Моё благословение проклятием

С печалью взирали с небес светлый Лириен и нежный Элнари на страдания молодого волка и юного омеги. С мрачным торжеством смотрел на них Кордек. Сочувственно переглядывались другие божества. Но вмешиваться не смели. — Им выпала их руна, — сказал Акельм. — А дальше только они сами могут что-то сделать… Изначальная сила инстинктов, азартная охота, толкающая Хродгейра на то, чтобы взять себе силой увиденного красивого омегу, приобрели другой смысл. Уверенность Бьорка в своей стойкости к зову природы поколебалась, он почувствовал ответное влечение к дикому альфе. В волке стало пробуждаться другое влечение, кроме телесного, — желание радоваться, что любимый рядом, наслаждаться его улыбкой. Омегу же подобная черта убедила, что этот самец достойный, раз способен так долго добиваться, так терпеливо ждать и так умело завоёвывать. У них была своя гармония. Их встречи были преисполнены настоящей магии жизни. Встречались взгляды — встречались души. Едва альфа видел омегу — словно покрывалом, накрывало желание взять Бьорка. Он изо всех сил сопротивлялся этому зову природы, потому что теперь хотелось отдавать, хотелось делиться. Но пугать юного ученика рун опасался. А потому продолжал ходить к Фроди. И от этого становилось ему ещё хуже. Он хотел получить ответы, но возникло ещё больше вопросов. Даже Фроди, мудрый хитрый лис, не смог дать дельный совет, утешить душевную муку, терзающую молодого волка. — Видимо, богам так угодно, — заключил бета, обняв пасынка и поглаживая его по темным волосам. — И ты должен принять это испытание как награду. — Разве это награда? — вскинул голову Хродгейр. — Покрывать других омег, но любить одного-единственного, недоступного — не это ли проклятие? — Твоя любовь — благословение, — ответил рыжий Фроди. — Мало кому удается испытать этот огонь. — Про́клятое благословение, — огрызнулся альфа и чуть не завыл от тоски и беспомощности. Те же слова волку сказал и Ари, Волк-из-Орлов. — Ты должен следовать воле богов, — сказал омега, приведший в мир будущего вожака стаи Дорнвальда. — Понимаю, тяжело быть средством для достижения целей клана. — Тяжело? — взвился Хродгейр. — Да что ты знаешь об этом? Ты когда-нибудь любил? Благородный омега изогнул губы в слабой полуулыбке. — Когда меня брали в клан Волков, я не любил твоего отца, даже побаивался, — признался Ари. — Всё пришло со временем. Я повзрослел и понял, что для счастливого брака достаточно взаимоуважения и взаимопонимания. А любовь… Это не удел правителей. К сожалению. Волку показалось, что тёмные блестящие глаза отчима-омеги стали ещё больше блестеть. От слёз. — Глава клана в первую очередь всегда должен думать о благополучии своего рода и общины, — наставительно продолжал омега. — И своих детей учить этому. Думаешь, я не учил Ферта такому? Альфа припомнил, как его младший брат сидел у моря с тюленёнком и как оба грустили, что не могут быть вместе из-за обязательств юного Сеала стать мужем Хродгейру, а не его брату. — Благословенное проклятие, — тихо проговорил волк, стиснув зубы от тоски. — На всё воля богов, — повторил Ари. — А тебе лишь предоставлен выбор пути. И ещё, Хродгейр! — окликнул омега пасынка, покидающего омежью половину дома своего отца. — Когда слушаешь свой разум, не забывай прислушиваться и к своему сердцу! Да как можно слушать разум и сердце, если они говорят противоположное?! А ещё душа рвётся к Бьорку. И тело горит от желания слиться с берёзовым омегой. Хродгейру хотелось выйти на простор и бежать от этих терзавших его мыслей и чувств. Бежать, покуда несут ноги. Но он понимал, что никогда и никуда ему уже не сбежать от этого. Потому что боги дали ему предназначение. Осталось только выбрать свой собственный путь. Такие же мысли одолевали и Бьорка. Омежка, познавший более сокровенные ласки волка, жаждал узнать