Неполадки в системе

«Разумеется, он подвергался пыткам. Любое преступление против Призрака Оперы было наказуемо.» Реми и не помнит, как перед глазами всё поплыло, а голова начала кружиться, стоило ему спуститься за Аськой. Парень был в изумлении, когда обнаружил под оперным театром озеро, лодку и какой-то тёмный проход. Но, к большому сожалению, слуга дирекции потерял сознание прямо у лодки, в то время как Пенберова незаметно прошла к Эрику другим, уже известным ей путём. Открыл глаза Реми в другом месте. Здесь было просто невозможно дышать — в воздухе порхали крупинки пыли, из-за чего паренёк постоянно чихал и кашлял. Голова болела, в рту пересохло, а ноги затекли. Лишь когда боль в голове и странный шум в ушах немного стих, слуга дирекции осмотрелся. В этой комнате было темно, и только старая лампа на пыльном кофейном столике освещала треть комнаты. Также мсье Реми заметил, что лежит на старой, пыльной, скрипучей кровати. Но, несмотря на это, молодой человек подметил, что хорошо отдохнул. Надо было теперь только встать, выяснить где «раб системы» находится и уйти. Но этому не суждено было сбыться. Только Реми хотел встать и пройти пару шагов, как сразу же повалился на пол, ощутив, что что-то удерживает его ноги. Охнув от удара об пол, парень при слабом освещении лампы заметил неладное: его ноги были цепями прикованы к ножкам кровати. Кажется, так просто ему не уйти. — Вижу, ты уже проснулся, — злобная ухмылка где-то впереди напугала Реми и парень поспешно с ногами забрался обратно на кровать. Ему нечем было защищаться в случае нападения, поэтому слуга дирекции собрал все свои силы в кулак. Что бы ни случилось, надо выбраться живым! — Кто это? Кто здесь? Кто Вы? — Реми задал слишком много вопросов, безусловно. И пришедшему это не нравилось. Но его радовало то, что мешающий его спокойствию наконец пойман и сейчас так беспомощен. — А ты что же, не помнишь кто я? — высокий тощий силуэт изобразил удивление, а после взору Реми показалось белое лицо без эмоций — маска. Вслед за ней парень разглядел длинные чёрные волосы, старый цилиндр и поношенное пальто. Слуга дирекции шокировано выдохнул и вжался в стену. — Призрак Оперы?! — Почти, — кивнул головой Эрик, приблизившись к Реми на пару шагов, — Я тот, кто научит тебя не лезть не в своё дело. Надеюсь, ноги не сильно натирает? ~ Фантом задал вопрос ядовитым тоном и кивнул на цепи. Он не врал: железные кандалы и правда натирали ноги до кровавых мозолей, но слуга дирекции никак не мог это исправить. Разве что просто сидеть и не двигаться. — Ничего не потерял? — засмеявшись над несчастным молодым человеком, призрак достал из кармана пальто ключ и потряс им прямо перед Реми, дразня его, — Ключик от кандалов тебе не нужен? Парень взглянул на ржавый ключ, как на спасательный круг и рванул к высокому мужчине надеясь выхватить ключ. Но не получилось. Как только юный мсье оказался на ногах и сделал широкий шаг навстречу призраку, Эрик отступил на несколько шагов назад, и Реми снова поцеловался лицом с полом. От увиденного фантом расхохотался. — Не нужен? Ну, ладно, как хочешь, — с полным безразличием в голосе, Призрак Оперы вернул ключ в карман и стукнул по нему, — На случай, если передумаешь… — Нет! Пожалуйста! Пожалуйста, отпустите меня! Я ведь ничего не сделал против Вас! — Реми дрожал, бил по цепям, пытался порвать их, но старался не впадать в панику. Он позволил только страху себя обнять. Но этого хватило, чтобы Эрику стало ещё смешнее. — До чего же ты жалок, — мужчина убрал чёрные волосы на затылок и приблизился к юноше достаточно близко, чтобы тот сжался. Фантом знал, что Реми боится его также, как и все остальные