Истории о тихом воронёнке

      «The World Seems Brighter than the Sun Now That You're Here.       Though Our Eyes Will Need Some Time to Adjust       To the Overwhelming Light Surrounding Us»       -Light, SleepingAtLast                     Прим. П.: курсивом обозначена речь, которая передана на жестовом языке.                     И хотя Бокуто думал, что всё, что требуется для усыновления ребёнка — это прийти в приют и просто сказать: «Мы хотим этого», у Акааши хватало извилин, чтобы понять, что всё работало совсем не так. Нужно было заполнять бумажки, пройти проверки жилища, и в общем-то познакомиться с ребёнком перед тем, как усыновить его.              Вот почему он совсем не удивлён, когда всё то же самое ему перечислил Асахи. А вот его муж, в отличие от него, выглядит невероятно возмущённым.              — Так… Так просто нельзя, — запинаясь, отвечает Асахи. Он делает глубокий вздох для успокоения и перебирает бумаги перед собой. — То есть вы можете усыновить Шоё. Но нельзя так просто… Обычно процедура усыновления занимает больше года! Ещё нужно заполнить заявления. И мы собираемся провести проверку данных, чтобы убедиться, что вы и в самом деле готовы позаботиться о ребёнке. Не то чтобы я думал, что вы не готовы! Просто, эм, столько всего ещё нужно подготовить, к тому же Шоё — глухой, а вы, парни, жестовый язык вообще знаете?              — Мы можем его выучить! , — говорит Бокуто, выпятив грудь.              — Я взял пару книг в библиотеке, — сообщает Акааши, надеясь, что его слова вселят в Асахи больше уверенности, чем хвастовство Бокуто. — Я уже выучил основы, и мы всегда можем пойти на платные курсы.              — Но…              — У нас получится, — заявляет Бокуто и смотрит Асахи прямо в глаза; его взгляд настолько обескураживает, что у Асахи перехватывает дух. — Дело в том, что мы хотим создать семью. И хотим, чтобы Шоё стал её частью.              Голос Бокуто ошеломляет переполненной уверенностью. Выражение лица Акааши рядом с ним отражает ту же решимость.              А ещё есть Шоё.              Шоё, который на коленях Акааши выглядит счастливее, чем когда-либо, радостно болтая ногами и сияя широкой улыбкой, которую Асахи не видел ни на одном детском личике.              Мальчик так много пережил. Всё, чего для него хочет Асахи — это найти семью, которая будет смотреть на него, словно он — весь их мир.              И лишь один взгляд на лица мужчин напротив него говорит ему, что, возможно, они — та самая семья.              — Хорошо.              Их реакция не заставила себя ждать. Ослепительно улыбаясь, Бокуто хватает руку Акааши и, затаив дыхание, смеётся. Пару секунд Акааши выглядит шокированным, но присоединяется к смеху Бокуто и позволяет ему притянуть себя к груди, втягивая в объятие и Шоё. Несмотря на замешательство на лице Шоё, его расплывающаяся улыбка говорит Асахи, что он более, чем рад быть сплющенным между двумя мужчинами.              Асахи и сам не может удержаться от проступившей на его лице улыбки.              — Я займусь бумагами, а вам необходимо доказать готовность к изучению жестового языка. Если всё пройдёт хорошо, то сможете начать посещения через несколько недель.                     — Тецуро, ты должен научить нас американскому жестовому языку, — выглядя как полный идиот на коленях со сложенными в мольбе руками и надутой губой, Бокуто просит лучшего друга стать его учителем.              Он хочет усыновить Шоё, чёрт возьми, и не позволит чему-либо встать на пути к этому. Если нужно унижаться перед человеком, который определённо будет использовать это против него всю его оставшуюся жизнь, то так тому и быть.              — Я не знаю АЖЯ. И я почти уверен, что Шоё — тоже.              Ладно. Не такой ответ они ожидали.              — В смысле ты не знаешь АЖЯ? Ты же общался с Шоё на жестах, не так ли? — выпрямившись позади Бокуто, говорит уже Акааши, отказываясь умолять как гордый упрямец, которым он и является.              — Я использовал не АЖЯ, — говорит Куроо, разворачиваясь, чтобы выйти из прихожей (Бокуто упал на колени сразу, как только они вошли в дом), и ребята следуют за ним в гостиную. Куроо усаживается на диван, на котором Кенма играет в игру, забрасывая одну руку на плечи своего парня. Акааши и Бокуто занимают диванчик напротив. — Я использовал калькированную жестовую речь. Они похожи, но не одно и то же.              — Насколько похожи?              — Американский жестовый язык — это отдельный язык общества глухих: у него своя структура предложений, идиомы и лексика, — вставляет Кенма. — Калькированная речь заимствует много жестов из АЖЯ, но следует грамматическим правилам английского языка, поэтому в нём тоже есть парочка своих жестов.              — Малыш, ты такой умный, — говорит Куроо, щипая Кенму за щёку.              Кенма, словно сварливый кот, раздражительно отталкивает его руку.              — Калькированная речь тоже может быть полезна для Шоё, если он потом получит слуховой аппарат и попытается выучить английский язык слышащих.              — Мы даже не знаем, можно ли ему установить слуховой аппарат.              На самом деле, они много чего ещё не знают о Шоё. Со времени их последней встречи с Асахи, Бокуто и Акааши так и не вернулись детский дом. После заполнения заявлений, они ушли с руками, полными досье потенциальных кандидатов на усыновление, и улыбкой Шоё, которую им пришлось оставить позади. Они оказали другим детям заслуженное уважение и просмотрели досье всех.              Но всегда возвращались к досье Шоё.              Их маленького солнечного малыша забрали в детский дом, когда ему не было ещё и двух лет.Его родители были беспечными, абьюзивными и просто-напросто ужасными людьми. Когда сосед заметил, что что-то было не так, и позвонил в полицию, Шоё был истощён и имел множество ушибов. И только когда родительские права были отобраны, его отвели к доктору и подтвердили глухоту. Из-за пренебрежения родителей, причина глухоты неизвестна; но вполне вероятно, что Шоё был болен, и из-за того, что его не лечили, болезнь вызвала потерю слуха. Как вариант, ему мог бы помочь кохлеарный имплант, но ребёнок закатил истерику, когда Асахи попытался объяснить ему, как его устанавливают. Поэтому на данный момент Шоё живёт в тишине, и это не изменится, пока доктор не подтвердит, что он готов к слуховому аппарату.              И это вся информация, которую досье могло им поведать.              У Акааши с Бокуто есть так много вопросов. Они хотят поговорить с его педиатром, с полицейскими, что забрали его от тех ужасных людей, с Асахи — о том, как Шоё провёл свой первый год в детском доме. Они хотят знать волнует ли Шоё его глухота, нормально ли от отнесётся к тому, что будет расти без мамы, но с двумя отцами. Они так много хотят знать об этом маленьком мальчике.              И все, что у них есть — это пара листков бумаги.              Так обидно знать совсем немного о том, кого ты так сильно хочешь любить.              Но они уверены, что их заявление примут. Что они смогут узнать о Шоё всё, что только можно. Им нужно только терпеливо подождать.              И выучить жестовый язык.              — Так ты научишь нас?              Кенма отрывает взгляд от игры, Куроо самоуверенно улыбается.              — Когда хотите начать?              — Прямо сейчас.                     Их первый урок жестового языка оказался небольшой катастрофой.              Бокуто и Куроо постоянно отвлекают друг друга глупыми шутками и ужасными каламбурами («Эй, бро, почему бы мне не протянуть тебе руку помощи в изучении жестового языка?»), и к концу первого часа, Бокуто так и не выучил ничего из того, чему их пытались научить. В конце концов, Кенма был вынужден выставить Куроо из дома, чтобы они смогли хоть чему-нибудь научиться.              Они начали с алфавита («Если вы не знаете жест какого-нибудь слова — просто продактилируйте (Прим. П.: Дактилировать — это когда слово показывают с помощью воспроизведения жестов всех букв, из которых это слово состоит) и Кенма показывает им жест для каждой буквы. У Акааши довольно просто получается запомнить формы жестов, но не хватает ловкости, чтобы показывать каждый из них быстро. Бокуто, тем временем, способен с лёгкостью воспроизводить жесты, но только если может вспомнить какой жест к какой букве относится. Единственные жесты, которые он запомнил к концу дня — это те, что выглядят похожими на сами буквы, вроде W и O.              После занятия, весь оставшийся вечер они провели повторяя алфавит. Акааши дактилирует названия предметов в квартире до тех пор, пока не может быстро воспроизводить каждую букву.              Даже во время приготовления ужина, он показывает на жестах каждый ингредиент, который использует.              Даже Бокуто, будучи отстающим учеником в старшей школе из-за того, что всегда прокрастинировал и не выполнял домашнее задание, отказывается покидать спальню, пока не запомнит каждый жест буквы. У Акааши получилось вызволить его на ужин, но только после того, как он верно назвал все буквы, которые Акааши ему показывал.              Той ночью в их квартире оседает дымка умиротворённости, заглушая любые следы отчаяния, что могли забиться в щели их дома.                     Их первое посещение к Шоё оправдывает все их усилия.              Прошло почти два месяца с их первого визита в детский дом; два месяца для того, чтобы их одобрили в качестве родителей; два месяца для того, чтобы их счастье наконец-то стало возможным.              