***
— Почему я не могу зайти к дедушке? Мужчина в ответ на этот вполне адекватный вопрос громко цыкнул, сильно нахмурив пушистые чёрные брови и устремив недовольный взгляд на маленькую фигурку в форменной одежде для занятия Айкидо, что нагло стояла напротив него и явно не собиралась уходить: — Потому что он сейчас занят, — сухо и злобно процедил он в ответ, пропуская шепящие клубы горячего воздуха сквозь зубы. Светловолосого мальчишку этот ответ не устроил. Он подошёл к брату немного ближе, устремив взгляд на книгу, которую тот читал уже несколько дней без перерыва. Мальчик знал, что темноволосого мужчину подобное бесило до чёртиков, поэтому понадеялся данным действом вызвать хоть какую-то значимую реакцию. Заметив эту до ужаса непрофессиональную пародию на Штирлица, черновласый юноша прижал желтоватые, потрёпанные страницы книги к сильной груди, выставляя кроваво-красный переплёт напоказ. Его черты посуровели а нахмуренные, густые брови, казалось, вот-вот врастут в напряжённые веки: – Да, бл*ть, чего тебе? Мальчишка отшатнулся назад, боясь получить оплеуху или щелбан от брата, которыми тот так сильно любил разбрасываться в любой удобный момент, даже когда младший этого не заслуживал. Кончики его пушистых, жёлтых бровей потянулись вверх, явно показывая недопонимание и грусть, что наполняли юное, неопытное сердечко: — Я хочу увидеть дедушку, – настойчиво, но довольно таки негромко ответил мальчик, боясь своими словами разозлить и так неспокойного брата. Брюнет отложил книгу и положил поверх неё свои округлые очки для чтения, аккуратно, пытаясь не запачкать стекло. Он слегка сгорбился, зажмурившись и стиснув переносицу между большим и указательным пальцами. Сделав это и немного посидев в подобном положении, мужчина выпустил глухой, сдавленный стон: — Нельзя. Медсестра сейчас делает ему особые процедуры. Они не очень приятные и, так скажем, не совсем изящные. В ответ на это мальчишка протяжно хмыкнул, показывая, что тот понял своего брата. Это было ожидаемо. Но…всё равно непривычно. Его дедушка не выглядел больным, но последнее время к нему всё чаще начали заглядывать врачи, а его брата даже комиссовали из армии на срок в три месяца, чтобы тот поухаживал за больным стариком. Мальчику почти ничего не рассказывали. Медсестры отвечали типичными фразами, как по самому примитивному учебнику:«всё будет хорошо» или «он скоро поправится», но по существу не говорили ничего. Это незнание заставляло парнишу слишком сильно нервничать, из-за чего слёзы тёплыми ручьями, сами собой, стекали по красным щекам блондина почти что каждую ночь. Единственное, что радовало, так это серьёзнейшие изменения в характере его брата после армии. Мужчина перестал кричать по любому поводу, прекратил бить мальчишку по лицу и рукам, оставляя после себя кровавые синяки и глубокие царапины, которые юнец так стеснительно прикрывал рукавами худи при общении с близкими друзьями и дедушкой. В его голосе пропали нотки отвращения и ненависти, он прекратил называть паренька «ничтожеством» и «бездарем», пытаясь вытурить того из дома и доводя мальца до скорейшего суицида. Больше не отбирал у младшего еду, деньги. Теперь, мужчина был занят лишь заботой о дедушке и заработком денег на лекарства. Мальчик начал чувствовать себя…как дома. Он никогда не ненавидел брата, он просто не умел. Ему, конечно же, было обидно и больно, когда его избивали и ругали, но он понимал за что, понимал, что это плата за его ничтожность. Он этого заслуживал. А сейчас, когда его рычащий бас звучал так томно и нежно, а ругательства проскакивали всё реже и реже, делая речь более мягкой и обдуманной, мальчишка почувствовал себя…нужным? Несмотря на то, что дедушка пытался ему вдолбить это всю жизнь, почему-то именно изменение в характере