Иллюзия Свободы

*щёлк*щёлк*щёлк*щёлк* — Открой…открой, открой, открой…       Шум. В ушах сейчас не стояло ничего кроме рыхлого, статического шума старого дедовского телевизора, который тот в силу возраста забывал выключать перед сном, из-за чего давящая на мозги какафония из одного шуршащего звука полностью заполняла ночные стены квартиры. Он застилал сознание, глаза, уши, рот, он не позволял почувствовать ноющую боль, что шла от разодранной кожи ладоней, которая в своё время почти незаметными кусочками плоти оставалась на чёрной, глянцевой ручке огромной железной двери.       Он был красным. Его цвет был ало-красного оттенка, такого тёмного, словно разрубленная в фарш, вырванная на живую печень молодого оленя. Словно жирный отвар из кишечной желчи и каждой частицы когда-то живого, функционирующего организма.       Он был отвратительным. Его запах. Гнилой, забивающий ноздри, наглухо въедающийся в пазухи, заставляющий скорое желание выблевать собственные внутренности подкрадываться к каждой ещё хоть как-то работающей клеточке мозга, давящий на гортань, перекрывающий своей вонью последние граммы кислорода и сжимающий лёгкие так болезненно сухо, словно пытаясь выдавить из них свежие капли уже давно прогнившего сока.       Украли. Его украли. У него. В наглую. Как какую-то ёбаную вещь. Как какой-то мешок с дерьмом.       Кто? Кто это был? Какое человеческое отродье даже на долю секунды задумалось о том, что оно имеет право? Право украсть его? — Вер…ни…       Бордовые волосы лихорадочно подпрыгнули вместе со своим обладателем, развиваясь на ничего не замечающем вокруг осеннем ветру, чёрные глаза со звериной скоростью метнулись в сторону перил и заплывшего на их фоне серыми тучами неба. «Крыша… Я могу спрыгнуть с крыши. Это четвёртый этаж, если буду цепляться за выступы, или же рамы, то могу отделаться сильным ушибом. Плевать. Даже если переломом ноги. Главное не падать на ноги, не одним ходом, иначе могу сломать позвоночник… Нужно… Нужно спрыгнуть… Быстрее… Иначе…могу потерять его…»       Брюнет резко отпрял от двери, одним движением, и совершенно не замечая, отдирая прилипшие ткани кожных покровов от этой изодранной в клочья ручки. Он быстрым и уверенным шагом направился к этим железным, сваренным в единое целое трубкам, что отделяли его от заветной свободы, казалось, почти не дыша или моргая.       Шум не позволял ему прочувствовать саднящую боль в руке и горле, шум не позволял ему увидеть как далеко земля сейчас находилась от кончиков пальцев, шум не позволял ему осознать, насколько сильно он погряз в смердящем дерьме собственного сознания. «Быстрее… Нужно… Быстрее»       Шершавые ладони легли на холодную конструкцию, перенося весь вес горящего изнутри тела на эти тонкие цилиндры полого железа. Холодные потоки ветра разделили бордовые, пропитанные потом и пылью волосы на рваные пряди, развивая их в воздухе, впрочем как и салатовый галстук с тонкими чёрными узорами в виде ромбов. Быстрее. Нужно было двигаться быстрее. Как можно быстрее… *БУМ* — Т-ТАНЖИРО! *щёлк*       Мгновение. Буквально за мгновение весь шум испарился. Исчез. Танжиро снова мог видеть и слышать, снова смог чувствовать землю под ногами и слишком торопливое биение своего жилистого сердца. Он также наконец смог почувствовать неприятное жжение на поверхности грубых, исцарапанных ладоней и увидеть то, насколько далеко трава школьного газона находилась от его заплывших чернотой глаз.       