***
Хатим проснулся рано, как только солнце поднялось. Его первые весенние лучи прорвались сквозь холодную завесу и начали светить в окна старой квартирки на краю улицы Риволи. Перс потёр глаза, взглянул в окно и вспомнил, что вчера случилось. Он уже хотел вскочить с постели, помчаться в оперный театр и найти Эрика с мадемуазель Агатой как можно скорее. Вчера его дорогой друг, что был ему близок как родной сын, совершил непоправимое — потоп. И этот потоп унес жизни людей, как любое из другое из деяний Призрака Оперы. Мужчина конечно не ожидал этого. В смысле, Эрик не ожидал, что и здесь будут жертвы. Он обещал, он клялся своему ангелу больше никого не убивать. Его последней жертвой был Филипп де Шаньи. Остальных людей Эрик убивать не собирался. Но это не избавляет его от того груза ответственности, который на его плечи хотел взвалить Хатим. Ему хотелось, чтобы его друг наконец переосмыслил всё. Более того, у Перса есть сторонник в виде Агаты. А уж против этой Призрак Оперы не попрет. Быстро встав с кровати, лохматый мужчина в свободной одежде ринулся к двери на улицу и очень удивился, когда к нему в дом из щели между дверной аркой и дверью вылетел конверт. Это и заставило смуглого человека остановиться. Подняв конверт с пола, мсье Дарога внимательно изучил его взглядом. Красная печать. Уже не кровавая. Простая печать, какие чаще всего ставят на конвертах чтобы их запечатать. Удивившись такому новшеству от своего друга, Хатим порвал край конверта и вытащил оттуда листок который был сложен пополам. Раскрыв его, взору предстали только три слова крупными буквами, написанные чёрными чернилами:«НЕ ИЩИ НАС».
Дарога опешил от такого содержания, но поспешил успокоить себя, когда увидел, что на другой стороне листа написано куда больше. Здесь почерк был, конечно, не очень аккуратным, но более понятным, чем предыдущий. Грамотность здесь также серьёзно хромала. И, судя по кляксам, человек писавший эти строки очень спешил:«Здравствуйте, Хатим! Ни магу я долго задерживать письмо. Мы иметь скрыться не так давно и Вы быть эта выдеть. В тайна от Эрик, я хотеть быть с Вас встрича. Я быть ждать Вас сегодня поздний вечер, девять час, у западная сторона театр. Это встреча очень важность. Агата»
— Значит, она жива и здорова. Отрадно узнать это, — облегчённо выдохнув, мсье Дарога мог расслабиться и ждать девяти вечера. Именно в это время он сможет увидеться с Аськой и расспросить её обо всём, что случилось. Да и вообще, где сейчас Эрик. Ведь как бы не злился Хатим на друга, он всё равно любил его как родного и тревожился, если тому что-то угрожало. Теперь эта тревога усилилась, так как по просьбе четы Делоне жандармерия ищет Призрака Оперы по всему Парижу. Это явно усложняет влюблённым передвижение. Приходится прятаться. Тем не менее, Эрика это нисколечко не пугало. Хатим знал друга более, чем хорошо. У этого кадра никогда не возникало желания ни извиняться, ни изменяться. А эта жуткая белая фарфоровая маска… Она, как бы странно это не звучало, поглотила личность человека, породив из неё другую — Призрака Оперы. Возможно, приняв Эрик своё лицо, ничего бы этого не случилось… Но нам то об этом уже не узнать. Хатиму осталось только ждать. Ждать девяти вечера и прийти к опере. Ему очень хотелось бы, чтобы вместе с Агатой пришёл и его друг. Хотя, персидский мужчина не сомневался, так оно и будет…***
