Иллюзия Свободы

— Зеницу, ты здесь…? Дежурный думал, что его сердце остановится. «Э-этот голос…!» — Т-Танжиро? Т-ты что здесь…       Парень уже было хотел возмутиться, но вспомнил как жалко он сейчас выглядел, весь заплаканный и красный, как помидор, из-за чего стыдливо замолчал и отвёл взгляд: — Ты же к уроку должен готовиться, разве нет? – выдавил из себя дежурный, всё ещё не поворачиваясь к своему другу. Чёрт, Танжиро был последним, кого Зеницу хотел бы сейчас увидеть, и тут он просто берет и появляется, будто поставил себе цель — добить блондина до конца.       В ответ на это брюнет лишь грустно улыбнулся, после чего аккуратно подошёл к Зеницу и подсел к нему за парту, так же как это сделала Канао-чан буквально пару минут назад. «Вот же… Они и вправду похожи… Иногда кажется, что они действительно были созданы друг для друга…» — Трудно что-то повторять, когда твои ноздри заполняет такой печальный запах…–прошептал Танжиро, оперевшись на деревянный пласт парты.       Его сердце билось гораздо быстрее обычного, что было сильно заметно для дежурного, хотя снаружи парень почти не изменился. Он был…встревожен. «Чёрт тебя подери, Танжиро… Всё помогаешь всем вокруг себя… Вот зачем, зачем?! Если бы не твоя долбаная доброта и желание спасти каждого, я в тебя не влюбился бы! Почему, почему ты не мог так заботиться о Канао-чан? Так все бы были счастливы…»       Зеницу попытался вытереть свои мерзкие слезы пушистым рукавом свитера, все пытаясь не посмотреть в глаза Танжиро, который, похоже, всё не переставал глазеть на блондина, грустно улыбаясь и перебирая пальцами, скрещивая их в замок и скрепя ногтями: — Хулиганы? – протянул брюнет, всматриваясь в царапины, что красовались на длинной шее Агацумы.       Дежурный всё же нашёл в себе силы повернуться, что он собственно и сделал, после чего нахмурил свои пушистые, жёлтые брови. Сильные пальцы сомкнулись в виде улитки и отвесили парню, что сидел напротив, жирный щелбан, оставляя на твёрдом лбу красную отметину. Танжиро, конечно же, в ответ на это даже не дёрнулся, слишком уж плотным была его глупая башка (настолько, что у блондина от удара заболели пальцы). Зеницу это знал, поэтому и ударил. Не потому что хотел сделать парню больно. Так, для морального удовлетворения. Увидев удивление на лице Танжиро, Агацума недовольно хмыкнул, надув щеки и уперевшись локтем на парту, чтобы использовать ладонь как подставку для головы. Медовые радужки уставилсь в алые рубины, что непонятливо изучали сидящее напротив тело, раздражало. — Нет, не хулиганы. А почему тебе вообще интересно? Мне просто хочется побыть одному, знаешь ли, — недовольно пролепетал Зеницу, пытаясь уловить изменения в нотках брюнета, чье выражение лица становилось все более хмурым с каждым произнесенным словом. Танжиро было хотел открыть рот, чтобы что-то сказать, но, кажется, передумал. Юный Камадо отвёл взгляд и пару секунд смотрел куда-то в сторону, тщательно что-то обдумывая, после чего снова посмотрел на Зеницу и тихо произнес: — Я твой друг. Я не смогу сидеть сложа руки, зная, что тебе где-то больно. Сердце блондина ёкнуло, тихо разрываясь на куски. Черт, он опять забыл.       Опять забыл, что Танжиро не знает, что творится в его душе. Зеницу просто не имел права быть с ним таким грубым, ведь брюнетом двигали лишь светлые мотивы, а грубить другу, что пытается тебе помочь, по меньшей мере жестоко. Зеницу стало стыдно. — Э-эй, извини, ладно? – неуверенно пролепетал он. – Просто я устал и перенервничал, вот и всё… Тебе… Тебе и вправду не нужно бегать за мной каждый раз, когда мне грустно… – закончил блондин, отворачиваясь в сторону лилового кустика, что стоял на соседней парте.       Ушные каналы Агацумы пронзил очень грустный и тяжелый звук, что словно строительная дрель, впилась в мозг тупым, прогнившим буром, заполняя голову нескончаемым треском.       