Парень лихорадочно повернулся, чтобы взглянуть на человека, чей полный глубочайшего страха голос только что вывел его из этого тонущего, стремительно рязлагающегося, словно забытый в пустынных лучах палящего солнца труп, состояния: — Незуко!       Камадо, не задумываясь и на долю секунды, ринулся к своей сестре, что сейчас бледная, словно пакетные сливки, опиралась на тёмный пласт железного монстра всем своим небольшим, слабо дрожащим телом. Помутневшие розовые радужки девушки были наполнены животным ужасом, а персиковые губы, что обычно напоминали лепестки светлых роз, сейчас дрожали, крепко прижимаясь друг другу.       Буквально через мгновение Танжиро стоял перед ней. Мокрый от пота и тяжело принимающий в лёгкие обжигающе холодный кислород. Он нервно изучил её тело, невольно схватившись за тёмные рукава слегка мятой водолазки: — Незуко, что произошло?! — на повышенных тонах спрашивал брюнет, продолжая осматривать силуэт сестры на наличие синяков или царапин. — Кто это был? Почему дверь заперлась? Они с тобой ничего не сделали? — Братик, успокойся…       Незуко спешно потянулась к брату, аккуратно приложив собственные ладони поверх его разгорячённых щёк, захватывая их при этом в небольшой замок. Будто бы боясь, что сейчас его тело, лицо, руки разломаются прямо здесь, словно принадлежали старой фарфоровой статуэткэ, упавшей с высокой полки и чудом оставшейся целой: — Дыши… Успокойся, со мной всё хорошо. — Т-точно? — взволнованно продолжал Камадо, положив свои ладони поверх тонких рук Незуко. — Ты не упираешься на правую ногу, с ней всё в порядке? — Всё в порядке, Танжиро, правда. Пожалуйста, просто успокойся… — тихо лепетала в ответ юная Камадо, всё не переставая жалеюще гладить своего брата и не отводя глаз от его тёмных, полных тумана радужек. — Я…Я…О боже… Он заплакал. Жалко и тихо. Сам даже не понял как.       Кажется этот шум блокировал всё то, что накопилось в нём и, боже, это было слишком больно. Просто невыносимо.       Зеницу действительно был не против умереть. Он был готов умереть ещё вчера, Танжиро это понял из его же слов.       Даже думать об этом было просто невыносимо. Просто до ужаса, до раздробления коленных чашечек, до расслоения на гнилые пластины ногтей невыносимо. И он ничего не мог сделать. Совершенно, блять, ничего. Он бы потерял его. Потерял его солнце, его свет, его смысл жизни. Больше бы не увидел его согревающую душу улыбку, его сладкий цитрусовый аромат, что, словно вязкий сироп, полностью заполнял лёгкие и будто бы табак вызывал привыкание, его приятный, ласкающий слух мужественный голос… И Зеницу бы даже не сопротивлялся. Он бы просто принял это. Просто бы исчез. Оставил его одного. Полностью одного. Сломал бы его. Выдрал на живую сердце, оставив внутри лишь зияющую дыру. Сделав из него живой труп. Корм для собак и личинок.       Это было слишком жестоко. Боже, почему? Почему Зеницу не против умереть? Он ведь просто прекрасный человек. Он прекрасен во всём, даже в том, в чём плох. Да даже если и нет, он просто человек, он и не должен быть идеален… Для Танжиро…его неидеальность и была идеалом. «Господи, за что… Даже думать об этом… Боже, Зеницу, я даже думать не хочу, что мог потерять тебя… И я повёл себя так жестоко по отношению к тебе, играясь с тобой этими чёртовыми таблетками… Но… Ты меня вывел… Как ты можешь так думать, Зеницу… Как… Боже… Боже…»       Медленно и мучительно переваривая произошедшее, брюнет продолжал тихо всхлипывать в руках своей тихо принимающей его страдания сестры, пока та, нежно вытирала полупрозрачные, солёные слёзы, что градом катились из закрытых густыми ресницами глаз.       