Гуще крови

      208 год Четвёртой Эры,       Турдас, 11 Второго зерна       Времени не было. Оно закончилось, утекло сквозь пальцы. Она бежала на украденных секундах.       Спёртый и влажный воздух подземелья забивался в лёгкие ватой. Последний излом тоннеля…       Драконьи врата двумя скалами вздыбились над ней наверху гранитной лестницы. Их каменные двустворчатые двери были испещрены рельефами, изображающими древненордских животных-божеств. И божественность разбегалась мышью по дереву, серым волком по земле, сизым орлом по облакам…       Но центральное место среди них по праву рождения занимал Дракон. Простирая два могучих крыла на каждую створку и обратив к входящему зубчатую пасть, в когтях он держал большие дверные кольца. Древний каменотёс сделал так, что, находясь рядом, они напоминали знак бесконечности.       Она взялась за тяжёлые кольца и, пыхтя от натуги, постучала единственный раз.       «Ну же, ну же», — заговаривала она их. — «Иначе мне точно конец».       Первую секунду не происходило ничего. От напряжения она вдохнула, наверное, со стакан поднятой столетней пыли — и, закашлявшись, вслушалась в катакомбы.       Ветер выл, крысы шуршали, но вот древние механизмы молчали.       Неужели она сделала что-то неправильное? Но как же…       Она подпрыгнула, когда каменные врата содрогнулись, и тяжело скрежеща, стали разъезжаться. Сквозь расширяющуюся щель показался почти ослепляющий белый свет. Она втиснулась между ними, едва не зацепившись закреплённым на спине в ножнах посохом, и ввалилась в зал, тяжело дыша.       — Извините за… — начала она, хватаясь за бока и пытаясь отдышаться. От долгого бега всё перед глазами плыло.       — Можешь не торопиться, Эльги, — крикнул ей с другого конца звонкий голос. — Её до сих пор нет.       Эльги резко выпрямилась.       — В смысле — нет ещё? Разве занятие не началось десять минут назад? — Убирая свои прилипшие от пота светлые волосы с лица, Эльги пригляделась — и поняла, что это был Серджо. Молодой щуплый орк с короткими тёмными вьющимися волосами приветливо улыбался. Он растянулся один на целой скамейке и, как участник мистерии с древних имперских фресок, возлежал, жуя дольки яблок.       — По расписанию-то оно началось, — беззаботно ответил он, качнув головой так, что в его правом ухе сверкнула серебряная серьга. — Но без преподавателя это немного сложновато. Так что присаживайся, я тут принёс сушёных яблок.       Эльги неуверенно замерла у порога. Зал был разделён двумя резными колоннами на две части — учебную и «практическую», как они её называли. Перед ней на практической половине каждый метр стены был занят верстаками, шкафами с затёртыми временем и пользованием книгами. На полках что-то тикало, тренькало, шуршало, звенело и шипело. Чучело лесного тролля (или, как она его любовно именовала, Боб) грустно скуксилось в углу, пока скелет в полном боевом облачении, помятый от ударов острыми и не очень предметами и магией, стоял по стойке смирно. Правда, одна нога у него была короче другой, так что даже после смерти он остался чуть перекошенным.       Дальше на учебной половине класса напротив большой доски для письма и рабочего стола без стула выстроились ряды скамеек, из которых сейчас занята была только малая часть. Там недалеко от Серджо сидел темнокожий редгард Хакир — полная противоположность бледного и хрупкого Серджо, его мускулы заметно вздувались под слоями ученических одеяний. Закрепив свои дреды лентой, чтобы не мешали, он вытачивал что-то из дерева, напевая утробную песнь на своём языке. Около доски стояли бледнолицый Онмунд, всегда казавшийся будто чем-то удивлённым, и данмерка Брелина, скрывавшая лицо за капюшоном. Преподавательский стол рядом с ними был весь завален книгами и тетрадками, и норд быстро рисовал магическую формулу и что-то объяснял эльфийке.       