тоже мокрое и уже прилипло к ней, позволяя фантому разглядеть все преимущества и недостатки фигуры девушки. Но для призрака тут не было никаких недостатков. Ноги и спина в шрамах? Пузико выделяется? Ноги сильно пухлые? И что??! Эрику так даже нравится! — Даже в таком виде, Вы — просто богиня, любовь моя, — пролепетал мужчина, жадно рассматривая «гречанку» в мокрой одежде. Ах, вот бы она её сняла… Ой, нет! Что за похоть?! Эрик не такой! Только другие мужчины думают так и только мечтают о том, как заставить мадам или мадемуазель перед ними обнажиться. — Эрик, Вы… И-иметь тёплый одежда? — спросила Аська с надеждой в голосе, но так и не получила ответа. Вместо него мужчина предпочёл приблизиться к девушке, притянуть к себе и обхватить руками, словно спасая этим от всех мирских невзгод. Пенберовой ничего не осталось, кроме как просто прижаться к Призраку Оперы и обхватить руками его спину. Прижавшись к крепкой груди, русская слышала сердцебиение мужчины. Сначала, оно было тихим и монотонным, как и обычное призрачное дыхание Эрика. Но, стоило молодой девочке прижаться небольшой грудью к нему, как сердце в худощавом теле забилось как ненормальное. Да и дышать Призрак Оперы стал чаще. Чтобы хоть как-то себя успокоить, он прикрыл глаза и уткнулся своим убогим лицом в пепельные волосы «гречанки». — До чего же сладко Вы пахнете, мой нежный цветок, — блаженно выдохнул прямо в макушку Аськи Эрик, отчего она вздрогнула и сильнее прижалась к фантому. По идее, она настраивала себя на то, что ей надо вырваться и показать своё недовольство. Но почему тогда сероглазая этого не делает? Не только потому, что ей холодно. Просто ей не хотелось. Пенберова не могла понять, что с ней происходило. Эти её двоякие чувства к Эрику уже затянулись. Надо было всерьёз об этом подумать. Что вообще с ней происходит?! То она его ненавидит всем сердцем, то теперь обнимает и не хочет отпускать никуда… Как всё это понимать?! Как всё это описать?! Это просто неописуемое чувство. Чувство, которое Аська в своих работах звала «Любовь/Ненависть». Когда ты обожаешь человека, но и терпеть его не можешь одновременно. — Чем именно? — спросила у призрака «гречанка», после чего уточнила: — Чем именно я так пахнуть, Эрик? «Ты пахнешь Асенькой~» — вспомнила на мгновение слова бойфренда Агата, но прогнала это из головы. Нет смысла это вспоминать. Её теперь в том мире нет. Она умерла там, погибла, утопла. Теперь… Теперь русская девушка вынуждена жить тут. — Вы пахнете любовью, моя красавица. Этот запах… Если бы я только мог сказать, как он дурманит меня, — Аська вздрогнула, ощутив губы Эрика на своей шее. Тонкие и шершавые губы призрака водили по ней медленно и осторожно, словно так изучая каждый миллиметр шеи девушки. Запах этот и правда сводил Призрака Оперы с ума. Ещё бы! Мужчине уже пятьдесят лет, а всё ничего не было. Конечно, он мог иметь много связей с женщинами, он ведь — Торжествующий Дон Жуан. Но мужчине это было не интересно. Для него существует только одна женщина. Юная «гречанка», что в его снах так тепло к нему отнеслась. Только она, больше никто! «Даже прекрасные женщины турецкой столицы не смогли бы похвастаться такой красотой и умом, что есть у моего добрейшего ангела!» — твердил себе Эрик много лет. Внезапно, призрак горестно вздохнул. А когда он начал расслаблять объятия и отстраняться, Аська вновь ощутила холод и то, как её нос был заложен. «Ну, заебись, теперь ещё и заболею! Круто же!» — снова съязвила Пенберова в своей голове, лихорадочно схватившись за мокрую белую