Как договорились в письме, так Дарога и сделал. Сейчас он неторопливо шёл по улице в сторону театра понимая, что это, наверное, последняя его встреча с «гречанкой». После этого она исчезнет также, как исчез из театра Призрак Оперы. Оказавшись у здания, Хатим с недовольством посмотрел на него: все окна первого этажа были разбиты, света не было, стены и древесина покрылись тонкой коркой льда, так как по ночам ещё было холодно и изредка шёл снег, охраны не было… Создавалось впечатление, будто бы с уходом Эрика из этого места, ушла и жизнь. Как будто оперный театр Парижа сам стал своего рода призраком. — Эй! Хатим, идти сюда, — шёпот где-то неподалёку заставил Перса испуганно вздрогнуть и напрячься. Но когда он увидел миниатюрную фигуру идущую в его сторону, то успокоился. Аська никак не изменилась: пепельные волосы в светлую полоску были собраны чёрной лентой в косу на левую сторону; длинные сапоги спасали ноги от холода; привычное синее платье в юбке потеряло цвет и растянулось; а рваное и грязное пальто Эрика, которое было велико русской девушке, укрывало её тельце от мартовского ветра. Вид у «гречанки» был унылым и уставшим. Было очень заметно, что она не спала всю ночь. И причина отсутствия сна тоже была понятна. Хатим не теряя времени пошёл в сторону Пенберовой. А когда позади неё из-за угла возник высокий тёмный силуэт, то Перс возрадовался ещё больше. Его друг цел, пусть и зол на него… — Зачем ты сюда пришёл, мой глупый Дарога? — Эрик даже не дал Агате поздороваться с Хатимом, как сразу же начал осыпать его гнусными вопросами в его привычной манере. — Снова хочешь отобрать у меня счастье и обречь мою любовь на боль и страх?! — Клянусь тебе, у меня и в мыслях такого не было! — Хатим не пытался оправдаться, но голос нервно повысился сам по себе. А фантома не удовлетворил ответ друга. — Лжец… Я тебе верил. Я верил тебе даже после твоего предательства и помощи той крысе! — Эрик, перестать! — Аська нахмурилась, не выдержав такого давления на Дарогу и пихнула Призрака локтем в бок. А мужчина в тёплом чёрном длинном плаще с капюшоном недовольно зыркнул на возлюбленную. Пенберова и бровью не пошевелила: — Я быть позвать Хатим на разговор. А Вы за мной иметь вязаться. Стоять тихо. Мы не должно привлекать внимание лишний. Только сейчас мсье Дарога заметил, как «гречанка» влияет на его друга. Мужчина знал Эрика и был уверен, что тот сейчас будет упираться и пытаться как-то испугать девушку. Но бывший Призрак Оперы только взял за руку своего ангела скрестив свои бледные пальцы с тонкими девичьими. Хатим был шокирован увиденным и даже порадовался за друга. — Хатим, мочь мы просить остаться у Вас на пара день? Нам быть готовиться к отъезду из Париж, — Аська прокашлялась, словно вспомнив зачем позвала сюда Перса. И её просьба была возможна в выполнении для него. В конце-концов, Дарога живёт один, квартирка на улице Риволи у него вполне себе просторная, друг дискомфорта не причинит. Иными словами, Хатим мог с радостью приютить этих двоих у себя на столько, сколько им будет необходимо. — Конечно, мадемуазель, без проблем. Но куда вы отправитесь потом? — посмотрев на своего друга, что всё это время молчал, смуглый мужчина выдохнул: — Эрик, мадемуазель, пожалуйста, окажите мне ответную услугу. Это не причинит вам никакого вреда. Уедьте от Парижа как можно дальше, найдите себе дом где-нибудь в сельской местности. А я позабочусь о том, чтобы Вас никто не нашёл. — Мы согласиться, — Пенберова ответила на это мгновенно, даже не дав Эрику выразить недовольство и сказать, что «жизнь снаружи его не привлекает». Просто мужчина боялся. Очень боялся жить среди людей. Быть вновь отвергнутым обществом. А общество безусловно отвергнет урода, что не похож на человека… Эрик похож на трупа, но никак не на живого человека. Только Аське было на это плевать. За эти долгие месяцы жизни в этой игре, она успела привыкнуть к лицу персонажа, которого ненавидела больше всех. MaZm: «The Phantom of The Opera» ей нравился даже больше, чем первая игра этой прекрасной компании — «Jekyll and Hyde». Та же история, те же чувства у Пенберовой возникли и к Генри с Эдвардом. Реально, она их просто… Ой, простите, я снова пошла не в ту сторону! Ха-ха-ха! Просто так приятно вспомнить о тех временах. Увы, здесь всего этого нет… На чём я остановилась?.. Ах, да! Знаете выражение «От ненависти до любви один шаг»? М? «Ваши родители об этом