Всё это время они почти каждый день были дома у Куроо и Кенмы, изучая жестовый язык. После алфавита, они выучили простые глаголы, вопросы и окончания глаголов, свойственные только для калькированной речи. Затем Кенма научил их жестам, которые наиболее вероятно могли бы быть использованы в разговоре с малышом. Слова, вроде «перекус», «игра» и «книга». Но они многого ещё не знают, поэтому общение с Шоё может быть немного затруднено.              Они так сильно старалась все эти последние пару месяцев, но что, если этого недостаточно?              Что, если у них всё ещё не получиться общаться с Шоё?              Что, если у них не получится вписать его в свою жизнь?              Что, если это всего лишь какая-то несбыточная фантазия, которая никогда не станет реальностью?              Но в первые тридцать секунд их посещения все их страхи вылетают в окно.              Как только они входят в детский дом, их встречает очаровательный комочек из комбинезона, рыжих волос и ярких пластырей. Шоё возбуждённо врезается прямо в Акааши и, смеётся, когда его отбрасывает, распластавшись на полу.              — Я оставлю вас, — говорит Асахи и Акааши смотрит, как тот показывает жесты, радостно осознавая, что может разобрать слова. Асахи наклоняется, чтобы поднять Шоё на ноги и взлохмачивает ему волосы. Прежде, чем выйти из комнаты, он показывает: «Будь паинькой, Шоё».              Акааши и Бокуто усаживаются перед Шоё на пол. Тревога пробивает путь сквозь горло Акааши и оборачивает себя вокруг его сознания, когда он смотрит на мальчика, которого так отчаянно хочет впустить в свою жизнь. Бокуто стоит рядом с ним на коленях, беспокойно постукивая пальцами по бедру.              Кто же знал, что самой пугающей вещью в мире окажется ребёнок в дырявом комбинезоне и с беззубой улыбкой?              — Здравствуй, Шоё. Меня зовут К-Е-Й-Д-Ж-И, а это мой муж К-О-Т-А-Р-О. Мы очень рады видетьтебя сегодня.              На несколько невыносимых мгновений Шоё не подаёт никакого признака, что он что-либо понял. Вместо этого, он с открытым ртом неподвижно смотрит на руки Акааши.              Затем его взгляд поднимается до лица Акааши, и он улыбается настолько широко, что Акааши кажется, что он сможет смотреть на него только сквозь солнцезащитные очки.              — Ты знаешь жестовый!— подпрыгивает он от волнения, и проходит пара секунд, прежде чем Акааши и Бокуто разбирают, что Шоё им показывает.              Сердце Акааши замирает, когда они понимают слова Шоё, и он прикрывает рот руками от грозящего вырваться сквозь его губы всхлипа. Бокуто поворачивает голову Акааши к себе лицом и убирает руки, целуя в губы и счастливо смеясь.              Они могут говорить с Шоё.              — Мы выучили его, чтобы общаться с тобой! Хотя у нас ещё плохо получается, — говорит Бокуто.              Глаза Шоё загораются, и он пулей вылетает из комнаты. Прежде чем Бокуто или Акааши могут даже подняться, чтобы последовать за ним, он возвращается с прижатой к груди красочной книгой и плюхается в небольшое пространство между ними, открывая её. Он приподнимает подбородок, чтобы улыбнуться и показывает:              — Научу!              Бокуто настолько нежно улыбается Шоё, что в голове Акааши происходит короткое замыкание, и ему необходимо вспомнить, как дышать. Это и в самом деле происходит. Они с Бокуто оба влюбляются в этого идеального, прекрасного маленького мальчика, и наконец-то всё идёт хорошо.              Пока Бокуто и Акааши сидят там, позволяя Шоё научить их жестам «собака», «яблоко» и остальным другим, изображённым на картинках в книге, они начинают думать, что Вселенной наконец-то надоело над ними издеваться.                     — Знаете, — говорит Асахи во время очередного визита Бокуто и Акааши в детский дом, — вы можете договориться о том, что забрать Шоё на ночь домой. Посмотреть, как он вписывается, познакомить его с вашими друзьями и их детьми, отвести его в детский садик на следующий день. На пробу.              Акааши не смотрит на Асахи, пока тот говорит, слишком занят, наблюдая за происходящим перед ним. Бокуто и Шоё гоняются друг за другом по двору: мужчина протягивает руки, чтобы поймать малыша, но тому в последнюю секунду удаётся пригнуться и избежать захвата. Бокуто спотыкается о собственные ноги и падает лицом в грязь с глухим «Умф!». Шоё хихикает, прыгая на Бокуто с такой силой, что мужчина издаёт стон.              — А так можно?              — Да. На самом деле это рекомендуется как часть процесса усыновления, чтобы мы могли убедиться, что ребёнку комфортно в вашем доме. А вы, парни, навещаете его уже третий месяц, и можете общаться с ним абсолютно не нуждаясь в моей помощи, так что сейчас, похоже, самое подходящее время для этого.              