Незуко было больно. Также больно, как сейчас было Танжиро. Она была…в полном замешательстве и отчаяние. Вот он. Её брат. Тихо плачущий ей в ладони и что-то без остановки мямлящий себе под нос. Она очень испугалась, когда увидела его на краю крыши. Просто до жути, настолько, что это не описать словами.       Когда Генья выбежал на чердак вместе с Зеницу и резко заслонил за собой дверь плотным пластом железа с ужасным грохотом, разносящимся по всему чердаку, казалось, оглушающей звуковой волной, Незуко не могла и звука издать из-за того гнилого коктейля эмоций, что нахлынул на её душу и голову.       Она понимала, что этот исход был очень ужасен, понимала каждой клеточкой своего медленно холодеющего тела. Она вспомнила как угасающе выглядел Танжиро там, у ворот школы, как дрожали его губы и руки, как голосовые связки, казалось, потихоньку рвались из-за давящего на сердце напряжения, а когда-то алые, искрящие чистым светом радужки, стали напоминать нефтяные, заплывшие туманным гнётом лужи.       Юная Камадо не хотела снова увидеть своего брата в таком состоянии. Не хотела. Ей было страшно и больно об этом думать. Но на секунду, буквально на мгновение, она задумалась: «…может это…к лучшему?»       Перед глазами Незуко скользнула другая картина. Другая, но не менее пугающая. Слова Геньи напомнили ей о том вечере. О том вечере, когда Танжиро хотел её убить.       После того дня, Незуко много думала об этом. Её мозг, не скупясь на детали, показывал картины несбытого будущего через ночные кошмары почти каждый раз когда её веки слипались, а солнечный свет не доходил до светлых штор комнаты. Этот холст не только проигрывал почти потерявшие в цвете изображения, словно старая, истёртая временем и пылью, плёнка кино-прожектора, но и передавал эти полные боли и безграничного отчаяния ощущения на каждую ткань и мышцу её тела…

      Она могла прочувствовать холодное лезвие отцовского мачете у себя в косой мышце живота, то, как этот тонкий пласт заточенного железа прошёл через податливо рассекающееся мясо и печень, разрывая её нежные, бурые покровы. Как пальцы начали медленно, но полноценно неметь от нехватки крови, но всё равно продолжали в глупой, давно оставившей её надежде, хвататься за эту деревянную, пропитанную чем-то липким, рукоять, в попытке достать её из собственного, тихо сводящегося конвульсией тела. Как когда-то нежно-персиковые губы становились всё холоднее в оттенке с каждой каплей бордовой крови, глухо упавшей на мягкую ткань её розового одеяла…

      И самое страшное… что тот же самый мозг, тот же самый без конца крутившийся прожектор, что показывал ей эти разжижающие нити сознания грёзы, стыдил её за них. Тыкал в неё своим длинным, жилистым пальцем, тяжело шепча в ушную раковину:

«Как ты можешь так думать о своём брате после того, как нашла его с ёбаным мачете в руке? Ты ведь даже не видела, как он пытался убить тебя. Ты вообще узнала это из его же уст, когда он находился в глубочайшей истерике. Тебе настолько наплевать на его чувства? На его проблемы? Настолько заботит лишь своя чёртова шкура? Зачем же ты тогда спасла его тем самым вечером? Оставила бы подыхать, как кусок дерьма, в луже собственной крови, раз так его боишься.»

