Вернёмся немного назад. Где-то несколькими минутами ранее. До того, как Призрак Оперы убил графа Филиппа…
Агата чувствовала, что её дыхание понемногу пришло в норму, а головные боли прекратились. Удивительно, но ничего сверхъестественного ей не помогло. Просто Эрик молча сидел, обнимая бледную русскую, что долго что-то бормотала. После это бормотание Пенберовой трансформировалось в бессвязное мычание. Но сейчас Аська замолчала, облегчённо вздохнув и подняв заплаканные глаза на мужчину. Призрак был очень обеспокоенным. Он не знал, что делать сейчас. Не хотелось снова видеть этот… Приступ «гречанки». — Любовь моя, Вам, наверное, нехорошо. Полежите немного, всё пройдёт… — Эрик, Вы не верить мне, — хмыкнула Аська, закатив глаза, — Я не быть удивление. Это нормально. Но быть знать, Вы — первый, кому я рассказать это. Это не быть сон. Не быть мой видений. Эрик, я иметь Вам правду говорить. И, как Вы помнить, я плохо шутить. Мужчине пришлось напрячь свои извилины, чтобы понять всё сказанное его ангелом. Если подумать, то в словах мадемуазель Агаты была, по его мнению, доля правды. Вот, к примеру: как обычный человек может летать в воздухе, возникнуть над потолком неизвестно откуда и безболезненно упасть на пол. Плюс ко всему, в тот день, в свой самый первый день в игре, Аська была одета только в свою ночную рубашку. И эта ночная рубашка была слишком яркой и короткой для эпохи, в которую живут персонажи истории. Ещё одна странность — цвет волос русской девы. Пепельный цвет — её натуральный, тут всё ясно и понятно. Но что это за светлые полоски? Это такой цвет? Или это волосы чем-то «болеют»? Ну, и я уже не говорю про её раннее поведение. Пенберова, конечно, пыталась слиться с атмосферой. Но это у неё вышло далеко не сразу. Её манера говорить, походка, даже то, как она вела себя за столом… всё это было, как минимум, странно. Эрик действительно задумался. Выходит, всё о чём толкует Аська — правда?! Другой мир? Он — всего лишь один из персонажей? Ему суждена смерть? Ну, так или иначе, стоит узнать об этом больше… Или просто смириться с тем, что Пенберова спятила. — Любовь моя… Неужели это правда? — Призрак Оперы всё же надеялся, что это Агате приснилось, или что она просто неудачно пошутила. Но всё это было правдой и девушка с серыми глазами это подтвердила кивком. — Я знать, это быть трудно верить. Но это правда… — немного обдумав всё, «гречанка» продолжила: — Давайте просто не иметь затрагивать то тема?! Для Вас, и для всех остальные, я быть остаться Агата. Уже это ничего не изменить. Я просто быть облегчение, что быть рассказать Вам это… Эрик, я просить Вас… Отпустить Реми и Хатим. Они не иметь заслужить наказаний. — Откуда Вы знаете о…? — Эрик замолчал на полуслове, когда девушка в синем подняла руку. Таким жестом она попросила мужчину замолчать. — Я уже сказать Вам, Эрик. Для меня всё вокруг — оживлённый игра. Игра, в которой я иметь изменить все событий. И сейчас я быть за это браться. И Аська рассказала бы Эрику о том, что планирует сделать: сыграть самую последнюю в её жизни роль — возлюбленную главного героя «Дон Жуана», отправить прощальные письма своим подругам и мадам Жири, а после навсегда покинуть Париж и, конечно, оперный театр. Но Пенберова в последний момент решила оставить свой план при себе. Хотя бы потому, что не все пункты в нём Призраку Оперы придутся по душе. Особенно освободить мсье Реми и Хатима. Но русская всё-таки решила попробовать. Этот игровой мир научил её: «Лучше попытаться, но не суметь, чем вообще опустить руки и спрятаться от самой себя». К тому же, кто если не мадемуазель Агата исправит весь ход событий?! Ведь эта девушка знает «MazM: The Phantom of The Opera» целиком и полностью. Каждого персонажа, каждую локацию, каждый возможный вариант продвижения в истории… Возможно, другого шанса спасти