Гуще крови

      Йоллен не помнила, как добралась до алхимической лаборатории. Кажется, она бежала. Несколько раз приваливалась к стене и толкала себя вдоль неё, иногда падала и снова, качаясь, вставала на ноги. Кажется, она встретила каких-то людей, может, даже с кем-то столкнулась, хотя она и не видела его черт.         Кажется. Но точно она не помнила. Бесконечные каменные коридоры Коллегии мелькали пятнами. Черные провалы, гаснущий свет, синие лампы, серая лестница из Миддена на первый этаж Башни Поддержки – и наконец темная дверь, казавшаяся сейчас неприступней, чем любые крепостные стены.       Йоллен буквально упала на неё — не поддается. Дверь была закрыта изнутри.        Очередной приступ вырвал у неё дыхание из груди. Она закрыла рот рукой, пытаясь мерить кашель дозами, чтобы не разодрать себе горло.        — Аккра! — прохрипела она, стуча свободной рукой в дверь так, что дерево заскрипело под её ударами. — Аккра… твою мать… открывай!        В груди кольнуло. Когда Йоллен, сползая на пол, занесла руку для очередного удара, из-за двери послышался слабый щелчок — а в следующую секунду она уже ввалилась внутрь.        Падая, Йоллен попыталась схватиться за полку со склянками у стены — но со скрежетом вырываемых гвоздей та вдруг поддалась под её весом.         — Даэдра на головы––        Йоллен сжалась на полу, закрывая голову руками от сыпавшихся на неё книг и бутылок. Звон бьющегося стекла, страшная ругань, громкий вскрик, потом что-то звякнуло, толкнуло другое, это другое повалилось на пол, разбиваясь и проливая нечто, что тут же начало шипеть и плеваться, прожигая камень.        А Йоллен, пока удушье сдавливало ей горло, даже не могла поднять глаз.        Вдруг рядом послышалось пыхтение и хруст, будто кто-то ехал по осколкам, и какая-то неведомая сила рывком втащила Йоллен в лабораторию, одновременно захлопывая дверь.        — Что за?.. — раздался грубый женский голос сверху.        Её тряхнули за плечи. Зайдясь в очередном приступе кашля, Йоллен кое-как подняла мутный взгляд, глаза слезились и искрили падающими звездами от слепящего света единственного фонаря.        Над ней застыла орчиха в кресле-каталке,  перекошенное от гнева лицо было наполовину скрыто пучком вьющихся каштановых волос       — Ты что тут устроила? — спросила её Аккра. Очередное ругательство, способное сострясть основы мира, уже готово было сорваться с её губ…        Йоллен кое-как схватилась за шаль орчихи и потянула на себя.        — По… помоги. Нас-тойка. Кашель…        В Йоллен не осталась воздуха. Её скрутило пополам, но её сжавшиеся в припадке пальцы не выпустили Аккры, так что она чуть не стащила её с кресла.        — Твою мать… — пробормотала орчиха пораженно. — Твою мать.        Вырвав свою шаль из хватки Йоллен, она быстро откатила себя к одному из шкафов и стала выворачивать его внутренности. По полу крохотной лаборатории полетели пыльные тома, папки с листами и бумажные коробочки с ингредиентами и готовыми зельями.        Йоллен казалось, что и её внутренности сейчас окажутся на полу. Её душил приступ колючего, кусающегося кашля, рвал ей горло изнутри, как дикий зверь…        Вдруг в её ладонь вжимают склянку с жидкостью отвратительного желтого оттенка. При одном ее виде к горлу подступила тошнота.        Зажмурившись, Йоллен одним глотком выпила её всю до дна. Вязкое снадобье буквально обволокло её горло. Йоллен чувствовала, как оно течет по стенкам глотки и уходит вниз, утягивая за собой всё, что просилось наверх.        — У-уф, — протянула она, на губах остался соленый привкус собственных слез. Кислющий троллий жир потребовал ее обед обратно. Йоллен прикусила внутренние стороны щек, пока микстура медленно опускалась к трахее.       — Аккра, ты… просто чудо, — простонала она наконец. Колющая боль перестала пронзать ей грудь изнутри. Но то ли дело было в невероятном облегчении, то ли в быстродействии микстуры, однако Йоллен уже могла почувствовать легкую дымку, что опускалась на её мысли.         Но одно она осознавала ясно — зверский кашель отступил. Не ушел, нет, просто вернулся куда-то обратно в глубины её легких, чтобы ждать своего череда выползти вновь.        И как всегда, он уполз, оставив ей прощальный подарок.        — Вытрись, — Аккра протянула ей платок. — Ты вся в этой жиже.        