в оперном театре. Он ведь не знает, что перед ним стоит такой же человек. Простой смертный, никакой ни призрак, ни дьявол, ни ангел. Но не мог ведь Призрак Оперы не пользоваться своей репутацией ради выгоды. — Чего Вы хотите? Чего? Я готов отдать всё! Только отпустите меня! — Реми взмолился. Он так не хотел умирать здесь… Неизвестно где. В каком-то подвале, где так пыльно и темно. — Отпустить? Чтобы ты снова прикасался божественного существа, что отныне по праву моё?! Я так не думаю, — Эрик усмехнулся, когда Реми широко распахнул глаза. Точнее, распахнул их ещё шире. Наверное, ещё чуть-чуть и они просто из глазниц выкатятся. — Я… Не понимаю, о чём Вы говорите? — Агата. Это имя тебе знакомо? — когда лицо слуги дирекции побледнело от узнанного, призрак оперы слова ухмыльнулся, — Вижу, что знакомо. Бесподобное, нежнейшее создание, не так ли? Ради этого ангела я готов на всё. — Так это были Вы?! — неожиданно даже для Эрика, мсье Реми подорвался с места с безумными глазами, но шваркнулся на пол, как мусорный мешок, когда тощая рука обхватила его шею и швырнула к кровати. Парень даже удивился, что такой худой мужчина может быть настолько сильным. Да… Это определённо НЕ человек. — Верно. Ты абсолютно прав. На прощальном вечере директоров, на каждой постановке, на балу… Всё это время я был там. Именно я тот, кому Агата решила отдать своё доброе сердце, — Эрик мечтательно выдохнул, прикрыв глаза под своей маской. Несмотря на то, что он видится с Аськой несколько раз на дню, ему этого мало. Хотелось бы фантому видеть девушку подле себя постоянно. Но ничего, скоро ведь так и будет. Да ещё и потенциальная угроза скоро будет устранена. — Вы решили, что можете издеваться над человеком, как Вам вздумается?! Если возжелаете, то можете насильно заставить быть с Вами?! Да Агата никогда Вашей не будет! — невзирая на страх, Реми повысил голос. И Призраку Оперы это ой как не понравилось. Особенно то, что именно парень сказал. Да как он вообще смеет лезть в личную жизнь того, кто сейчас вертит его жизнь на тонкой ниточке??! — А чьей же тогда она будет, м, могу ли я узнать? — увидев два янтарных огонька в прорезях для глаз и то, как рот призрака расплылся в ухмылке, Реми сглотнул. Ничего не сделать: ни сбежать, ни ноги освободить, ни Призрака Оперы одолеть… Правы были ранее господа Моншармен и Ришар: Реми жалкое существо, которое заслушивает свою крохотную зарплату, и никак ни больше, — Молчишь? Потому что ответ очевиден, несносный глупец! Агата моя, и ничья больше! И если ты ещё раз посмеешь хоть пальцем её коснуться — уничтожу!.. Эрик на секунду замолк, вслушиваясь в тишину. Где-то вдалеке и Реми смог расслышать чьи-то шаги. Быстрые, громкие, такие знакомые. — Эрик? Эрик, Вы быть здесь? — Агата?! Агата! Агата, уходи отсюда!.. — Реми начал кричать во весь голос, о чём сразу же пожалел. В его рот сразу же закинули какой-то порошок от которого слуга дирекции закашлял и чувствовал в горле какое-то жжение. — Ах, мой нежнейший ангел наконец пришёл. Одно лишь осознание этого греет мне душу, — Эрик развернулся в сторону выхода из комнаты, напоследок высыпав на пол ещё какого-то порошка, который тут же начал распространять странный аромат по всей комнате, — С тобой я разберусь позже… Реми услышал, как дверь захлопнулась. И этот стук отразился сильным ударом в его голову. Горло высохло, язык заплетался, глаза слезились, кожа горела, а голова просто раскалывалась, как грецкий орех. А аромат, что так быстро разлетелся по небольшой комнате, сразу же «исправил» ситуацию, вырубив «раба системы». Едва успев вдохнуть носом этот странный запах, Реми погрузился в сон. Глубокий тревожный сон.