ещё больше. Но его тяга к знаниям и учению рун не ослабла. Словно стала ещё сильнее. Неужели солнечному Элнари и златокудрому Акельму угодно, чтобы ученик познал все стороны Берканы? Как найти то равновесие, при котором юный Бьорк примет все толкования, ничего не отдав взамен? — Ты словно чахнешь от неведомой болезни, — сказал как-то лис после жаркой встречи с пасынком. — Не понимаю, что со мной, — ответил Хродгейр, не умея объяснить, что его душит что-то, застилает глаза и забивает мысли, как надоедливой пыльцой в конце весны. Не смог понять, что только когда Бьорк рядом, он чувствует себя другим: живым, счастливым и готовым делиться собой. Словно какой-то коварный недуг сжигал альфу. Но сто́ило ему оказаться подле светловолосого омеги, как становилось легко — казалось, за спиной вырастали крылья, и каждый шаг превращался в полёт. Тосковал без волка и лань. Познание сокровенных тайн его руны давалось всё сложнее, мысли не отпускал поджарый альфа, всюду Бьорка преследовал призрак голубых с льдинками глаз. Лишь рядом с Хродгейром омега чувствовал себя спокойнее. И пусть его сердце начинало рваться, как птица из клетки, пусть по всему телу пробегали горячие волны, пусть голос срывался, а дыхание учащалось… В объятиях волка Бьорку было хорошо. Он позволил Хродгейру немного облегчить телесные страдания. Думал, это пройдёт. Тосковал, что дал слабину. Но теперь ещё больше желал альфу. Словно чувствовал, что сама Беркана толкает его на это знание. Снова встретились под берёзками волк и лань. Молча упали в объятия друг друга и затаились, не веря, что вновь соединились. — Ты не будешь несчастлив? — спросил Хродгейр, отираясь щекой о пахнущие луговыми травами волосы омеги. — О чём ты? — поднял тот глаза цвета первой весенней листвы. — То, что я с тобой проделал в прошлый раз… Это не разрушит твою жизнь? — тихо проговорил альфа, поглаживая Бьорка по щеке. Парнишка помотал головой, заглянул в небесно-голубые глаза и увидел страх за любимого, колкие снежинки вины за то, что, возможно, волк разбил омежье сердечко. Не знал Бьорк, что альфа изгрыз сам себя за свою поспешность. Что ему стыдно за то, что было так сладко. Что его чувства вырывались наружу, и волк едва сдерживал их. До недавнего времени. Казалось, весна взяла своё. Элнари разбудил жизнь, и проснулось стремление любить. Даже обычная стыдливость Бьорка стала подчиняться этому весеннему порыву. Юноша уже не вздрагивал так сильно, когда Хродгейр оглаживал его стройное тело, и не заливался краской, когда волк оставлял поцелуи на омежьей шейке и тонких запястьях. Лань и сам начал подставлялся под ласки, сам пытался ответить на них. Пусть это было неумело, но альфа с ума сходил от несмелых, неуклюжих прикосновений Бьорка, вспыхивал от тепла его губ на своей щеке, разгорался от мягких осторожных поглаживаний. А ещё молодой волк не решался подарить колечко, которое выковал сам и носил всегда с собой. Пусть у него было целых четыре жениха на далёких островах Салоарна, но своим суженым он видел только гибкого Берёзку. Ему хотел отдать всего себя. Но как не решался надеть кольцо на его тонкий пальчик, так же боялся признать его своим супругом перед богами: поцеловать его, коснуться губами его тёплых, мягких губ. — Позволь мне больше? — попросил как-то омега. — Я хочу узнать о тебе больше. Едва сдерживая накатившееся огненным спазмом желание, Хродгейр уложил Бьорка спиной на прогретый солнцем мягкий мох под берёзками. Задышал чаще, нависнув над парнишкой. — Ты уверен, маленький? — короткими жаркими выдохами спросил он. Омега только кивнул и обвил руками волчью шею. Не выдержал волк. Припал губами к губам Берёзки. Юноша выгнулся, подаваясь навстречу, и тихонько застонал. Одно лишь прикосновение волчьих губ распалило его пламя ещё больше, жар от поцелуя унёсся вниз, по пути обжигая