***
Всю площадку, венчавшую Башню Поддержки, заволокло дымом. Йоллен плавала в нем, как корабль в тумане. Она докуривала третью сигарету, когда наконец на лестнице послышались шаги. — Во имя всех богов!.. — источник голоса взмахами мантии прокладывал себе путь в серой массе. — Если мне попадается на глаза тот, кто нарушил запрет о курении внутри помещений–– Их взгляды встретились. Фаральда подавилась то ли дымом, то ли собственными словами. — Архимагесса! Прошу простить меня, я не имела… Взмахом руки Йоллен её остановила, слегка склоняя голову в приветствии. — Моя вина. Мне потушить? — она сделала глубокую затяжку, а потом пустила дым эльфийке в лицо. Йоллен с удовлетворением заметила, как покраснели остроконечные уши-раковины Фаральды, с каким грациозным пренебрежением она сцепила свои желтые руки и надменно вскинула свой острый, словно нос сапога, эльфийский подбородок. Казалось, даже её высокие хвосты рыжих волос были вздернуты в негодовании. — Нет, вы мне нисколько не мешаете. — Наконец выдохнула она. Её янтарные глаза слезились. Йоллен готова была расхохотаться. Её ставка на десять золотых септимов с Аккрой, кто первый — Фаральда или Нирия — не выдержит и бросится на неё с кулаками, всегда мелькала на краю её сознания. Она, конечно, жульничала — ведь в её власти было, допустим, повесить на Фаральду, кроме её основных обязанностей, всех обитателей Вороньего гнезда. — Замечательно! — Йоллен спрыгнула с подоконника, на котором примостилась, и двинулась в сторону единственной двери на площадке. — Мне нужно отправить пару писем. — Да, конечно, Архимагесса. — Фаральда, морща нос, достала ключ и тяжело повернула его в скрипнувшем замке. — Прошу за мной. Воронье гнездо встретило их каркающей базарной руганью. Клетки заполняли почти всю маленькую, темную комнатку, рассеченную пополам полосой белого света из единственного мутного окна. Йоллен вдохнула затхлый, холодный воздух — и тут же пожалела. В помещении страшно смердело экскрементами. На мгновение она подумала, что ей стоит поднять зарплату Фаральде — но быстро отогнала эту мысль. «От каждого по способностям, каждому по потребностям… » — От Синода или Коллегии Шепотов писем нет? Фаральда покачала головой, а потом вздернула свою идеальную рыжую бровь. — А стоит ожидать? Йоллен пожала плечами. — Как будто два главных магических института Империи когда-то пытались до нас докопаться, да? — Йоллен фыркнула. — Что мы им — провинция по сравнению с подземельями Имперского города, где они погружаются в глубины арканы… Йоллен перестала улыбаться. — В последнем письме обоим я написала, что они могут переступить наш порог только с армией и, какая радость! — она схлопнула руки вместе. — Они сразу перестали нам докучать! Фаральда несколько ударов сердца смотрела на неё с широко раскрытыми глазами. — Прошу прощения, Архимагесса, но вы… что им сказали? Йоллен махнула рукой. — Если вы думаете, что это — первая грубость, которую от меня получил Архиректор Кассий или Призывающий тени Сенокир, то нет. Йоллен достала три скрученных, запечатанных её личной печатью письма — голубой воск, на нем выдавлены три башни Коллегии в форме нордской вязи — и кинула их эльфийке. — Первое — в Солитьюд. Возьми Стрелу или Чемпиона — это для Верховной королевы. Чемпион — огромный северный ворон иссиня-черного цвета, с глазами темного жемчуга, повернул в их сторону клюв. В бледном свете снежного дня тот блеснул, как кинжал. — Королева! Королева! — гаркнул он, и все воронье племя всполошилось при кличе своего птичьего патриарха. Только Стрела, ворона из лесов Сиродила, осталась сидеть неподвижно, все её тело натянуто, готовое в любой момент выстрелить. «Самую крепкую свою стрелу / Муза ещё не сработала для меня», — вспомнились ей строчки из древней айлейдской оды, что ей на днях читал Ураг. Ну, как читал — он застыдил Йоллен за их незнание, а потом, нахмурившись, дал ей целый поэтический сборник. «Падающие звезды» - сияло на обложке название сусальным золотом. Оставалось только догадываться, что оно должно было значить. Йоллен не собиралась его читать. Ей и в жизни хватало самомнительных остроухих, с высоты своих лет бросавших на неё умудренные взгляды. Видевших в ней прежде всего счетчик лет, едва для них переваливший за младенчество. И всё же… И всё же в следующую же ночь Йоллен обнаружила себя сидящей в кресле и при свечах читающей оды по слогам на айледском, или, как его ещё называли, Старом Сиродильском (ряд ученых полагал, что именно язык давно сгинувших Диких Эльфов центральной провинции был предком современного сиродильского, хотя Йоллен эта теория не нравилась). Сначала, почти не зная айледского, она пользовалась подстрочником на классическом имперском, но, почувствовав, как скрипят извилины в голове, она в