брата как-то повлияли на него. Жизнь, казалось, наладилась. Так думал глупый ребёнок, который не смог бы и задуматься о том, что болезнь его дедушки может быть чем-то очень серьёзным… Вот только. Он и не знал через какой ад пришлось пройти темноволосому мужчине, чтобы его характер настолько изменился. В армии подобных людей не сильно жалуют. Как старшина, так и кадеты — никто не хотел возиться и терпеть ненависть со стороны новобранцев. Самовлюбленных и вспыльчивых мужчин недолюбливают и быстро успокаивают…даже если для этого приходится использовать нечто мерзкое и совершенно невыносимое, как для любой женщины, так и мужчины… Мальчик не задумался об этом в силу возраста и некой детской наивности. Ему просто хотелось верить, что его брат изменился «просто так», без какой-либо на то причины. Что теперь он никогда не сделает ему больно и будет любить, как родного. Глупость***
Мальчика с самого детства никто не любил. Всё из-за того, что с первого дня своего проклятого рождения он каждую ночь выл, словно раненая белуга, заставляя свою мать потихоньку сходить с ума. В одну ночь, женщина не выдержала. Она взяла свою белую пуховую подушку в дрожащие от недосыпа руки и направилась к колыбели. Малышу повезло, мужчина в этот момент вернулся с ночной смены. Он сильно ударил женщину кулаком по мокрому от слёз лицу, увидев, что та медленно и хладнокровно душит младенца упругим материалом подушки из-под которого доносился тихий, сдавленный плач. Её лёгкая фигура отлетела на несколько метров и ударилась о голую, бетонную стену, выдавив из скованных от недавнего плача лёгких рваный выдох.***
На следующий день под дверьми местного детского дома, стены которого были исписаны разного цвета и смысла ругательствами, нашли маленький, кричащий во всё горло свёрток. Тучная нянька с жёлтым карандашом в сальном, высоком пучке, скривив свои редкие брови подобрала выпачкавшийся в траве свёрток и отнесла в корпус для младенцев. Там он стал забыт среди горы таких же громко плачущих комочков.***
Джигуро Куваджима шёл на ближайший базар, чтобы закупиться овощами для никудзяга, пока не начался дождь. Всё небо затянуло серыми тучами, из-за чего хотелось побыстрее преобрести всё что нужно и вернуться обратно, в тепло своего дома. На этом базаре у него имелась любимая точка на которой приятная пожилая дама торговала собственным товаром, который был ещё и лучшего качества! Пока его кожаные ботинки шаркались по пыльному асфальту, голос своей жизнью напевал под проседевшие усы песню, которую Джигуро сам вчера проливал с Уракадаки на своей старой потрепанной гитаре, да ещё и под бутылку хорошего, забродившего саке. Глаз зацепил чёрный, железный забор детского дома, который часто встречался на его пути. За ним группа мальчиков в потрепанных спортивках играла в футбол замызганным весенней травой мячом. За этими детьми всегда было интересно наблюдать, почти также, как и за учениками из его додзё. Мистер Куваджима глубоко вздохнул, направив свои тёмные глаза на серое небо: — Точно будет дождь…Сильный… *БУМ* — *хнык* Аййй… Громкий шлепок оглушил мужчину на правое ухо, из-за чего голова самовольно повернулась в сторону места, откуда предположительно только что донёсся этот странный звук. Рядом со стволом старого персикового дерева сидел и тихо всхлипывал, обняв черную взъерошенную голову, мелкий мальчишка в полосатой чёрно-белой майке и чёрных штанах. Напротив него стояла и свистела группа мальчиков постарше, которые только что резво играли в футбол. Их лица и крик выражали явное недовольство и ненависть: — *свист* Э, сопля! *тихо* Вот, сука. Из-за твоей тупой башки теперь мяч хрен с дерева достанешь! — *шум* Хаха, да просто два пустых шара друг к другу притянулись! *хохот* Джигуро не любил подслушивать