нестерпимым желанием и выбивая из омеги требовательные поскуливания. Хродгейр сам чуть не взвыл оттого, что сжигающее его пламя страсти стало ещё сильнее: взревело жадно внутри, застучало в висках, заполошно забилось в грудине и болезненной волной скатилось в пах, заставляя наливаться силой плоть и поджиматься яйца. Остатками разума он понимал, что это означало — он признавал Бьорка своим мужем перед богами, но не мог остановиться. Отвечал на неумелые поцелуи омеги. Прошёл губами по горячим губам парнишки, стал посасывать влажный язычок и настойчиво проник глубже, собирая языком тихие стоны лани. Жадно и нагло вторгся руками под рубаху мальчишки, поглаживал его гладкую кожу, а потом и вовсе стянул тонкую ткань. — Какой же ты красивый, — хрипло сказал волк, любуясь стройным телом Бьорка и невесомо касаясь его подушечками пальцев. Омега ничего не смог ответить. Только прерывисто дышал, комкал сброшенную на землю рубаху и отводил в смущении глаза. И тут всё, что скопилось за этот год в волке, все его желания и мечты, все чувства и похоть, вырвались наружу. Ловко справившись с завязками, он стащил с Бьорка штаны и снова залюбовался гибким белокожим омегой. Тот словно уже перестал стесняться Хродгейра. И если раньше, когда волк ласкал юношу рукой, его наслаждение перемешивалось со стыдом, то сейчас стыд начал отодвигаться, оставляя лишь желание познать альфу. И Бьорк подчинился природе, уповая на то, что его путь — путь изучения руны. И если так происходит, значит, так надо. — Бьорк… Мой избранный… — Хродгейр привлёк к себе омегу и снова втянул в головокружительный поцелуй. — Мой… — отозвался ему в губы Бьорк. — Мой… — И ещё крепче прижался к возлюбленному, забрался руками под рубаху и начал оглаживать мускулистый торс. Хродгейр перехватил руки омеги, жадно поцеловал и заставил посмотреть себе в глаза, словно хотел окутать пылающей синью страсти. Но и сам упал в зелёную бездну, забывая обо всем. Осталось только желание. Нестерпимое, тягучее и сладкое, делающее их духовную связь сильнее и крепче, но и отдающееся болезненным эхом во всём напряжённом теле. — Это же не грех? — спросил между стонами Бьорк, прижимаясь к волку. — То, что мы делаем… — Если богам так угодно, то нет, — выдохнул Хродгейр. Его так скручивало от дикого вожделения овладеть омегой, и одновременно он хотел дарить ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Волк закинул руки Бьорка ему за голову и, нависнув, снова прошёл губами по губам омеги, чуть покусывая их и собирая тихие стоны. И немного отстранился, не переставая поглаживать упругое тело. Каким же прелестным был этот юный омега! Глаза томно прикрыты пушистыми ресницами, припухшие губы закушены, щёки пунцовые, плавные линии шеи и плеч так и просятся под метку. Хродгейр едва сдержался, чтобы не запустить отросшие клыки в нежную кожу. Лизнул шею, спустился ниже, к ключицам, ещё ниже и нежно прошёл языком вокруг сосков. Бьорк выгнулся, сладко заскулил. Голова кружилась, мысли путались. Альфа, едва сдерживаясь, чуть прихватил зубами припухшие соски, выцеловал дорожку, вылизал пупочную впадину на впалом, ещё мальчишеском животе и спустился к паху. Коснулся губами твёрдого бело-розового члена, слизнул с гладкой головки первую каплю, чувствуя любимый вкус. Глубоко вдохнул знакомый запах, жалея, что не может пропитаться им навсегда. Омега охнул, подался навстречу. Но тут же был вжат волчьей ладонью в мягкий мох. — Не спеши, Бьорк. Хочу, чтобы ты запомнил то, что я делаю с тобой! Альфа накрыл губами аккуратную плоть. Прошёл языком от основания до головки, наслаждаясь каждым сладким стоном Бьорка, вылизал яички и стал посасывать шелковистую головку, рукой поглаживая всю нежную промежность. Бьорк извивался и стонал, отдаваясь этим ласкам. В какой-то момент он вывернулся, перетёк на Хродгейра и стащил с него