Эльги, честно говоря, немного сомневалась, что Онмунд появится на сегодняшнем занятии. Последние две недели Мастер-Библиотекарь Ураг, его непосредственный начальник, просто рвал и метал — и первому, конечно, попадало Онмунду. Гро-Шуб и в лучшие времена не отличался покладистым нравом — когда он ловил Эльги на вырывании страниц, он грозился обрушить Башню Элементов своими ругательствами — но сейчас он привидением расхаживал по коридорам Коллегии, потирал свои огромные мешки под глазами и что-то бормотал про раскопки, руны и ещё какую-то чепуху.       «Это от того, что у него один перевод не получается», — многозначительно сказал как-то Онмунд за обедом в столовой, когда несколько человек, еле уцелевшие после очередного приступа неконтролируемого гнева Урага, зажали его с вопросами.       И всё же и Онмунд, и Брелина, с которой они были не разлей вода, сегодня пришли.       А ещё…       — Ма’Дара? — удивлённо воскликнула Эльги. — А ты что тут делаешь? Маленький каджит, не подросток, но и не ребёнок, с блестящим бурым мехом, завернувшись в подобие аргонианского пончо, сидел на соседней от Серджо скамейке, но от неподвижности Эльги просто его сначала не заметила. В ответ её друг неловко повёл хвостом. Несколько раз его руки поднимались, словно он собирался ей что-то сказать — но также молча они и опускались.       — Я встретил его по пути сюда. — Серджо резко хлопнул его по спине, заставив подпрыгнуть на месте. Только после этого правое ухо Ма’Дары, оплетённое позолоченной проволокой с еле заметными магическими рунами, повернулось в его сторону. — Мы с ним разговорились. Так хорошо разговорились, что он решил подождать до прихода Архимагессы, да, друг Ма’Дара?       Что-то в его медленно и чётко произносимой речи показалось Эльги… странным. Благодаря специальной серьге на ухе Ма’Дары от Архимагессы не было больше нужды чётко и медленно произносить каждое слово губами, дополняя речь жестами. Но сейчас почему-то Серджо строил такие серьёзные, многозначительные лица каджиту…       Эльги хихикнула и показала, что рада видеть их. Думая, что она не смотрит, Серджо подмигнул Ма’Даре. Уши того тут же встрепенулись, а потом упали.       Со вздохом Эльги пошла через весь зал к друзьям. Её счастье, что Архимагесса задерживается, а то так бы она сейчас делала штрафные упражнения… Например, скоростное переписывание заклинаний, или балансировка книг на одной ноге, или растяжка на полу, или стойка «полтора». О, не было ничего хуже получаса в стойке «полтора»… И кто вообще придумал проводить занятия в Катакомбах Коллегии? Ну, ответ-то она, на самом деле, знала — придумала Архимагесса, объясняя это отсутствием подходящего класса наверху… Но вот одной бегать по этим тёмным залам было вообще неприятно…       — Эльги, ты смотри, куда…       Мир вдруг разлетелся в искрах. Чернота залила ей глаза, и понадобилась мгновение, чтобы краски снова вернулись.       Только почему-то мир теперь ребрился в сводчатом потолке перед глазами. Одна из двух тонких колонн, поддерживающих зал и разделявших его на две части, плавно закруглялась под её ногами, как китовое ребро. Обвивавшие её каменные змеи вопрошающе смотрели на Эльги сотней не моргающих глаз.       В первую секунду ей подумалось, что она оказалась в чреве древнего левиафана, которые обитали в самой глубине Моря Призраков.       Но потом в её поле зрения под низкий гогот Хакира вплыл обеспокоенный Серджо.       — Я же говорю, Лисичка, смотри, куда идёшь.       