В Подземелье всё спокойно вернулось в свободное от людей затишье. В то время как работа над Сохранением и Сбросом была приостановлена — что неудивительно — эксперименты с Решимостью и другие исследования продолжались быстрыми темпами. Гастер сосредоточил всё свое внимание на работе с Решимостью. Прогресс был медленным. Очень медленным. Гастер чувствовал, как его охватывает отчаяние.
Как-то поздно вечером, когда остальные сотрудники разошлись по домам, Гастер сидел за компьютером в подвальной лаборатории, собирая данные последних тестов. Кроме него, здесь был только Санс. Доктор Бетас уехал из города на несколько дней и заставил Санса присматривать за лабораторными мышами. Оба ученых молчали, Гастер уставшими глазами смотрел на экран компьютера, а Санс патрулировал клетки, отмечая галочками список. Время от времени он бормотал, что это «работа стажера», но Гастер не обращал на него внимания.
Что-то в компьютере звякнуло. Гастер протер глаза и посмотрел на появившийся сигнал.
— Похоже, магия, регулирующая температуру для мышей, на исходе, — вздохнул Гастер. —
Можно подумать, мы перестали платить по счетам за магию. Санс, не возражаешь?
— Хм? Что?
Гастер снова потер глаза, раздумывая, не выпить ли ему пятую чашку кофе.
— Ты не мог бы наполнить магический датчик? Он на стене.
— О, эм… конечно. — Последовала пауза. — Как?
Гастер махнул рукой.
— Используя магию, представляешь? Стрельба несколькими снарядами обычно срабатывает.
На этот раз пауза длилась дольше, и не было слышно характерного звука снаряда монстра.
— Я, эм. Я не могу. Вообще-то.
Гастер наконец поднял глаза и повернулся в своем офисном кресле. Сейчас у него не было сил на шутки Санса.
— Что значит «не можешь»? Я не прошу тебя заряжать Ядро, Санс.
У Санса было странное выражение лица, что-то среднее между удивленным и загнанным в угол.
— Я имею в виду, что я… не очень хорош в магии. Вообще.
Гастер неохотно поднялся на ноги, не понимая, к чему клонится эта шутка. Монстр, не разбирающийся в магии, был подобен пламени, не умеющему сжигать вещи.
— Я не вижу юмора в этой шутке, но если ты так не хочешь…
Он пересек комнату и подошел к маленькой трубке, торчащей из стены рядом с мышиными клетками, над которой медленно мигал красный индикатор.
— Не то, чтобы у меня…
шуточная кость перегрелась. Хех… ладно, это плохая шутка. — Санс потер затылок. — Я слаб, Гастер.
Невероятно слаб. Ты не заметил? Моя душа в основном держится на упрямстве и юморе. И моим безграничном обаянии, конечно.
Гастер остановился у термометра и уставился на Санса. Скелет всё еще выглядел довольно… подавленным.
— Как ты думаешь, почему я такой маленький? Как ты думаешь, почему я ни разу не воспользовался магией с тех пор, как ты меня нанял? Я– смотри. Это почти всё, что я могу.
Он вытянул руки ладонями вверх и крепко зажмурил глазницы. На мгновение он выглядел так, будто ему больно. Затем над его руками появились две крошечные вращающиеся косточки. Санс резко вдохнул.
— Еще и небольшой телекинез, но он совсем нестабилен. В половине случаев он просто не работает. — Кости с шипением исчезли, и Санс засунул руки в карманы халата. — Когда я был маленьким, я болел всё время. Я сидел в своей комнате и читал о науке, истории. Сейчас мне лучше, но я всё еще… плохо использую магию. Я почти уверен, что вся моя магия тратится на то, чтобы сохранить мне жизнь.
Гастер уставился на Санса, обдумывая услышанное. Санс смотрел куда угодно, только не на него.
— Ты хочешь сказать, — спокойно произнес Гастер, —
что у тебя нет абсолютно никакого способа напасть на врага? Или защищаться самому?
Он развел руками и вызвал несколько своих собственных снарядов, наблюдая, как они вращаются и парят в воздухе. Они были сделаны в форме знаков руки и других символов.
— Значит, если я выстрелю в тебя или случайно потеряю контроль, ты умрешь в считанные секунды?
Санс заметно напрягся, его глазницы были прикованы к его снарядам. Гастеру стало немного не по себе.