рубаху, глядя в томную синеву глаз расфокусированным взглядом. Альфа усадил Бьорка себе на колени и издал полустон-полувой, чувствуя твёрдым прессом вставшее омежье естество. Лань же лишь тихонько заскулил, обжёгшись о твёрдую плоть Хродгейра. Улыбнулся, несмело коснулся губ волка, неумело прошёл губами по могучей шее. От этих невинных ласк матерый альфа чуть не выплеснул своё семя. Он решительно сдёрнул с себя остатки одежды, уже не боясь напугать Бьорка ни своими шрамами, ни рисунками на мускулистом теле, ни своим громадным достоинством. — Так вот ты какой, волк из Дорнвальда, — прошептал омега, с наслаждением проводя рукой по плечам и груди Хродгейра, оглаживая его живот и узкие бёдра. — Сильный и красивый… Затем, не отрывая взгляда от его глаз, скользнул вниз, мазнул языком по широкой груди и неумело сомкнул губы на крупной головке. Альфа запустил пальцы в пшеничные волосы Бьорка и взвыл. И покуда не излил своё семя, вздёрнул мальчишку на ноги, прислонил спиной к берёзе, а сам на колени встал. Обхватил губами подрагивающую омежью плоть, себя сжал в кулаке и стал ласкать обоих. Бьорк, уже познавший, как нежны волчьи руки, испытал на себе всю мягкость губ Хродгейра, проворство его языка и жаркие прикосновения его ладони к своему маленькому заду. Омега почувствовав, как трепещет его член под умелыми ласками и как подкашиваются его ноги, мягко ухватил подвывающего волка за тёмные волосы. Вскоре обоих накрыла волна удовольствия. Поскуливающий Бьорк выплеснул густой сок глубоко в рот Хродгейра и, дрожа, вжался в берёзовый ствол, рвано дышал и поглаживал волчью голову. А сам альфа, громко зарычав, залил своим семенем руку, уткнулся носом в ещё мокрый пах возлюбленного, чуть отдышался, насухо вылизал его и снова прижался к пахнущему цветочным лугом омеге. — Ты сладкий, — сказал Хродгейр, подняв на Бьорка свои невероятно синие глаза. Омега слабо улыбнулся, взял руку альфы, слизал волчье семя. — Ты тоже, — ответил он искренне, прикрывая глаза. И снова Хродгейр не решился подарить возлюбленному кольцо. После того, как прошла нега от наслаждения Бьорком, его накрыли сомнения. Он уже поцеловал омегу! Признал его мужем перед богами! Осталось кольцо подарить и произнести клятву. А потом можно брать омегу и делать своим, оставив метку. И тогда уже не нужно будет становиться мужем тюленям. Но голос разума и зов чести призвали не совершать глупостей и отдать свой долг клану. Почти до заката проговорили возлюбленные, нежась в объятиях друг друга и весны, переходящей в осень. Подлецом и обманщиком чувствовал себя Хродгейр. Как он смел целовать Бьорка, который не был ему женихом? Как он мог позволить себе ласкать этого юношу? По чести, ему следовало пойти к отцу, признаться в содеянном. И умолять родителей разорвать помолвку с тюленями. Альфа ведь даже не подарил им кольца! Хродгейр уже было решился на признание, но Бьорк посмотрел на него снова ставшим отрешённым взглядом и улыбнулся, словно бестелесному духу. — Прости, Хродгейр. Я не хотел, чтобы ты был просто средством в моём познании Берканы. Мои чувства к тебе сильны. Но тяга к руне сильнее, — признался омега. Потом положил на его плечо пылающее лицо и виновато проскулил: — Прости… — Бьорк, маленький, — альфа погладил омегу по голове. — Мне не следовало так поступать с тобой. Но зов природы и порывы души… Я не смог с ними справиться. Это я должен молить тебя о прощении. Омега улыбнулся как-то воздушно, поднялся на ноги и, собрав свою одежду и подарив прощальный неумелый поцелуй, исчез в спускающихся вечерних сумерках среди берёз. Чувствуя себя полностью опустошённым, альфа отправился в своё поселение. Снедаемый стыдом, Хродгейр поспешил к отцу с вопросами. Для начала молодой волк хотел наконец признаться, что любит другого, что хочет взять его мужем и как можно скорее разрешить