Вместе с его голосом в сознание Эльги проникло неприятное ощущение, как посох больно упирался ей в спину. А также, что голову её как будто раскололи пополам и скрепили потом верёвками.       Сильная рука потянула её вверх — и вот уже Эльги стояла на ногах. Во лбу слабо пульсировало — поморщившись, она потрогала наливающуюся шишку.       — Вот я растяпа, — пробормотала она. Как она могла не заметить колонну? Но Эльги была уверена, что та была левее её, она же ходила по этому залу десятки раз…       — Ладно, главное, что жива! — Серджо хлопнул её по плечу — но проследил, чтобы она прошла оставшийся путь без неожиданных встреч с твёрдыми поверхностями.       На учебной половине класса, напротив большой доски для письма и рабочего стола без стула, выстроились ряды скамеек, из которых сейчас занята была только малая часть. На другой же, как они её прозвали, «практической» половине зала каждый метр стены был занят верстаками, шкафами с затёртыми временем и пользованием книгами. На полках что-то тикало, тренькало, шуршало, звенело и шипело. Чучело лесного тролля (или, как она его любовно именовала, Боб) грустно скуксилось в углу, пока скелет в полном боевом облачении, помятый от ударов острыми и не очень предметами и магией, стоял по стойке смирно. Правда, одна нога у него была короче другой, так что даже после смерти он остался чуть перекошенным.       Выдохнув от облегчения, Эльги опустилась на скамейку рядом с Ма’Дарой и положила под неё свой посох. Это был небольшой деревянный посох с вырезанными на нём рунами. Сам по себе никакой магической силой он не обладал, но был хорошим проводником магики. А ещё, согласно традициям их курса, был каким-никаким боевым оружием.       Эльги взяла протянутую Серджо сушёную яблочную дольку. Кинула в рот — и поморщилась.       — Уф, — она закрыла глаза. — У-у-ф.       Она честно пыталась не заплакать.       — Лисичка? — обеспокоенный голос Серджо над ухом. — Что-то не так?       — Нет-нет, — быстро пробормотала Эльги, вытирая слезы рукавом. — Я просто не ожидала, что она будет острой.       — О. — Серджо хлопнул себя по лбу. — Прости, я правда забыл, Лисичка. Ты знаешь, домашние рецепты, традиционная кухня, все дела.       Хакир рядом подавился усмешкой — а потом зашипел, когда нож его случайно попал ему по пальцу.       — Так тебе и надо, — пробормотала Эльги, наверное, чуть громче, чем следовало. Серджо тут же перегнулся через скамейку и на мгновение сжал плечо уже открывшего рот Хакира, с особым вниманием посмотрев ему в глаза.       Редгард еле заметно смягчился, хотя взгляд, который он бросил в её сторону, колол, как нож в тёмном переулке.       Почувствовав, как лезвие считает ей ребра, Эльги, жуя, ещё раз обвела взглядом зал.       Чего-то не хватало…       Некоторое время она катала кусок яблока по онемевшему языку.       А потом поняла. Не чего-то. А кого-то.       — А где Ксаркс?       Хакир, посасывая раненый палец, хмыкнул.       — Видимо, тоже решил сбежать, как остальные.       — Ты так говоришь просто потому, что он тебе не нравится, — откидывая назад свои тёмные волосы, заметил Серджо.       Редгард снова хмыкнул, отчего огромный шрам, пересекавший всё его лицо наискосок, блеснул в свете ламп — и Хакир с особым ожесточением отсек большой кусок ветки.       — Может и так.       — А ещё он самый лучший ученик в группе.       Все одновременно посмотрели на данмерку, которая неожиданно подала голос, не переставая писать на доске. Почуяв повисшую тишину, Брелина обернулась к ним, её красные глаза на тёмном лице блеснули одновременно со смесью стеснения и вызова. Она вскинула свой острый подбородок и продолжила:       — Так что не вижу причины, по которой он решил бы бросить курс на последнем занятии. — и с этим она снова взялась за уравнение, будто ничего не говорила.       — Лучший ученик, угак-та, — пробурчал Хакир, добавив, видимо, ругательство на редгардском. Эльги больше понимала по-орочьи — отчасти потому, что Серджо часто давал ей какие-то прозвища на своём языке, а потом с улыбкой смотрел, как она мучается, пытаясь их понять. Также её знаниям наречия орсимеров (да и всей Коллегии тоже) помогал тот факт, что его часто использовал Мастер-библиотекарь Ураг гро-Шуб. Учёный или маг ничто без книг, так что Библиотекарь по-своему имел власть над всем институтом. Наверное, именно поэтому, если ему что-то не нравилось в посетителях Арканеума, первое предупреждение он кричал на орочьем — и пусть человек, не понявший его, пеняет на себя, потому что второе предупреждение он выдавал кулаками.        Тем временем веточка в руках Хакира стала чем-то напоминать кита — не то чтобы Эльги когда-то видела кита вживую, но в книгах изображения этих странных, громадных морских животных напоминали то, что держал Хакир. Он постоянно что-то делал из дерева — Эльги не раз и не два доставала стружки из его тугих черных дредов, но редгард никогда не признавался, зачем он это делает. Просто выпиливал и выпиливал стройные ряды орлов, оленей, волков, медведей, львов, зайцев, а теперь вот и китов.       Эльги несколько мгновений размышляла, а потом вытянула руку в сторону Серджо.       — Можно ещё одну дольку?       — Ха, я так и думал! — торжествующе воскликнул он. — Никто не может устоять перед рецептом моей бабушки.       Вытирая наворачивающиеся слезы, Эльги повернулась к Ма’Даре и улыбнулась ему. Тот тоже расплылся в улыбке, показывая свои острые зубки. Он весь был немного угловатый, неуклюжий, но она знала — внутри Ма’Дара был такой же мягкий, как его бурая шёрстка. Податливый, стоит только чуть надавить в нужном месте.       — Ну, привет.       Ма’Дара в ответ сделал жест приветствия, и неуклюжести как не бывало. Его ловкие пальцы, привычные к жестам больше её, порхали по воздуху. Он тут же затараторил руками, засыпая её вопросами.       Когда Эльги впервые встретила его, язык рук, выражений лица и поз был ей незнаком. Это был эльсвейрский жестовый язык, и очень много смысла в нём вкладывалось в почти неуловимые для не привыкшего глаза движения хвоста и ушей. Однако со временем он стал применять и новые знаки. Эльги не сразу осознала, что их она понимала почти инстинктивно и кое-как могла догадаться об общем смысле его фраз.       А потом до неё дошло. Часть жестов Ма’Дары были жестами заклинаний. Далеко не все, но часть. Живя среди волшебников, для которых знаки руками были обычной частью сотворения заклинания, он стал обращаться к магическому языку для простоты общения.       И теперь треть Коллегии и большая часть студентов при нужде в секретности или по иным причинам общалась на этом странном новом диалекте. С этих пор жизнь Эльги намного упростилась.       А ещё она неожиданно обрела нового друга.       Они с Ма’Дарой стали говорить обо всем и ни о чем одновременно. Про то, что делали сегодня, что делали вчера. Ма’Дара делился главными событиями на кухне и, как всегда, выдавал пачку слухов, которые проходили через кучку кухарок и поварят, уборщиков, дворников и помощников келаря — всей той челяди, которая прямо не участвовала в учебной жизни института. Это был другой, близкий, но всё же существующий отдельно мир. Эльги, как могла, перекидывала к нему мостик, делясь, чем занимаются закапывающиеся в глубины арканы волшебники.       Как оказалось, на середине двух реальностей балансировала главная лекарша Коллегии — Катерина. Вчера они с Ма’Дарой принялись изучать различия в анатомии людей, меров и зверорас.       — <С заумными словами сложно>, — показывал он, — <для них нет знаков, и моя серёжка не всегда может их передать. Но Катерина-ко очень умная>. — Несмотря на живость рук, его лицо было по-детски серьёзным.       — И она считает, что ты тоже, раз взяла тебя в ученики.       Если бы Ма’Дара был человеком, он бы, видимо, зарделся. Его уши дёрнулись как бы в смущении, но в его робких карих глазах читалось удовольствие.       Когда Серджо ушёл в какой-то спор про редгардскую поэзию периода до Исхода с Хакиром, Эльги наклонилась к Ма’Даре и положила руку ему на плечо. Тот вздрогнул под её прикосновением.       — Ма’Дара, милый, — прошептала она томным голосом, — помнишь, ты говорил, что Катерина разрешила тебе одному бывать в Больничном крыле?       Ма’Дара, прямой, как стрела, кивнул.       — А ты бы… — она остановилась и с придыханием продолжила, шепча ему в самое ухо. Волоски по краям щекотали ей губы. — Ты бы не мог провести мне… экскурсию? Показать интересные места? А то я никогда не была там.       Ма’Дара сглотнул и открыл рот, чтобы ответить…       Эльги наклонилась чуть ниже.       …Но вдруг он захлопнул пасть, щёлкнув острыми клыками перед ней. Почти паническое действие, последний рубеж перед совершением глупости.       Ещё ниже. Острый запах больницы примешивался к эльсвейрским специям с кухни.       Он уже помогает ей в одном деле с Катериной. Значит, не откажет и в этом.       Ма’Дара выскользнул из-под её руки, вывернулся, как уж, и сел на некотором расстоянии на скамейке. Когда он говорил с ней, руки его чуть тряслись, хвост ходил ходуном по полу:       — <Я не знаю… Эльги, я бы… Но разрешение давалось только мне…>       — Ну мы же не будем делать ничего предосудительного! Только посмотрим. Я слышала, там есть такой… Операционный кабинет.       Ма’Дара покачал головой. Видя, что она выжидающе смотрит, он показал:       — <Туда даже я не могу один входить! >       Эльги выдохнула и сама чуть отстранилась.       — Конечно, Ма’Дара, — пробормотала она примирительно. — Я ничего такого не говорю, просто… подумай над этим, ладно, милый? — она улыбнулась ему просто и дружелюбно.       Ма’Дара не ответил ей, но в глубине его глаз она увидела сомнение.              Тик, тик, тик — считали секунды большие двемерские часы в углу. Механизмы подземных эльфов никогда не отличались изяществом, только точностью — возможно, поэтому этот медный шкаф из шестерёнок и болтов так и понравился Архимагессе.       — …Как думаете, она вообще приходить собирается? — спросил Серджо, раскладывая шахматные фигуры на доске между ним и Хакиром. Редгард уже успел закончить своего кита, и миниатюрный левиафан исчез в глубинах его сумки, как во тьме океана.       — Она всегда приходит, — сказал из угла кабинета Онмунд, не отрываясь от книг. Пространство доски закончилось, так что они с Брелиной стали писать мелками прямо на полу.       — И всегда опаздывает, — пробурчал Хакир. Он взялся за игровое поле и резко крутанул его, останавливая перед собой сторону белых. Серджо открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в итоге просто махнул рукой.       Эльги, разделавшись с пакетом острых яблочных долек, почувствовала вдруг неожиданную храбрость. Она сложила руки на груди и фыркнула как можно более высокомерно:       — Потому что она Архимагесса. У неё много дел!       — Или она просто плевать на всё хотела. — Хакир поплевал себе на руки, потёр их вместе и сделал первый ход.       — Если ты такой умный, то что же тебя не сделают Архимагом?       