рубашку мужчины. — Эрик, просить Вас, нет, — произнесла русская, снова прижавшись к Эрику. Только для того, чтобы не мёрзнуть. Да! А чего Вы ждали?! — О, моя Агата, так Вам всё ещё холодно, — смекнул фантом, поглаживая мокрые волосы девушки рукой. А потом, когда набрался уверенности, Эрик поднял лицо Агаты за подбородок, наклонился и поцеловал. Это уже не в первый раз, когда Пенберова ощущает обветренные губы Призрака Оперы на своих. Но сейчас… Сейчас не было отвращения. Было только спокойствие и безумное желание. Желание согреться! Не будьте такими озабоченными, бога ради! — Агата, — назвав «имя» Аськи, Эрик привлёк её внимание к себе. И когда поцелуй ненадолго прервался, русская отчётливо видела в янтарных глазах какую-то боль… И надежду, — Жаль, что до весны ещё целый месяц… Если бы Вы были моей женой, я бы хотел только одного от Вас в обмен на всё, что ради Вас делаю я. Я всего лишь хотел бы, чтобы Вы действительно любили меня. Без всякого притворства и лжи. Вдруг, по холодной щеке пробежала кристальная капелька — слеза. И эту слезу Аська успела поймать большим пальцем на скуле. Вытерев её, девушка со вздохом провела ладонью по впалой щеке Эрика и улыбнулась краями рта, когда мужчина, сам ища той самой нежности и любви, потерся щекой об тёплую ладонь «гречанки». — Я люблю Вас больше собственной жизни, Агата. Поймите меня, я без Вас не представляю дальнейшего существования. Вы меня с ума сводите, мой ангел. Почему?.. Почему Вы мучаете меня? Я не заслуживаю Вашей любви? Или я Вам так противен? — Эрик, быть молчать, — нахмурилась Аська, после чего заткнула фантома поцелуем, которого он ждал. Увы, но девушка не обладала таким красноречием, как Эрик. Она с трудом могла выговорить это «сопливое» слово, как она его называла. «Люблю»?! Ох, что за бред?! Это всё для слабаков и неудачников! Так Пенберова говорила и думала. И, что же выходит, её сейчас можно смело записать в такие ряды? — Эрик, я быть с Вас, если Вы обещать со мной пойти за улица. Я никогда не уйти. Я быть рядом. Потому что Вы мне… Вы мне очень тёплое человек, — Агата не умела правильно говорить такие слова. Как на французском, так и на русском. Но Эрик понял её и просиял. Его ангелу призрак не безразличен, она согласна быть с ним до самого гроба и жить под одной крышей. — Я уже вижу, какая у нас будет бесподобная семья, моя Агата, — улыбнулся Эрик как наивный ребёнок, вызвав удивлённый взгляд у девушки. И этот взгляд ещё сильнее развеселил мужчину: — Что? Разве Вы не собираетесь выйти за меня замуж, а после родить мне детей? Тут то Аськино расслабление сошло на нет. По спине пробежали мурашки, а в животе всё стянуло. Так и хотелось поскорее убежать и вырвать за углом. Ей это не послышалось, да?! — Наши дети будут такими красивыми, любовь моя. Они будут совсем как Вы, — Эрик не мог не помечтать. И о венчании, и о совместной жизни со своим ангелом, и о наследии. Нет, ну, право слово! Ведь теперь, когда всё наконец ясно и понятно, можно и подумать о будущем. Зато Аська, что там говорить, готова была разреветься. Нет, детей она любила… Но не была готова их заводить. Особливо от такого человека. Он жесток к людям в театре, какое отношение можно ожидать к новорожденным?! Жестокое, определённо. «Может… Может, просто ему не давать, ссылаясь на…? Нет, глупости, долго я бегать не смогу! О, сочиню, что я бесплодная!.. А если всё-таки получится? Ох, чего я несу?! Ему уже пятьдесят лет! Детей может и не быть, даже если стоять будет как у молодого!» — все эти мысли, как черви, ползали