***

Зато Эрик сейчас ощущал спокойствие. Сердце снова билось как тихая, душевная музыка, а в глазах загорелись детские искорки восторга. И причина вполне очевидна: Пенберова вновь воспользовалась свободной минуткой и спустилась сюда, даже не подозревая об ужасном. В комнате Призрака Оперы уже не так пахло, как раньше. Или же русская просто привыкла к этому запаху. Но почему-то сейчас эта мрачная комната с черепами и гробом-кроватью казалась девушке такой…родной?! — Любовь моя, Вы вернулись? Я так рад, — ледяная рука убирает прядь непослушных пепельных волос в светлую полоску за маленькое ушко, и вызывает у их хозяйки милое смущение. — Я же быть говорить Вам, что иметь спуститься когда время быть. А вообще… Я хотеть поговорить с Вас, Эрик, — серые глаза посмотрели на мужчину неописуемым взором и фантом напрягся. Неужели случилось что-то плохое? Директора взялись за старое? Кто-то ещё? Ну, кто бы то ни был, он поплатится! — О чём же, Агата? Надеюсь, Вас больше никто не смел обидеть? — Нет-нет, что Вы?! — Аська заметно напряглась, когда Эрик нахмурил брови и хрустнул костяшками пальцев. Он не шутил, он не был таким человеком. Он бы не постеснялся ещё разок пройтись по чужим черепам. Но, на его разочарование, и на радость Пенберовой, в этом нет необходимости: директора рты заткнули, на русскую и мадемуазель Даэ больше никто не зыркает недобрыми глазами. Все наладилось. Но времени было всё меньше. — Эрик, я хорошо знать, что у нас иметь остаться только половина месяц февраль. Затем быть март. И я очень надеяться, что Вы мочь быть исполнить для меня кое-что… — Агата покраснела до самых кончиков ушей. Она не знала, как уговорить Призрака Оперы, чтобы он в такие кратчайшие сроки написал слова к своей работе и согласился исполнить её для оперного театра. Эрик ведь поклялся: «Как только я закончу её, то лягу вместе с ней в гроб и больше никогда не проснусь». Но эта клятва в прошлом. Фантом теперь желает жить. А значит, ничего ему не стоит отказаться от этой работы. Но перед этим её надо продемонстрировать публике. Даже сама «гречанка» сказала, что «Торжествующий Дон Жуан» слишком великое произведение, чтобы просто сгинуть в подземельях театра. — Чего же Вы хотите, любовь моя? Я готов сделать всё — только скажите, — порой Аське казалось, что всё сказанное Эриком — правда. Что он действительно её обожает настолько, что готов ради неё и звёзды с неба украсть. Да, неизвестная мне, так оно и было. Этот человек любил её, как невинный юноша — искренне и нежно. — Ваше «Торжествующий Дон Жуан»… Мочь Вы писать арий для меня? Я иметь исполнений Ваше произведений в конец недели. Ведь следующий неделя — последний. Я очень хотеть красиво уходить. И чтобы люди услышать Ваш творений. Оно красиво, Эрик. Пожалуйста, я не хотеть, чтобы оно пропасть тут, быть под земля, — Пенберова не рассчитывала, что Призрак Оперы пойдёт на уступки. Даже на его лице сейчас, когда он снял маску, было заметно удивление и напряжение. Эрик не хотел никогда больше показываться на людях. Для всех в этом мире, кроме Хатима и мадемуазель Агаты, он был мёртв, стал фантомом оперного театра. — Агата, Вы понимаете о чём меня просите? Вы просите меня выйти к людям, чтобы они выставили меня на посмешище? Чего Вы этим добьётесь? — от таких слов Аська нахмурилась. Вот снова Эрик за своё?! Почему везде всегда копает поглубже? Почему везде пытается найти подвох? — А может я иметь план на Ваш спасений! Если б я Вас не любить, я б не быть делать так! А я делать! Я хотеть иметь петь с Вами, Эрик! Как Вы того и хотеть! — Пенберова перешла на крик, сама не слушая, что говорит, — Я быть разрываться! Стараться! А что итог вне?! Ничего! Вы, Эрик, совсем не хотеть иметь мне понять! Совсем! Вы только о себе и иметь думать! Глаза девушки покраснели, но ещё могли сдерживать слезы обиды. Русская искренне не понимала, почему сама не всё это так реагирует. Но ей и правда было обидно. «Стараешься для этих вонючих ублюдков, помогаешь им всю свою жизнь, а они в благодарность в грязи топят! Ааргх! Все вы, мужики!.. Все одинаковые! И похрен мне на этот грёбаный этикет! Я могу говорить, что захочу! Я не могу больше! Мне надоело! Сколько можно издеваться! Реми сосаться лезет постоянно, этот ещё в рабыни хочет записать! Что со всеми вами не так, кобели?!». — Агата, — Эрик хотел было протянуть руку к своему ангелу, попробовать успокоить, но Аська шлёпнула его по ней. Призрак оперы посмотрел в глаза девушки и сразу прочёл ярко выраженные обиду и злость. — Нет, больше ничего не говорить! Не хотеть — не надо!.. До свидания, Эрик, — резко развернувшись, сеголазая «гречанка» бросилась бежать к лестнице наверх. Мужчина последовал за ней, но Пенберова уже закрыла за собой дверь. -…простите мне мою дерзость, любовь моя, — Эрик произнёс это тихим шёпотом, на одном дыхании. А потом, нахмурившись и прогнав всю тоску с лица, надел на лицо маску и направился в комнату, что могла бы служить тюрьмой для Мелек. Но турчанки тут не было и сейчас это «башня» для несчастного мсье Реми. Для парня, что страдал от неразделённой любви, и в итоге попал в капкан Призрака Оперы. Теперь мужчина с янтарными глазами может спокойно срывать на нём всю злость, и тем самым отомстить за то, как паренёк прикасался к объекту обожания фантома. Мсье Реми будет страдать.

