Гуще крови

      207 год Четвёртой Эры       Лордас, 15 Последнего Зерна              Мирак расслабился. Он потом это осознал. Он позволил себе расслабиться — и жестоко за это поплатился. Его поводок дёрнули так сильно, что он остался лежать, задыхаясь, в густой скайримской ночи, на полу, держась, как утопающий, одной рукой за свою кровать.       Произошедшее с ним он не мог назвать сном. Это было его воспоминание, грубо вырванное из его сознания, словно больной зуб тисками, и голова так и лежала, свинцовая, болящая, на жёстком полу.              — Сейчас… сейчас…       Она стояла к нему спиной, всплеск красного и золотого на фоне болотного неба Апокрифа. Они забрались так высоко, что могли видеть башни библиотек на многие километры вперёд, могли скользить взглядом по чёрному смолистому морю, что дыбилось и бросалось на железное строение под их ногами, угрожая смыть его.       Море под ними было в ярости. Как и дрожащее железо строений, как и сотни теней, что ползли к ним, перебирая серыми лапами, обмахиваясь щупальцами. Весь Апокриф был в ярости. Потому что в ярости был его создатель.       Воздух душил влагой, отравлял испарениями. Она постоянно рукавом утирала пот со лба. Руки её метались, как бешеные звери, чуть не вырывая жёлтые страницы из книги, что она перелистывала.       Из Чёрной книги. Этот том словно обжигали в печи, и кожаная обложка поплавилась, потекла с остова и так и застыла. При каждом прикосновении на пальцах оставалась склизкая, липкая масса. То ли пепел, то ли смола.       Чугунный резной пьедестал с книгой качался от торопливых движений.       Левая рука на книге, правой она колдовала — дёргано водила пальцами из стороны в сторону, и за ними тянулись темно-синие ленты искристого магического плетения, собираясь в арканный знак.       Но Мирак видел — по краям его уже пузырился зелёный шлейф.       «Она тоже ему принадлежит. Она тоже».       Нечто, похожее на радость, встрепенулось в нём. Потом сменилось леденящим ужасом — и вдруг они смешались где-то в глубине его живота, запрыгали друг на друге кучкой насекомых. Он еле подавил приступ тошноты.       Хруст сбоку. Мирак развернулся всем телом и на придыхании выкрикнул: «Фус». Его хватило только на одно слово. Однако этого было достаточно, чтобы воздушная волна, покатившаяся вниз по лестнице, к основанию башни, разметала полдюжины Ищущих, как веточки. С хрипом, хватаясь руками и щупальцами за воздух, те полетели вниз. Но лететь им было не далеко — бурлящее море Апокрифа сожрало их, не подавившись.       И продолжило подниматься к ним.       Мирак снова повернулся к ней, жадно впившись взглядом ей в спину. Тяжело сглотнул, заталкивая в себя слюну и сгустки собственной крови от ударов. Её ударов.       Она будто не чувствовала, как он буравил её насквозь. Как мысленно пытался заглянуть в её самую суть, снова и снова пытаясь понять, в чем её тайный план. Она листала Чёрную книгу, обещая вытащить их обоих отсюда.       Домой.       «Она врёт. Не может не врать».       Мирак знал, что в любой момент она предаст его. В любой момент провернёт свою уловку. Он был ей нужен, пока она не сможет вырваться из Апокрифа, из-под влияния Моры.       Она-то, конечно, тоже ему была нужна только для этого. Для чего же ещё?       »…А если она не врёт?», — вдруг зашептал ему какой-то странный голосок в голове. — «Вдруг она правда хочет мне помочь?».       Но зачем?       И даже если это совершенно невозможное утверждение окажется правдой, стоит им оказаться в Нирне, она пожалеет об этом. Или решит заковать его в наручники, посадить в тюрьму или запереть в подвале. Заставит служить себе. Или хуже — решит его исправить.       Нет, у него было достаточно хозяев. Настало время ему взять свою судьбу в свои руки.       Мирак вытер со лба чёрную кровь и чёрную слизь, которой он был покрыт почти с ног до головы. Ему казалось, смола Апокрифа уже проникла ему под одежду, уже течёт у него в самых венах вместо крови. Сжал рукоятку меча до белых костяшек.       — Нашла! — вдруг воскликнула она, тряхнув волосами. — Обливион, я нашла телепортационные координаты Нирна! — Её рука застыла на одной из страниц и буквально схватила за хвост строку ускользающего за пределы страницы текста. Та зашипела и попыталась вырваться, задёргалась, как пойманная уховёртка. Но она держала её крепко.       — Должно подействовать, — крикнула она через плечо, даже не глядя на него. — Мора… научил меня общим правилам перемещения между планами через Чёрные книги. И его правила постоянны, он никогда сам себя не обманывает.       Она была слишком увлечена ритуалом телепортации, чтобы заметить меч в его руке. Она верила, что он будет прикрывать её, пока она не закончит.       Мирак стал медленно заносить клинок. Обливион, почему он так тяжёл? Руки словно налились свинцом. Так и не сумев поднять лезвие достаточно высоко, он застыл за ней, словно парализованный чем-то. Кончик меча, направленный ей в спину, слегка покачивался.       Она зашипела.       — Давай же, проклятый кусок бумаги! Пусти нас!       — Долго… долго ещё? — прохрипел Мирак. Он почти сам себя не слышал за стуком крови в ушах. Он даже уже не смотрел в сторону лестницы, по которой наверняка уже копошились вверх десятки Ищущих.       — Будьте любезны подождать ещё секундочку, — проскрежетала она сквозь сжатые зубы, — ваше грёбаное царское высочество. Две тысячи лет ждали, от пары мгновений не умрёте.       — Я ждал достаточно.       Воздух вокруг них задрожал. Его вдруг обдало порывом ветра — порывом чистого холодного ветра. Активация портала в книге была почти закончена — постоянно ускользающие буквы на страницах стали загораться зелёным и становились всё ярче. Где-то внизу живота у него завязывался узел нервов столь тугой, что он будто впивался ему в брюхо крюком. Не больно, но требовательно. Он тянул его — прочь.       Домой.       А Мирак всё стоял за ней с поднятым клинком, слегка подрагивающим в его непослушных руках. Его взгляд загнанным зверем метался от её спины к книге и оттуда к клинку. Неужели она не слышит, как тяжело он дышит?       «Ну же, бей», — кричит он сам себе.       «Стой!» — шепчет ему кто-то. — «Стой». — Этот голос. Чей он? Кто говорил в его голове? Голос казался знакомым.       И в этот момент с последним резким взмахом она закончила плетение. Оно загорелось пылающим голубым цветом, как её глаза-бриллианты, ему ответил изумрудный свет из книги. Оглохшую, звенящую тишину разорвал почти животный вой, раздавшийся из ниоткуда и со всех сторон одновременно.       Апокриф вопил. Он вопил от ненависти.       Мирак сжал рукоятку. Разжал. Бить надо сейчас! Или не бить никогда.       Крюк что есть силы потянул его сквозь само пространство, протискивая его в узкие щели в стенах бытия, просчётах в целостной архитектуре мира.       Она помогает ему. Она победила его в честной схватке — и всё ещё помогает ему. После всего, что он сделал.       Зрение начало сужаться на бесконечно убегающем в пустоту тексте. Заклинание было готово — и на другой стороне его уже ждала свобода.       «Не надо».       Она стала поворачиваться. Победная улыбка, ликование сияло на её лице восходящим солнцем.       — Мир…       Свистнул воздух. Мирак моргнул — и увидел меч, сжатый в руках. Скрежетнув о рёбра, он вошёл ей в подставленный левый бок почти до середины клинка и с хрустом вышел со спины. Голодная сталь с жадностью вгрызлась ей в тело. Сила удара была так велика, что её развернуло к нему лицом, пригвоздив к чугунной подставке.       Так просто. Словно бабочку на булавку насадил.       Она осела спиной на пьедестал и широко раскрытыми голубыми глазами посмотрела на него. Открыла рот — но вместо слов из него вырвалось только бульканье. Горячие капли усеяли его лицо.       Она была удивлена. Она была удивлена. Мирак не мог поверить своим глазами. Она не ожидала его предательства.       Её взгляд опустился ниже. На его дрожащие руки, до белых костяшек сжимавшие рукоять, вдавливавшие меч всё глубже. На темнеющую ткань мантии вокруг того места, куда вошло лезвие. На клинок, будто дрожащий в присутствии крови.       Мирак отпустил меч. Ничем больше не поддерживаемая, она стала заваливаться на пол. Попыталась упереться руками в стойку, но ладонь скользит по чёрному липкому пеплу.       Она не успевает упасть. Он не успевает поймать её.       Крюк, что тянет Мирака в Нирн, вдруг что есть силы дёргает. Мир вокруг него рассыпается по кусочкам, земля вырывается из-под ног, оставляя только чёрноту и свист.       А она остаётся в Апокрифе.              Мирак тяжело дышал на полу. Комнатка была освещена болезненным жёлтым светом, пускавшим кривые тени. Он же потушил фонарь на ночь. Тогда откуда?..       Свет лился прямо из его левого глаза. И отражался от сияющего тёмного лезвия, небрежно прислонённого к кровати.       «Нет».       Мирак зарычал. Заплевался. Не вставая, пнул меч. Тот с грохотом покатился по полу и застыл на дальнем конце комнатки. Звук казался оглушительным в тишине ночи. Мебель качало из стороны в сторону.       Мирак моргнул — и почувствовал холодную стальную рукоять, пускавшую молнии по венам. Меч был в его руках. Две хищные зазубрины на лезвии сияли в жёлтом свете, как волчьи клыки.       А ещё он почувствовал силу. Мощь, даруемую этим клинком. Мирак знал, что одним его ударом он можно срубать деревья.       Стук в дверь.       — Трюгве? Всё порядке?       Мирак не ответил. Когда Свана приоткрыла дверь, он был на кровати. Глаз плотно зажмурен, меч под ним холодил ему грудь.       — Спит, — прошептала она сама себе с облегчением и ушла.       Через час Мирак собрал свои вещи и выбрался из дома через окно. Стоял серый предрассветный час, когда весь мир застывает, затаив дыхание. Ни души на ближайших фермах. Ни звука. Дорога перед ним уходила вдаль, в леса.       Мирак шёл, и план закручивался в его голове, и события неумолимо трогались вслед за ним, серыми тенями следуя вдоль заборов притихших домов.       Мирак твёрдо решил — скоро он сломает Время. И уже некому было ему помешать.