проблему с тюленями. Старый Агнар молча выслушал сына. Подпёр рукой седую голову и тяжело вздохнул. — Ох, сын, это наше проклятие, — вздохнул он. — У всех альф в нашем роду несдержанный нрав. Сам я в юности был почти таким же… Сколько омег и бет соблазнил, не перечесть! А вот твой папа… — Агнар запнулся и прикрыл свои почти прозрачные глаза. — Он ведь из Гроссбурга был? — оживился Хродгейр. Старый альфа кивнул. — Сын тамошнего ведуна. Мы встречались у реки, — Агнар чуть улыбнулся, вспоминая возлюбленного. — А потом… — Кажется, я догадываюсь, — мрачно ответил сын, поняв, что хочет поведать ему отец. — Наши родители были против, чтобы мы были вместе, — отрешённо уточнил Агнар. — А когда ты родился, я был на войне. Моему милому Лиаму кто-то солгал, что меня убили, и он… — волк всхлипнул украдкой, — просто умер от тоски. Молодой альфа, замерев, жадно внимал каждому слову отца и с ужасом думал, что история повторяется. Теперь уже он, став взрослым альфой, тайно встречается со своим возлюбленным Бьорком. Волк сглотнул подступивший к горлу комок. А отец рассказывал, как вернулся с войны, как искал своего Лиама. Как тоскливо выл на луну, узнав, что случилось с омегой. И как долго и упорно отвоёвывал возможность забрать своего первенца. — Я же тогда думал, что так и останусь волком-одиночкой, хотя уже был вожаком стаи, — сказал Агнар. — Но мне нужен был наследник. Им стал ты, Хродгейр. Ну а затем… — Ты взял замуж Ари, — отозвался сын. — И думал, что супруг приведёт в этот мир бет и омег? — невесело усмехнулся он. — Это проклятие родителей Лиама… Когда я уходил с тобой из Гроссбурга, папа-ведун моего Лиама кричал, что все альфы в нашем роду будут страдать из-за своего похотливого нрава. Не думал, что ты станешь первым, кого затронет это предсказание, — тихо закончил Агнар. — Теперь я понимаю, почему ты стремишься избавиться от меня, — сказал молодой волк, опустив голову. — Не избавиться, сын! Направить наше родовое проклятие на благо, — ответил отец. — Но почему тюлени? И почему мы, волки? — Потому что у нас в клане рождается очень много альф, — ответил Агнар. — А тюлени… У них слишком много омег и бет. И потом их страсть к морскому разбою. И этот мор, что выкосил альф. А у меня с Тетнингом договор. Понимаешь, о чём я, сын? Хродгейр посмотрел на отца с холодной обречённостью во взгляде светлых глаз и, вздохнув, кивнул. Конечно, он знал, что острова, на которых живут тюлени, не способны прокормить такое большое количество морских лежебок. Поэтому частенько их альфы, собравшись в хирд, отправлялись на боевом драккаре к ближайшему побережью грабить. Не всегда удачными были эти набеги. Немало тюленей полегло на большой земле. А тут ещё и мор, видимо, насланный кем-то из обиженных подданными Тетнинга, стал уводить тюленьих альф по ту сторону солнца. И это при том, что в клане всегда рождалось больше омег, чем бет и альф. — Ведуну тюленьего ярла было видение, что нужно сыновей-омег Тетнинга отдать замуж за альфу из клана, где рождается очень много альф, — сказал Агнар. — Поэтому, как только у брата твоего Ферта случился первый гон, я, помня о договоре с Тетнингом, согласился отдать тебя тюленям. Нерадостный уходил Хродгейр из покоев отца. Так же, как он, не нашёл ответов на свои вопросы Бьорк. Родители, зная, что их сын мудрее них самих, только развели руками. Посоветовали обратиться к учителю. — Ничто не даётся просто так, — сказал ученику Секвойя, когда парнишка пришёл к учителю за советом. — Кажется, цена знаний слишком высока, — тихо проговорил Бьорк. — Конечно! Ведь тем выше ценность самих знаний, — согласился учитель. Омега посмотрел на него и подумал: а догадывается ли старый Секвойя, что его ученик уже давно познаёт Беркану не только духовно? — Ты хочешь спросить, как тебе быть с твоими чувствами к волку? — спросил Секвойя, глядя