говорили»? Ну, так вот, такая же история случилась и с Аськой. Негативные эмоции и чувства по отношению к Эрику затмила его нежность и забота по отношению к русской. Порой даже её бойфренд такого не делал. Пенберова знала, что это будет не последняя её просьба. Ей ещё многое хотелось попросить. Но большую часть она обсудит с Хатимом наедине, без Эрика. А пока сероглазая девушка может лишь прижаться к Призраку Оперы, обнять его и заглянуть в янтарные глаза. Где та жесткость? Где то обращение к себе в третьем лице? Где речи о том, как печальна жизнь у бедняги Эрика? Нет ничего этого в глазах цвета янтаря. Теперь там не место такому. — …я хотеть чтобы Вы быть нас поженить, Хатим, — вдруг сморозила Аська, хотя и сама не поняла до конца, что сказала. Поняла только в тот момент, когда оба мужчины на неё посмотрели удивлёнными глазами. Осознав, что именно она ляпнула, девонька покраснела. Причём настолько сильно, что потом как малолетняя дурында прижалась в грудь Эрика. В груди бледного трупа сейчас сердце стучало также громко и безудержно, как и у «гречанки». Хатим же довольно улыбнулся, сложил руки в замок, при этом спрятав их в длинных рукавах. — А вот это я почту за честь, Агата… — …для меня тоже, Хатим. Аська и Перс замерли одновременно. Им ведь сейчас не послышалось?! Эрик только что назвал Дарогу его настоящим именем! — Ты всегда был для меня другом, Хатим. Им ты и остался.***
Что может быть лучше, чем после холодной прогулки в ночное время суток оказаться в тепле и пить горячий мятный чай?! В тот момент Пенберовой было так хорошо, что она даже смогла утихомирить боль от расставания с мадам Жири, подружками и Реми. Их с Эриком… М… «Церемония» произошла в доме Хатима. Ничего такого примечательного: всего лишь он надел Агате на палец второе кольцо, уже обручальное; девушка надела ему и была в негодовании, откуда Эрику удалось найти пару золотых обручальных колец за такой короткий срок; и поцелуй, конечно же… Сразу же после него Аська услышала от её уже «мужа» эти слова: — Моя Агата… Мой прекрасный ангел, моя любовь… Теперь то я никуда тебя не отпущу. Эрик мгновенно перешёл на «ты» и уже не сдерживался в своих крепких объятиях. Даже сейчас, когда эти трое сидели в гостиной Дароги и пили чай. Призрак не выпускал из своих рук «гречанку», время от времени утыкаясь в её макушку своим лицом, или же в её шею. От такого Пенберова краснела, но нашла в себе наглость пошло пошутить: — Эрик, быть осторожным! А то потом кого-то на первая брачная ночь мочь не хватить! Только после этой фразочки Эрик ослабил объятия и уставился в свою кружку. Хатим молча наблюдал за этим и не мог не радоваться. Теперь то всё можно сказать позади, Эрик счастлив, Агата видимо тоже… Больше ничего Персу и не надо. Если его дорогой друг счастлив, то и он тоже. После чая и быстрой уборки, все начали готовиться ко сну. Хатим постелил своему другу и его жене в гостиной, сам собрался в свою комнату, дабы им не мешать. И пока Эрик глядел на свою маску сидя на диване, Аська поспешила к Хатиму. Он ещё не уснул и девушка решила не затягивать со всем этим. Неизвестно сколько они с фантомом здесь пробудут. Они могут уехать из Парижа даже завтра на рассвете, если жандармы вдруг нагрянут. Войдя в комнату Перса, Пенберова неловко постучала по стене, так оповещая мужчину о своём присутвии. Уже будучи в ночном белье, Хатим взглянул на девушку удивлённо, но ничего не сказал. Жестом пригласив её в комнату, смуглый мужчина стал ждать. Он видел в серых глазах какой-то испуг и подумал, что Агата просто нервничает. Ну, Вы понимаете меня… Первая брачная ночь, все дела… Никто ж из этих двоих не знал, что у Аськи был бойфренд и с такой запредельной близостью девушка уже знакома. Аська пришла не за этим. Она пришла для того, чтобы отдать другу своего мужа свой телефон… На хранение. Без сомнений, сотовый представлял опасность для русской, так как она