конце концов бросила это дело и стала читать литературный перевод на тамриэлик. Йоллен при следующей встрече с Урагом собиралась сказать ему, что все эти поэмы - полная чушь. Но маленькая и очень смущенная часть её сознания робко намекала, что ей, на самом деле, начинает нравится этот гордый и дерзкий язык народа, предпочевшего полное уничтожение покорению ненавистному врагу в лице людей. Хотя бы в этом Йоллен могла их понять. Фаральда тем временем несколькими свистами успокоила беснующееся убийство воронов. — Да, для такого адресата стоит выбрать самую презентабельную птицу. А для двух других писем? Йоллен затянулась. Огонек на конце сигареты на мгновение разгорелся, осветив Фаральду оранжевым заревом, заставившим блеснуть её желтую кожу. — Адреса на конвертах, а птиц выбери попроще. — Она сбила немного пепла на пол. Фаральда, бросив прищуренный взгляд на пепел, повернулась к клетке Чемпиона. С грохочущем карканьем он объявлял всей башне о своем богами данном праве. Она поставила птицу на стол — и присвистывая, стала прикреплять к его ноге кожаный тубус для послания. — Эти вороны — смышленые птицы, да? — спросила Йоллен, прохаживаясь взглядом по клеткам и попыхивая сигаретой. Она постучала по нескольким прутьям — и быстро отдернула пальцы, когда особо злобная птица попыталась её клюнуть. — Вороны от природы умные птицы, — ответила, повернувшись к ней спиной, Фаральда, — чей интеллект может посоревноваться с некоторыми представителями разумных видов… Йоллен запнулась и резко повернулась к Фаральде. Но та, стоя лицом к стене, не заметила её движения. А она так крепко сжала зубы, что скрежет должен был пробудить всех мертвых Фолкритского кладбища. Она вслушивалась, в любой момент ожидая услышать… Что? Йоллен припадает ухом к двери. Два голоса, мужской и женский, приглушенные, еле слышны из-за дерева, но отдельные слова всё же пробиваются. «…Драконий…», «…анатомически невозможно…», «…последняя публикация… «. А потом вдруг раздается слабый вскрик, переходящий в стон. В нем столько же удивления, сколько удовольствия. Йоллен не слышит, что происходит дальше. Сердце стучит в ушах, пока она бежит по коридору — звать отца. Руки её были пусты. Кисти, так странно, все в цыпках, хотя она смазывала их кремом каждый день и каждую ночь. На местах соединения фаланг сухая кожа порвалась, и вокруг ранок темнели остатки крови. — … А этот магически-измененный вид воронов поистине хитер. Более того, их методы ориентирования в пространстве до сих пор ускользают от нашего понимания… — Ты могла бы написать про них неплохую диссертацию, — сказала Йоллен чуть хрипло, подходя к Фаральде. — Боюсь, что маленькое исследование про воронов вряд ли привлечет столько же внимания, сколько… — Она на мгновение задумалась, — сколько, допустим, статья про эволюцию драконьего языка, где включены интервью с живыми драконами. Йоллен сглотнула. Комната закачалась, и ей пришлось схватить за стену, чтобы устоять. »… Возвращение драконов после произошедшего тысячи лет назад геноцида дает нам уникальную в истории лингвистики возможность сравнить живую речь представителей одной культуры с таким длинным временным разрывом. В качестве данных мы использовали записанные разговоры как с оживленными драконами, так и с теми, кто пережил столетия изгнания. Имена и обстоятельства встречи, конечно, мы не можем разглашать в целях их безопасности… » Она получила много откликов на эту статью. И большинство тех, кто не обвинял её в шарлатанстве за непредоставление открытых данных, конечно, просило о возможности встречи с упоминаемыми в статье драконами. — … И быть разгромленной в имперской академической печати? Благодарю покорно, но я обойдусь. Эльфийка, закончив с Чемпионом, посадила его себе на левую руку, а правой потянулась к единственному окошку с рамой из темного дерева. Стоило его открыть, сквозняк тут же жалобно завыл под дверью. Йоллен невольно сделала шаг вперед. Окно было повернуто к морю — его черные северные воды ревели внизу, в безумной злобе бросаясь на скалы, закидывая их прозрачными голубыми льдинами. Снег валил крупными липкими хлопьями, покрывая все белесой дымкой. Дыхание застряло где-то в груди. Йоллен встала прямо напротив окна — пронизывающий ветер дул ей в лицо, пробирая до костей, волосы метались на голове. Она вытянула руку в окошко — холодные снежинки кружились вокруг её протянутых пальцев, ускользали, словно не желая быть пойманными. Наконец единственная снежная звезда упала на её раскрытую ладонь. Йоллен успела рассмотреть её остроконечные кристаллы, пока она таяла в её дрожащей руке. Йоллен сжала ладонь в кулак и посмотрела вниз, в головокружительную бездну, что открывалась в одном локте старого камня от неё. Ветер на лице, ветер в голове, он, казалось, выдувал все