      Эти мысли явно играли на её же глубоком чувстве вины и явно сильной любви к старшему брату. Когда они с Танжиро поговорили, там, у калитки их дома тем самым утром, подобные думы вроде бы прекратились, казалось, между ними всё разрешилось, казалось, ей всё стало ясно, и кошмары, что наяву, что во сне, наконец прекратятся…но… Она так думала до момента, пока не увидела, что Танжиро сделал с Геньей.       Увидев кроваво-алое пятно, что медленно растекалось по белоснежным бинтам, туго огибающим сильный бицепс руки брюнета, она осознала. То было не мимолётное желание в порыве ревности или гнева, не её надуманная картина возможного бытия. Она действительно могла умереть.       Танжиро вправду без каких либо проблем напал на человека, которого годами считал близким другом лишь из-за того, что тот встал на его дороге. А чем она отличается…? Если бы она попыталась помешать ему? Сделал бы он с ней то, что хотел провернуть той ночью?       Девушка невольно прикусила нижнюю губу.       Танжиро нужна была помощь. Во всех смыслах. Оставлять его скитаться в таком состоянии будет самой что ни на есть большой ошибкой. Её брат не убийца, он просто растерян, его нужно направить в правильное русло…но…ей было страшно.       Сейчас, сидя на этом чёртовом выступе, юная Камадо чувствовала себя в безопасности.       Боже, какая же она всё-таки слабачка. Сегодня, когда она стояла с растерянным и, будто бы угасающим прямо на глазах, Танжиро перед этими чёртовыми воротами, пытаясь найти Зеницу, она думала, что может пойти на всё ради своего брата. Лишь бы он больше не испытывал таких ужасных эмоций. Таких разрушающих и заставляющих тело гнить заживо. Но это…это было ложью. Непреднамеренной, но ложью…       Там, она действительно считала, что готова на всё лишь бы вытащить Танжиро из этого страшного состояния, но боже её прости, как же она ошибалась.       Её тонкие чёрные брови сильно напряглись, встречаясь в районе переносицы, а пухлые губы сжались, образовывая единую струну. Генья. Она ему тоже наврала. И тоже непреднамеренно.       Она сказала ему, что Танжиро не сделает Зеницу ничего плохого, но, если честно, сейчас она сама слабо в это верила. Мог ли Танжиро действительно навредить Зеницу? После того, что он сделал с Геньей? После того, что…он хотел сделать с ней. «Но ведь Танжиро очень любит Зеницу. И это ещё мягко сказано… Любит… Но… Голос Шиназугавы звучал очень злобно и напуганно. Будто бы он был на сто процентов уверен, что Танжиро что-то сделает с Зеницу… Почему? Из-за того, что он напал на него? Но…у Танжиро могли быть на это причины, разве нет… Чёрт, нет, какие вообще могут быть причины нападать на своего лучшего друга с ножом? Он защищался? Но тут тогда возникает другой вопрос, с чего это вдруг Танжиро защищался от Геньи? Тем более, что такого мог сделать Генья, чтобы Танжиро использовал нож? Я даже не знала, что он его с собой носит. Стоп… Нет, не носит, я уверена… Зачем… Зачем он принёс нож на крышу, зная, что я туда приведу Зеницу…? Нет…это бред… Я не понимаю…» *БУМ* — ВЕРНИ ЕГО!!!       Резкий удар о железный каркас двери и врезающийся в перепонки крик Танжиро вывел Незуко из ступора в котором она находилась всего мгновение, мгновение, которое казалось вечностью. Боже, Танжиро же остался на крыше совсем один!       На похолодевшем лбу девушки выступили капли липкого пота. Ситуация была просто отвратительной, это точно. Дверь была подпёрта, а из такого положения ей будет очень трудно слезть, не повредив ступню, чёрт, Генья точно позаботился о том, чтобы Танжиро остался запертым на какое-то время. Но оставлять его там в одиночестве было категорически нельзя. Не в том состоянии в котором он сейчас находился: — П-погоди, Танжиро, я сейчас придумаю как тебя открыть! — прокричала юная Камадо своему брату, пытаясь понять, как ей лучше всего спрыгнуть, чтобы не повредить ногу.       