Хакир ощерился, наблюдая за ходом Серджо. Тот даже не пытался участвовать в разговоре и целиком сосредоточился на игре. Его противник хоть и выглядел верзилой, но на самом деле был одним из самых толковых игроков во всей Коллегии — и не только в такой безобидной игре, как шахматы. Уж Эльги это знала не понаслышке.       — А что, — он с презрительной ухмылкой посмотрел на прыгнувшего вперёд армии чёрного коня Серджо, — Было бы неплохо. Мне кажется, я подхожу на роль, нет?       Эльги улыбнулась как можно слаще.       — Ну, для начала тебе надо стать самым сильным магом в Скайриме.       Пешие отряды Хакира двинулись вперёд — освобождали путь для боевых слонов.       — По-твоему, она — самый сильный маг? — кажется, эта мысль его знатно веселила. Он мотнул головой, и чёрные дреды хвостом химеры взмыли в воздух. — Девочка, думай о чём говоришь, прежде чем открывать свой милый ротик.       Прежде, чем Эльги успела ему ответить что-нибудь хлёсткое, прежде, чем Серджо поднялся, чтобы отчитать его своим особым голосом, даже прежде, чем Ма’Дара своими кулачками попытался дать ему по лицу — резкое скрежетание из угла заставило их всех подпрыгнуть.       Онмунд, встав на одно колено, отбросил дымящийся мелок в сторону, и тот, зашипев, рассыпался в прах. Брелина, так и не прервав письма со своей стороны, молча протянула ему новый, но тот лишь покачал головой. Со вздохом он поднял наконец взгляд от своих вычислений и внимательно посмотрел на них.       Если бы Эльги нужно было описать бледнолицего норда Онмунда одним словом, она бы назвала его «милым». Милыми были его щенячьи голубые глаза и ямочки на щеках от улыбки — а улыбался он часто — и милым же было его квадратное, но с мягким закруглением по краям лицо.       Но сейчас он не выглядел милым. Серьёзное, почти суровое выражение и особый блеск в глазах делал его похожим на древнего пророка, предвещающего скорую беду.       — Вас просто здесь не было, когда она творила настоящую магию.       На зал опустилась тишина. Казалось, даже двемерские часы притихли в ожидании. Но Хакир не выдержал и спросил первым:       — Ты это о чём, великий мудрец?       Онмунд отряхнул руки, испачканные в ещё светящемся меле.       — Она на самом деле самый сильный маг во всем Скайриме. Вы бы в этом не сомневались, если бы знали, после чего её сделали следующим Архимагом.       По залу прокатилась ощутимая волна возбуждения. Уши Ма’Дары резко повернулись в сторону Онмунда, золотая серьга блеснула в свете магических ламп; Хакир и Серджо на мгновение отвернулись от шахматной доски.       Улучив момент, Эльги быстро передвинула несколько фигур наугад. Она не знала правил, но надеялась, что не помешает Серджо.       — Так значит, ты был тут, когда Коллегия чуть не взлетела на воздух? — спросил Хакир с прищуром, его голос тяжело вздымался из глубин его крепкого тела.       Онмунд, не замечая сигналов, которые ему посылала Брелина с другого конца магической формулы, кивнул.       — Был.       Они вчетвером переглянулись. И вдруг Серджо, который так и сидел с забытым в руках черным ферзём, спросил:       — Погодите, это тот самый случай, когда предыдущий Архимаг и Мастер-волшебник погибли? А Архимагесса…       Эльги, в одном прыжке на руках проскользив над скамейками, оказалась рядом с Онмундом. Ей казалось, что она сейчас улетит к потолку от возбуждения.       — Онмунд, расскажи, что тогда было! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!       Норм открыл было рот — но тут же точный локтевой удар от Брелины под рёбра его закрыл. Она без слов протянула ему магический мелок, пульсирующий слабым розовым светом.       — Об этом случае не принято болтать, — промямлил он в итоге и, взяв мелок, снова вернулся к уравнениям на полу.       