чужие разговоры и засматриваться на «сценки», не было этого в его характере, но эта ситуация почему-то заинтересовала. Он не любил издевательств, особенно когда они происходили между сверстниками. Над подобными унижениями всегда больно наблюдать. Темноволосый мальчик громко всхлипывая поднялся с корточек и громко закричал: — А Я ТО ТУТ ПРИЧЁМ, А? ЭТО ТЫ, НЕБОСЬ, СПЕЦИАЛЬНО В МЕНЯ ЦЕЛИЛСЯ! — Чё вякнул?! Давно п*зды не получал? — Так-так, стопэ! – какой-то короткоподстриженный мальчишка в зелёной куртке схватил парня побольше за ворот кофты. – *шёпотом* Если этот дебилоид снова в обморок шарахнется нас на горох поставят, забыл чё ли? Хер с ним. *громко* Эй, сопля! Если мы сами за мячом полезем, то следующим утром ты найдёшь его у себя в жопе! Так что давай, меньше п*зди, больше делай! Черновласый мальчишка вытер тыльной стороной кулака прозрачную дорожку, что шла у него из носа, за слёзы даже и не брался. Знал, что они не остановятся: — Гхх… Хорошо… – болезненно пролепетал подросток и неохотно вцепился руками в ствол дерева. Джигуро удивленно захлопал своими редкими, поредевшими ресницами. Несмотря на огромное количество синяков и ссадин, незнакомый парниша подобно обезьяне хватался за ветхие ветки дерева, поднимаясь всё выше и выше, как будто это не составляло ему никакого труда. «А этот парень хорош… У него явно есть потенциал…Сильный потенциал! Только вот…В этом детском доме он может растерять всё это, но…если помочь ему развиваться, то из этого пацана может выйти нечто невероятное!» — ЭЭЭЙ! Долго тебя ещё ждать! – крикнул темновласый мальчишка в рваной серой кофте, бросив в сторону дерева сухим сучком. — Гхх… Погоди… Дотянуться…не могу… – тихо кряхтел парниша, пытаясь достать мячик, который так предательски застрял на самом краю ветки и до которого тот мог достать лишь кончиками пальцев. – Поч…ти…⚡БУМ⚡
Сначала мистер Куваджима не понял, что произошло, но через какое-то время до него дошло, что в дерево ударило молнией. Всего на несколько секунд его ослепил яркий свет и громкий скрип, а когда это закончилось, глаза сфокусировались на почерневшем и потерявшим всю листву персиковом дереве. Джигуро уже не знал чему поражаться больше. Тому, что молния ударила именно в то дерево, мимо которого он проходил, или тому, что волосы того мальчишки, что забрался на него, приобрели жёлтый оттенок с рыжими концами. Сам же подросток, был покрыт толстым слоем сажи и пыли, попутно трясясь как лист на ветру, после чего, с густой белой пеной у рта и пустотой в глазах, полетел вниз. — Вот так денёк, конечно…***
Зеницу хорошо помнил этот день. Ведь в этот день произошло много чего хорошего…и просто ужасного. Во-первых, в него ударила молния. Да, это даже хуже, чем плохо! Парень настолько испугался, что потерял сознание, а всё для того, чтобы после пробуждения узнать тот факт, что его волосы приобрели странный жёлтый оттенок, из-за которого всю оставшуюся жизнь его будут недолюбливать учителя. Также, группа парней постарше со второго этажа сказали, что за сожённый мяч они ему в чай каждый день говно подмешивать будут, что тоже не самое лучшее, что могло произойти…только вот…В тот день произошло нечто, чего он точно не ожидал. После того, как его осмотрела милая врачиха с большими…милыми глазами и добрым сердцебиением, его отпустили, сказав, что испуг и скачок адреналина сыграли свое дело. Ожогов, на удивление, было совсем немного, а если даже и были, то совсем несерьёзные. Единственное, женщина никак не могла объяснить это странное изменение в цвете волос, что, если быть честными, не слабо её удивило. Осмотр и заключение закончились довольно таки быстро, а как только врачиха ушла, в комнату зашла нянька. На её пухлом пропотевшем лице выскочила толстая вена, которая тянулась