из-за него не могла проснуться и призраки из реального мира терзали её душу до тех пор, пока Эрик не достал телефон из кармана Агаты, и пока не вывел её из транса. «Гречанка» была уверена, что мсье Дароге телефон не причинит вреда. С какой такой стати? Хатим — один из ключевых персонажей игры, сотовый не может его «убить». — Я хотеть оставить Вам вещь один на хранений, Хатим, — произнесла Аська, протянув смуглому мужчине свёрток. Из любопытства он развернул его. Девушка не возражала. И когда взору синий глаз персидского человека показался неизвестный предмет, то мсье Дарога спросил: — Агата, что это? — Это вещь, что быть перенести меня сюда. Я… Я знаю, это трудно объяснить, но это есть правда. Я из другой мир, Хатим. И я прилетать к вам из эта штука. Она есть «Сотовый Телефон» зваться. Больше не иметь вопрос. Просто сохранить это для меня до нашей следующей встреча… И быть осторожно: не трогать это нагими руками, а то мочь раниться, — Пенберова не нашла, что ещё сказать. Она на время оставит Хатима, уверенная, что он сохранит её телефон. Перс не сможет иначе. — Спокойной ночи, Хатим. И спасибо Вам. Русская ушла закрыв за собой дверь и оставив мсье Дарогу наедине со своим сотовым. Смуглый мужчина долгое время сидел пребывая в шоке ни меньше, чем Эрик когда узнал об этом. Но после Перс пожал плечами и спрятал свёрток с синим телефоном на дне своего деревянного ящика с одеждой. Тут то его точно никто не найдет, кроме самого Хатима.***
А мадемуазель Агата в это время пошла к Эрику, который неподвижно сидел на диване и глядел на свою маску. Эти чёрные прорези для глаз, прорезь для рта… Эта маска — это его второе лицо, вторая его личность. Но теперь Призрака Оперы больше нет. Он исчез. Когда молодая девушка с пепельными волосами в светлую полоску присела рядом и прижалась к мужчине со спины, а после обхватила его бледные с чёрными кончиками пальцев рук своими, то Эрик пропустил огромную волну мурашек по своему худому до костей телу. Приятных мурашек… Но это не прогнало хмурых дум из головы фантома. — Так и завершилось существование Призрака Оперы, — начал он со вздохом, не отрывая взгляда от маски. — И продолжилась жизнь бедняги Эрика. Жизнь полная боли и страданий. Бедный Эрик не раз будет отвергнут. И ты тоже будешь мучиться, Агата. — Ты о чём-то быть жалеть? — Русская отстранилась от мужчины, закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди с недовольным видом. Янтарные глаза наконец оторвались от маски и взглянули в серые очи «гречанки». — Нет, я ни о чем не жалею. Просто я не знаю, что будет дальше. Смогу ли я вообще адаптироваться к жизни на поверхности? Мне будет не хватать Призрака Оперы… Эрик замолк, когда его молодая жена встала с дивана и протянула ему свою руку. В недоумении фантом взял хрупкую ручонку с длинными ногтями своей… И снова уже в который раз мысленно позавидовал Аське и её судьбе. Как бы ей не было временами плохо и тяжело, жизнь Пенберовой не сравнится с жизнью Эрика. Все эти полстолетия, что он прожил были сравнимы только с кошмаром. Каждый день Призрак Оперы получал удар за ударом: родители ненавидели и продали родного сына, в цирке уродов жестоко избивали и оскорбляли, а в Персии у шаха… Это другая история. Боль, унижения, лишения, жестокость, ненависть… Ни одного приятного воспоминания из детства и юности у Эрика не было. Одно радовало: всё позади. Теперь у этого человека есть то, к чему он шёл всю свою жизнь. Он хотел любви от мира, но никто не отвечал ему взаимностью. Никто, кроме ангела, что вывел призрака из тьмы катакомб театра. Теперь же Пенберова вышла с Эриком на улицу и попросила помочь ей разжечь огонь. Фантом не понимал для чего его жене костер на улице, если можно согреться в тёплой квартирке Хатима. На улице ещё не до конца растаял снег, было холодно как зимой, да ещё и позднее время суток сейчас… Но Призрак Оперы всё же выполнил то, что от него просила Аська.***