Но ответа не последовало. Незуко слышала лишь громкое скрежетание дверного механизма, который в данную секунду откровенно ломали с нечеловеческой силой и ненавистью. Светлые пальцы девушки скользнули с шершавого покрытия стены, пока носок правой ноги тянулся к полу: — Танжиро, погоди, ты так дверь сломаешь!       Юную Камадо явно напрягал этот отдающийся хриплым эхом нескончаемый грохот железа. Она не знала, что там произошло, не знала, что сделал Генья, но она точно понимала, что Танжиро сейчас находился на пике полного разложения и истерики.       А потом звук прекратился, сопровождая девочку давящей на виски, пугающей ещё сильнее, полной тишиной.       Почему вдруг стало тихо? Это явно не значило ничего хорошего. Потрёпанное ситуацией сознание Незуко начало выдавать страшные картины того, что могло сейчас происходить там, с бешеной скоростью, словно перебираемые костлявыми пальцами пропитанного пылью библиотекаря, прокручивая мелькающие в радужках изображения возможного исхода. Исхода, что мог встретить человек, который находился на крыше школы в состоянии страшнейшего нервного срыва: — ТАНЖИРО! *бум* –…ай…       Чёрт, она явно приземлилась не самым лучшим образом. Нога болела, не то чтобы ужасно сильно…но сильно.       Тихое шипение донеслось из приоткрытых женских губ, пока пальцы изучали невидный под тёмной тканью гетр синяк на лодыжке. Нажатие приносило лишь дискомфорт, наверное растянула…но, чёрт, стоять и жалеть себя было просто напросто нельзя! Пришлось прихрамывая на правую ногу идти к этой чёртовой двери, чтобы как можно скорее… «Быстрее… Нужно… Быстрее» — Танжиро, пожалуйста, погоди, я сейчас…       Незуко что было мочи схватилась за этот тяжёлый пласт железа, что преграждал ей путь, чувствуя, как тонкий край металла болезненно врезался в чувствительную кожу ладоней. Тихо, тихо, тихо…почему было так, блять, тихо? Почему Танжиро не отвечал? Как вообще дошло до этого? Почему казалось, что за последние дни всё и вся ломалось, будто раскрошившийся за долгое время пластик никому не нужной игрушки?       Железка уже почти было поддалась, с глухим скрежетом сдвигаясь с места, однако это совершенно не доходило до мозга девушки из-за перекрывающей идеи, что она могла опоздать. Не знала к чему. Не знала куда. Знала лишь, что ни к чему хорошему: — Гх…господи, Танжиро, пожалуйста, не сделай ничего глупого… *грохот*скрип*       Дверь отворилась. Быстро и громко ударившись своим тяжёлым каркасом о шершавое покрытие стены. Свет ярким потоком фотонов хлынул в привыкшие к темноте чердака роговицы, заслоняя картину реального бытия. На мгновение. И буквально через мгновение она увидела то, чего боялась больше всего. Будто эта самая кошмарная киноплёнка застыла где-то в волокнах мозга, будто это и не могло быть правдой вообще.       Танжиро Камадо, её брат, стоявший на самом краю крыши облокотившись на невысокие железные заграждения всем своим массивным телом. Его глаза, словно отдалённые от реальности, пустынно изучали что-то внизу, не двигаясь, лишь отражая пролетающие мимо гущи облаков. Его руки дрожали, слегка переламываясь, как будто готовились вот-вот перебросить тело через эти совершенно не сдерживающие никого перила и отправить своего обладателя в «полёт». Его лицо было каменным, пустым, будто застеленным теливизионными помехами. В них можно было рассмотреть лишь едва различимые нотки глубоко разъедающего всё тело и сознание отчаяния.       Незуко не поняла, как выкрикнула его имя. Оно само сорвалось с её уст вместе с дребезжащим в висках страхом. Она хотела схватить его, оттащить, забрать, лишь бы поскорее отвести от края этой чёртовой крыши. Но ноги не двигались, а руки железными тисками сжимали холодные пальцы паралича.       Однако Танжиро сам развернулся. И сам отошёл от этих долбанных перил, примчавшись к её тихо дрожащему в осенних ветрах телу.       