в опечаленные глаза Бьорка. Парнишка кивнул. — Берёзка, боги дали тебе предназначение… — … познать Беркану, — добавил ученик. Учитель согласно прикрыл глаза. — Да. А ты должен решить, как именно ты будешь познавать свою руну. — Но при этом я не должен нарушать законов! — воскликнул омега, раскрасневшись от смущения. Ведь его путь познания оказался слишком чувственным, слишком многое он позволил себе для изучения руны. — Самый главный закон тот, который чтит твой разум и принимает твоя душа, — сказал Секвойя. — На преступления закона нас толкает лишь отсутствие равновесия между головой и сердцем. — Но как можно добиться этого равновесия? — чуть не расплакался Бьорк. — Этот путь ты должен определить сам… Но как? Омега терзался между искренним желанием познать свою руну и жарким вожделением слиться с волком в греховном, сладком единении. Сколько же дней он провёл в раздумьях, сколько ночей не мог уснуть от мыслей, сколько слёз пролил! И лишь когда оказывался рядом с возлюбленным, его посещало спокойствие и он находился в равновесии с собой и всем миром. Уже и весна сменилась осенью. И зимний Иген потеснил на троне Лета воинственного Вардгрифа. Солнечный Элнари готовился принять полновластное владение миром, в который раз пробуждая любовь во всём земном, тягу к теплу и влечение к своей паре. Неужели это и есть любовь? Но почему она так ранит? Почему заставляет так страдать? — Я не знаю, — покачал головой Хродгейр, когда омега и его спросил об этом. Обнял Бьорка и нежно поцеловал его. Собрал языком солёные слёзы. Прошёл губами по пунцовым щекам, белому лбу, горячим губам. Бьорк томно вздохнул и словно сам не свой ответил на поцелуй. В который раз он тихонько застонал, приготовившись принять горячие ласки своего альфы и поделиться своими. Омега трепетно выгнулся, подставляя себя под жадные губы Хродгейра. Тот, сходя с ума от очарования и притягательной невинности парнишки, принялся выцеловывать узоры на его хрупком податливом теле, доводя до исступления. Бьорк уже не сдерживался, как раньше, не закусывал губу и не смущался. Он отпускал себя, позволяя постанывать и поскуливать при первых ласках. Когда наступала его очередь, он всё увереннее целовал возлюбленного, более смело проходил поцелуями по крепкой шее с пульсирующей веной, с удовольствием кружил между шрамов и татуировок на широкой груди, подбираясь к крупным соскам. Хродгейр издал полустон-полувой, когда омега стал дразнить их языком, пробуждая и без того острое желание. — Ты становишься слишком своевольным, маленький, — со смешком заявил он оседлавшему его Бьорку, сходя с ума, чувствуя на своём животе подрагивающую плоть омеги, а своим налитым членом скользя между нежных половинок. — Так это же ты меня научил, — ответил Берёзка, обвив волчью шею руками и игриво слизывая с волчьих губ желание. А потом ещё и подвигал стройными бёдрами, обжигаясь о достоинство альфы. Влюблённые взгляды — небесная лазурь и первая нежная зелень — снова сплелись в томной сладости. Хродгейр опрокинул Бьорка на спину и принялся вылизывать изящную шею, тонкие плечи. Слегка прикусил розовый сосок и поймал сладкий стон омеги. Удовлетворённо улыбнулся, согрел синей страстью во взгляде и спустился ниже, где в паху уже налился желанием небольшой член. Вобрал его сразу весь, вместе с аккуратными яичками, и стал сосать жадно, с пристанываниями. Бьорк скулил и извивался, вплетая пальцы в тёмные волосы альфы. А уж когда поглаживающий колечко мышц палец Хродгейра настойчиво ворвался в промокший анус, и вовсе выгнулся и застонал длинно, требовательно. — Ещё… — скулящее запросил омега, то насаживаясь на палец, то погружаясь в горячий рот возлюбленного. Альфа оторвался от плоти, развёл стройные ноги Бьорка шире, лизнул всю промежность и закружил языком вокруг дырочки. Омега застонал тихонько. А когда язык