всех уже не будет. — Но перед тем, как мы быть на сцене, я хочу попросить ещё об этом вещь… Эрик, отпустить Хатима и Реми. Я больше не хотеть видеть чужой боль и смерть, — «гречанка» старалась объяснить свои желания чётко, коротко и ясно. И у неё это получилось. Но Эрик тоже в долгу не остался. — А что я получу взамен, Агата? Ложное обещание любви и счастья?.. Откуда мне знать, что Вы не предадите меня? Аську удивило услышанное. «Откуда вдруг взялось столько недоверия?! А как же его любовь, мечты о будущем? Куда всё это нахрен исчезло?» — подумала она, изогнув свою левую бровь в недоумении. — Не иметь меня смешить, Эрик! Когда я быть Вам врать? — вырвавшись из рук мужчины, девушка подошла к картине, за которой скрывалось оконце, сняла её и заглянула в камеру пыток. Мсье Дарога и Реми всё ещё были живы. Они даже сумели открыть люк в полу комнаты, — Мсье Хатим, как Вы? Вы найти ход? — Это был всего лишь винный погреб, мадемуазель, — огорчённо покачал головой Перс, указав на юношу, — Но теперь ему не так жарко. — Реми, — обратилась девушка к слуге дирекции, игнорируя то, что Призрак Оперы уже подошёл к ней и встал рядом. Сейчас он увидел, сколько страха в глазах Реми, стоит Эрику появиться в его поля зрения. Но было ещё кое-что… Нежность и горесть. Именно это можно было прочесть во взгляде тёмных глаз юноши, когда рядом проходила «гречанка». — Агата… Зачем же всё это надо было, Агата? — Реми посмотрел на мадемуазель с пепельными волосами в светлую полоску с досадой. А потом в его глазах загорелась жгучая ревность, — И что же ты теперь будешь делать? Сбежишь с НИМ? — Хватит, Реми, — Аська покачала головой, понимая, что напившись Реми стал ещё более… ёбнутый. Его чувства к ней девушка прекрасно видела и знала. Но что русская могла ответить? К слуге дирекции у неё сильных чувств нет. Если только такие же, как к Мег, или Кристине. Всё, не более. Мсье Реми хотел сказать ещё что-то, но Перс, словно поняв это по его ненормальному взгляду, остановил парня. Сейчас было не самое идеальное время устраивать сцены ревности. Эрик наблюдает за ними. И если эти двое сделают что-то… То Призрак Оперы может и не послушать своего ангела. Может не отпустить двух мужчин. Посмотрев на Хатима и Реми ещё раз, Аська окончательно набралась решительности сказать это Эрику ещё раз: — Эрик, это будет последнее, о чём я мочь Вас просить. Отпустить их. Мы с Вас быть сыграть на сцена в последний раз и уйти. Насовсем. И больше я ни о чём не иметь просить Вас. — Вам так дороги жизни этих предателей, моя Агата? — ухмыльнулся мужчина, с циничностью посмотрев на своего друга. А затем на измученного и пьяного от вина слугу дирекции. До чего же жалкое зрелище! — Мне не нравится, что Вы ставите мне условия и уже в который раз принуждаете делать то, чего не следует, — Призрак Оперы нервно сглотнул, когда Пенберова внезапно схватила его за руку и обняла её. Повернув в её сторону свою голову, Эрик смягчился от блестящих серых глаз, что сверлили его ожидающим взглядом, — Но я исполню и эту просьбу. Надеюсь, что Вы меня не обманете, любовь моя. Освободив свою руку из объятий «гречанки», фантом надел маску на своё лицо и поспешил удалиться из комнаты. Специально, чтобы Агата вдруг не сбежала, мужчина всё же распылил вдвое больше аромата в своей комнате. Знал же, что Аська терпеть его не может! Эрик намеревался спуститься в подвал, усыпить Хатима с Реми, а потом унести их на улицу. Но не тут то было! Прислушавшись, Призрак Оперы расслышал голос напоминающий колокольчик. Это его озёрная Сирена подаёт фантому сигнал о прибытии нового незваного гостя. И от этого Эрик довольно потёр руки. Будет на ком сорвать свою злость! — Не волнуйтесь, любовь моя. Я всего лишь забочусь о том, чтобы здесь не было лишних свидетелей~***
Раннее утро. В тот самый, знаменательный день.