её мысли, хорошие и плохие. Она могла стоять так вечность на пороге снежной бури, внимать реву ветра и рокоту волн, следить за черными валами, что бились о черный же камень. Она всматривалась в глубь. Та смотрела на неё в ответ, это загадочное северное море, одетое во вдовий бархат, секреты которого знали только спящие на его дне. Йоллен никогда в своей жизни не тонула — у их деревни шла быстрая речка, и те дети, что не научились плавать, оказывались неудачливы только один раз — но на одно мгновение она почувствовала, как многотонные массивы волн сталкиваются над ней, зажимают её меж собой. Её ребра хрустят под ударами, как железо под молотом кузнеца. Черная глубина хватает её за ноги и тащит вниз, в бездну. Она не успевает даже сделать вдоха — блеклый свет поверхности удаляется от неё стремительно, и вот уже нет ничего, кроме тьмы вокруг… — Лети. — Голос над самым её ухом заставил сердце на мгновение остановиться. Йоллен резко повернулась. Но это была всего лишь Фаральда, высоко поднявшая расправившего крылья Чемпиона. Гордый царь, в отличие от своих собратьев, не делал пробных прыжков — с уверенностью он спрыгнул с её руки и исчез в метели. Эльфийка тут же захлопнула окно. Помещение снова погрузилось в полумрак. Йоллен вздрогнула и глубоко затянулась остатком сигареты. Фаральда тем временем повернулась к клетке с другими воронами, и, шепча им какие-то увещевания, стала прикреплять к их черным лапкам письма. — Да, здесь довольно холодно, — заметила она, и Йоллен уловила недовольные нотки в её голосе. Они почти заставили Йоллен без лишних слов развернуться и поскакать по головокружительной винтовой лестнице вниз — почти. Но слова Толфдира в её голове удержали её на месте. Она слишком уважала этого старика, чтобы противиться ему в этом вопросе. Одна уступка, чтобы он не ходил такой мрачный. — Фаральда, — сказала, прочищая горло, Йоллен. — Как, наверное, всем известно в этой беседке сплетников, — эльфийка фыркнула, — через две недели я и Мастер-Волшебник будем целый день принимать экзамен по курсу Практической магии. Фаральда на мгновение замерла, а потом продолжила, как ни в чем не бывало. Но от Йоллен это мимолетное движение не ускользнуло. «Она знает, куда я клоню». Еще день назад эта мысль бы заставило кровь Йоллен вскипеть — но сегодня… Сегодня к ней пришло замечательное осознание. — Я хочу, чтобы в наше отсутсвие ты взяла управление Коллегией на себя. Полный карт-бланш. «И полная ответственность». С едкой улыбкой Йоллен заметила, как снова покраснели кончики ушей Фаральды — но в этот раз от радости. Она чуть не скрипнула зубами. Да, день назад она бы оставила немого Ма’дару за главного, нет, лучше, она бы объявила полную анархию — но потом она кое-что поняла. Если что-то пойдет не так в тот день, а главной будет Фаральда… О, в эфемерном дыму ей уже виделась выволочка, что она ей устроит. И желательно прямо в Зале стихий, чтобы у всех на виду… — Я надеюсь, ты не откажешься? — Йоллен потушила догоревший окурок о стену. Отвратительный вкус, от которого хотелось плеваться. И как люди по своей воле вообще курят? Она зажгла новую сигарету. Фаральда вместо ответа выпустила обоих воронов в серое скайримское небо. Постояла к ней спиной некоторое время, созерцая вид, её неподвижный силуэт был черным пятном на бледном фоне снежного хаоса. — Мне стоит благодарить Мастера-Волшебника за это предложение? — спросила она с улыбкой в голосе. Йоллен рассмеялась — это был злой и горький смех. Фаральда на это обернулась. — Архимагесса, — сказала она, делая шаг к ней. — Я знаю, мы с вами… не всегда по-дружески относимся друг к другу. Йоллен достала сигарету и сделала легкий поклон. Когда она подняла голову, Фаральда была уже в шаге от неё. — Хотя я на самом деле не представляю, почему. Она была так близка, что Йоллен видела поры на её коже, отдельные рыжие волоски в её высоко закрученных хвостах. Йоллен подавила в себе инстинкт поморщиться. Она никогда не привыкнет к чертам остроухих — эти кривые, вытянутые лица, зрачки без белков, самомнение выше Глотки Мира. Отец её всегда предостерегал. И, как это оказывается с родителями, оказался прав. Хотя, видят боги, лучше бы он в тот раз ошибся. Тело, качающееся в проеме… Йоллен прикусила сигарету. — Не знаю, о чем вы. Так вы согласны? Или мне попросить Главную кухарку Шабани-дра? Удар — удар, который Йоллен даже не собиралась делать, но всё же сделала — достиг своей цели. Фаральда вскинула голову. — Благодарю вас, Архимагесса. — Глаза её блеснули в полумраке. — Я вас не подведу. — Хорошо. — Йоллен точным движением пальца отправила окурок в открытое окно. Он исчез, может, подхваченный ветром, а может сгинул в море. Не оборачиваясь, она полетела вниз по лестнице, подскальзываясь на гладких каменных ступенях.***