альфы проник внутрь и стал оглаживать там, стоны стали громче, слаще. Хродгейр вылизал ещё и вернулся губами к плоти, а в пульсирующую дырочку ввинтил два пальца, вцепившись другой рукой в маленький зад. Омега вскрикнул, но принял оба пальца, а потом ещё один, и ещё. Так он извивался, стонал и всхлипывал, поочерёдно подмахивая волчьим пальцам в своём анусе и вбиваясь членом в услужливый рот, пока не излился ароматными струйками. Откинулся на спину и, рвано дыша, шарил длинными пальцами то по мягкому мху, то по мощному плечу альфы. Волк лишь любовался, как содрогается в наслаждении Бьорк, как кусает припухшие губы, как томно закатывает глаза. Чуть отдышавшись, омега отбросил со лба взмокшие светлые волосы и, не сводя жаркого взгляда с Хродгейра, коснулся губами его губ, чувствуя на них отголоски своего вкуса. Спустился ниже, покрыв поцелуями шею, широкую грудь, упругий живот. Налитая головка волка плавно прошлась по губам Бьорка. Он широко раскрыл рот, чтобы обхватить её. Ему и сейчас, по прошествии стольких раз приходилось сильно растягивать губы, принимая плоть альфы. Но теперь член не выскальзывал, как раньше. — Ты становишься умелым, — хрипло простонал Хродгейр, помогая омеге насадиться ртом на себя. Бьорк поднял свои изумительные зелёные глаза и сильно прошёл языком вдоль всего ствола, перевитого венками. Полизал крупные яйца, снял кончиком языка капли смазки с блестящей головки и вновь обхватил её губами. Он явно наслаждался тем, как действует на альфу. А Хродгейр взвыл, оказавшись в горячей влажности, едва не теряя рассудок. Подождал, когда омега примет его, и протолкнулся дальше. Взял осторожно рукой за шелковистые волосы и задвигал бёдрами, ускоряясь и постанывая. Каждый раз Бьорк сначала давился, глотая волчью плоть, но старательно принимал глубоко в горло, доставляя удовольствие не только альфе, но и себе. Одной рукой сминал яйца, другой поглаживал угловатый зад Хродгейра. Давился сладким стоном, наслаждался частым дыханием возлюбленного. А потом ощутил на языке соль. Альфа стал толкаться сильнее, рычать громче, а потом и выпустил своё семя глубоко в горло омеги. — Никогда так хорошо не было, — выстонал Хродгейр, прижимая к себе отфыркивающегося Бьорка. Тот лишь заулыбался, облизал чувственные губы и ощутил на них губы волка. — Ещё больше хочу познать тебя, — проговорил омега, заглядывая в голубые глаза. — Я тоже, — улыбнулся в ответ альфа, поглаживая светленький ирокез вдоль спины Бьорка. — И уже не смогу остановиться, — он притянул его к себе, втягивая в новый поцелуй. Омега вздрогнул и оторвался от возлюбленного. — Не слишком ли много мы хотим? — тихо, почти шёпотом, спросил он. — Разве может быть много любви? — Каждому из нас боги отмеряют ровно столько, сколько мы сможем вынести, — ответил Бьорк, нежась в объятиях любимого. Потёрся щекой о грудь, и снова его взгляд упал на мешочек, висящий на шее Хродгейра. Что в нём? Уже больше года это интересовало омегу. Вполне возможно, что оберег или щепотка трав. Бьорк чувствовал, что там что-то более сильное, нежели амулет. Какой-то божественный свет и неземное тепло исходили от мешочка. Но не решался спросить об этом альфу. Волк сам словно хотел рассказать, но каждый раз что-то его останавливало. Что именно не давало Хродгейру раскрыться перед любимым, он не понимал. Но чувствовал себя лжецом, стыдился своего малодушия. И разрывался на части — с одной стороны, на островах Салоарна женихи-тюлени ждали его подарка, означающего, что помолвка состоялась, с другой стороны, он уже поцеловал омегу из клана Ланей, но так и не подарил ему кольца. «Когда слушаешь свой разум, не забывай прислушиваться и к своему сердцу!» — прозвучали слова Ари в волчьей голове. Словно опалили его всего и сожгли все сомнения. — Бьорк, — Хродгейр решительно взял рукой омегу за подбородок и