у девушки в голове. И Призрак Оперы заметил, что русская как-то притихла. — Агата, Вы о чём-то задумались? — Эрик своей проницательностью просто поражал Пенберову. Хотя, она ведь не умеет прятать свои эмоции. И сама сейчас себя в открытую выдала. — О… Иметь будущий. Почему-то я быть уверенной, что трудно. Но я мочь помочь Вам справиться с люди, Эрик. Вы быть жить наверху, как и я. Всё быть хорошо, — мадемуазель Агата старалась выглядеть убедительно и вытянула из себя улыбку. Она старалась, чтобы она выглядела натурально, без фальши, которую фантом очень не любит. — Любовь моя, я жду не дождусь этого дня. Дня, когда мы наконец станем семьёй и я поднимусь в людской мир вслед за Вами, — да, Эрик это определённо оценил. Но не мог он вечно предаваться мечтаниям и утешать себя нежными поцелуями и объятиями прекрасной Агаты. Часики тикают, и Аське пора возвращаться обратно. Скоро следующая репетиция. Именно это заставило Эрика с печальным взглядом проводить «гречанку». Та, не веря своим действиям, поцеловала на прощание мужичину и поспешила наверх. Кристина, Мег, Жамм и Сорелли определённо её заждались.

***

Мсье Реми сидел за своим рабочим столом и подписывал бумаги. Ничего не меняется для этого парня. Абсолютно ничего. Ну, кроме одной вещи: господа Моншармен и Ришар стали куда вежливее, и даже не поскупились зарплату увеличить слуге. Что ж, в этом заслуга четы Делоне и мсье Жюльена. Но парень до сих пор печален и мрачнее тучи его выражение лица. Ничего не радует, даже зарплата перестала так волновать. Реми уже второй день ест через силу и спит по три часа. Бедолага очень страдает и не может найти в себе силы успокоиться и забыться. Потому что причина его нынешнего состояния каждый день ходит перед ним, нагло улыбается и так бессовестно обнимает. Чего Агата от Реми хочет?! Зачем надо было так издеваться? Трудно было сказать, что «гречанка» уже не свободна?! Но не только это заботило Реми. А ещё то, что Аська скрыла своё кольцо даже от подруг. Почему? Кристина вот не скрывала своей помолвки с виконтом. А эта мадемуазель корчит из себя скрытность. Но сегодня этому надо положить конец. Мсье Реми это решил. Надо всё разузнать. Может, есть в театре какой-то богатей, который насильно заставил девушку стать его «рабыней». Да-да, именно рабыней, ведь нельзя силой принуждать нежных созданий выходить замуж! — Она сейчас должна быть в зале с танцовщицами. Может, репетиция уже закончилась? Надо бы проверить, — Реми спокойно встал из-за стола, зная, что теперь директора не отругают его. Если встал и вышел — значит, есть на то серьёзная, уважительная причина. Слуга дирекции, поправив пиджак своего серого костюма, направился вниз по лестнице. Оказавшись в фойе, он пошёл в сторону главного зала, где вовсю звучала музыка и актёры репетировали свои роли. Танцовщицы кордебалета повторяли свои па, оркестр играл музыку из «Фауста», а стоящие на сцене новая сопрано и женский хор репетировали Арию Маргариты. Мсье Реми видел, как старается Аська. Как она тянет каждую ноту, как надрывается. Казалось, ещё немного, и у неё заболит горло, а потом начнётся кашель от недостатка кислорода. Её дыхалки просто не всегда хватало. Да и привычка у Пенберовой с детства слишком много воздуха набирать. Как только репетиция подошла к концу, русская отправилась за кулисы, чтобы обсудить что-то с подругами. Сегодня мадемуазель Агата снова была радостной, но сдерживалась, чтобы не заплакать. Скоро февраль закончится, и всё, она проститься с друзьями навечно. Так что, надо наслаждаться