Сказать, что Эльги была разочарована — значит ничего не сказать. Об Архимагессе ходило множество разных историй, одна невероятнее другой, но про случай с талморским шпионом, чуть не разнёсшим весь Винтерхолд, говорили только сакральным шёпотом. Никто не знал деталей, только то, что всё закончилось большой битвой между ним и Архимагессой — тогда ещё ученицей Коллегии.       И вот, когда у Эльги наконец появилась возможность узнать, что же тогда произошло, эта противная Брелина…       Данмерка, бросив на них беглый взгляд алых глаз, поглубже натянула капюшон и придвинулась к Онмунду. Она принялась что-то возбуждённо ему шептать, и, судя по жестикуляции, то ли его отчитывала, то ли предупреждала.       Убедившись, что Брелина на неё не смотрит, Эльги спародировала её постное выражение лица, а потом показала ей язык. Всё в ней так и кипело…       — А у тебя неплохо получилось, Лисичка, — шепнул ей Серджо, подмигивая. Потом вернулся к шахматной доске и озадаченному происходящим на ней Хакиру.       Ма’Дара, всё это время молча наблюдавший за сценой, хихикнул, крутя на пальце свои каштановые волосы. Мягкие и шелковистые, чуть темнее остальной шерсти на его теле, они были предметом зависти многих по отношению к коту.       Эльги вдруг пришла в голову интересная идея…              …Язык вытянут от напряжения. Ещё немного…       Перед лицом её возникла каджитская рука, и пальцы с острыми коготками принялись нетерпеливо ей жестикулировать:       — <Долго ты ещё там? > — Ма’Дара нервно повёл длинными ушами и попытался обернуться к ней, но она одной рукой шлёпнула его по затылку.       — Не дёргайся, глупый! А то так я никогда не закончу косичку.       Каджит нетерпеливо выдохнул, его бурый шерстистый хвост в неудовольствии бил по полу, но всё же он перестал вырываться. Снова взяв в руки его детскую гривку, Эльги, напевая мотивчик, вернулась к работе. Судя по часам, время ожидания шло к получасу.       Кошколюд, посидев ещё минут пять, несмотря на протесты Эльги, всё же повернулся к ней. Она сжала косичку, чтобы та не расплелась.       — Ма’Дара, я понимаю, что ты торопишься, но я обещаю, это будет самая лучшая косичка в твоей жизни! Посмотри на неё! — она как могла вывернула её перед ним. — Я же не могу просто бросить свою работу на полпути!       — <Катерина-ко меня точно потом прибьёт… >– обречённо показал он.       Из-за спины послышался переливчатый золотистый смех. Эльги повернулась — и увидела, что Серджо, полуприкрыв серо-зелёное лицо рукой, пытается не хохотать.       — Друг мой, это главная лекарша-то тебя прибьёт? Нет, эта добрая женщина спасала и будет спасать тебя от гнева твоей тёти. Чего стоил один случай со сковородкой…       Ма’Дара поёжился, а Эльги вздрогнула.       — Серджо, не напоминай! Я до сих не могу нормально смотреть на лицо Мастера-зачаровальщика!       Угрюмый Хакир, растеряв всю свою изначальную уверенность в их шахматной партии, пробурчал:       — Старый имперский козёл получил по заслугам, — и тёмной рукой передвинул белую пешку.       — Тем более, даже если что-то с тобой случится, — сказал Серджо с задумчивой улыбкой, — Госпожа Катерина всегда сможет тебя подлатать.       — Только если, — вставил Хакир с издёвкой, — Архимагесса тебя не испепелит на месте за то, что ты тут сидишь.       Ма’Дара дёрнулся, как бы порываясь убежать прочь сию же минуту, и косичка вырвалась у Эльги из рук.       — Ну вот! — воскликнула она и зло зыркнула на Хакира. — Из-за тебя вся работа насмарку!       Но редгард лишь ощерился, показывая ей свои белые зубы. Даже шрам на его лице сейчас напоминал вторую ухмылку.       — Господин Хакир, зачем вы обижаете беззащитных детей? — вопросил, прижимая руки к груди, Серджо. — Это против всех правил рыцарства и чести.       