— Проклятые катакомбы! — процедила Йоллен. Вырвалось лишь невнятное шипение, и даже оно, казалось, было приглушено следующей за ней бархатной тьмой. Та подъедала за Йоллен её следы, её шаги, её дыхание, всё исчезало в ней. Если мерцающая магическая свеча вдруг потухнет, то Йоллен уже не сможет понять, жива ли она ещё или нет. В её первый день Коллегии немолодая женщина с мягким голосом и острыми глазами собрала всех будущих студентов в Лекториуме башни Стихий и вкрадчиво объяснила им, что входить в катакомбы под Коллегией строго запрещено. На вопрос, почему так, она чуть плотнее сжала губы и ответила: «Потому что мы хотим, чтобы хоть кто-то дошел до конца первого курса». В первую же ночь Йоллен и группа таких же любопытных студентов крались по темным коридорам в сторону одного из входов. «Катакомбы называются «Мидден», потому что с древненордского это переводится, как выгребная яма», — шептал, уткнувшись в книгу, молодой норд Онмунд — будущий зубрила и решатель домашних заданий за деньги. «Здесь также написано, что в них встречаются призраки пропавших студентов…» Онмунд ойкнул, врезавшись в резко остановившуюся Йоллен, и они все дружно зашипели на него. «Призраки?», — фыркнул кто-то в темноте. «Скорее, пугалка, чтобы мы не совались в эти развалины и не переломали себе ноги». «Если так, то у неё скверно получается», — заметила тогда Йоллен. Она не боялась ни осыпающегося пола, ни призраков. Но тогда в Йоллен не было страха от незнания. Сейчас же… Сейчас же её с жизнью связывало одно нерушимое обещание. В случае её скоропостижной кончины она, скорее всего, вернется в виде бестелесного духа и будет охать и звенеть цепями в этих промозглых коридорах… Мелькнул слева коридор, обрывающийся в бесконечный зал без потолка и пола. Вместо неба кипело умирающее болото, а вдоль узких, подвешенных в пустоте литых дорожек тянулись ряды черных книжных шкафов, наваливающихся друг на другу и уходящих ввысь под крутыми, невозможными углами… Йоллен затормозила так резко, что её занесло на скользком полу. Чуть не врезавшись в стену, она упала на все четыре; скользя руками по гладкому камню, Йоллен развернула себя и рысцой поднялась. Ничего. Когда она снова оказалась у коридора, там уже ничего не было — такой же гудящий камень и чернота, словно в зеве древнего левиафана. Но Йоллен готова была поклясться, что она видела… «Но этого не может быть». Она быстро взглянула на путь, ведущий к Практикуму. Потом покосилась на уходящий в темноту проход, где за мгновение до этого открывался путь в другой план бытия. Слишком знакомый ей план, чтобы перепутать его с чем-то. Она поняла, что дрожит. Руки тряслись, отбрасывая кривые, пляшущие тени на стены. Чувствуя на затылке чей-то колючий взгляд, Йоллен без оглядки бросилась в сторону Практикума. После полутьмы подземелья магические фонари учебного класса ослепляли. Когда она, на ходу бросая недокуренную сигарету, вошла в зал, весь её курс вскочил на ноги. Юркая русоволосая Эльги сияюще ей улыбнулась — но Йоллен сразу заметила, что кроме вечного обожания было в её взгляде что-то ещё. Какое-то ожидание притаившегося зверька, который ещё не понимает, друг ему охотничий пес или нет. Йоллен еле подавила ироничный смех. Её всегда страшно смешила Эльги. «Сама невинность, подуй на нее, и ее унесет — будто не она назвала двенадцать применений отмычки без упоминания вскрытия замков. Весь остальной Скайрим нам должен за то, что мы сделали из нее волшебницу». Но в других она не заметила изменений. Хакир продолжал бросать в сторону Серджо напряженные и одновременно чувственные взгляды, Серджо, красуясь своими почти женскими чертами, посматривал на него в ответ из-под длинных ресниц. Брелина и Онмунд практиковали жесты заклинания Иллюзии, над которым они бились в прошлые дни, а Ксаркс… Очертания Ксаркса словно расплывались. Серый цвет его одежды переходил в серый цвет стен. Это было заметно, только если пристально на него посмотреть, но, однажды заметив, Йоллен не могла это развидеть. Она медленно-медленно потерла оба глаза, закрывая их поочередно. Посмотрела на Ксаркса. Ничего. Ей показалось. И правда, с чего бы Ксарксу расплываться? Он был волшебником и еще той занозой в заднице. Но не более. Йоллен шумно выдохнула через нос и кивнула, будто что-то для себя решив. Они, наверное, думали, что она готовится к их полному разносу. Это было бы хорошо. Звучало всяко лучше, чем что она пыталась собрать спутавшиеся мысли воедино. Так, она еще с вечера набросала, что будет говорить… «Проклятье». Стоя теперь перед скамьями, когда глаза её привыкли к свету, Йоллен вдруг заметила — две лампы перестали работать. Она щелкнула в из сторону несколько раз — но ничего не произошло. Посмотрела на студентов перед собой. — Это не мы! — быстро