каждый совместной минутой — в недалёком будущем этого всего не будет больше. — Значит, вы скоро нас покинуть, Кристина? — с грустью вздохнула Агата, услышав печальную весть: мадемуазель Даэ и виконт де Шаньи планируют тайно сбежать из Парижа. Ведь иначе никак. Семейный статус Рауля, Призрак в театре где работает Кристина, вся эти секреты… Это уже слишком далеко зашло. Надо просто принимать такие вот, крайние меры. — Боюсь, что да, Агата. Пожалуйста, не говори остальным пока об этом. Я хочу попрощаться со всеми вами в день отъезда. И… Прости, мне не следовало- — Кристина, мы все очень тебя любить и быть скучать! Приезжать, если мочь когда-нибудь, ладно? — Аська обняла шведку, чтобы та не видела её мокрых глаз. Похоже, Пенберова уже близка к финалу истории. Скоро её любимые персонажи уедут, она сгинет с Эриком где-то… Всё. Вот он, «счастливый финал» для русской. Когда за кулисы кто-то зашёл, девушки поспешно вытерли влажные дорожки под глазами и начали глупо улыбаться друг другу. Не стоит посторонним знать об этой временной тайне. Придёт время, и карты сами раскроются. Ни одна из этих двоих не ждала, что пришедшим будет мсье Реми. Он стоял держась за красную занавес и наблюдал за Агатой. Даже сейчас он видел в её глазах боль и страх. Но парень поражался, как умело скрывала «гречанка» эти негативные эмоции. Ох уж мне эта проклятая русская натура! Слишком сильны и не желают помощи от других, считая, что справятся сами!  — Извините, я не помешал? — спросил слуга дирекции у девиц, на что Кристина приветливо улыбнулась, вставая с табуретки на которой всё это время сидела. — Нет-нет, мсье Реми. Встретимся позже в гримерной, Агата. Обсудим твою идею там, хорошо? — Да, хорошо, — кивнула головой русская, понимая намёк шведки. Поклонившись на прощание слуге дирекции, мадемуазель Даэ поспешила ретироваться и оставить неудавшуюся парочку наедине. А Реми сел рядом с Аськой на освободившееся место. Девушка готовилась к очередной порции допроса. Паренёк в последнее время только и делает, что пытается выведать у неё истину. Но русские не сдаются! «Никто не узнает об Эрике. Эта тайна уйдёт отсюда вместе со мной.», — сказала себе Агата, когда приняла решение не убивать Призрака Оперы. Да, Она приняла решение не убивать Призрака Оперы и не сдавать его властям. «Гречанка» решила принести в жертву себя и свою свободу. Всё ради людей, что стали ей настоящей семьёй. Семьёй, по которой она скучает, но помнит и любит. — Реми, ты меня искать? — Аська задала этот вопрос так, чисто из официозных соображений. И «раб системы» неохотно на него ответил: — Да. Я тебя искал, Агата. Или мне уже и видеться с тобой нельзя? — Я тебе ничего не запрещать, Реми. Но мне не нравиться твой поведений. Ты иметь вопросы постоянно, как будто я быть преступница, — Пенберова надула щёки и скрестила руки на груди, показывая своё недовольство. В любой другой ситуации мсье Реми бы тыкнул пальцами в эти щёчки и потерся своим кончиком носа об крупный носик «гречанки». Но не сейчас. Не в такое время, когда слуга дирекции теряет девушку. — Я имею право за тебя волноваться. И также я имею право на то, чтобы знать правду. Ты всех своих друзей и коллег обманываешь, но я то вижу, что ты улыбаешься через силу. Почему нельзя сказать, что происходит?! Агата, я не прошу от тебя чего-то невозможного! Прямо скажи мне: «Реми, оставь меня в покое, у меня уже есть мужчина и вскоре я буду замужней женщиной!». И всё, мы закрыли бы тему! — Не кричать на меня! — воскликнула Аська, когда Реми повысил голос