Блондин удивленно поднял голову и посмотрел на явно потускневшего брюнета, что стал более яростно перебирать свои пальцы, что были крепко скреплены в «замок». Танжиро выглядел настолько расстроенным, что Зеницу казалось, что он вот-вот заплачет. Кончики его тонких бровей тянулись вверх, а потускневшие алые глаза безжизненно изучали коричневое, деревянное покрытие парты. «Хочу обнять его…» Ч т о? «Хочу, чтобы он снова улыбался…» Ч т о? — Зеницу…       Тихий бас вывел Агацуму из его ступора, после чего произошло то, что он сам не до конца понял. Парень почувствовал, как что-то шершавое и очень тёплое легло на его щёку, заставляя неподготовленное тело вздрогнуть. Зеницу почти никогда не касались другие люди, поэтому он и не сразу осознал, что Танжиро протянул к нему свою правую руку и нежно, почти не ощутимо, взялся за горячую щёку, позволяя большому пальцу случайно (не случайно) пройтись по этим онемевшим губам. На секунду блондин забыл как дышать.       Добрые, алые глаза брюнета ласково изучали испуганные черты парня, что сидел напротив и совершенно не понимал, что же сейчас творилось. Медовые радужки Зеницу то и дело опускались вниз будто ища что-то на полу помещения, но каждый раз стыдливо возвращались назад, чтобы снова взглянуть в эти мягкие черты, которые так расслабляли и заставляли забыть обо всем плохом.       Обычно бы Зеницу не позволил другому парню так себя трогать. Но это был не просто парень. Это был Танжиро. — Зеницу… Я… После того, как я увидел твои шрамы, я не могу перестать думать о том, сколько боли ты перенёс, пока я спокойно учился и радовался жизни… Я просто не могу себе этого простить… – тихо и, будто стыдясь, выговорил юный Камадо, аккуратно поглаживая мягкую, горячую щёку своего друга.       Лицо блондина начало болеть от того, насколько горячим оно неожиданно стало. Хотелось облиться ледяной водой и залезть в холодильник, но…так не хотелось потерять этот момент удушающе ласкового тепла, что наполняло все тело, хотя, казалось бы, шло от одной лишь щеки. «Ах, вот оно что… Конечно… Конечно Танжиро будет волноваться… Он такой добрый и…чёрт, его ладонь такая теплая…»       Из-за нахлынувшей волны смущения парень так и не смог услышать насколько участилось сердцебиение юного Камадо, что рассматривал этот процесс не так невинно, как Агацума. Жаль только Зеницу об этом не узнает.       Тёплая ладонь любимого человека заставила его забыть и о Канао, и о таблетках, и о всех школьных проблемах… Хотелось лишь большего…       Светлые ресницы сплелись, позволяя маленьким кристалликам слез быстрым ручьём скатиться по алым щекам.       Чёрт, эмоции бесконечным хороводом гуляли в молодом мозгу, заставляя теряться от недоумения и незнания, что же делать. Зеницу хотелось выпустить это всё из болевшей, тугой груди. Так хотелось рассказать Танжиро о своих чувствах, чтобы наконец перестать бояться, ненавидеть, врать и истязать себя. Так хотелось чувствовать это тепло всегда и везде, чтобы оно было лишь твоим и больше не чьим… Да, хотелось быть самовлюбленным эгоистом, чёрт возьми! Почему он не мог быть как Канао-чан? Почему так боялся бороться за свою любовь? Потому что он был парнем? Нет. Потому что он был трусом. — Зеницу… Не плачь. Ты же сильный. Прекрати, – прошептал брюнет, вытирая слезы своего друга большим пальцем.       Из-за потока эмоций Агацума и не заметил момент, когда Танжиро положил левую руку на его другую щёку, продолжая нежно вытирать слёзы со второго глаза. «Гх… Да что с ним такое… Обычно, когда я плачу, Танжиро просто бьёт меня по голове и говорит, что мужчина не должен реветь… А тут такие нежности… Неужто я стал настолько жалким…?» — Хватит, Танжиро…*всхлип* Я не… Я не настолько слабак, чтобы со мной так сюсюкаться… – пролепетал Агацума, пытаясь окончательно не разреветься из-за всего, что нахлынуло на него, сдавливая внутренности и выдавливая слёзы, как из намоченой губки. Вот только. Его запах его выдал. Танжиро почувствовал, как его мозг отключился. Зеницу это нравилось. Его запах, его тепло, его реакции. Всё доказывало, что он…что он…       Бордовые радужки брюнета приобрели тёмный, почти что чёрный оттенок красного, как у прячущегося в траве хищника, поджидающего момент, чтобы напасть на маленькую беззащитную косулю. Лёгкие словно свернулись в узел, не позволяя воздуху проникать внутрь и разносить кислород по всему организму. Из-за слез Зеницу держал глаза прикрытыми, что стало ещё одним рычажком помощи для юного Камадо, чьё тело начало двигаться на автопилоте.       