— А-а-а-х~ Твою песнь последнюю с тобою разделю! Твою песнь последнюю с тобою разделю! А-а-х! А-а-х! А-а-а-а-а-а-х~ Агата репетировала «Торжествующего Дон Жуана» вместе с остальными. И это последняя её репетиция. Как сегодня, так и в целом. И стоило русской лишь вспомнить об этом, как на глаза сразу наворачиваются слезы. Но она умело прятала их за закрытыми глазами, стараясь полностью отдаться музыке. Конечно, «Дон Жуан» в исполнении Эрика на одном лишь органе звучал волшебно. Но поистине незабываемым было звучание этого произведения от оркестра. Совсем как в главном меню игры. Так громко и так эмоционально! И Аська была права: творение Эрика понравилось всем. Некоторые даже интересовались, сплетничали, размышляли… «Кто мог такое написать? Это ведь божественно!» — говорили все без исключения, на что серолазая девушка тихонько ухмылялась. Скоро все узнают творца этой музыки и этой работы. Как только репетиция подошла к концу, Каролюс Фонта распустил труппу и Пенберова позвала своих подружек в гримёрную. Там ей хотелось посидеть с ними, поболтать как раньше, посмеяться, пошутить. Ведь сегодня «гречанка», возможно, их всех видит в самый последний раз. Мег, Жамм, Сорелли, Кристина… Они не забудут мадемуазель Агату. Это уж точно! Таких людей редко забывают. Но почему-то сегодня между танцовщицами, хористкой и Аськой стояла какая-то напряжённая атмосфера. К тому же, девушка в синем платье заметила, что сегодня мадемуазель Дюпон молчалива. А ведь это на неё совсем не похоже! Обычно, Сорелли всегда весёлая, задорная, уверенная в себе… Куда всё это подевалось? — Сорелли? Ты быть в порядке? Твои глаза иметь красный цвет, — Аська не хотела бы скрывать своего беспокойства. Но старшая балерина не сразу пошла на диалог. Мег с Жамм это заметили. — Понимаешь, Агата, — замялась мадемуазель Жири, опустив глаза вниз. Не знала она, как это объяснить «сестре». И не хотелось сыпать соль на рану подруги. — Этот граф — подлец! Он обидел Сорелли вчера вечером! А потом незаметно удрал из нашей гримерной! Уф! Я таких ненавижу! — тут то и не выдержала малышка Жамм. Выдала всё, как есть. И в её голосе были только злость и жалость к подруге. Вот так: писала за Сорелли любовные письма, помогала рыжеволосой собираться на каждую встречу… Всё котику под хвостик! Ха-ха! М… Да, согласен. Здесь не до смеха… В общем… Услышав от мадемуазель Луи эту весть, Аська охнула и закрыла рот руками. У неё сейчас чуть не вырвался русский мат. «Вот же сука старая!» — подумала она, нахмурив брови. Только вчера говорили с Эриком на эту тему. А он взял и под шумок Филиппа грохнул. То есть, Пенберова пропустила события главы «Погоня». Хотя она очень хотела там быть. Хотела попробовать спасти графа от Эрика… Будем честными — старший Шаньи был человеком мерзким и излишне высокомерным. Но никто в этой истории не заслуживает смерти. Даже такой как он. Неизвестная мне, плакать не надо! Если не перестанете, я не буду дальше рассказывать! Вот, так то лучше. А теперь я могу продолжить?! Благодарю. Мадемуазель Агата была вне себя от гнева. Ведь ей снова не удалось предотвратить ещё одну смерть. Да, она спасла от смерти мсье Бюке, как Вы помните. Но заместо него была убита юная мадемуазель Вивьен Делоне. Затем погибла мадам Давид и ещё несколько человек. А теперь ещё и граф Филипп! «Гречанка» даже сказала себе, что это всё по её вине. Ведь если бы её здесь не было… Ничего бы не поменялось. Разве что вместо Вивьен, как и полагается, умер бы Жозеф. Аська искренне надеялась, что чета Делоне не узнают правды. Хотя бы до конца этого дня. А иначе её будут искать также, как и Эрика. Даже Хатим тут не поможет. — Ох, Сорелли, — Агата обняла рыжеволосую балерину, когда уже была не в силах сдержать слёз. Девушка знала какого это — быть брошенной, преданной. Точно также поступил с её матерью её отец. И Аська не хочет вспоминать о нем и по сей день. Несмотря на то, что он ей оплатил учёбу и старался общаться с ней и Артёмом… М? Прости, Агата, милая. Я оставлю эту тему. — Агата, девочки, — мадемуазель Дюпон вцепилась в материал платья русской, как тонущий человек в спасательный круг, — Почему? Почему все состоятельные люди такие…?! -…такие мерзкие гады! Разбил сердце бедняжке! Да ещё и так нахально! — закончила фразу Сорелли Жамм, кипя от злости. И Пенберова не могла не