Несколько черных маслянистых пятен, похожих на смолу, остались на белой ткани. Йоллен некоторое время смотрела на платок в тишине лаборатории, только бульканье перегонного куба говорило о том, что время еще не застыло. Брови Аккры сошлись на переносице, пока она буравила платок взглядом.        Через мгновение ткань в руках Йоллен вспыхнула. С шипением на черной смоле, что она выкашляла, вздулись несколько пузырей — но даже они поддались очистительной силе огня и в конце конце смешались с пеплом.        — Это был мой любимый платок, — пробормотала Аккра с едва заметной угрозой.        Йоллен ощерилась, показывая ей свои зубы — и судя по взгляду орчихи, там еще оставались мазутные пятна.        — Неа. Твой любимый платок… синего цвета. И у него есть такие… — она сделала неопределенный жест рукой, — … ромашки.        Вьющиеся каштановые волосы Аккры подпрыгнули, когда она сделала глубокий, полный усталости и раздражения вздох. Но Йоллен всё равно заметила, как едва-едва дернулись вверх самые уголки её губ.        — Ты такая красивая, когда улыбаешься, — пробормотала она. — А ещё–– Ау!       Аккра наклонилась и дала ей смачный подзатыльник. Её горбатый нос сурово навис над ней.        — Если ты продолжишь так говорить, мне придется всё рассказать твоей жене, ха-ха.         Йоллен, едва держа глаза открытыми в усыпляющей тени Аккры, кивнула. Зельеварщица же принялась оценивать ущерб.        — Ну и ёбаный кавардак ты тут устроила, — флегматично заметила она посреди хаоса, стуча в задумчивости по клыкам.         Йоллен с пола слабо фыркнула.        — Не больше, чем изначально было. — Она еле выдавила из себя эту фразу. Мысли замедлялись, и слова для их выражения появлялись в голове почти лениво…         Поняв, что её начинает клонить в сон, Йоллен заставила себя приподняться на локтях.        Алхимическая лаборатория представляла собой узкое затхлое помещение с плохим освещением, его стены были заставлены старыми, во многих местах обожженными шкафами. Открытые и закрытые полки завалены банками, склянками, пузырьками, бутылочками, коробочками, пакетиками и мешочками с алхимическими ингредиентами, и уже готовыми зельями, перемежаемые древними томами с рецептами. С потолка же свисали несколько амулетов из костей животных, перьев и странных цветных камушков с магическими рунами.        Йоллен потерла нос и поморщилась. Видимо, за всем этим барахлом Аккра не замечала ужасного запаха гниения и гари, который буквально выворачивал внутренности. Хотя так подумать, возможно, он был тут специально, чтобы посетители не задерживались.        — Что вообще произошло? — спросила наконец Аккра, разворачивая кресло и катя себя обратно к своему рабочему столу. — У тебя, что ли, зелья закончились?        — Нет, у меня их украли. — Йоллен, опираясь на стену, кое-как доковыляла до единственного гостевого стула. Она сипела, и при каждом вдохе в обожженном горле начинало першить — но это было равносильно чудесному выздоровлению по сравнению с её предыдущим состоянием.          — Мх, украли? Останки вора уже обнаружили в канаве? Так и думала. — Аккра вернулась к зельеварочной установке, на которой в момент появления что-то варилось. Поддала огню в примусе, и теплое оранжевое сияние, просвечивая сквозь её непослушные кудри, на мгновение создало вокруг неё нимб.        Или то были огни адского пламени Обливиона? У Аккры не было рогов, зато были отличные, острые, белые клыки…       Белый клык впивается в бледную губу… Волосы цвета вороного крыла, белые алебастровые руки с синими прожилками, как трещинки во льду…       Йоллен сглотнула. Потом скрестила ноги и плотно прижала друг к другу. Поняв, что микстура Аккры имеет несколько самых разных эффектов, Йоллен мотнула головой.       — А почему ты думаешь, что кому-то нужны твои зелья? — спросила, не отвлекаясь от работы, Аккра. — Может ты потеряла их или забыла где-то.       — Нет, нет-нет-нет, — пробормотала Йоллен, тяжело ворочая языком. — Они были в поясной сумке. Поясная сумка — на поясе. Ты видишь у меня поясную сумку? Я тоже нет. — Она стала растирать лицо, а потом несколько раз шлепнула себе по щеке, словно пытаясь сама себя привести в чувство. — Ты знаешь, я весь запас носила на себе. Поэтому, до того, как я найду вора и украденное им, мне нужно всё, что у тебя есть.       — Ха-ха! — издевательски хохотнула зельеварщица Коллегии. — Всё, что у меня есть! Да пожалуйста!        И, не оборачиваясь, показала ей «кукиш».        Йоллен вздохнула, откидываясь на стуле и прислоняя голову к холодной гладкой стене. Она приятно освежала её горячую, покрытую потом кожу.        — Аккра, послушай… — начала она, но та взмахом руки прервала её.        — Йоллен, я сказала, у меня нет готовых зелий. Я, конечно, наварю тебе, сколько смогу — но, поверь мне, этого надолго не хватит, если ты продолжишь в своих припадках заливать пол Коллегии плавящей камень кислотой.        Йоллен на это махнула рукой.        — Врёшь. Она плавит камень только при добавлении особого катализатора — так ты тогда сказала.        Аккра покачала головой.        — Большинство начали бы беспокоиться на моменте отхаркивания черной жижи из легких.       — А я не большинство. — Йоллен поиграла бровями, хотя Аккра её и не видела.        Орчиха тем временем достала несколько кожаных мешочков из ближайшей тумбочки и принялась мерить и смешивать их содержимое.        — Когда в следующий раз ты оставишь свою трахею на стене, не жалуйся. Даэдра, почему ты просто не пойдешь к своей матери…        В любой другой ситуации Йоллен бы ответила что-то резкое, или многозначительно и тяжело посмотрела Аккре в глаза, и вышла бы из комнаты, хлопнув дверью…        Но не сейчас.        — Аккра? Скажи, Аккра, ты что-то подмешиваешь в эту микстуру? А то мне так хорошо!        В этот раз орчиха расхохоталась.        — Чтобы я — улучшала вкус своих зелий? Ха-ха! Вы, розовые, такие смешные.        Аккра налила ей стопку целебного зелья и приклеила на разорванную губу пластырь с мазью из мухоморов. Какое-то время они сидели в благостном молчании. Аккра бормотала себе что-то под нос про пополнение запасов и отчетные книги, но Йоллен, как ни пыталась, не могла удержать внимание хоть на одном предложении.        Наконец Аккра подъехала к её стулу и с каким-то задумчивым видом протянула ей мешочек, две склянки звякнули друг о друга при движении.        — Вот, всё, что осталось. Но пока я не пришлю тебе новую партию, постарайся побольше молчать. Знаю, — добавила она, хмурясь, — я прошу у тебя невозможное. Проклятые розовые маги! Вы вбираете самые непереносимые черты из двух этих категорий людей.         Когда Йоллен смогла твердо стоять на ногах, она раскланялась с Аккрой. Та, хоть и иронизировала, но всё же была чем-то глубоко озабочена. Йоллен, однако, не могла представить, чем.        Но она забыла об этом, когда взгляд её натолкнулся на деревянную табличку на внешней стороне двери Аккры. Пропустив её при приходе, Йоллен теперь хихикала, читая грубо выведенные буквы: «ОПАСНО. Не входить. Вообще. А если очень надо — стучите и бегите».          Уже оказавшись в Королевском коридоре, соединявшим Центральное здание с Башней Поддержки, Йоллен вдруг различила неясные крики наверху. Остановилась, прислушиваясь. А потом с улыбкой продолжила свой путь.        Видимо, к Аккре кто-то, не вняв табличке, постучался — и судя по ругани, от которой могли бы покраснеть и бывалые нордские моряки, а потом и звону бросаемых склянок, хорошее настроение зельеварщицы закончилось с её уходом.        Йоллен попыталась уцепиться за эту мыслю, но та выскользнула из её рук, как подхваченный ветром лист.        Она потом вернется к ней. Вернется. Как и к десятку других мыслей, которые, Йоллен чувствовала, толпились на границе её сознания, сдерживаемые только пьянящим эффектом зелья.         А ноги без команды головы несли её к столовой…        Йоллен не знала, почему пошла через двор. Но разницу с подземельем она почти не почувствовала. На поверхности стоял такой же неприветливый вечерний мрак, только сдобренный зверским порывистым ветром и колкими льдинками вместо снега.       Йоллен поглубже натянула капюшон и потрусила вперед, через занесенные снегом дорожки, в которых едва-едва успели прорубить первые нерешительные тропки.       За стенами Королевского и Западного коридора, опоясывающими всю Коллегию и соединяющими три башни, не было видно Море Призраков, но даже сквозь пургу его нельзя было не слышать. Остервенелым зверем оно бросалось на скалу, на которой возвышались башни Коллегии, и ревело, словно жалея, что не может до них достать.       