Хакир, довольный собой, хмыкнул.       — Пусть эти дети…       — Вам, кстати, шах и мат, — перебил его Серджо, переставляя чёрную туру. Редгард подавился на словах и змеёй припал к доске, вглядываясь в фигуры.       На мгновение повисла гудящая тишина. Все сейчас смотрели на признанного знатока шахмат, пока его глаза судорожно метались в поисках выхода.       — Твою мать, — прошептал он наконец.       — Молодец, Серджо! — Эльги подпрыгнула к орку и обняла его за шею. — Я верила в тебя!       Тот одной рукой подхватил её и крутанул в воздухе со счастливой улыбкой. Потом поставил на землю и взъерошил волосы.       — Спасибо, Лисичка. И спасибо тебе, о гроссмейстер, — сказал он, поворачиваясь к кипящему обидой Хакиру. — Победы и поражения нужно принимать с одинаковым смирением…       Серджо не успел закончить — Хакир схватил доску и что есть силы кинул её в угол. С грохотом полетели во все стороны белые и чёрные воители.       Углу это не понравилось.       — Эй! — воскликнул Онмунд, обсыпанный шахматными фигурами. — Мы тут вообще-то делом занимаемся!       Словно в подтверждение своих слов, он указал на разложенные перед ним тяжёлые тома и листы бумаги, исписанные бегущим почерком. Брелина, сидящая рядом, откинула капюшон — и достала оттуда белую ладью.       Глаза Серджо округлились. Эльги тоже понимала, к чему идёт дело.       — Мадам, вы только не подумайте… Хакир не хотел вас обидеть…       Хакир, наперекор ему, повернулся к Онмунду.       — Чё вы там бормочете?       Брелина все ещё сжимала белую ладью. Её алые глаза сверкнули в свете полдюжины магических фонарей — а потом она через весь зал отправила фигурку точно Хакиру в лоб.       Дальше всё произошло одновременно. Ойкнув, Ма’Дара, прижимая уши к голове, нырнул под скамейку. Онмунд закрылся книгами, Эльги бросилась в сторону, а Серджо попытался удержать Хакира — но тот уже левитировал скамейку в сторону Брелины.       Хрустнул собираемый из капелек воздуха лёд — и прежде, чем скамейка успела коснуться эльфийки, она развалилась пополам, и обе её части с грохотом полетели в разные стороны, огибая эльфийку.        Брелина застыла в боевой стойке с ледяным клинком перед собой. И всё ещё молчала.       — Господа, в этом нет никакой нужды… — Серджо, вечный дипломат, снова попытался всех успокоить — но его уже никто не слушал.       — Дуа, тобр’а аба…  — прошипел Хакир, потирая наливающуюся шишку на лбу. Он вскинул руку, и меж его пальцев заплясал огонь.       Ноги сами заставили Эльги вскочить и вжаться в стену. Она сползла по ней, готовясь уворачиваться, но глаза — глаза её с болезненным напряжением следили за Хакиром.       Он замахнулся, раскрутился — и, прежде чем его успели остановить, отправил в Брелину огненную стрелу. Пламя взвизгнуло, рассекая воздух.       Один вдох. Эльфийка замахнулась, чтобы, как дубинкой, отбить огонь мечом…       Огненная стрела, плюющаяся и шипящая, издав странный всасывающий звук, вдруг замерла в воздухе. Она продолжала гореть, подсвечивая все лица оранжевым заревом, но не двигалась с места, слегка подрагивая на весу.       — И что здесь происходит?       Бездна вдруг разверзлась у них под ногами. Сердце Эльги упало в ноги. Все одновременно повернулись — и увидели Архимагессу, стоящую в дверях, золотая вышивка её роб горела в пламенной заре. Одна её рука сжимала посох, медь которого в преломлении света напоминала огненной столб. Вторая была вытянута, сошедшиеся на концах указательный палец, большой и мизинец, все в кольцах с россыпью камней, направлены на стрелу огня.       — Я спрашиваю, — повторила Архимагесса, и бездна под их ногами превратилась в кипящие глубины Обливиона, — Что здесь происходит?