подал голос Онмунд. — Оно уже так было, когда мы зашли. Йоллен устало потерла лоб. Придется нести их потом к Турриану… — Почему все оборудование решило прийти в негодность за одну неделю? — спросила она сама себя. Один из нагревателей воды в котельной чуть не разлетелся на части, трубы протекали, вставали часы — и теперь одна за одной перегорали магические лампы… Сердце тяжело стучало — «бух, бух, бух». Ладони, без её ведома и желания, вспотевшие, неприятно липли друг к другу. «Как говорил отец? Просто позволить языку самому молоть любую чушь?» Ему стоило тогда уточнить, что это касается только выступлений на сцене. Йоллен, конечно, это потом поняла. Особенно ясно поняла, когда без её ведома её рот открылся и назвал клыки одного орка короткими после того, как он её «случайно» толкнул в таверне. Воспоминание о последующей драке вдруг заставило огонек гнева вспыхнуть в груди. Она резко взмахнула рукой, словно мечом рассекая воздух. — Так, пни, — сказала Йоллен командным голосом, и одним жестом отправила Посох Магнуса в карманное измерение. — Сначала мы повторим Контрзаклятие, а потом… Ну, про «потом» вы узнаете, когда оно настанет. Одновременно раздавшийся вздох был музыкой для её ушей. Не потому, что она очень любила их мучить (хотя в гамме эмоций, отражавшейся на их лицах, было нечто забавное), но потому, что это значило — они её не просто слышат, они её слушают. Изначально учеников было восемь, но два человека отписались по собственному желанию. Им даже хватило наглости заявить ей, что волшебникам не пристало учиться разводить костер голыми руками, когда с этим отлично справляется магия. Йоллен на это могла только улыбаться. Мороз — настоящий скайримский мороз, тот, который сбежавшим каторжником кусает за ноги, отламывает носы, отпиливает по одному уши — этот мороз стоял у нее тогда перед глазами и дышал ей холодом в спину. Она хотела им сказать, что когда у них от холода будут отваливаться пальцы на ногах, колдовать будет немного сложновато… Но она промолчала. Некоторые уроки люди должны усвоить сами. Йоллен повернулась к доске, и, притянув в руку мел, записала магической формулой и подписала на классическом имперском заклинание Контрзаклятия. Постучала по нему. — Вот эта штука, — заметила она, жирной линией обводя название, — самое важное заклинание, которое вы знаете. Йоллен стала на доске расписывать полное уравнение, попутно полосой отделив часть доски и выведя на ней ещё одну формулу для сравнения. Она буквально чувствовала затылком немигающий взгляд Ксаркса. — Наряду с заклинанием Рассеивания магии и вариациями на тему, Контрзаклятие выбивается из всех привычных форм магии. Это — не кидаться огнем и молниями, не влиять на разум и чувства или на реальность вообще. Нет, это тот самый случай, когда единственная цель вашего колдовства — не дать кому-то другому колдовать. Она резко обернулась. Шесть человек смотрели на неё во все глаза — Онмунд что-то судорожно писал в блокноте, а Эльги, прикусывая губы, пыталась уследить за её рукой. — Понимаете, в чем с ним загвоздка? Да, Брелина? — Рискну предположить, — заговорила данмерка, легкий ввандерфельский акцент так никогда не ушел, — что дело в скорости… — Точно! — рука с мелком затанцевала по доске. — Если на большинство боевых заклинаний требуются секунды времени, то, если нужно остановить их Контрзаклятием, счет идет на удары сердца. Вы должны понимать природу творимого волшебства с полужеста, вы должны вызубрить соматические и вербальные компоненты наизусть, чтобы они снились вам, чтобы виделись в разговорах людей, чтобы сияли на обратных сторонах век, как выжженные… — Йоллен перестала думать, о чем говорит, слова, не сдерживаемые мыслями, лились из неё шумной рекой, наконец прорвавшей плотину. Наконец на доске не осталось пустого места — простенькая магическая формула в сокращенном варианте расползлась на шесть этажей уравнения в полном. Мелок сократился на добрую треть. — И вот это всё, — Йоллен постучала пальцем по доске, — в девяти случаях из десяти вам не пригодится. Карандаш Онмунда пробил бумагу, и с хрустом его грифель переломился. Все подняли на неё сияющие в свете ламп глаза — привычные человечьи, миндаль эльфийских — и одна пара черного жемчуга. — Но как же… — начал норд потерянно, но Брелина ударом локтя его остановила. — В девяти драках из десяти вы будете сражаться не с магами, — Йоллен потерла ладони друг о друга, сбивая мел. — И применение Контрзаклятия вам не поможет. Поэтому сегодня я бы хотела рассмотреть более вероятную ситуацию. Йоллен театрально взмахнула руками, захватывая их внимание. — Представьте — вы потратили все свои заклинания, устали как собаки — и вот на вас лезет противник, который явно не в шахматы хочет с вами сыграть. — Ш-ш-шашки? — спросил