поднял его хорошенькое личико вверх. — Я давно должен был это сделать, но боялся. — Боялся чего? — Всего боялся: гнева богов, непонимания родителей, обиды… женихов. Бьорк кротко улыбнулся. Альфа сорвал с шеи мешочек, выпотрошил его и надел колечко на палец ничего не понимающего омеги. — Я люблю тебя, Бьорк из клана Ланей, — почти выдохнул альфа. — Люблю больше жизни. И если мне суждено быть казнённым за… свою строптивость, то знай, что перед тобой и богами я был честен. Берёзка охнул, ощутив на удивление тёплый металл и обжигающую сладость спрятанного внутри уголька. Перевёл удивлённый взгляд на волка. — Хродгейр… — начал он срывающимся голосом, — я тоже люблю тебя… Но я… — парнишка не выдержал, упал на грудь любимого и зарыдал. Ведь если до этого момента он думал, что готов в Облачной Башне дальше изучать руну и волк для него значит не больше, чем книга или свиток, дающие эти познания, то сейчас весь его мир перевернулся. Омега вдруг понял, что и он любит Хродгейра. Просто потому, что их предназначение — быть вместе. Вот почему им было так одиноко и тревожно порознь и почему так спокойно и сладко вместе. Вот почему их души тянутся одна к другой, стараясь сплестись в единое, и почему так обдаёт горячей волной желания тело, когда они рядом. Так их и нашёл Ферт, отправившийся искать брата, чтобы позвать на пирушку. — Хродгейр? Да как же так? — возмутился младший брат, сверкая светло-голубыми глазами и кривя тонкие губы. — Ферт? — старший брат поднял на него такого же цвета глаза. — Теперь ты знаешь. Бьорк, лишь сильнее прижался к альфе, тот крепче обхватил омегу своей рукой. Берёзка залился краской, спрятал лицо на груди Хродгейра, думая, успел ли он одеться полностью, прежде чем их заметил юный волк. — Не ожидал от тебя такого вероломства, брат! — воскликнул Ферт, опираясь на копьё. — Тебе же на второе новолуние брать в мужья… тюленей, — волк отчего-то запнулся, чуть покраснел, но всё же сдержался и вскинул голову. — А ты тут с другим омежкой развлекаешься! А если отец и старейшины узнают? — Так отведи меня к отцу! — дерзко ответил Хродгейр, успокаивающе поглаживая Бьорка. — Расскажи старейшинам. Пусть видят, какой справедливый их ждёт вожак. Зарычал тихонько Ферт. Таким же глухим рычанием ответил ему второй волк. У Бьорка сердце застучало сильнее. Он резко обернулся на пришельца. — Так это же… — вдруг удивился Ферт. — Это же тот оленёнок, которого мы… два года назад… спасли! Хродгейр ловко вскочил на ноги, не отпуская Бьорка. Омега обхватил его за талию и снова спрятал лицо на груди. — Это уже не тот маленький оленёнок, — ответил волк. Поднял к себе лицо парнишки, ласково заглянул синевой в его нежно-зелёные глаза и едва коснулся губами приоткрытых губ: — Это мой избранный, Бьорк из клана Ланей. Ферт только горько усмехнулся. — Так значит, ты понимаешь, что такое любить и не иметь возможности быть с любимым? — Да, брат, — ответил Хродгейр. — Зимой я видел вас с Сеалой у камня на пляже. Младший волк чуть потупил взгляд и засмущался. — Но почему же… ты тогда… не сказал ничего? — А что бы это изменило? Совсем запутался Ферт. А Хродгейр обратился к Бьорку: — Пойдём, я провожу тебя до твоего селения. Омега испуганно посмотрел на волка и замотал головой: — Не надо. Тогда все всё поймут и… — А пусть понимают, — альфа взял изящную руку с колечком на одном из длинных тонких пальчиков и коснулся его губами. — Пусть знают, кого моё сердце выбрало. И пусть знают, кто мой супруг перед богами! Он схватил брата за руку и потащил его с собой, в сторону поселения клана Ланей. — Пойдёшь с нами. Пора рассказать всем о нас с Бьорком. А потом отведёшь меня, как поправшего закон, к отцу! Но Ферт, казалось, начал всё понимать. Он стал сопротивляться. — А не поведёшь меня к отцу, — заявил ему жёстко Хродгейр, — я сам приду к нему и всё расскажу.