аж от шеи, а сальные, собранные в пучок волосы, растрепанно вились около её маленьких ушей и глаз, подчёркивая их нездоровую красноту. Зеницу испугался, хотя её звук не издавал ноток, напоминающих ненависть. Она была на удивление спокойной. Поглядев на мальчика буквально несколько секунд, она широко улыбнулась, после чего похлопала его по плечу своей маленькой, пухлой ладошкой. Агацума выпучил свои золотые глаза, наблюдая за тем, как женщина вела его в гостевую комнату, в которую обычно приходят родственники или люди, забирающие детей к себе домой. Он не понимал почему его туда ведут. Вот совсем. Когда тяжёлая дубовая дверь с невыносимым скрипом отворилась, Зеницу увидел небольшого седого мужичка лет пятидесяти-шестидесяти, с густыми седыми усами и странной причёской, который сидел на дряхлом, починеном уже миллион раз, светло-коричневом стуле в углу комнаты. Он был одет в коричневую хлопковую рубашку и черную, потрепанную временем кожанку из-под которых виднелись чёрные джинсы уже давно устаревшей модели, синие швы которых уже начали потихоньку расходиться. Похоже, он сильно нервничал, поэтому стучал носом своей чёрной туфли по чистому коричневому линолеуму (пол в этой комнате почему-то был самым чистым во всем детдоме). Он звучал…как очень добрый человек. Зеницу и не догадывался, что в скором времени этот мужчина станет самым близким ему человеком, что когда-либо был.***
А теперь этот человек вял прямо у него на глазах. Каждый день становился всё более тусклым. Кайгаку был занят лишь своей работой и помощью медсестрам, которые приходили в их дом настолько часто, что аж начали относиться к Зеницу, как к собственному сыну. Зачастую эти милые леди в тёплых свитерах и странной формы джинсах приносили ему еду и конфеты, зная что в семье нехватает на всё это денег. Мальчик был не против, в такие моменты это даже радовало. День за днём проходил одинаково. Зеницу продолжал тренироваться, учиться на дому, а потом…: — Малой, сюда подойди… Голос Кайгаку звучал до непривычного дрожащим, но спокойным. Зеницу подошёл поближе и молча сел рядом с братом на диван. Его пальцы были скрещены в замок, а большие пальцы уперлись между бровей. Мужчина выглядел подавленно: — Тебе придётся остаться одному. Я вернусь в армию на…не знаю на сколько. Надолго. Медсёстры будут приходить утром и вечером. Не пропусти этот момент. Жди их, хорошо? Гулять не уходи… Следи за порядком. Не засри дом, ладно? Извини…я бы заплатил кому-то, но…денег только на еду, медсестёр и лекарства хватит. Извини. Зеницу не мог перестать пялиться на брата, как идиот. Кайгаку...извиняется? Это звучало, как нечто невозможное. Почему-то Зеницу захотелось его обнять. Очень захотелось. Но он не сделал этого. Так как посчитал, что мужчине это не понравится. Хотя, возможно, Кайгаку это действительно сейчас было нужно. Кайгаку уехал, собрав лишь самое необходимое. Зеницу мог поклясться, что слышал за ночь до этого тихие всхлипы, но сослался на недосып.***
— Зеницуу, мальчик мой, можешь подойти? Эту медсестру звали Маки-сан. По крайней мере она так представилась. Она была милой, доброй женщиной за сорок, хотя выглядела гораздо моложе. Её ярко-рыжие волосы, собранные в тугой конский хвост приятно дополняли осыпавшие хрупкое личико веснушки, а за её тонкими пальцами, промывающими шприцы можно смотреть безотрывно. Зеницу буквально через секунду стоял подле неё, после чего её ладонь легла на золотую крону волос. Она присела на корточки, чтобы разговаривать с мальчиком на одном уровне: — Послушай, у меня сейчас очень много работы, клиентов, как твой дедушка очень много… Времени ни на что нет, а потом ещё и детей с садика забирать…Ты ведь мальчик взрослый, сможешь сходить и купить лекарство, которое я напишу на бумажке, хорошо? Зеницу покраснел. Ему дали серьёзное задание! Это было просто прекрасно! Он одобрительно покачал головой, на что женщина ответила своей лучезарной улыбкой.***