Ксаркс, с оскалом ударяя хвостом по полу. Бедное, приглушенное эхо тут же разошлось по залу, и этот исковерканный многоголосый хор заставил Йоллен вздрогнуть. Скрывая свое смущение, она как бы между делом потерла глаза. Бросила из-под век быстрый взгляд на Ксаркса. К её сожалению, он все еще был там. «Соберись, Йоллен. Разве твой отец не был лучшим бардом Северного Сиродила?» — О, ты почти угадал, Ксаркс, — с не менее хлестким оскалом она ему ответила. — Территориальная разновидность; главное отличие заключается в том, что вместо доски — твое лицо, а вместо шашек — любой тяжелый предмет. Улыбка Ксаркса как-то померкла. Она с еле скрываемым удовольствием наблюдала тот момент, когда на него снизошло озарение, что она не просто так использует его для примера, и сохранила это воспоминание, чтобы оно поднимало ей настроение долгими зимними вечерами. Ксаркс сделал инстинктивный шаг назад. Она оскалилась сильнее. — Ну-ну-ну, Ксаркс, что же ты. Я как раз хотела тебя попросить помочь мне с последней демонстрацией. Йоллен, конечно, стоило бы им сказать, что никаких драк на экзамене не планируется, иначе выпуска в этом году не будет — не доживут. Но подумав, решила против этого. Теперь ожидание станет чуть более интересным — хотя бы для нее. Остальные студенты не зря прошли ее курс, потому что быстро поняли, куда дует ветер, и расступились, создавая вокруг них своеобразный ринг. Ксаркс, сам того не заметив, остался в его центре, один на один с ней. Его хвост беспокойно дернулся, хлестко ударив по полу, металлический наконечник на нем тихо брякнул. «Волнуется». Йоллен вдруг поняла, что скалится — не улыбается, не усмехается, а именно скалится, как скалится хищник перед прыжком. «Спокойно… » Было ли это честно по отношению к Ксарксу? Абсолютно нет. Ксаркс был самым успешным учеником, он схватывал всё на лету, будто уже знал заранее, и потому ей не за что было его упрекать. Но это странное ощущение, когда она на него смотрела… Если бы она была кошкой, в его присутствии ее словно гладили против шерсти. Она физически не могла не цепляться к нему. Главное, чтобы сейчас это не вышло боком им обоим. Йоллен стерла оскал с лица, схватив Это за шкирку и пнув в дальний угол сознания. «Спокойно. Ему еще проходить экзамен». Она взглянула на Эльги. — Лиса, дай ему свой тренировочный посох — и не кривись так! Ксаркс с напускной небрежностью схватил на лету корявую палку, обитую по краям железом — посох Ледяных копий, однако сейчас качество зачарования отходило на второй план. Ксаркс мог только надеяться, что дерево в его руках прожило недолгую, но здоровую жизнь — иначе потом оно сгодится только на щепки для костра. Йоллен выкинула руку вперед и сконцентрировалась. Секунда, и она ощутила прикосновение отполированного дерева. Тупой железный кинжал появился из карманного измерения во вспышке огненных искр и лег ей в руку, как ложится нож в ладонь убийцы. Йоллен, конечно, могла бы просто оставить его где-то рядом и взять в нужный момент, но тщеславие ее пересилило. Йоллен, не кривя душой, могла заявить, что она была первоклассным магом, но вряд ли бы она пережила столько передряг, если бы не научилась орудовать чем-то попроще. И хоть она знала лишь пару приемов (в том числе, какой стороной надо бить), бандит с большой дороги вряд ли получил более глубокие знания. Йоллен потянулась, хрустнув плечами и шеей, и бросила беглый взгляд на круг студентов. Средних размеров, с провалами, но с каждым мгновением он становился всё уже. Студенты обменивались возбужденными взглядами и невольно подходили ближе, несмотря на страх попасть под руку. «Хлеба и зрелищ, это уж точно». Она вздохнула и ощерилась. Голова была тяжелая и легкая одновременно. Дурман сигарет боролся с бешеным бегом сердца, с покалыванием в руках, с предвкушением. — Магия у вас будет не всегда. Далеко не всегда, и даже если будет, бывает время, когда вас быстрее пырнут, чем вы пробормочете первые слова заклинания. — С этими словами она начала круговое движение вдоль периметра студентов. Ксаркс, слегка помедлив, отразил ее движение, и они медленно закружились, словно в танце. Она вдруг поняла, что сделала в точности, как Дельфина. Так начинались все их тренировочные бои. От этого осознания Йоллен невольно вздрогнула. Рука крепче сжала рукоятку кинжала. «Не думай об этом сейчас. Не думай. А ты точно его добьешь». — Порой все, что вы можете сделать — это защищаться тем, что у вас было в руках. — Хотелось перекинуть нож из руки в руку, но так бы она показала, что играет с ним — а это было бы уже неприлично. — И вам очень повезет, если у вас будет в руках хоть что-то! Пока язык её сам находил нужные слова, она не отрывала глаз от Ксаркса. Хвост слегка подергивался, словно в судорогах. Глаза бегали. Но он не