на нервах. Мадемуазель Агата вскочила с места и была готова влепить пощёчину парню. Вот глупый! Она его защитить хочет, хочет от смерти неминуемой спасти, а он только всё усугубляет! Пенберова не сомневалась, что Реми не отстанет так просто и потребует ещё информации. Возможно, дойдёт даже до того, что слуга дирекции захочет узнать, где живёт тот самый мужчина. И вот этого точно допустить сероглазая не могла. — А что я могу сделать, если ты не хочешь мне ничего рассказывать! Ты врёшь всем! А с друзьями так не поступают! Разве не ты сказала, что мы друзья?! — Реми схватил Агату за плечи и толкнул к стене, что девушку удивило. Она даже отреагировать не успела, и вырваться тем более. Подумать только… Сероглазая не подумала бы никогда, что слуга дирекции не слабый физически. — Говорить! И мы с тобой друзья, Реми! — Пенберова перешла на шёпот, чувствуя, что где-то рядом Эрик. Она сейчас только ощутила этот запах сырости неподалёку и была уверена — фантом сейчас всё видит и слышит. Сам Призрак Оперы забрался на одну из высоких декораций и сверлил своего ангела взглядом, что полон ревности. Эрик видел, как мсье Реми что-то тихо шепчет Аське на ухо, как всё ближе наклоняется к ней. А потом и вовсе резко притягивает девушку к себе и целует, не давая даже опомниться. От увиденного мужчина с янтарными глазами просто вскипел. Ревность начала ещё сильнее пожирать его, а жажда увидеть парня в луже собственной крови возросла во сто крат. — Реми… — произнесла девушка очень тихо, еле восстановив дыхание. Этот поцелуй слуги дирекции был слишком уж страстным и неожиданным для неё. Но мадемуазель Агата быстро пришла в себя, краем глаза заметив знакомый чёрный силуэт на декорациях. -…прекратить немедленно! Ты поступать неправильно! — Это я поступаю неправильно, Агата? Это ты поступаешь неправильно! Я же вижу, что у тебя нет никаких чувств к тому мужчине! Тогда почему ты согласилась? Ответа мсье Реми не получил. Пенберова подняла голову и молила бога, чтобы Эрик сейчас не вмешался. Этого ей очень не хотелось. Ведь Призрак Оперы не постесняется даже при ней кровь пролить. Чего стоит тот случай с люстрой?! — Я любить его, Реми. Тебе пора это быть принять, — Аська взяла парня за руки, сжала их в районе запястья, тем самым заставив молодого мсье отпустить её. Изловчившись из его объятий, русская торопливо вышла из за кулис. — Куда ты идёшь? — спросил у неё вдогонку Реми, на что Пенберова ответила на автомате: — В гримёрную. Надо иметь с Кристина обсудить репетиция. — Ну да, ну да, — кивнул парень в сером костюме, перебирая руками свои волосы и еле сдерживая себя, чтобы их не вырвать. Его уже это начало выводить из себя. Придётся работать другим методом. «Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед сам придёт к горе», как говорится. Мсье Реми тихонько последовал за мадемуазель Агатой, всё ещё находясь под прицелом Эрика. Догнав девушку, парень заметил, как русская стучит по зеркалу и очень был удивлён увиденным: за ростовым зеркалом скрывался тайный проход! Дождавшись, пока Аська уйдёт и закроет за собой, парень точно также постучал по зеркальному стеклу и открыл потайную дверь. — Так вот, куда она всё это время исчезает отсюда?! В театре есть много таких ходов, интересно? — подумал темноглазый «раб системы», медленно спускаясь по ступенькам вслепую. Ведь «гречанка» уже забрала фонарь. К тому же, парню надо было оставаться на расстоянии, чтобы его не заметили. «Это было большой его ошибкой. Нет, я говорю это серьезно. Он был самодовольным глупцом!»