Парень чуть сильнее сжал разгоряченное личико блондина, пока его верхняя часть тела медленно поддавалась вперёд.       Он мог это сделать. Он мог это сделать. Он ДОЛЖЕН БЫЛ ЭТО СДЕЛАТЬ, ПРЯМО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ИНАЧЕ ОН НЕ ИМЕЕТ ПРАВА ЗВАТЬСЯ СТАРШИМ СЫНОМ СЕМЬИ КАМАДО!!!       Наверное Зеницу мог слышать его, но он не пытался уйти или уличить брюнета, он лишь мило краснел, стыдливо вслушиваясь в хаотичное сердцебиение его любимого друга, нагло мучая парня своим сладким, боже, каким же сладким ароматом. Смуглый кончик носа слабо подрагивал, изучая сахарные нотки его возлюбленного.       Танжиро не мог в это поверить. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой… А как же Незуко… Как же… НЕТ, НЕТ, НЕТ! ЭТО БЫЛО НЕ ВАЖНО, НЕ ВАЖНО, НЕ ВАЖНО! Сейчас было самым важным то, что Зеницу это нравилось, то, что он полностью доверял брюнету и не боялся доверить ему свое тело в такой щепетильный момент.       Буквально через мгновение, лицо парня настолько приблизилось к личику его солнышка, что он мог чувствовать его учащенное дыхание на своей горячей коже. Всё. Пути назад явно не было. Да и Танжиро не сильно желал останавливаться.       Пересохшие, персиковые губы слегка приоткрылись, слабо дрожа и пытаясь поймать остатки свежего воздуха вокруг себя. Чуть-чуть…еще…чуть-чуть…       Зеницу не мог ощущать этого. Не мог слышать. Его уши словно заткнули мягкими кусочками сахарной ваты, мысли плыли бесконечным, еле отделяемым потоком, и…он чувствовал себя странно... «Поэтому знай, если ты захочешь, чтобы вы стали, чем-то большим, чем друзьями, то я буду рядом… Чтобы не позволить этому случиться…» «Как мерзко…» «ДА ПОТОМУ ЧТО ТЫ ДЕБИЛ, МОНИЦУ! ВСЕ СТАРАЮТСЯ ТЕБЕ ПОМОЧЬ, А ТЫ ПОСТОЯННО ЗАКРЫВАЕШЬСЯ ОТ ДРУГИХ И РЕВЕШЬ ПОТОМ КАК СУКА, ЧТО ТЕБЯ НИКТО НЕ ЛЮБИТ!» «Я сам виноват, что…» «Я его ни за что не отдам.» «Что отказался бороться за него…» Я его не заслуживаю И тут Зеницу встал. Быстро и жестоко ломая сердце брюнета на куски. — Извини, Танжиро… Не нужно меня жалеть… Правда… Я… Я пойду на урок… – еле выговорив это, парень смахнул рукавом своего свитера липкие слезы, после чего быстро скрылся за дверьми, что вели в общий коридор. Оставляя Танжиро одного.

***

      Как Зеницу оказался в туалете? Он и сам не понял. Ноги сами принесли его туда, а тело, оказавшись в тёмном, безопасном помещении, безжизненно обмякло, осадившись на холодном, керамическом полу.       Тепло ладоней Танжиро, словно татуировка, выбилось на лице дежурного, хотелось содрать кожу с собственного лица, чтобы больше никогда не чувствовать этого незабываемого ощущения, что, похоже, вызывало у Зеницу зависимость.       Парень со всей силы ударил кулаком о шершавую, серую стену, на которую упирался плечом. Настолько сильно, что верхний слой кожи остался на настенном покрытии, а из-под костяшек хлынула горячая кровь. «Чёрт, чёрт, ЧЁРТ!!! Танжиро был так близко… Его сердцебиение… Я мог слышать его через его запястья… Боже, каким же прекрасным оно было… Какой же я отвратительный… Танжиро просто хотел проверить мою температуру, но когда я почувствовал его дыхание…то сразу захотел поцеловать его… Я БЫЛ ГОТОВ ЭТО СДЕЛАТЬ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! Господи, надеюсь он ничего не понял по моему запаху… Боже, лучше умереть…»       Зеницу лихорадочно потянул себя за свои светлые пряди, из-за чего сильно ударился головой о стенку туалета. От резкой боли парень тихо взвизгнул и свернулся в комок, а из его кармана что-то выпало, стукнувшись пластмассовым донышком об керамическое покрытие. Блондин опустил свои медовые радужки вниз и увидел белый пластмассовый пузырёк, что мирно лежал у его ног, словно говоря о чем-то. Верно. Зеницу забыл, что решение всех его проблем… л е ж а л о у н е г о в к а р м а н е.