плыл. Не плыл. — И никакой магии, Ксаркс, — произнесла Йоллен так спокойно, как смогла заставить свой слегка дрожащий голос. — Готов? — Пока он утвердительно кивал ей, Йоллен резко бросилась вперед, вскидывая руку. Кольцо людей за ним дрогнуло. Йоллен вложила в удар всю свою силу, но в вихре зеленого и серого Ксаркс в последнюю секунду выставил перед собой посох. Дерево затрещало, и по посоху потянулась трещина. Все ахнули, а где-то за спиной Йоллен Эльги тихо вздохнула. — Я дам тебе новый! — крикнула Йоллен, делая удар снизу. В этот раз Ксаркс отскочил назад — и чуть не уперся в стенку студентов. Пространства вокруг было как в небольшой комнате — а бандиты, как назло, просто обожают такие места. Однако тут Ксаркс показал первый фокус — из вроде бы неудобного положения он вдруг сделал атаку посохом, рассекая им воздух сбоку и вверх, надеясь дать ей по подбородку и быстро вывести из боя. Учитывая металлический набалдашник, мысль была хорошая… Йоллен узнала прием по первому движению мускулов — это всё-таки был ее прием, одна из первых вещей, что она им показала. Ксаркс уже в замахе понял свою ошибку и попытался резко изменить траекторию удара, но Йоллен к тому моменту была справа от него. «Вак!» — Ксаркс согнулся от режущего удара кинжалом по ребрам (по хорошему, после такого удара человек больше не боец, но на то это и была тренировка). Йоллен снова улыбалась. Она ощущала, как от возбуждения мышцы ходят под кожей, и чуть не радостно скалила зубы. Давно она не выбивала из человека все дерьмо. Она лихо замахнулась. Это шевелилось на задворках ее сознания, Это подначивало ее, и теперь на языке крутилось одно-единственное слово, так и просившееся сорваться в сторону хватавшего воздух Ксаркса — «червь»… Когда Йоллен поймала себя на этой мысли, она на мгновение застыла, усилием воли заставляя себя смягчить удар, который должен был повалить Ксаркса — и вдруг у нее в глазах посыпались искры. Ксаркс не был дураком — видя ее сомнение, он отбил ее удар посохом, и, используя импульс движения, ударил ее по щеке нижним набалдашником. Голова Йоллен дернулась вбок, и тут же на языке появился металлический привкус. Она отпрыгнула назад, чтобы не получить добавки, и притронулась рукой к губе — на пальцах у нее осталась кровь. Казалось, весь воздух вытянуло из зала, потому что в этот момент повисла даже не тишина — нет, это было полное отсутствие звука, вакуум, наполнившейся вместо кислорода чистым напряжением. Она медленно облизнула губы, чувствуя, как сочится солоноватая кровь. От пьянящего металлического привкуса приятно закружилась голова и стало покалывать в пальцах. Йоллен сверкнула Ксарксу кровавой ухмылкой. Нет, теперь она его по стенке размажет — и даже не пожалеет. Почти. Нарочито медленно она сделала один выпад кинжалом, потом другой. Аргонианин отбил их с особым вниманием, каждой своей частичкой готовясь к ее настоящей атаке. О, как она хотела на него броситься! В Обливион, что губы саднили — у нее было ощущение, что ее зубы готовы сами найти его глотку. «Спокойно…» Йоллен не знала, откуда она брала это спокойствие, когда все в ней дрожало, как хрустальный канделябр в землетрясение. Но по горящей огнем спине полз самой ей непонятный холодок, словно от дующего в спину ветра, приветливого и дружелюбного несмотря на колкую прохладу. У нее не было времени осознать эти странные переплетения чувств. Ксаркс, устав ждать, бросился вперед, оголяя свои острые рептильи клыки. «Наконец-то». Выпадом уведя его посох в сторону, Йоллен сделал «гарпун» ему в грудь — и через секунду они уже катались по полу и боролись. Им одновременно пришла одна и та же мысль схватить противника за волосы, но оба поймали лишь воздух. Прилетевший словно из ниоткуда кулак высек из глаз Йоллен искры. Перед её потемневшим взором они полетели во все стороны, как падающие звезды. — Сволочь! Слезы текли по ее щекам. «Ну давай же! » Она извернулась и оказалась сверху аргонианина, всем своим весом придавливая его к земле. Ксаркс, перехватив посох двумя руками, остервенело бил её, пытаясь спихнуть. Он знал, что проиграл, и потому решил биться до конца. На третьем замахе Йоллен удалось поднырнуть под палку. Удар локтя — и вышебленный из рук, посох со звоном покатился по полу. Ксаркс поднял руки в защите, но многое ли сделаешь ладонями против кинжала? Ей оставалось только садануть его покрепче — в образовательных целях, конечно — и приставить кинжал к его горлу. Грудную клетку так сдавило, будто внутри был раскаленный кусок металла. Мир расплывался по краям в желтом и коричневом, уплывал, словно краска под струей воды. «Один удар… » Йоллен занесла руку. Неровный, дрожащих вдохㅡ Волосы приподнимаются на загривке. Молния стреляет вверх по позвоночнику, водопадом обрушивается вниз. Вдох, длящийся