***

В это же время в семейном поместье Шаньи также было неспокойно. Тишина была нарушена, гончие псы лаяли и выли, два кота носились из стороны в сторону, сёстры графа и виконта негодовали от того, что происходит, а Филипп уже терял терпение стучась в комнату младшего брата. — Рауль, открой сейчас же! Ты ведёшь себя как несносный мальчишка! О жениться с простушкой не может быть и речи! Не позорь семью! — граф был вне себя от гнева после слов младшего Шаньи. Сегодня на завтраке виконт заявил, что последует совету иностранки. И когда одна из сестёр поинтересовалась, что за иностранка и что за совет, то юный мсье ответил и ей, и брату: «Я не поплыву в экспедицию. Я принял решение, Филипп. Я люблю Кристину Даэ всем сердцем, и хочу жениться на ней. Меня не волнует, что Вы обо мне подумаете после этого вечера. Можете выгнать меня из поместья, мне всё равно. Я больше не появлюсь здесь.». И после этих слов Рауль, не желая больше терять время, направился в свою комнату собирать вещи. — Рауль, прекрати этот абсурд! Ты готов вот так всё бросить?! Честь семьи, поместье, свой статус… Ради кого?! Сейчас же выходи и извинись за то, что говорил за завтраком такие смехотворные вещи! — Филипп стучал по деревянной двери. Его кулак уже покраснел, рука болела, но сорокалетний граф не прекращал кричать и звать брата. Сёстры же предпочли унять животных и не вмешиваться. Филипп — глава семьи Шаньи, и все в этом доме слушаются его. Все, кроме своевольного виконта. — Я и не думал, что Вы меня поймёте, Филипп. Вам ведь тоже плевать на мадемуазель Дюпон, на её чувства… Я не такой, как Вы! Я люблю Кристину и готов проститься со всем, что было мне привычно ради неё! — Рауль закрыл второй чемодан, спрятал в кармане пиджака два билета на поезд и, выйдя на балкон, посмотрел вниз. Выйти через дверь не выйдет — граф там, не даст уйти. Только один выход — прыгать с балкона. Но юноша очень боялся высоты. С самого детства. Когда он был младше, Кристина очень любила лазать по деревьям и часто звала мальчика поиграть с ней, но он, боясь высоты, не рисковал. Но всё это в прошлом! Рауль де Шаньи больше не слабый мальчишка! Теперь он офицер морского флота — юноша, кому не ведом страх! Ну же, Рауль! Побори этот глупый страх! Мадемуазель Даэ тебя ждёт! — Кристина… Всё ради Вас, Кристина, — сказав это, виконт прикрыл глаза, сжал ручки чемоданов и сделал шаг в воздух… — Рауль??! — в этот же миг дверь слетела с петель, а в комнате юноши появился его старший брат. Ворвавшись сюда, он испуганным взглядом бегал по комнате и сразу же увидел открытый балкон. Подбежав к нему, Филипп увидел Рауля, который быстро отряхивался, поправлял воротник рубашки и потом, вновь схватив чемоданы, понёсся искать свободный экипаж… Ему повезло. Виконт очень удачно приземлился. Посадка была мягкой — в цветочные кусты. — РАУЛЬ! — граф кричал вслед младшему брату, но тот даже не обернулся. Теперь для него не существует всех этих предрассудков. Теперь он свободен. — Простите меня, мсье. Но я не смог бы жить так, как Вы хотели.