— Н… нет, — сказал он через мгновение. — Я хорошо уклоняюсь. Я
очень хорошо уклоняюсь. И… ты не сделаешь этого.
Гастер послал снаряды в магический датчик на стене. Свет сменился на зеленый. Было больно видеть облегчение на лице Санса.
— Извини. Я не хотел, чтобы это прозвучало так… — Гастер покачал головой и потер лоб. —
Но я действительно не ценю секретов. Боже, Санс, почему ты мне не сказал? Один несчастный случай в лаборатории и–
— То есть, да, несчастный случай в лаборатории, или камень, падающий с потолка пещеры, или утопление в одном из водопадов, или падение в Ядро… да, любой из этого может убить меня, и они также могут убить любого другого. — Санс пожал плечами, и улыбка вернулась на его лицо. — Я не стеклянный, Док. Я прожил так всю свою жизнь. В этом нет ничего особенного. Другие, как правило… странно реагируют, когда я говорю им, но я не скрываю этого. Я просто не поднимаю из-за этого шума.
— Ты откровенно солгал в своем заявлении о приеме на работу, — сказал Гастер, глядя на него сверху вниз.
— Ты сказал, что у тебя нет никаких медицинских проблем, которые могли бы помешать твоей работе.
— Я не лгал… — Санс постучал пальцами по столу. — Я просто… кое-что пропустил. Это не медицинская проблема, и она не мешает моей работе. Когда ты видел, чтобы это мешало моей работе?
— Твой режим сна. Я полагаю, это объясняет, почему ты постоянно засыпаешь за своим столом, да?
— Это я просто лентяй. Если бы я заснул, делая что-то важное, например… смешивая химикаты или что-то еще, я бы не–
— Важное? Что именно дало тебе понять, что всё, что мы здесь делаем, не важно?
Санс вздохнул.
— Да брось, это нечестно. Ты знаешь, что я имел в виду.
— Ты солгал мне, Санс.
Санс поднял на него глаза, и выражение его лица на мгновение сменилось чем-то пронзительным.
— Док… не то чтобы у тебя не было секретов.
Гастер потрясенно замолчал. Душа, удерживаемая упрямством, юмором и
наглостью, тут больше подходило.
— Интересный способ говорить со своим боссом, Санс.
— Я не… хотел прозвучать неуважительно, Д… сэр. Но это правда, не так ли? Не знаю, заметил ли это кто-нибудь еще, но я всегда был наблюдательным. Вчера на собрании у вас тряслись руки. А на прошлой неделе я слышал, как вы хрипели в своем кабинете. Когда я постучал, вы притворились, что всё в порядке. Я замечаю это уже несколько месяцев.
Руки Гастера дрожали, но на этот раз не от слабости.
— Санс…
— Вы больны, не так ли? — Санс опустил глазницы, глубоко засунув руки в карманы и ссутулив плечи. — Нет… даже больше. Вы умираете.
Тишина.
Гастер мог это отрицать. Он мог бы наорать на Санса. Скелет не имел права знать об этом. Но он ничего не сказал. Он не мог придумать, что сказать.
Санс на мгновение прижал руку к лицу, прежде чем сунуть ее обратно в карман.
— Извините. Очевидно, у вас есть причина держать это в секрете. Это личное. Не волнуйтесь, я не собираюсь распространять это.
Гастер вздохнул и прислонился спиной к кафельной стене, впервые за эту ночь позволив себе почувствовать усталость. И не просто усталость. Старость. Измученность.
— Я… ценю твое благоразумие.
— Есть ли… что-нибудь, что можно сделать?
— Я прожил очень долго, Санс. — Гастер выглянул в дверной проем. По другую сторону коридора лежала тень Экстрактора Решимости.
— На данный момент можно сделать только одно.
Санс посмотрел на мышей, сидевших рядами в клетках. Большинство из них спали. Те, кто не спали, занимались своими мышиными делами очень расчетливо. В эти дни они вообще не вели себя как животные.
— Чем больше мы изучаем Решимость, тем больше я беспокоюсь об этом. Доктор Бетас согласен со мной. Если магия — это клей, который не дает монстру развалиться на части, то именно это и есть Решимость для людей. Я просто не думаю, что смешивание двух видов клея приведет к чему-то, кроме беспорядка.
— Наука — это риск, Санс. Но тебе не стоит волноваться. У меня еще есть немного времени, и я не дурак. — Гастер закрыл глаза.