Акааши тянется, чтобы взять со столика перед ним стакан лимонада.              — Мы ещё даже не подготовили для него комнату.              — Правда? — шок Асахи слишком очевиден, чтобы казаться вежливым, и он кашляет в попытке его скрыть. — Простите. Просто большинство родителей обустраивают детскую комнату, как только они выбирают ребёнка. А вы, парни, кажетесь настолько полными решимости довести дело до конца, что я подумал, будто у вас уже все готово.              Акааши не хочет ничего рассказывать о том времени, когда у них дома была подготовлена детская комната. Он не хочет ничего говорить о том, как её разборка чуть не убила его. Он не хочет ничего говорить о том, как он, вероятно, никогда не оправится, если ему когда-нибудь предстоит пройти через подобное снова.              Хотя Акааши и не обязательно говорить что-либо из этого вслух, потому что Асахи слышал подобную историю достаточно раз, чтобы всё понять самому.              — Если честно, — уверяет он, — мне трудно представить, что у вас ничего не сложится. Шоё любит вас, и я слышал о Вас и вашем муже только хорошее, — он хлопает Акааши по спине и встаёт, чтобы направиться обратно в детский дом. — На вашем месте, я бы начал готовить комнату для Шоё.                     Две поездки в Икею, одну палетку с образцами цветов и одну с трудом собранную кровать спустя, Шоё радостно подпрыгивает в кресле автомобиля по дороге в их квартиру. Он прижимает плюшевую сову, что Бокуто купил ему на прошлой неделе, а его оранжевый рюкзачок лежит на соседнем от него кресле, набитый пижамой, зубной щёткой и любимыми игрушками.              Во время поездки на машине Бокуто раздражающе подпевает песням на радио, драматично вытягивая каждую высокую ноту. Даже несмотря на то, что Шоё не слышит, он быстро улавливает, что происходит (потому что это ужасно похоже на то, что делает Нишиноя всякий раз, когда он зазывает Шоё танцевать, пока поёт), и радостно хлопает вместе с Бокуто, рад хоть как-то внести свой вклад. Их энтузиазм заражает даже Акааши, тепло проникает глубоко в его нутро, и он гармонично напевает, резко контрастируя с фальшивыми китовыми завываниями Бокуто и хлопками мимо такта Шоё.              Прибыв в жилой комплекс, Акааши отстёгивает Шоё из автокресла и берёт на руки, пока Бокуто перебрасывает его рюкзак через своё плечо. Когда они доходят до лифта, Шоё отчаянно тянется к маленькой кнопочке, и Акааши наклоняется, чтобы он мог хлопнуть ладошкой по стрелке вверх. Шоё нетерпеливо ёрзает в объятиях Акааши, пока они ждут прибытия лифта, и, как только они заходят в кабинку, протягивает ладошки к панели с цифрами. Они нерешительно кружат там, и он поднимает вопросительный взгляд на Акааши и Бокуто.              — Мы живём на двенадцатом этаже. Знаешь, какая из них - двенадцатая, Шоё? — показывает Бокуто, будучи единственным со свободными руками.              Шоё воодушевлённо кивает, указывая пальцем на кнопку с напечатанной на ней цифрой 12. Для подтверждения он снова смотрит на Бокуто и, после его кивка, нажимает на кнопку, счастливо смеясь, когда та загорается.              В наказание за то, что он такой чертовски милый, Акааши поднимает Шоё на руки и прижимается носом к его щеке, влажно чмокая мягкий румянец, прежде чем подуть в шею. Шоё взвизгивает и отчаянно извивается в попытке вырваться, протягивая руки к Бокуто в надежде на спасение. В ответ, Бокуто лишь беспомощно поднимает руки и отходит на шаг назад, не в силах освободить бедного ребёнка от ярости мужа.              Пытка Шоё прекращается только тогда, когда двери лифта сигналят об открытии, и он заглатывает воздух, пока Акааши несёт его по коридору. Они останавливаются перед дверью в их квартиру, и Бокуто вставляет ключ в замок.              Но он его не поворачивает.              Вместо этого он разворачивается к Шоё и показывает:              — Ты готов, Шоё?              Шоё воодушевлённо кивает. Он хочет попасть внутрь, увидеть свою комнату, и поиграть с Бокуто и Акааши. Он хочет почувствовать себя частью их семьи, словно он принадлежит чему-то. Он хочет, чтобы это было его домом.              — Не знаю, Акааши, как, по-твоему, он кажется готовым? — говорит Бокуто и смотрит на мужа, хитро ухмыляясь.              Шоё чувствует спиной, как грудь Акааши мягко вибрирует — он, должно быть, смеётся. Но почему он смеётся — это же не смешно! Они не хотят, чтобы он был частью их семьи?              — Я готов! — отчаянно показывает Шоё. Он с мольбой тянется к ключу, надеясь что они его поймут, откроют замок и пустят его в свой дом.              Пустят его в их семью.              