согласиться с ней. Может, в какой-то степени, граф всё-таки заслужил своё «наказание»? — Девочки, — покачала головой Кристина, приобняв подружек, — Так мы ничего не исправим. Давайте попробуем подготовиться к сегодняшнему представлению. Я уверена, что граф с Раулем будут на нём. Может, тогда тебе и удастся поговорить с ним, Сорелли? Нужно разобраться, почему он так с тобой поступил. — Не надо ни в чём разбираться, Кристина! Всё и так понятно! — мадемуазель Дюпон покосилась на кинжал, что всегда носила с собой. Так и хотелось… Проявить волю и убить гада! Но смысл? Это ничего не исправит. Да и навряд ли будет какое-то моральное удовлетворение. — И всё же, пожалуй, лучше отвлечься от всего этого, — вставила словечко Мег, как только у неё появилась такая возможность. И Аська была с ней согласна. Немного подумав, она глубоко вдохнула, чтобы не заплакать. Надо сделать это, как раньше. Возможно, больше такого не будет никогда. — Девочки, — неуверенно хлопнула Пенберова, привлекая внимание к себе. Кристина и Мег отреагировали с недоумением, Жамм с удивлением, даже плачущая Сорелли на мгновение притихла и вопросительно посмотрела на подругу, — Я… Быть обнять для удача. Мы вместе, Сорелли. Не думать о том, что быть на днях. Мы всегда быть с тобой. И мы все любить тебя. — Oh, yes, Agatha! It's cuddle-cuddle time! — поняв «гречанку» сразу же, малышка Жамм воскликнула эту фразу на английском со своим французским акцентом и кинулась на шею сероглазой с довольной улыбкой. Примерно также отреагировали и другие. Девушка с пепельными волосами в светлую полоску обнимала подруг в самый последний раз. Через пару часов начнётся её «звёздный час», её последний выход. И всё, всё будет позади. Аська расстанется со всем и всеми навсегда. Сейчас, обнимая мадемуазель Жири как родную сестру, Пенберова утыкается лицом в её плечико, чтобы Мег не видела мокрых глаз девушки. Агата хотела не плакать, но не выходило. «Мег, Кристина… Жамм, Сорелли… Девочки… Не забывайте обо мне, хорошо?».***
Пока русскую в синем платье мучали душевные переживания, в кабинете директоров снова была угнетающая атмосфера. Арман и Фирмен сидели за своими столами и сейчас напоминали два вялых овоща, нежели людей. Моншармен уже не читал «Ля Эпок», а Ришар не писал нот… Призрак Оперы просто морально опустошил новых директоров оперного театра. Да и что там, рад был стараться. Зато теперь эта сладкая парочка против Эрика и пикнуть не посмеет. Худощавого директора от сна с распахнутыми глазами отвлёк стук в дверь. Арман хотел было по привычке крикнуть Реми открыть её. Но тут же вспомнил, что этого юнца уж который день на работе не видно. «Куда девался, чёртов лентяй?! Мне теперь бегать и открывать двери? Нашли швейцара!» — проворчал себе под нос мсье Моншармен, встав с места и потащив свою тощую тушку к двери. Открыв её, светловолосый вмиг оживился — на пороге стоял бодрый и вечно нагло улыбающийся Базиль Жульен. — М-мсье… Мсье Жульен? Не ожидали, что Вы придёте, — сглотнул ком Моншармен. Ком, который так не вовремя застрял в горле. А Ришар, чего там, покрылся холодным потом и заставил себя также подойти к двери. Представителя Академии Изящных Искусств это польстило. Удалось таки сломать этих чванливых грубиянов! — Господа, а чего такие хмурые? — засмеялся Базиль, пригладив свои усы, — У Вас же сегодня новое представление. Я слышал, что это будет грандиозным. Так отчего же Вы так пригорюнились? Не потому ли, что на представлении будут присутствовать мадам и мсье Делоне? Жульен обожал подливать масла в огонь. Он всегда это делал. Особливо если мсье Моншармен и Ришар напуганы. Напуганы? Значит, их надо ещё сильнее напугать! Удивлены? Значит, их надо шокировать! Так всегда было и будет. Хотя сам мужчина говорил, что делает это далеко не со зла. «Я ведь любя, уважаемые. Вы ведь меня знаете — я человек не злой… Но мстительный.», — да, именно так о себе Базиль отзывался. Но что я в сущности о нём знаю? Только это, неизвестная мне. Когда представитель Академии Изящных Искусств заметил, что своё дело выполнил на «Ура!», то поспешил поклониться: — А теперь, прошу меня извинить, хочу проверить подготовку к представлению. Ах, я так люблю Ваш театр, господа! Фирмен облегчённо вздохнул, когда дверь в их кабинет закрылась. После Призрака Оперы, Базиль Жульен для него был