— Но ты должен понять. Мне нужно довести это дело до конца. Мне нужно увидеть освобожденных монстров. Я помню войну. Я помню, как мы были запечатаны под землей. Я помню Поверхность. Я — один из последних монстров, оставшихся в живых, кто всё еще помнит. Ты даже не представляешь, Санс. Ты даже не представляешь, каково это было.
Санс был тих на мгновение, прежде чем сказать:
— Видимо, нет.
Гастер не ответил. Он уже сто лет не говорил о таких вещах. Возможно, с Азгором, но он не мог вспомнить, когда они в последний раз пили вместе чай. Король так сильно изменился после смерти Азриэля, и без смеха Ториэль замок всегда казался пустым. Странно было снова иметь кого-то, кому можно довериться.
— Повторяю, я… ценю твое благоразумие.
Он не мог допустить, чтобы Санс распространял всё это вокруг. Было уже слишком поздно думать о Гастере как об эмоциональной персоне.
— Не волнуйтесь. — Санс слегка усмехнулся. — Хотя, если вы продолжите говорить со мной так, вам, возможно, придется перестать думать обо мне как о работнике и начать думать как о… друге. Хех. Но это действительно плохая идея — пытаться подружиться со своим боссом, верно?
Гастер закрыл лицо рукой и рассмеялся. Он уже давно не позволял себе по-настоящему смеяться.
— Почему бы и нет… коллега?
Гастер протянул руку. Санс ухмыльнулся и пожал ее.
— Это довольно непрофессионально. И это хорошо, потому что это как раз по моей части.
— Не удивляйся, — сказал Гастер, вставая из-за стены. Он полностью повернулся к Сансу.
— Думаю, что оставлю остальные данные для компиляции на ночь. Я бы не отказался от выпивки.
— Да? Я тоже. Эй, я знаю отличное место в Сноудине.
— Небольшая прогулка, но я готов, если и ты тоже.
Гастер перевел компьютер в спящий режим и направился к двери, Санс последовал за ним.
— Знаешь… возможно, когда эксперименты будут закончены и мы убедимся, что это безопасно, Решительность пойдет на пользу нам обоим.
Санс приподнял бровь.
— Да? Ты думаешь превратить меня в научный проект, Док?
— Конечно, нет. Но у меня есть несколько идей.
***
Гастер не поверил своим ушам, когда ему сообщили, что в Подземелье обнаружили еще одного человека. Прошло меньше года с тех пор, как они приобрели голубую человеческую душу. Для сравнения, между первым падшим человеком и вторым был почти десятилетний разрыв. Этот новый человек тоже был замечен возле Сноудина. Там, должно быть, была большая дыра в Подземелье, возможно, в Руинах, где когда-то был первоначальный Дом. Это имело смысл. Возможно, первая пещера, в которую их загнали люди, уже начинала раскапываться.
Человек в настоящее время пропал, возможно, скрываясь в Сноудине. По всей вероятности, человек прятался у всех на виду. Лишь небольшая часть живых монстров знала, как выглядит человек. Не помогало и то, что их значительную часть составляли собачьи монстры из Королевской Стражи, у которых была печально известная плохая память.
Напряжение ожидания плохо сказывалось на и без того слабом здоровье Гастера. На этот раз человек мог оказаться и не ребенком. Дети были достаточно опасны, но взрослый — а взрослый, который слышал о монстрах только в рассказах, поскольку люди не живут достаточно долго, чтобы помнить их — взрослый будет иметь намерение за своим страхом. Монстры были очень уязвимы для дурных намерений.
Но Гастер никак не мог помочь в поисках. Большую часть этих дней он провел в беспокойстве, расхаживая по кабинету. Санс иногда по ночам отвозил его выпить в Гриллби, но в основном это был предлог съездить в Сноудин и присмотреть за ним.
Наконец, после того, что казалось вечностью, Гастер получил сообщение, что человек был захвачен. Позже в тот же день прибыл страж с доставкой: ярко-оранжевая душа, надежно помещенная в контейнер… и большой ящик.
— Человек сопротивлялся, — объяснил стражник с мрачным выражением лица. — Убил одного из новобранцев… бедняга только вступила в Стражи. Она была так взволнована… по крайней мере, я могу сказать ее семье, что она умерла героем.