вечность. Воздух тяжело входит через ноздри, густой, как смола. Она не видит, но чувствует, как поднятая в поединке пыль кружится — медленно. Медленно. Словно вальсирует, в сотни раз медленнее, чем самый спокойный вальс. Перед ней лежал Ксаркс — но теперь его внешность скрывали темные робы с зеленым подбоем, и глаза его блестели жадно и трусливо в неверном свете чадящих факелов. Её собственная рука была уже не её рукой — фиолетовый рукав одеяния с угловатыми металлическими вставками, похожими на чешуйки, и кулак, большой кулак, слегка подрагивающий на весу. Мысли забегали, как тараканы. Она подумала на магию — но магией здесь и не пахло. Это не была галлюцинация, потому что она чувствовала, как хриплое дыхание вырывается из не её, то есть чужого ей рта. — Что за… Йоллен вдруг поняла, что произойдет дальше. Сейчас Ксаркс ударит её хвостом. Воздух вышибет у нее из груди, в глазах потемнеет. Тьма проглотит ее, а потом, пожевав, резко выплюнет. Холодный камень врежется в спину, как меч. Она очнется на полу и будет зла. Йоллен знала, что произойдет, потому что оно уже случилось. Не сейчас. Когда-то. Не здесь. Но где-то. Свист воздуха, ускоряющийся с каждым мгновением. Йоллен не думала — она просто перекатилась в сторону, когда металлический наконечник хвоста пролетел там, где только что была ее голова. На мгновение они застыли друг напротив друга, пораженные случившемся. Ксаркс смотрел на нее широко раскрытыми ящерными глазами, блестевшими, как два оникса. Один вопрос читался там: «как?» Йоллен и сама не знала, как. Одно было ясно — действовать нужно сейчас. Ксаркс только начинал подниматься, а Йоллен уже была на ногах. Прыжок — и носок ее сапога с хрящедробительным хрустом впечатался в его вытянутую голову. Ксаркс кубарем покатился назад, студенты от неожиданности отпрыгнули в сторону, позволив ему влететь в стену с глухим стуком. Со стоном его форма обмякла и повалилась на пол. «Добить». Йоллен не думала — она просто сделала шаг в сторону слабо шевелящегося тела, до белых костяшек сжимая кинжал. Оскал тянул ее рот в разные стороны. Одновременно все сделали шаг от неё. Тишина была звенящая. Пропали все звуки — не было слышно ни гудения магических фонарей под потолком, ни тяжелого стука крови в ушах, хотя она чувствовала, что сердце, словно обезумевшее, скакало в груди, готовое вот-вот вырваться. Между ней и тварью оставался один шаг… — Йоллен! Пол вдруг ушел у неё из-под ног. Её тело, как тряпичную куклу, развернуло на месте. От резкого движения у неё что-то хрустнуло в шее, мир пошел пятнами, смазывая свет потолка и полутень углов. Чернота, словно пролитые чернила, захлестнула ей глаза, но сквозь толщу темных вод в неё впивались зеленый берилл и каштан… Йоллен смотрела в разноцветные глаза Толфдира. Всегда такие… мягкие, такие сочувствующие, они, как зеркало, отражали её победы и неудачи, будто её собственные. Когда она смотрела в эти глаза, она всегда видела в них только непоколебимую поддержку… Разочарование. Разочарование светилось в них, разъедая Йоллен изнутри. — Кто-нибудь мне объяснит, — выдавил он из себя между рваными вдохами, — почему вы напали на Ксаркса? Остальные тоже смотрели на Йоллен. Может, в ужасе. Может, в полном потрясении. Но все молчали. А Йоллен дышала. Быстро. Тяжело. Никак не могла надышаться. И тогда до неё наконец дошло, что она собиралась сделать. Сделала бы — если бы Толфдир не вырвал у неё пусть и тупой, но кинжал прямо из её запачканных черной кровью рук. Кровью?.. Кровь была на полу и на стене — и продолжала течь на вечный камень из рассеченной скулы Ксаркса. Мир вдруг заваливается набок. — Он?.. — выдавила из себя Йоллен — и сама себе ответила, увидев, как поднимается его грудь. — … Жив. Словно по команде, Хакир и Серджо бросились к Ксарксу и принялись поднимать его. Сам он еле стоял на ногах, так что им пришлось взять его подмышки. Эльги порхала вокруг них, расстреливая их тысячью слов в минуту. — Свободны. Все свободны, — прохрипел Толфдир. У него тоже тряслись руки. Он неуверенно махнул троице. — Отнесите его как можно скорее в больничное крыло и объясните всё госпоже Катерине. Ни привычного веселого говора, ни шепотов, ни смеха. Молчание. Когда за последним студентом закрылась дверь, Йоллен медленно осела на пол, прислонившись к скамейке. Провела рукой через волосы. Колючие и острые, они щекотали ладонь. Зажмурилась. Но осознание, ясное, безошибочное, оно жгло ей веки изнутри. «Я собиралась убить Ксаркса», — подумала она в пустоте своей головы. — «Убить», — повторила она, словно катая это слово во рту, пробуя его на вкус. Множество других мыслей ворочались на границе сознания. Слишком многое произошло. Слишком мало было понятно. Но всё заслонял металлический привкус крови из разбитой губы.