настоящим ночным кошмаром. Ни один член академии не был таким, как этот человек. Директора ничего не могли сделать. Разве что громко выть и стонать от безысходности. И даже комиссар Мифруа тут не поможет… Но, если честно, он и так не сильно то помог. Однако, всё равно сюда каждый день приходит. Зачем? Расследовать дело о смерти мадемуазель Делоне, конечно же. Неизвестная мне, Вы что забыли? О, да, или слушаете невнимательно~ — Что теперь будем делать, Ришар? Жульен нас так в покое не оставит, пока всю нашу кровь не выпьет, — Арман встал рядом со столом друга, который чуть ли не вырывал волосы из своей головы. Что ж за напасть то такая, да?! То Делоне, то Призрак, так ещё и Жульен! Ну, все прямо хотят чтобы директора раньше времени богу души отдали. А что? С таким то стрессом и до инфаркта недалеко, да~ — А я скажу Вам, господа, что делать, — басистый голос громом разразился по всему кабинету и заставил тощего директора буквально кинуться на шею Ришара. Ах, горе, что Аська этого не видит! Это ж прямо её места — чтобы у Моншармена и Ришара тайный романчик был! Так… Прости, Агата, дорогая. Но эта сцена очень смешна. Я никак не могу перестать смеяться, как только о ней вспомню. — П-призрак, Моншармен… Э-это именно он, — заикаясь произнёс Фирмен, схватив Армана за плечи и приземлив рядом с собой. У обоих сейчас обильно потёк пот со лба. И оба не знали, чего ждать от Призрака Оперы на сей раз. — Ришар, чего сидим?! Н-надо отсюда убраться, — Моншармен паниковал намного сильнее своего коллеги и заверещал, как маленькая девочка, стоило только свету в кабинете погаснуть. — Ты его разозлил! Мне кажется, он услышал твои слова! — заразился паникой Ришар, упав на пол и начиная медленно ползти к двери которая, на его ужас, была заперта. — И не пытайтесь сбежать, когда я с вами разговариваю! — голос Призрака выражал недовольство. И директорам ничего не осталось, кроме как молиться богу мысленно, а в реальности выслушать фантома. — Ч-чего ты хочешь.? Ч-чего??! — Арман дрожал, заикался и не нашёл в себе силы даже встать на ноги. Но именно он должен был спросить. В конце концов, Моншармен здесь главный. А главенство требует и обязательств! — Малость, — протянул голос, изображая задумчивость, — Всего лишь одну вещь…***
— Мадемуазель Агата, можно Вас на минуточку? — Аська очень удивилась, увидев в пустом зрительном зале виконта. До представления осталось то всего ничего — час. Вот и решили все в последний раз отрепетировать, а потом разойтись и остаток времени потратить на приведение своего внешнего вида в порядок. Пенберова, которая только что закончила петь и спускалась со сцены, увидела Рауля и всё же подошла к нему. — Да, Рауль? Вы что-то хотеть? — «гречанка» по привычке сложила руки на груди в замок и заняла выжидающую позицию. Юноша, слегка улыбаясь отвёл взгляд и почесал голову. — Да нет, ничего особенного. Просто мне очень хотелось сказать Вам спасибо, мадемуазель. Если бы не Вы, мне наверное никогда не хватило бы смелости противоречить моему брату. — Ой, не говорить ерунда, Рауль, — нервно хихикнула Аська, после чего улыбнулась, — Я очень быть радость за Вас и моя подруга. Пожалуйста, не иметь её обижать и… Пусть Кристина быть счастье, Рауль. — Ни о чём не беспокойтесь. С Кристиной всё будет хорошо. Пенберова с грустью в глазах улыбнулась. Всё, что она могла сейчас сделать — это лишь мысленно пожелать влюблённым счастья. Хотела бы русская рассказать виконту о том, что Филипп мертв… Но никак не решалась. Сейчас её гнетёт только противоречие. С одной стороны, ей не хотелось ранить Рауля в самое сердце. А с другой, Аська привыкла всегда говорить правду и чувствовала вину за то, что лжёт умалчивая. Увидев в проёме свою светловолосую подругу, «гречанка» позвала её по имени, заставив юного Шаньи напрячься и с наивной улыбкой побежать в другую сторону со словами: — Ну, ещё раз, огромное Вам спасибо, мадемуазель Агата! Пожалуйста, не говорите Кристине, что я здесь. Хочу после представления её удивить! До свидания! — Хах, какой же он ещё ребёнок… — усмехнулась Агата, идя навстречу мадемуазель Даэ. Сейчас Пенберовой хотелось побыть с ней ещё хоть чуток. Ведь всё… Она понимала, что это их последние совместные мгновения. Она понимала, что это конец. «Что? А, Вы о том потопе?! Нет, неизвестная мне, это случилось чуть позже…»