Тело человека было изуродовано. Это был еще ребенок, но гораздо старше предыдущего; подросток, подумал Гастер. Его лицо было напряжено с последним выражением гнева и свирепости. Решимости. Хотя на этот раз этого было недостаточно.
— Зачем вы принесли мне тело?
— Простите? Можете повторить?
Гастер заговорил медленнее:
— Зачем вы принесли тело?
— Ох. Король Азгор хочет, чтобы тела всех людей были доставлены в замок, где их похоронят и почтят за их жертвоприношение. Но он сказал, что вы, возможно, захотите сначала изучить тело.
Гастер кивнул и закрыл дверцу ящика.
— Задумчиво, но не обязательно. Пустое человеческое тело имеет мало пользы.
— Логично. Тогда я прослежу, чтобы его благополучно доставили в замок.
— Спасибо. И я сожалею о потере вашего новобранца. Мои соболезнования ее семье. Я позабочусь о том, чтобы ее жертва не была напрасной.
Стражник торжественно кивнул.
— Спасибо вам, Доктор. Знаете, я знал, что люди жестоки, но этот… не знаю, подойдет ли слово «жесток». Оно казалось почти загнанным в угол животным. Отчаянным.
— «Она». Думаю, она была женского пола.
— Да? Сложно сказать. — Стражник нахмурился, глядя на ящик. — Она продолжала кричать на нас о пропавшей сестре, обвиняя нас в том, что мы ее съели. Только представьте себе! Она плакала, даже когда продолжала бороться с нами. Это немного грустно. Мы просто не могли ее переубедить. Очень жаль.
Гастер держал контейнер с душой в руках и смотрел на огненный оранжевый свет.
— Жаль.
***
Однажды вечером, работая допоздна, Гастер упал в обморок в своем кабинете.
Это было неожиданно. Как будто его тело просто перестало работать. Он лежал на полу кабинета, задыхаясь и пытаясь подняться.
Слишком рано. Нет, еще слишком рано. Он был
так близок. Эксперименты с Решимостью близились к завершению, работа с оранжевой человеческой душой принесла все новые плоды, но не принесла никаких доказательств силы Сохранения. Они снова застряли на Сохранении и Сбросе, что означало, что эксперименты с Решимостью
должны были проявляться. Он был
так близок. И всё же вот он здесь. Пал. Он почти чувствовал, как его внутренности растворяются.
Не сейчас,
не сейчас. Гастеру удалось ухватиться пальцами за подлокотник кресла. Он медленно,
болезненно заставил себя принять почти сидячее положение.
Не сейчас. Через несколько дней, может быть, через неделю, они смогут начать тестирование Решимости на монстрах, а затем…
Это растворяющееся чувство…
Он не мог
ждать несколько дней.
Он практически рычал, заставляя свое тело двигаться вверх. Он подставил под себя одну дрожащую ногу, потом другую. Он стоял, весь дрожа, тяжело опираясь на край стола.
Больше никаких колебаний. У него не было времени. Лифт… он просто должен был добраться до лифта.
Он ухитрился опереться одной рукой о стену и сделал шаг. Потом еще один. Путь до двери его кабинета вдруг показался ему
бесконечным. До лифта оставалось еще около тридцати метров, и никаких стен, на которые можно было бы опереться. Он стиснул зубы.
Каким-то образом он добрался до двери и толкнул ее. Он прислонился к дверному косяку, тяжело дыша.
— Кто… нибудь?
Даже голос у него был слабый. Но это не имело значения. Свет во всей лаборатории был выключен. Все разошлись по домам, даже Санс и Доктор Бетас. Он был один. Он должен был сделать это один.
С порога ему был виден лифт. Казалось, он находился на другой стороне Подземелья.
— Давай. Ходи. Ты еще не можешь умереть.
Он шел, каждый шаг был медленным, каждый шаг дрожал, каждый шаг посылал новый укол боли через всё его тело. Коридор то появлялся, то исчезал из поля зрения. На полпути его тело снова сдалось, и он опустился на одно колено. Нет,
нет. Он этого не допустит. Он просто не мог.
Он заставил себя подняться. И дошел до лифта.
Всего несколько пролетов вниз, а потом в подвальную лабораторию. Это было недалеко.
Лифт зазвенел, и Гастер упал внутрь, сильно ударившись об пол. Он лежал на спине на полу лифта. Он поднял дрожащую руку и вызвал единственный снаряд в форме руки, затем выстрелил в кнопку. Кнопка разлетелась вдребезги, но лифт снова зазвенел, и дверь закрылась.