И теперь он стоял перед ней. Горестно проливая слёзы и тихо всхлипывая. Его ладони были грубее обычного, слегка влажными и будто бы рыхлыми, но подобное совершенно не замечалось из-за этого глубокого чувства скорби, что жгуче излучало его сильное тело, чувство, которое, казалось, передавалось ей через нежные кожные покровы собственных ладоней. Нет, она не могла в это поверить. Просто не могла принять нечто подобное. Её брат не убийца. Он просто растерян. Напуган. Измучен. Он…сломан.       Сколько это длилось? Наверное около минуты…хотя, может и больше. Они просто стояли держась за руки, совершенно не имея возможности взглянуть друг другу в глаза.       Однако, буквально по щелчку пальцев, Танжиро замолчал, заставляя и так нервную Незуко, почему-то, заволноваться ещё сильнее. Его руки тихо сползли с её дрожащих пальцев, аккуратно убирая их со своих горящих, влажных щёк. Алые губы слегка приоткрылись в хриплой попытке выговорить саднящие нёба буквы: — Кто это был?       Веки юной Камадо распахнулись ещё шире, а тонкие брови примкнули друг к другу а районе переносицы. Чёрт, ему не нужно этого знать. Не сейчас, не в том состоянии в котором он находился: — Танжиро, это не важно- — Нет, это важно. Они забрали его, поранили тебя, и- — Чёрт, да какое это сейчас имеет значение? — срываясь на крик, выпалила девушки, схватившись за плечи брата обеими руками. — Ты себя видел вообще?! Ты весь в пыли, у тебя синяк на шее и кровь на пиджаке! Чья это вообще кровь? — Что, я не- — Танжиро, я спрашиваю, чья эта кровь? –… — Что тут вообще произошло? Почему после того как ты попросил привести сюда Зеницу, его выкрадывают, а тебя запирают явно избитого, так ещё и с кровью на теле? –… — Танжиро, пожалуйста, не молчи-! — Это был Генья, да? — Чт-       Незуко запнулась на первом же слове, чувствуя как горло сдавило невидимыми тисками. Плохо. Это было очень плохо: — Нет… Это был не он. С чего бы Генье- — Он рассказал тебе про нож, да? Сказал, что я напал на него? –…нет… –… –… — Ты совершенно не умеешь врать, Незуко. –…я не вру… — На этой крыше сейчас стоит лишь четыри запаха. Мой…твой… Зена…и Геньи. –… — Странно, что Зеницу поверил в твою байку про духи и ждущую на крыше подругу. Должно быть он даже и задуматься не мог, что ты могла ему соврать.       Незуко отвернулась, крепко сжав свои тонкие, розовые губы. Она не могла смотреть никуда, кроме пыльного покрытия забитого временем пола. Глаза просто отказывались глядеть вперёд, пока тонкие руки жалко соскользнули с белоснежных рукавов брата. Однако Танжиро смягчился, впрочем как и его тон: — Генья напал на меня, Незуко. Прижал к стене так, что аж дышать не мог…оставил на мне этот синяк…отбросил на несколько метров… Я просто защищался. –…то есть Генья просто так, ни с того ни с сего, решил на тебя напасть? — промямлила в ответ девушка, явно показывая, что не до конца верила словам брата.       Танжиро промолчал. Лишь аккуратно взял свою сестру за руки, выказывая таким образом немую просьбу о том, чтобы она взглянула ему в глаза. Хотя явно понимал, что ей этого не хотелось: — Он посчитал, что я могу навредить Зеницу. — Ч-что? Почему…? — Когда я пришёл на крышу, Генья уже был здесь. Мне нужно было поговорить с Зеницу наедине, сама знаешь, но я был…слишком возбуждён и взволнован, чтобы нормально объяснить ситуацию. Генья посчитал, что я пытаюсь ему угрожать. Возможно мои слова и звучали как угроза…я не знаю. После этого он на меня напал, а я, защищаясь…ударил его ножом в руку. *тишина* — Незуко… Ты мне веришь? — тихо вопрошал Камадо, пока сильные ладони нежно держали дрожащие руки сестры. — Я…я не знаю…я очень хочу в это верить…       Брюнет слабо улыбнулся, пытаясь приободрить свою сестру. Можно даже сказать…лживо: — Хорошо… — тихо продолжила Незуко, всё равно отказываясь поднять глаза на брата. — Хорошо, допустим, что всё, что ты сказал мне — чистой воды правда…но…Танжиро…       Девушка замялась. Ей трудно было продолжать, просто до ужаса, да и пристальный, полный угрызений совести взгляд Танжиро совершенно не помогал ситуации: –…зачем ты принёс с собой на крышу нож?       