Искренне смеясь, Бокуто взъерошивает одной рукой волосы Шоё, а другой поворачивает ключ. Шоё улыбается, когда распахивается дверь, и выскальзывает из рук Акааши, чтобы вбежать внутрь квартиры. Бокуто хватает его прежде, чем Шоё успевает далеко убежать, но тот не против.              Он в их доме.              Были и другие семьи, которые были заинтересованы в том, чтобы забрать его домой в течение года, проведённого с Асахи и Ноей, но с ними так ничего и не сложилось. Многие из них не знали жестовый язык и не желали брать ребёнка, с которым они даже не могли говорить; а те, что знали — всегда находили в нём какие-то изъяны.              Долгое время он не мог понять: все его друзья отправлялись домой с семьями, фото их улыбающихся лиц крепили к другим на стену усыновлённых детей, но он всё ещё был в детском доме. И затем Ноя сказал, что это только потому, что остальные семьи не подходили ему, были для него недостаточно хорошими. И однажды появится славная, идеальная семья и до чёртиков полюбит Шоё. И они заберут его домой: безупречный, счастливый конец, словно из одной из тех сказок, что Асахи читает ему.              И когда Бокуто и Акааши несут Шоё в комнату, которую они подготовили для него, он представляет, что это тот самый счастливый конец, которого он так ждал.                     Комната Шоё — это рай.              Его рисунки и раскраски обрамлены и развешаны на светло-персиковых стенах. Вдоль одной из них растянулся белый комод, рядом с ним — шкаф с игрушками, мелками и всем тем, о чём Шоё даже не мог и мечтать. Его кровать придвинута к окну с видом на улицу, а оранжевое покрывало украшенное маленькими чёрными птичками, усеяно плюшевыми игрушками всех цветов и размеров. Он перепрыгивает через боковые перила кровати и зарывается в игрушках, радостно подбрасывая всех плюшевых животных вверх и смеясь, когда они падают обратно на него.              Когда он оглядывается назад, Бокуто и Акааши всё ещё стоят в дверях его спальни. Руки Бокуто обнимают Акааши за талию, а его подбородок лежит на плече мужа, пока он наблюдает за Шоё. Его глаза сияют, а губы растянуты в ошеломлённой улыбке. Акааши тоже улыбается, но его лицо прижато к щеке Бокуто, так что едва уловимый наклон уголков его губ почти незаметен.              Они разговаривают: Шоё видит, как шевелятся их губы, но они не дублируют слова жестами, поэтому он не может разобрать, о чём они говорят. Надеясь присоединиться к разговору, он спрыгивает с кровати и бросается на обоих, удивляя Акааши и вынуждая его поймать Шоё, прежде чем тот свалится обратно на пол.              Только когда Акааши утыкается лицом в его волосы, Шоё осознает, что он плачет. Он отстраняется и лихорадочно показывает Бокуто на жестах:              —Почему он грустит? Что я сделал?              —Ты не сделал ничего плохого, малыш. Он просто очень счастлив, что ты здесь, вот и всё, — мягко улыбается Бокуто, убирая руки с талии Акааши.              На словах Бокуто Акааши сильнее прижимает Шоё и целует его в волосы.              — Я тоже очень счастлив, что я здесь! — улыбается Шоё.              Когда Бокуто отвечает, его глаза немного блестят.              — Это хорошо. Я рад, Шоё.                     Они сидят на полу в гостиной и играют в настольную игру, когда раздаётся дверной звонок. И Акааши, и Бокуто переглядываются в замешательстве, прежде чем Акааши поднимается, чтобы открыть дверь. Шоё с любопытством следит за тем, как Акааши распахивает её.              Как только дверь открывается, Акааши тут же хочет захлопнуть её обратно.              Но уже слишком поздно. Куроо уже ворвался в квартиру, обнимая Акааши за шею и напевая ему на ухо:              — Привет, Кейджи. Мы здесь для того, что встретить ваше прибавление.              Следом за ним заходит Кенма. Он убирает в карман мобильный телефон и оттаскивает от Акааши своего парня.              -Прости, Кейджи. Он просто очень рад встретиться с Шоё.              — Братан! — выкрикивает Бокуто из гостиной и врывается на кухню, чтобы оторвать Куроо от Кенмы и хлопнуть его по спине.              — Братан, — отвечает Куроо, и они воспроизводят то самое чисто мужское рукопожатие, которое, кажется, знает каждый мужик, — как дела с ребёнком?              Бокуто хватает Куроо за плечи и взволнованно трясёт, распинаясь о том, какой Шоё потрясающий и насколько они счастливы.              Пока мужчины заняты своим делом, Кенма замечает крошечную голову с копной рыжих волос, выглядывающую из гостиной.              — Это он?              — Да. Хотел с ним познакомиться? — оглядывается Акааши, мягко улыбаясь.              Кенма кивает и Акааши ведёт его в гостиную. Они усаживаются на пол перед кофейным столиком, и Шоё, не отрывая любопытный взгляд от лица Кенмы, заползает на колени Акааши.              — Привет, — здоровается Кенма, и глаза Шоё загораются от радости. Он сползает с колен Акааши, встаёт перед Кенмой и оживлённо с ним разговаривает. Его жесты широкие и живые, компенсируют более мягкие и сдержанные Кенмы.              На кухне Куроо одной рукой тянет Бокуто в короткие объятия.              — Я рад за вас, приятель.              Бокуто лишь улыбается, с гордостью наблюдая за Шоё.              — Просто подожди пока не придут Даичи с Сугой и не увидят вас всех.              Из гостиной вздыхает Акааши:              — Умоляю, только не говори, что их ты тоже пригласил.                     Куроо всё-таки пригласил Даичи и Сугу.              И они привели с собой Тобио.              После того, как в дверь позвонили второй раз за вечер (в то время, как они ожидали, что в неё позвонят аж целых ноль раз), их маленькая квартира заполнена до отказа.              Разговор Шоё с Кенмой, должно быть, немного наделил его уверенностью, потому что он забегает в прихожую, чтобы присоединиться к приветствию вновь прибывших. Он прячется за ноги Бокуто, пытаясь оценить незнакомцев перед ним.              — А это у нас, наверное, Шоё, — смеётся Суга и улыбается паре напротив. — Он невероятно очарователен.              — Эй, Тобио! — кричит Дайчи. — Выметайся из кухни, там нет для тебя еды. Выходи познакомиться с Шоё.              Когда реакции не следует, Дайчи бормочет извинение и отправляется на кухню. Пару секунд спустя он возвращается, толкая перед собой хмурого на вид мальчика, и ставит его перед Шоё.              — Хуже не будет, если ты заведёшь друзей, Тобио.              При виде другого ребёнка своего возраста Шоё покидает укрытие из-за ног Бокуто и выпрыгивает перед Тобио. Он показывает слово «Здравствуй!» (не то чтобы Тобио его понял), на что другой мальчик отвечает, запинаясь:              — Эм, привет?              Шоё улыбается и хватает Тобио за руку, уводя его из прихожей в спальню.              — Ну, всё прошло лучше, чем я ожидал, — говорит Суга, на что Дайчи, согласившись, кивает.              — Теперь, когда с детьми разобрались, — смеясь, говорит Куроо и заходит на кухню, — где вы, парни, храните алкоголь?              — Мы не будем пить в первую же ночь, которую ребёнок проводит с нами, — отвечает Акааши, оттаскивая Куроо от шкафов. Он открывает холодильник и достаёт пару банок содовой.              — Теперь я знаю, кто из вас двоих — кайфоломщик. Не то чтобы это изначально было трудно вычислить, — говорит Куроо, протягивая руку, чтобы взять одну из банок на другом конце стола. — Все равно было очевидно, что весёлый папа из вас двоих — это Котаро.              — Да, черт побери, — говорит Бокуто, выпячивая грудь.              — Пожалуйста, не поддакивай ему, — вздыхая, добавляет Акааши.              Прежде чем взять банку содовой себе, Дайчи передаёт одну своему мужу.              — С ребёнком вы захотите выпивать, — шутит он. — Они несут абсолютный хаос и разрушения. Головная боль такая, что аж волосы выдрать хочется. Хуже и быть не может.              — Но они славные, — добавляет Суга, — поэтому ты их терпишь.              Откуда-то из комнаты Шоё доносится звук крушения, и все шестеро мужчин замирают.              — А вот и хаос, — бормочет Дайчи. Затем четверо родителей бросаются в другой конец квартиры, распахивая дверь в комнату Шоё.              Шоё сидит на полу и в замешательстве смотрит на разбросанные перед ним в беспорядке игрушки. Они выглядят так, словно кто-то только что вывалил их из одного из контейнеров, что и привело к громкому звуку падения. Над всем этим возвышается Тобио со сложенными на груди руками, гневно сверля взглядом Шоё.              — Ты что, тупой? — срывается он?              — Тобио! — охает Суга и хватает сына за воротник, отдёргивая его от сидящего на полу мальчика. Акааши переступает через гору игрушек, поднимает Шоё с пола и бережно прижимает к своей груди. Мальчик выглядит сбитым с толку, но в остальном — нормальным.              — Он не разговаривал со мной! — сердито кричит Тобио и дрожащим пальчиком указывает на Шоё. — Я говорил с ним, но он игнорировал меня!              — Это не повод называть его глупым, — отчитывает его Дайчи и легонько отвешивает подзатыльник.              — Я просто хотел, чтобы он поговорил со мной, — дуется Тобио, потирая затылок и ковыряя носком пол.              — Помнишь, о чем мы говорили в машине, Тобио? — спрашивает Суга и присаживается, чтобы быть с сыном на одном уровне глаз. — Шоё не слышит. Это значит, что и говорить он тоже не может.              — Он не может говорить?              — У него свой особенный способ общаться. Он говорит на тайном языке с помощью рук, — говорит Суга, шевеля пальцами перед лицом удивлённого мальчика.              — А ты знаешь этот тайный язык, папа?              — Он настолько тайный, что даже я его не знаю, — качает Суга головой, — и твой отец тоже. Но дядя Бокуто и дядя Акааши оба знают его, также как и дядя Кенма и дядя Куроо.              — Я хочу сказать «прости», — говорит Тобио, поворачиваясь лицом к Бокуто.              -Может быть, я смогу показать тебе, если попросишь немного повежливее, — ухмыляется Бокуто.              — Пожалуйста, покажите, как мне извиниться перед Шоё.              Бокуто присаживается и показывает, что Тобио надо сжать руку в кулачок и круговым движением потереть им по груди. Затем Тобио поворачивается и повторяет жест перед Шоё:              — Прости меня!              Шоё улыбается и выскальзывает из рук обратно на землю. Поднимая игрушечный грузовичок, он передаёт его Тобио и плюхается на пол. Тобио усаживается рядом с ним, и они толкают грузовик туда-сюда между собой.              — Простите за случившееся, — извиняется Суга.              Пару секунд Акааши наблюдает за тем, как мальчики играют с грузовичком. Затем разворачивается и улыбается.              — Всё в порядке. Но я думаю, что кому-нибудь стоит остаться и присмотреть за ними.                     На следующее утро творится абсолютный беспорядок.              Шоё спит ещё крепче, чем Бокуто, что только усугубляется тем, что никакие громкие звуки не помогут разбудить его. Спустя пятнадцать минут попыток его поднять, Бокуто совершает прорыв, атакуя Шоё щекоткой.              Сказать, что Шоё быстро проснулся будет приуменьшением.              А затем начинается хаос подготовки его к детскому саду. Они стаскивают с Шоё его синюю, усыпанную облачками пижаму и одевают в чёрную футболку с нарисованным на ней волейбольным мячом и джинсы. Акааши готовит им на завтрак французские тосты, и после еды им приходится заставлять Шоё чистить зубы. Затем они хватают плюшевую сову (также известную как лучший друг и спутник Шоё), пристёгивают мальчика в автокресле и едут в детский сад.              Поездка на машине в основном состоит из нытья Шоё с заднего сидения. Каждый раз, когда Акааши бросает взгляд на зеркало заднего вида, ребёнок показывает что-то о том, как он не хочет идти в детский сад, как он хочет остаться с Акааши и Бокуто, и «не заставляйте меня идти».              Акааши рад, что за рулём машины находится не Бокуто, поскольку он бы сдался ещё много километров назад и развернулся, чтобы провести день с Шоё.              Он может ныть сколько угодно, но Акааши приведёт его в этот чёртов детский сад.              Шоё перестаёт возмущаться, когда они доезжают до детского сада Сейджо, и позволяет Акааши достать его из автокресла. Он небрежно чмокает обоих мужчин в щёку и затем скрещивает руки на груди:              — Люблю вас.              Он скрывается в толпе детей прежде, чем кто-либо из них может среагировать.              Им просто нужно подождать, пока они не заберут его из детского сада, чтобы сказать ему как сильно они тоже его любят.              — Извините, — раздаётся голос за ними, а Акааши чувствует как его постукивают по плечу. Они поворачиваются лицом к одному из самых красивых мужчин, которого они когда-либо видели, с безупречными золотисто-каштановыми волосами и улыбкой, способной растопить лёд.              Акааши пихает мужа локтем в живот, поскольку точно знает, что Бокуто пускает слюни.              — Меня зовут Тоору Ойкава, — представляется он, по очереди пожимая руку Акааши и Бокуто. — Я работаю воспитателем в Сейджо. Заметил, что сегодня Шоё отвели вы, и хотел спросить, не вы ли та пара, о которой говорил Асахи? Та, что хочет усыновить Шоё?              — Это мы. Кейджи Акааши. А это мой муж — Котаро Бокуто.              — О, вы сохранили свои фамилии после свадьбы? Скажу своему парню: возможно он наконец-то сделает предложение, если узнает, что его фамилии ничего не угрожает, — смеётся он. — Вы знаете жестовый язык? Я рад, что вы заинтересованы в Шоё, но для него будет лучше, если его усыновит семья, знающая жестовый язык.              — Да, но мы ещё в процессе изучения, — говорит Бокуто, в подтверждение дублируя слова жестами.              — Неплохо-неплохо, — одобрительно кивает Ойкава. — Слабослышащие дети, знающие жестовый язык, обычно лучше справляются в школе и обществе. Всегда обидно видеть глухих детей, чьи родители не прилагают усилий для изучения жестового языка. Это действительно тормозит их развитие.              — Мы думали, что было бы нечестно по отношению к Шоё не выучить ради него жестовый язык.              — Это хорошее решение. У него отлично идут дела здесь. Он быстро выучивает новые слова, и для его возраста у него уже довольно большой словарный запас. Я также думаю, что, может, он даже пытается читать по губам.              — В смысле?              — Это довольно сложно заметить, особенно потому что, когда он говорит, мы обычно следим за его руками, а не за губами. Думаю, он начал подражать формам губ, которые люди делают, пока говорят на жестовом языке. Я всегда проговариваю вслух, когда показываю жесты, поскольку у некоторых ребят есть слуховые аппараты, и они знают английский язык слышащих. И мне кажется, что Шоё соотносит движения губ с жестами.              — Я даже не знал, что такое возможно, — рядом с Акааши произносит Бокуто, изумлённо качая головой.              — Не часто, но такое уже случалось раньше. Если он на самом деле это делает, и у него хорошо получается, в будущем он, вероятно, сможет пойти в школу со слышащими детьми и легко влиться в слышащее общество. Когда он будет говорить в следующий раз — проследите за его губами, но я вполне уверен, что прав.              — Хорошо, мы проследим за этим, — кивает Акааши.              Ойкава улыбается (и, чёрт возьми, от его улыбки можно в обморок упасть) и напоследок пожимает им руки.              — Надеюсь, что у вас всё сложится с Шоё, — говорит он, а затем оставляет их одних.                     Ойкава был прав: показывая жесты, Шоё артикулирует слова.              Поначалу это всего лишь простые, общие слова, которые Акааши и Бокуто постоянно используют между собой. Но проводя следующие месяцы больше времени с Шоё, они замечают, что он говорит чаще и более сложные слова.              Всякий раз, когда Шоё ночует у Акааши и Бокуто, Тобио обычно тоже приходит к ним в гости. После их встречи с Шоё в первый день, он пристал к Суге с просьбой отвести его в библиотеку и спросил библиотекаря, где находятся все книги про «тайный язык рук». С тех пор он потихоньку изучает с Шоё жестовый язык, а тот в свою очередь более, чем счастлив иметь друга, с которым теперь можно поговорить.              Наконец-то все начинает налаживаться.              Спустя почти год после знакомства с Шоё, Акааши и Бокуто заходят в детский дом, чтобы забрать мальчика на очередную еженедельную ночёвку. При их появлении Шоё бросается в их сторону, останавливаясь перед ними, и показывает на жестовом языке:              — У меня есть сюрприз!              — Что за сюрприз, малыш? — показывает Акааши, наклоняясь, чтобы поцеловать его в лоб.              Когда Шоё отвечает, с того же направления, с которого прибежал мальчик, подходит Асахи.              — Жестовые имена!              Затем он поднимает руку ко лбу и формирует ею букву «А». Шоё опускает руку, прежде чем снова повторить то же движение с буквой «Б».              Акааши и Бокуто замирают. И совсем не из-за самих имён, а из-за того, где их показали.              Жест «папа» показывается прямо у лба — в точности, как сделал Шоё, когда воспроизводил их жестовые имена.              — Сначала он хотел использовать инициалы ваших имён, но они оба начинаются на «К», поэтому я сказал ему ваши фамилии. Очень хорошо, что вы сохранили свои фамилии, иначе Шоё бы запутался и… — ничего не подозревая об их шоковом состоянии, позади Шоё говорит Асахи.              — Асахи, — говорит Акааши, прерывая его монолог. Асахи ошеломлён от того, насколько серьёзны одинаковые выражения на лицах Акааши и Бокуто, и вынужден сделать глубокий вздох, — можно тебя на секундочку?              Асахи кивает и трое мужчин заходят в кабинет, закрывая за собой дверь и оставляя Шоё одного в пустом коридоре.                     Шоё не знает, где провинился. Асахи сказал ему, что если он придумает им жестовые имена — это порадует их. Но они казались сердитыми, когда последовали за Асахи в кабинет.              Он сидит в коридоре, с нетерпением ожидая, когда же откроется дверь. Шоё правда надеется, что ничего не испортил. Всё, чего он хотел — это стать частью семьи, именно их семьи.              Проходит ужасно долгое время, прежде чем дверь наконец-то распахивается. Когда выходят Бокуто и Акааши, Шоё с облегчением видит огромную улыбку на лице Бокуто, и более скромную у Акааши.              Бокуто наклоняется, чтобы поднять Шоё на руки, и начинает кружить его. Шоё хихикает, и Бокуто крепко прижимает его к груди.              Стоя напротив Бокуто, Акааши протягивает руку и гладит волосы Шоё.              — Что думаешь насчёт того, чтобы пойти с нами домой?              — На ночёвку?              — Нет. Навсегда.              В ответ Шоё улыбается.              Нишиноя был прав. В конце концов, подходящая семья все же появилась.              И теперь они его семья.