— Хмм…Ты уверен, что это? Полная аптекарша злобно глянула на мальчишку через свои маленькие квадратные очки, что крепились к её пухлой шее тоненькой железной цепочкой. Зеницу замешкался. Это было то, что написала Маки-сан… Оно должно быть правильным: — Д-да… Уверен, – пролепетал мальчишка, перебирая дрожащие пальцы между собой. — У нас его нет в наличии. «Ч-что?! Но я не могу вернуться без лекарства!!» Женщина посмотрела на замявшегося мальчишку, и добавила: — У нас есть аналоги дешевле. Зеницу удивленно захлопал своими светлыми ресницами: — Анал…что? Аптекарша тяжело вздохнула: — Аргх…Похожие лекарства, но за меньшую цену. На прилавке появились несколько разноцветных упаковок с лекарствами: — Вот это хорошо подойдёт. Оно, конечно, не импортное, да и состав немного отличается, но в целом даёт тот же результат. И стоит в два раза дешевле. Блондин задумался. Так он мог сохранить побольше денег, которые отправлял ему брат…Он мог покупать нормальную еду и есть больше одного раза в день…Он мог начать откладывать деньги, чтобы после того, как дедушка выздоровит, у них были деньги на реабилитацию, на нормальные вещи. В голове ребёнка это звучало очень заманчиво. Зеницу кивнул.***
Дедушка умер. Это произошло до страшного неожиданно и быстро. Зеницу до самого конца надеялся, что дедушка выздоровеет и всё наладится…всё будет как прежде. Но этому не суждено было произойти. Мальчик успел увидеть лишь его руку. Она была покрыта красными пятнами и испаринами, хотя сама была до ужаса бледной. Его мышцы атрофировались и вместе с дряблой кожей свисали со старых костей. Казалось, это была всего лишь рука, но слёзы сами собой скатывались с покрасневших детских щёк. От страха? От боли? От отвращения? Зеницу не понимал… Он пропустил момент, когда его брат примчался домой. Он пропустил момент, когда он заперся с Маки-сан в комнате дедушки. Он пропустил момент, когда начал тихо и сломленно рыдать, упираясь кружащейся головой на косяк светлой, потрескавшейся двери. Он мог слышать отголоски их разговора. Лишь отрывки: — *хнык* Я не знаю…Я правда не знаю, как такое могло произойти… — Вы…как вы могли такое не заметить? Голос его брата был черств и безэмоционален. Словно у него на живую вырвали сердце: — Я без понятия…*хнык* Я всё делала правильно…Всё проверяла…Я…я… *шуршание* — Что вы скажете на это? — *хнык* Ч-что? — Это коробка из-под лекарства, что вы ему вводили. — Ч-что? Вовсе нет! Я вводила ему *хнык* совершенно другое лекарство! То, что вам прописал прибольничный врач! — Нет. Я проверил. Коробка от этого лекарства лежит в мусорке. Бутыль с этим лекарством стояла на тумбочке у деда. Это другое лекарство. — Я…аанх…Я…*приглушенно* О боже. Она заплакала. Громко заплакала. — Я попросила Зеницу купить лекарство! Он купил не то, что требовалось, агхх… Я…Я не виновата… Слышите?! Я ТУТ НИ ПРИЧЁМ!! Похоже у неё началась истерика. Её звук сейчас походил на скрежет ногтей о старую школьную доску. Однако. Этот звук смог перекрыть лишь страшный грохот, напоминающий взорвавшуюся бомбу. Или рухнувшую каменную стену. *БУМ* — ТЫ ЧТО, СОВСЕМ Е*НУЛАСЬ ЧТО ЛИ?! КАК ТЫ, ТУПАЯ МАНДА, МОГЛА ДОВЕРИТЬ ТАКУЮ ВАЖНУЮ ВЕЩЬ МАЛЕНЬКОМУ, БЛ*ТЬ, РЕБЁНКУ?! ТЫ ДОЛЖНА БЫЛА ЭТО ДЕЛАТЬ, Я ТЕБЕ, БЛ*ТЬ, ЗА ЭТО ПЛАТИЛ! ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЗА ВСЁ ЭТО, ТЫ ДО КОНЦА СВОИХ ЕБ*НЫХ ДНЕЙ БУДЕШЬ НА НАРАХ У ПАРАШИ ПРОСТИТУТКОЙ БАТРАЧИТЬ?! Маки-сан выбежала из комнаты с огромным синим синяком в районе шеи и бросилась к выходу. Зеницу не смог найти сил, чтобы поднять на неё глаз. Он всё слышал. Всё. Он всё понял. Это он был во всём виноват.