Йоллен бросила быстрый взгляд за спину, через главные ворота. Там, за тонким каменным мостом, повисшим над пропастью, виднелись огоньки Винтерхолда, жавшиеся к друг другу в эту яростную атаку непогоды.       И лишь одна фигура как будто не замечала шторма – гордо и прямо в самом центре двора возвышалась многофутовая статуя мага, раскинувшего руки в могучем жесте заклинания. Перед ним вздымался до самой верхушки Центральной башни столб чистого синего света из магического колодца и освещал его грозное лицо и развевающиеся каменные одежды.       Статуя первого Архимага Шалидора словно всматривалась в каждого, кто подходил к главному зданию, и по ощущением Йоллен, его тяжелый взгляд сейчас лежал на ней. Это был сущий вздор, но она невольно поежилась, а потом яростно замотала головой.       «Не тебе меня судить, кучка тысячелетнего пепла».       Она свернула с главной дорожки влево и направилась к одному из двух симметричных строений, примостившихся по краям двора. Даже сквозь метель до нее доносился запах жареного мяса и лука. В животе тут же заурчало, так что Йоллен порадовалась, что вой ветра заглушил этот предательский звук. Она тяжело толкнула дверь плечом, протискиваясь в предбанник.       Вытянутый прямоугольный зал, соединенный с кухней, освещался факелами и большим канделябром, хотя сегодня его света почему-то не хватало, и по углам помещения теснились тени. Но по сравнению с улицей здесь стояла настоящая жара, и лицо Йоллен мгновенно покрылось потом. Аромат поджаренных свиных ребрышек и овощной похлебки прокрался в нос, и, словно рука любовницы, нежно, но уверенно повел ее в сторону ее места за преподавательским столом, сейчас пустующим.        Йоллен, направляясь к столу в конце зала, оглядывала присутсвующих — как и они её. Но она привыкла к подобному вниманию — восхищенные и завистливые взгляды других скользили по ней, заставляя её ярче блестеть.        Однако сегодня людей в столовой было немного, так как ужин уже шел второй час. Днем обычно, ввиду ограниченности места, здесь была настоящая давка, с накалом страстей, как в портовой таверне.        Но что-то странное было в начинающих и профессиональных магах, сидящих за столами плотными кучками и держащихся поближе к светильникам. В каком-то напряженном молчании все ели свою еду, низко склонившись над ней, и бросали на товарищей многозначительные взгляды. Йоллен не смогла найти ни одного человека, который сидел бы один.        «Любопытно…»        Йоллен на мгновение остановилась и критически оглядела зал. И действительно, теней было как-то больше, чем следовало даже для вечерней пурги.        Она щелкнула пальцами, и все факелы и свечи вздыбились, как кони, яркий оранжевый свет залил всю столовую, отгоняя мрак в самые дальние углы. Все на мгновение обернулись к ней, а потом так же быстро отвернулись, продолжив свои тихие разговоры.        «Так-то лучше».       Только оказавшись за столом и взглянув на яства, Йоллен осознала, как зверски она была голодна. Было какое-то таинственное удовольствие в том, чтобы вгрызться в куриную ножку и почувствовать хруст хрящей на зубах…        Прикончив одну ножку до костей и готовясь ко второй, Йоллен откинулась на спинку кресла и довольно оглядела собравшихся в столовой, как лев оглядывает свои владения. Это была ее столовая, ее студенты, ее профессора, ее Коллегия, ее мать…        Йоллен заморгала. Через столовую к ней действительно направлялась её мать, зеленый плащ воинственно развевался за ней, медные волосы в косе растрепались. А её изумрудные ведьмовские глаза сузились до щелочек и будто сверкали в свете факелов, пронзая её насквозь.         В общем, всё в её матери дышало негодованием.        — Йоллен, — резкий, почти учительский укор в голосе. Остановившись прямо перед ней, женщина уверенным движением опустила руки на стол. Её имперский нос был задран, как штык на изготовку. — Что ты сделала с Ксарксом?        Словно услышав её вопрос, всё в столовой резко замолчали и повернулись к ним.        Йоллен медленно-медленно выдохнула. С сожалением и первыми порывами раздражения она ощущала, как выветривается из головы благостный дурман микстуры.        И всем от этого будет только хуже.