Вибрация спускающегося лифта словно пыталась стряхнуть его в пыль.
— Ещё совсем немного…
Дверь в подвальную лабораторию открылась, и оттуда выполз Гастер. Он на мгновение прислонился к стене, чтобы отдышаться. В поле зрения был Экстрактор Решимости. Так близко.
— Теперь. Стой. Ходи. Закончи.
Он использовал стену, чтобы подтянуться обратно. И тогда одна из его рук просто рассыпалась в пыль.
Боли не было. Просто шок. Он привалился спиной к стене, широко раскрыв глаза и часто дыша. В глазах на мгновение потемнело. Когда к нему вернулось зрение, все краски мира исчезли. Лаборатория была выкрашена в черно-белый и серый цвета, а на полу лежала пыль монстра.
Его пыль.
— Н… нет. Не сейчас, пожалуйста.
Он посмотрел на Экстрактор Решимости, на темный череп, свисающий с потолка, затеняющий всё, что находится под ним.
Он не выживет.
Часть его лица начала растворяться.
Нет.
Собрав последние силы, он
побежал. Шприцы лежали в маленьком холодильнике рядом с Экстрактором. Он опрокинул все вещи, пытаясь открыть его, разбросав повсюду шприцы, мензурки и пробирки. Он схватил первый попавшийся. Одна его нога превратилась в пыль, и он рухнул на разбитое стекло.
Всё остальное в нем начало растворяться. Он воткнул шприц в то, что осталось.
В глазах у него потемнело.
Теперь посмотрим.
На мгновение не осталось ничего, кроме ощущения растворения в ничто. Погружения в темноту.
Затем ощущение прекратилось.
Вселенная, казалось, раскололась. Энергия пронеслась сквозь него, искрясь и обжигая, опаляя его душу. Боль была хуже, чем растворение. Он словно
таял, превращаясь во что-то другое, как потухшая свеча. Сама сила была
огромной, наполняя каждый его атом.
И вдруг жить стало так же легко, как и принимать
решение. Внезапно, возвращение к знакомой форме стало таким же легким, как литье воска. Всё было так
легко.
Он открыл глаза и увидел собственные руки. Их было двое. Они дрожали, но принадлежали ему. Цвета выглядели странно, но они вернулись.
Он осмотрел себя. Его тело всё еще было тут, целое. Он дотронулся до своего лица. Что-то похожее на шрам или трещину тянулось от макушки его головы через правый глаз. Он закрыл левый глаз, и тотчас же цвет снова исчез, вернувшись к серому. Похоже, это был постоянный эффект. У него болело горло. Он кричал?
Он снова посмотрел на свои руки. Согнул пальцы. Для пробы он вызвал несколько снаряд. Теперь они были другими, они
сверкали.
Он отшвырнул пустой шприц и легко встал. Энергия всё еще мерцала в нем, как молния. Он чувствовал себя сильным. Как будто сама вселенная вливалась в его душу. Теперь он
понял. Он понял
всё. Решительность была ключом ко всему этому. И теперь он был жив, здоров и полон
Решимости.
Его лицо расплылось в улыбке, а потом он рассмеялся. Он всё смеялся и смеялся, так сильно, что ему пришлось снова прислониться к стене. Он смеялся, как показалось, несколько часов.
Затем он внезапно перестал смеяться. Он оглядел лабораторию. Какой беспорядок. Повсюду были разбитые стекла и разлитая жидкость, а также след пыли монстра, ведущий от лифта. Увидев пыль, он снова усмехнулся. Мир пытался лишить его жизни, а он просто сказал
нет.
И все же, он не мог остановиться. Нет, работы было слишком много! Он должен был обобщить свои выводы, провести некоторые тесты, делать замеры. И конечно же, он должен был навести порядок в этом месте. Нельзя, чтобы персонал пришел завтра утром и обнаружил повсюду пыль. Нет, нет, он не мог допустить, чтобы они задавали вопросы. Он снова коснулся странной трещины в голове. Да, ему понадобится какая-то история, какое-то объяснение. Что-то правдоподобное. Если монстры узнают, что знаменитый Доктор В.Д. Гастер ввел себе непроверенное, потенциально смертельное вещество, из этого ничего хорошего не выйдет.
Он представил себе выражение лица Санса и снова рассмеялся.