Когда в нескольких метрах от жилых домов загорелся маленький костёр, русская довольным видом окинула пляшущие искорки пламени и непередаваемое тепло. Даже снегопад сейчас не слишком волновал. — Эрик, время, — произнесла Агата кивнув головой на костёр. А когда мужчина вопросительно посмотрел на жену, то она только закатила свои серые глаза: — Кидать маска в огонь. — Что? — Призрак Оперы не поверил услышанному. Аська не шутит. Она действительно хочет, чтобы Эрик сжёг свою маску — своё лицо, личность фантома театра. — Агата, ты ведь понимаешь, о чём ты просишь меня? — Я понимать, Эрик. Но ты сам быть выбрать этот путь. Мы теперь муж и жена, теперь мы семья, теперь мы быть жить наверху. И Призраку Оперы тут не быть место. Он исчезнуть, Эрик. Он теперь свободен, как и ты. Тебе ни к чему маска, Эрик. Аська это говорила спокойно, словно проговаривая каждое слово по буквам. Чтобы до Эрика дошло. Чтобы он понял, что той жизни, которая у него была в оперном театре уже нет. Призрак Оперы исчез для всех также, как и погибла сопрано — мадемуазель Агата. Этой истории настал конец. Но это не значит, что надо за него держаться остаток жизни. Как сказала бы Кристина: «Нужно двигаться дальше, несмотря ни на что, не оборачиваясь назад». И Пенберова была согласна с подругой. Именно так она и поступит. Теперь очередь Эрика. Мужчина смотрел то на маску, то на «гречанку». Она была единственной женщиной, которая подпустила такое ничтожество так близко к себе, приняла его любовь и, что немаловажно, ответила взаимностью несмотря на всю больную натуру фантома. Эрик ценит это, безусловно. Но страх не давал ему отпустить прошлое. — Нет смысла быть держаться за прошлое, Эрик, — Аська вздохнула и провела тёплой ладонью по щеке мужа. Тот лишь со скрываемым удовольствием потёрся впалой щекой об тёплую ручку и прикрыл глаза, слушая громкий стук своего сердца, которое предательски громко «кричало». — Ты не мочь изменить прошлое. Но ты мочь построить то будущее, которое ты хотеть столько времени. И я, и Хатим… Мы быть рядом с тобой. Мы — твоя семья, Эрик. Ты не один. — Я знаю, — Эрик взглянул на пламя, затем на свою маску. Аська права. Всё кончено для Призрака Оперы. Теперь пора Эрику жить своей жизнью, не надевая на своё лицо масок. Пусть даже это лицо отвратительно. — Я люблю тебя, Агата. Мои страхи, моё прошлое… Мой ангел, ради тебя я сожгу их и отброшу назад. После этого худая бледная рука живого мертвеца швырнула маску в костёр. Русская из будущего и главный злодей мобильной игры смотрели как бледное безэмоциональное лико Призрака Оперы исчезало в огне. Хотя Аська не знала горит ли фарфор… Одно она знала наверняка: маска прежней не будет. Когда же костёр догорел, Пенберова знала, что маска или же её останки покоятся под сгоревшими ветками и угольками. Пепел разлетится по ветру, а «гречанка» утром на рассвете избавится от «улик». А пока, она с облегчением вдохнула весенний воздух, обняла Эрика, чувствуя в груди приступ острого счастья и находясь в предвкушении. Упав с мужчиной в сугроб под одним из деревьев, Аська услышала, как фантом засмеялся. И этот смех был нормальным, не таким каким Пенберова привыкла его слышать. Это был смех человека по имени Эрик, а не того психически ненормального Призрака Оперы, что терроризировал театр парижской оперы много лет. Эрик обнял Агату. Обнимал так, словно боялся потерять. Как будто этот светлый ангел улетит на небеса, а призрак останется один в тёмном и убивающем его одиночестве. Но он мог больше не бояться. Когда тёплые девичьи руки обвили шею, то Эрик уткнулся лицом в шею «гречанки». Больше страхи прошлого не лезли в голову. Были только дорогая чёрному сердцу жена, белый снег по ними, ночное звёздное небо над их головами и грёзы о будущем в голове Эрика…«Теперь он ни о чём не просил. В его руках уже находилось главное счастье Призрака Оперы.»