Радужки Танжиро помутнели, а и так слабая улыбка совсем спала с лица. На мгновение, потом же эта невидимая маска, будто это мимолётное мгновение было лишь видением, снова вернулась в своё прежнее, искрящееся фальшью состояние: — Для самозащиты.       Наконец, Незуко аккуратно взглянула брату в глаза: — Ты носил его с собой…даже когда мы вышли из дому?       Танжиро на секунду застыл, казалось, не моргая или дыша. Но… …он помотал головой. Медленно, но решительно: — Нет… Нет, я взял его, когда прибежал в класс в поисках Зеницу. Я… Я не знаю зачем его взял… Я думал… Думал найти тех, кто сделал это с ним… — И что бы…что бы ты с ними сделал? –… — Танжиро…? — Я не знаю.       Больше он не мог ничего сказать. Впрочем, как и Незуко. Какое-то время они просто молчали, изучая пол, перила и небо своими пустыми, заплывшими густыми гроздьями тумана радужками: — Незуко… — неуверенно решил разрушить тишину Танжиро. — Иди к Мисс Кочо, скажи ей, чтобы посмотрела твою ногу и…что мне стало плохо, так что я ушёл домой. — Ч-что? Погоди, почему? — Мне нужно кое-что сделать. То, что должен был сделать ещё давно. — Нет, постой, я не могу просто отпустить тебя, пока ты в таком состоянии! — В каком «в таком»? — В ужасном, Танжиро! В ужасном. Ты думаешь после всего, что я увидела и услышала, я просто тебя отпущу? — Тебе придётся.       Незуко осталась стоять на месте с открытым ртом, просто изучая лицо брата, которое в данный момент искрило уверенностью, граничащей с всепоглощающим отчаянием: — Незуко, мне нужно сделать это. Я не смогу жить, зная, что мог что-то изменить. Пожалуйста.       Девушка неуверенно посмотрела вниз, на свои глянцевые школьные туфли. Она не могла его остановить. Не такого человека, как Танжиро, это уж точно. Но отпускать его одного неизвестно куда было рискованно…слишком. Она ведь даже не сможет проследить за ним из-за больной ноги, если что...чёрт…чёрт…: — Я… Я… — Незуко, пожалуйста… Я вернусь домой к моменту, когда у тебя закончатся уроки. И ты мне расскажешь всё, что произошло на чердаке, хорошо? — Господи… Танжиро, посмотри мне в глаза и скажи, что ты не сделаешь ничего такого о чём потом будешь жалеть. Пообещай мне. — Я…хорошо…хорошо, я обещаю. — В глаза, Танжиро.       Брюнет замолчал. Он, собрав все свои моральные силы в кулак, поднял уже, казалось, чёрные от поглощающей сознание нефти роговицы и красные от набухших капилляров белки вверх.       Незуко, его прекрасная младшая сестра, пристально смотрела на его горящее от адреналина лицо своими когда-то ярко-розовыми, блестящими от повлажневших глаз, радужками. Её густые, обсидианового оттенка волосы, слегка растрепались из-за чего розового оттенка лента сползла с пряди, что была поближе к лицу. От её запаха веяло страхом, недоверием и любовью. Странная комбинация. Так раздражающе давящая на сердце и лёгкие.       Танжиро тяжело выдохнул, прикрыв глаза своими густыми тёмными ресницами. Он улыбнулся: — Обещаю.       Девушка слегка прищурилась, после чего не менее тяжело выдохнула и аккуратно выскользнула из рук брата, освобождая ему дорогу на чердак. Казалось, она хотела бы сказать что-то ещё. Не просто «что-то». Много чего. Но молчала. Лишь зашуршала своими тонкими пальцами в кармане пышной чёрной юбки, после чего достала полупрозрачный розовый флакончик и пшикнула его содержимым Танжиро на волосы, шею и одежду.       Ноздри брюнета резко наполнил сладковатый аромат лилий и персиков от которого в глазах начали появляться светлые, слегка розоватые пятна. Аромат, который обычно исходил от Незуко. Точно...: – От тебя во-...пахнет потом, пылью и кровью... Может хоть это перекроет, – монотонно проговорила девушка, пряча флакон обратно в карман. «Хм...оказывается духи всё это время были у неё... Главное, чтобы Зеницу не узнал... А то получается, что она обманула его дважды...» – Спасибо тебе, Незуко... Большое... – Просто иди...и только вздумай не сдержать обещание.