***

Кристина и Агата стояли в гримерной. Русская помогала шведке собирать вещи. Чемодан был уже почти собран. Но с каждой положенной в него вещью, мадемуазель Даэ грустно вздыхала. От Пенберовой это не скрылось. — Кристина, не быть грусть. Так быть лучше. Вы быть жить счастливо, — Аська улыбнулась, вдруг достав из кармана платья какую-то маленькую книжечку, — Вот. Теперь я, Мег, Сорелли и Жамм быть рядом с ты всегда, Кристина. Недоумевая, блондинка взяла книжонку в руки. Открыв первую её страницу, девушка охнула: на ней была изображена она сама. Её портрет был сделан, судя по всему, углём. После портрета Кристины был портрет Карлотты Алонсо, Мег Жири, Сорелли Дюпон и Жамм Луи… А вот портрет безфамильной Агаты был не очень похож на неё саму. Но это было понятно — Аська всегда рисовала себя уродливее, чем она есть. — Спасибо, Агата. Я буду хранить его, — с благодарностью улыбнулась Кристина, приобняв подругу. А «гречанка» лишь с грустью улыбнулась. Да, она будет очень скучать по одному из своих любимых персонажей, будет тосковать по доброй натуре этой шведской хористки, но будет её любить и помнить, как одну из самых близких людей. Если удастся, Пенберова обещала себе иногда навещать мадам Валериус, чтобы старушка не печалилась, что её приёмная дочурка сбежала с виконтом. — А когда ваш с Раулем поезд быть приехать, Кристина? — Хотелось бы пораньше, но самый скорый поезд прибудет только через десять дней. Ни раньше, — русская сразу же оживилась. Отлично, значит, ещё не время прощаться! У неё ещё есть время всё сделать красиво. Аська не хотела переубеждать мадемуазель Даэ и виконта де Шаньи остаться — она их «выгоняет» из Парижа, чтобы спасти от Эрика. Жаль, что всех так не защитить. Да и не у всех её подружек такая бедень в отношениях. — О, Кристина, значит ты мочь прийти на последний важный день?! Это иметь очень хорошо! — радостная русская чуть ли не танцевала на месте, а Кристине оставалось только поражаться, как сильно девушка из Греции осмелела за это время. — Последний важный день? Что ты имеешь в виду, Агата? — Пойти. Я хотеть рассказать ещё и остальным! — Аська взяла девушку за руку и повела за собой в сторону знала, где кордебалет репетировал. Хм, а это идея! Надо чтобы в «Дон Жуане» Эрика было место и для балета! Почему Аська так хочет выступить перед людьми?! Потому что хочет чтобы призраку было приятно. Что? Нет, незнакомая мне, я говорю правду! Ну, не суть… Когда девушки покинули гримёрную, в неё тут же проник Перс. Кстати, ему еле удалось сбежать от мадам Жири, которая проявляла знаки внимания… А-кхем, да!.. Смуглый мужчина услышал где-то снизу жалобные крики о помощи, и не сомневался, что это дело рук его дорогого друга. Эрик снова над кем-то измывался и Хатиму это не пришлось по душе. — Не будь таким бездушным чудовищем, Эрик! Остановись! — Перс захлопнул за собой дверь и подошёл к зеркалу, чтобы открыть тайную дверь. Но, на его удивление, она не поддавалась. Неужели Призрак Оперы её запер?! — Так ты ничего не добьешься, — покачал головой смуглый мужчина, направляясь в подвал оперного театра. Однажды он видел, как Эрик пробирается в своё убежище именно через него. Так почему бы и Дароге не попробовать?! Хатим вернулся обратно в фойе, где тут же спрятался за колонной. Сара Жири сейчас была как никогда весела и что-то рассказывала Агате и своей дочери. И если Мег от её новостей была не в восторге, то Аська просто сияла… Или старалась делать вид, что рада. Ведь она знала, что мадам Жири с персидским мужичком ничего не светит. А жаль, её ещё один несостоявшийся пэйринг… Дождавшись, пока старая капельдинерша пятой ложи отвернётся, Хатим поспешил в сторону зала. В последний момент он уловил на себе взгляд общих чертах глаз «гречанки». И Дарога даже сказал себе, что этот взгляд слишком странный. Как будто девушка его где-то видела или знает. Но Персу не узнать, откуда он знаком русской. Забравшись за кулисы, мужчина проник в подвал. Тут всегда было сыро и темно, и нередко ходили слухи о том, что Призрак Оперы здесь убивает людей с помощью «горящей головы» и полчища крыс. Но Хатим в это не верил. Он слишком хорошо знал своего друга… Или всё-таки недостаточно хорошо? Наконец, спустя несколько минут блуждания, Перс наткнулся на открытый люк, откуда услышал тихий, хриплый крик. И голос кричащего был очень знакомым. — Снова Вы? Ох, вот Вам везёт попадать в неприятности, — покачал головой смуглый персидский мужчина, прыгнув в неизвестность… А люк закрылся прямо над его головой. «Что вы имеете ввиду? Нет, я не преувеличиваю!»